ААХРОН. Научно-фантастический роман

Руслан Романенко

Действие разворачивается в будущем, после глобальной катастрофы. Смелые герои сражаются за освобождение человечества от тайных диктаторов.

— Я!

— Прыгать не будем, Жухлый нам протопчет тропинку! — рявкнул Дэн.

— Опять я! — недовольно отозвался боец. — У меня заряд уже на шестидесяти процентах!

— Ничего, если не дойдёшь, понесёшь свой экзик.

Жухлый не ответил. Он направился в сторону зарослей. Раздался треск: Жухлый размахивая боевым мечом, сносил кустарник и мелкие ветви.

Отряд двинулся ему вслед.

Экзоскелет таил в себе большую силу: при полной зарядке человек в нём мог, к примеру, вырвать с корнем большое дерево, прыгнуть на несколько сотен метров, плыть по воде или под водой с большой скоростью, запросто кулаками дробить самую твёрдую породу, мчаться со скоростью восемьдесят километров в час.

Но, конечно, основным его применением был бой.

Спереди он был достаточно прочен, чтобы выдержать попадания мелкокалиберных световых лучей, его трудно было разрубить боевым мечом. Но полную безопасность он не мог обеспечить. И поэтому противник придумывал всё новое оружие, находя в экзоскелете уязвимые места.

Многое зависело и от мастерства бойца.

Самой незащищённой частью экзоскелета была задняя сторона. Мнения специалистов сходились на том, что это заставляет бойца всегда встречать врага лицом.

Но мудрые и старые воины говорили, что всё это чепуха, просто заводчики экономят. Да и Зина плут, не хочет раскошеливаться на полную защиту! А вот его личная гвардия телохранителей щеголяет в полных экзкостюмах, которые защищены со всех сторон…

Самое страшное было — подпустить врага с тыла или попасть в окружение. В таких случаях порой, рассказывали ветераны, погибали целые полкиры. Тогда все люди страны Свободы покрывали свои лица и жилища трауром. Выстраивались длинные очереди у здания Патриотизма — и там, перед голограммой знамени погибшего полкира, каждый вырывал из своей головы клок волос и бросал к подножию голограммы. А тот, кто был лыс или брился, отрезал лоскуточек кожи, размером с одноцентовую монетку, и швырял туда же. Поэтому все старались ухаживать за волосами…

Хуже всего приходилось родственникам командира, который допустил ошибку и довёл свой трёхтысячный отряд до гибели: им предписывалось в знак горя вырвать из головы все волосы или лишиться куска кожи величиной с ладонь взрослого человека.

Гражданами здесь становились с семи лет — с этих пор гражданин имел право сражаться. Мальчику или девочке вручался боевой нож, с которым они не расставались уже никогда, до самой смерти.

«Лучше бы я остался с Врачом и Штурманом, а я бы и остался, если бы не Мия. Ведь её, как наложницу дезертира, сделали бы рабыней, — горько думал Жухлый. — Этот идиот Дэн просто не знает, как рассчитать прыжок, и никто этого не знает! Но этого мало — рассчитать… Штурман был в этом экстра-класс! Других таких нет. Наши незначительные боевые потери — наполовину заслуга Штурмана, а наполовину — Комка. Да и Врач у нас спец. Был… Он с ума сошёл, этот Дэн. Щенок! Крысёныш зиновский. Мы с ним долго не протянем! Погибнем в первом же бою, если даже Зина будет держать его подальше от самых горячих мест. Дурак, лучшего рубилу отправил кусты рубить! А если попадётся враг, а меня заряд уже сорок пять?!»

Впереди показался край зарослей: до тропинки, по которой они пришли сюда, оставалось метров двадцать.

— Строиться! — скомандовал Дэн.

— Дэн, малыш, у тебя что, голос ломаетс? — послышался насмешливый голос Мурены. — Вы слышите, ребята, наш Дэн вступил на путь мужества!

Бойцы захихикали.

— Молчать! Уродцы! Я вам покажу, я вам не старый Комок, который вам сопли вытирал. Бегом, за мной!

«А тебе он не вытирал? — мысленно усмехнулся Жухлый. — Ну, Мурена, вот девчонка! Конечно, никто бы не стал так дерзить племяннику Зины, не обладай он особым статусом. Однако девчонка на волоске от того, чтобы попасть в опалу. Или не понимает этого?.. А может, надеется, что Дэн её выкинет, переведёт в другую группу? Неее-ет, он не выгонит, он её просто угробит, подставит где-нибудь. Ээх…»

Они пробежали километра два, поднялись на большой холм.

Посёлок оказался весь как на ладони. Посреди него, в центре площади, стоял храм.

— Готовы, — отрапортовал кому-то Дэн.

Орон тяжело дышал, ему казалось, что сердце и лёгкие сейчас разорвутся, выпрыгнут из него по частям.

Пот катился с него градом. Было холодно, но от его тела поднимался пар.

Уже выйдя из храма, он понял, что не принадлежит себе. Его руки и ноги не подчинялись ему, как и всё тело. Он чувствовал, что его сознание, его ум, всё, что в нём человеческого, — просто «пассажиры» в некогда принадлежавшем ему, а теперь чужом теле.

Он понял, что ошейник полностью контролирует его тело.

Его тело слепо следовало за одной из фигур, на спине которой красовалось изображение неизвестной ему рыбы — он отчётливо видел эту рыбу в свете уже ярко сияющей полной луны. Его тело двигалось бессознательно, оно могло бежать до тех пор, пока он не умер бы от истощения или разрыва сердца. Он мог потерять сознание от боли, а оно продолжало бы бежать.

Он чувствовал всё больший ужас, и когда они достигли холма, ему показалось, что он постиг безумие.

Фигура с рыбой приблизилась к нему и осторожно смахнула железной рукой густую пену с его подбородка.

— Не бойся, если Врач прав, то ты и не такое выдержишь, — прошептала она. — Сейчас я на время переключу ошейник в режим «стоять», а то ты упадёшь. Зато сможешь немного успокоиться, бедняга…

Так она и поступила — и Орону стало ещё хуже: лёгкие остановились, ему пришлось напрячься, вспомнить, как надо дышать. Перед глазами поплыли разноцветные круги…

И вдруг наступило облегчение — и он увидел столб света, падающий на храм.

В небе сияла полная луна, тучи унесло. Гладь небес покрылась россыпью звёзд.

Внизу, с того места, где он много раз бывал и один, и с друзьями, и с Наставником, он увидел посёлок и стоящий посередине храм.

Храм сверкал в столбе света.

Столб сужался кверху и исчезал в высоте, превращаясь в гигантскую иглу, остро упирался ввысь. Столб света охватывал огромное пространство вокруг храма, далеко за пределами окружающих его зарослей.

Странные искрящиеся точки стали подниматься от здания вертикально, всё увеличивая скорость, собираясь в стремительный поток ослепительного света.

Храм сиял.

Орон увидел, как в окнах некоторых домов загорается свет, как маленькие фигурки людей выскакивали на улицу. Скоро уже, наверное, половина посёлка бегала по улицам, слышались встревоженные крики. Несколько фигурок медленно приближались к храму. Среди них были дети.

Самые смелые оказались внутри круга — и было видно, что они тоже начали светиться. Некоторые, их было около десятка, бросились назад. Но, преодолев черту, выскочив за пределы круга, они уже не светились, а горели, пылали! Люди падали, вопили от боли и ужаса. Те же, что остались внутри, встали на колени и от них вверх тоже стал струиться свет.

Внезапно сияние усилилось. Казалось, всё и вся, что находилось внутри круга, раскалилось добела.

— Бедные, бедные люди… Зажмурь глаза! — услышал Орон девичий голос из экзокостюма с рыбой.

Он повиновался, и в этот момент, даже сквозь веки, увидел ослепительную вспышку света!

И наступила темнота.

Он приоткрыл глаза, но не сразу смог видеть. Немного позже, уже привыкнув, разглядел огромное оранжево-красное пятно, идеальный круг, который очертил столб света.

Храма не было.

Со стороны посёлка доносились крики, люди ходили, падали, цеплялись за изгороди, за стены, снова падали…

— Мама, мама, где ты? — прошептал Орон.

— Смотри, видишь там, высоко, красную точку? — сказал кто-то рядом. — Это остывает зеркало спутника Смерти. Его назвали «Призрак», потому что он невидим до удара и спустя час после него — исчезает. Он может стрелять только раз в десять месяцев, а потом десять месяцев накапливает энергию для следующего выстрела. Ума не приложу, зачем Зине понадобилось стрелять по этому месту. У него под контролем всего один этот спутник, он ослабил нашу космическую оборону на четверть.

Красная точка вверху вспыхнула маленькой звёздочкой и пропала.

— Что это было, Дэн? Что это было?!

— Может, технический сбой, эти спутники созданы бессмертными, но не безупречными, — вместо Дэна девушке ответил Жухлый.

Отряд шёл уже четырнадцать часов в полном молчании. Давно уже они перемахнули частокол — все прыгнули, а Орона крепко обхватила девушка-«рыба», как он её называл про себя, и перепрыгнула вместе с ним. Ноги его были сломаны, но никто не обращал на это внимания, даже он сам.

Наконец после пустынной степи, впереди показался лесок.

Там и сделали привал.

— Сладкий, выдай Жухлому батарею Врача. Что, Жухлый, ты думал, я такой глупец, и ты понесёшь свой экзик на себе? Нее-ет. Я всё же разбираюсь в некоторых вещах и помню, что такое боеспособность группы.

Голос Дэна был полон гордости за самого себя:

— Мурена, прогрей пленного, всё же лучше, чтобы он шёл сам, чем волочь его на себе.

Орон увидел, как его конвоирша направила на него оружие.

Он почувствовал, как к нему идёт тепло, стал согреваться дрожь прошла.

— Это инфракрасный режим, хотя что тебе скажут эти слова? — насмешливо сказала «рыба». — Говорим мы на одном языке, это хорошо, но ты же дикарь. Хоть и миленький. Хм. У тебя слишком умные глаза для такой глуши… Как зовут?

— Орон. Мож-жно Рон, — ответил он, клацая зубами, и сделал попытку улыбнуться.

— Эээ, я бы на твоём месте не улыбалась.

Выставили дозорных и все по очереди немного поспали.

Орон провалился в сон сразу. Ему ничего не снилось. Казалось, он только на минуту закрыл глаза, и тут же его возвратили из небытия: «рыба» трясла его за плечо.

— Вставай, пора.

И они снова двинулись в путь.

Орон уже привык к тому, что «ошейник» всё делает за него.

«Какой ужас, — размышлял он, — я сам себе не хозяин, кто-то управляет мною… или что-то. Значит, Наставник говорил правду? Никто ему не верил, когда он рассказывал, что машины управляют людьми, что они научились превращать людей в безвольные куклы и овладевать их волей! Но он рассказывал и о том, что некоторые могли выходить из-под контроля. Я вспомнил: он говорил, что нужно молиться и не покоряться…»

Он попробовал, он стал усердно повторять молитву, которой его научил Наставник, стараясь посылать сигналы частям своего тела. С этого момента он начал бороться.

Он пытался сжать кулак, или дёрнуть ногой, но ничего не получалось. Никаких результатов.

Так продолжал он свой путь, вспоминая беседы с Наставником. Это было давно, и он старался восстановить в памяти всё как можно подробнее.

— Что делает человека бессмертным, Наставник?

— Смерть, но только перед нею нужно прожить добрую жизнь.

— Значит, нужно побыстрее умереть?

— Зачем же торопиться? Люди, которые неблагоразумно распоряжаются дарами Господа, после смерти тоже обретают бессмертие, но бессмертие мучительное… а это страшно. Жизнь — это дар Господа, бесценный дар, который мало кто по-настоящему ценит.

— Странно, но ведь многие мучаются в этой жизни… Кловин говорит, что это нам за грехи прошлой жизни.

— Поменьше слушай Кловина, бедняга никак не может разобраться в тех глупостях, которые услышал от людей неистинной веры. Глупость заразительна, малыш, как любая зараза, которая плавает в протухшей луже. Если человек впустил внутрь себя плохую мысль, то он даже не замечает, как она растёт и отравляет его. А потом, когда вырастает до больших размеров, она становится хозяином человека, руководит им, и владеет.

— Странно, но ведь будь Бог таким всемогущим, то зачем Ему разрешать плохим мыслям властвовать над людьми?

— Бог создавал человека совершенно свободным, и в этом уникальность Его творения. Посмотри вокруг: везде полно всяких машин, которые не имеют никакой свободы, это и человек может сделать.

— Да, у Мирканы есть даже робот, оставшийся от Богатых Времён, и вправду — он убирает её дом, стирает, готовит. Разве он не свободен?

— Конечно, нет, Рон. Он даже не может думать так, как думает человек, у него есть определённая программа, она и решает за него. Но даже не это главное. Главное, что у него нет чувств, эмоций, у него нет души.

— А у нас есть? Как её увидеть, свою душу? Мы ведь делаем то же, что и роботы, например, убираем своё жильё…

— Бог спрятал душу очень глубоко в человеке, чтобы сам человек не мог ею владеть. Иначе некоторые люди с удовольствием обменяли бы её на что-то, по их мнению, более полезное, потеряли или продали кому-нибудь, да хоть бы противнику Бога, или другому человеку. Увы, люди часто алчны и глупы…

Наставник задумался, задумался и Орон.

Он много услышал нового и совершенно неизвестного ему.

Он ходил с матерью на службы в храме, помогал наводить порядок в святилище, иногда тихонько подпевал хору, стараясь разобраться в пении, но он совершенно не имел представления о вере и о том, как она проявляется в людях и в их жизни.

Орону было шесть лет, когда молодой неведомый странник пришёл в их селение. Он поселился в заброшенном храме.

Об этом храме ходила дурная слава с тех пор, как храмоборцы посеяли в людях смуту. Из века в век храмоборцев в народе становилось то больше, то меньше…

В последний раз, ещё до рождения Орона, как ему рассказывала мать, они захватили селение, выгнали из храма последнего монаха, самого старого, последнего из некогда обширной монашеской общины. Затем они разграбили храм, и, собравшись все вместе, с семьями, детьми и домочадцами, отправились в большой город продавать всё то драгоценное, чем им удалось поживиться. Они надеялись побывать на ежегодной ярмарке и хорошенько повеселиться там. Награбленного было очень много: один только золотой голубь из-под храмового купола весил пять квантимов! Было там и золото, ободранное с изображений мучеников, золотые, серебряные и бронзовые подсвечники, светильники и драгоценные камни, множество тканей, шитых золотом. А ещё — бочки с древними винами, маслами и мёдом. Они стали настоящими богачами! Просто немыслимо, сколько они могли за всё получить денег, продай они всё даже по самой низкой цене…

Долго их не было, и люди удивлялись и думали, что все эти храмоборцы остались жить в городе. Дома их постепенно обрастали бурьяном.

А потом о них стали потихоньку забывать.

Но однажды заблудившийся путник попросил приюта у старой Мирканы. Между пересказами всяких новостей, он рассказал, что десять месяцев назад на обоз, идущий с этой стороны, напали ворки, прямо возле Анаэбля — того города, в который они направлялись. Разбойники убили и сожрали всех, кто там был. Ничего не осталось, кроме кровавых следов, что впрочем, дело обычное, раз там побывали ворки.

Никто бы и внимания не обратил на этот случай, но военный отряд нашёл на месте побоища настоящие сокровища, которые теперь внесены в военную торговую палату для нужд армии.

Конечно, все верующие люди поняли: это кара за ту жадность, что проявили их обезумевшие соседи. Но другие ничего странного в случившемся не видели, потому что нападения ворков хоть и редкость, но всё же случаются. И эти последние, несмотря на то, что их соседи погибли, всё равно испытывали зависть к их награбленному богатству. Они размышляли, что поступили бы разумнее с сокровищами храма…

Селение, в котором жил Орон, вместе с частью леса и огородами было окружено высоким каменным частоколом. Хоть здесь, в малолюдных краях, разбойников не было, всё же выходить за пределы ограды люди старались только по большой необходимости.

— Придёт маленький ворчок и укусит за бочок!

Так иногда говорила мама, и всякий раз маленький Орон сжимался от ужаса, потому что ничего страшнее кровожадных ворков нельзя было даже придумать! Так страшны были рассказы о них… Никто из местных ни разу не видел ворков, и потому, может быть, они казались ещё страшнее.

Городок или, скорее — деревенька или посёлок, находился в стороне от больших дорог. В этом было его преимущество в неспокойную, лихую пору. Все большие сражения, погромы, грабежи и другие волнения обошли его стороной.

Когда-то давно, до того, как мир пал, это был большой город, но многое изменилось с тех времён. Начались войны, эпидемии, голод.

Может оно и к лучшему, как твердила Орону мать, потому, что сейчас во всех больших городах неспокойно, всем там приходится работать для победы армии с утра до ночи. А у нас жизнь течёт по-старому — спокойно, тихо, здесь люди приспособились жить без благ цивилизации.

Но ровно через год после разграбления храма внезапно рухнула зерновая башня. И тогда люди действительно испугались…

С тех пор храмоборцы уже никогда не пытались даже возвысить свой голос, да и осталось их совсем мало, единицы.

— Наставник, а почему правитель Зина так преследует нас? Ведь ты не против его власти, мы стараемся не грешить, трудимся, и даже я слышал, как ты молишься за него. Разве можно допускать такую несправедливость?

— Не так всё просто малыш, это сложный вопрос. Я и многие наставники думаем, что сам Зина, возможно, прекратил бы гонения. Ведь сначала, до своего двухсотлетия, он смотрел на нас вполне дружелюбно. Конечно, имелись запреты, но они носили скорее формальный характер. Увы, скоро всё изменилось. Дело в том, что на самом деле Зина — не полновластный хозяин страны, он вассал более могущественного и страшного человека, имени которого мы не знаем, как мы не знаем, откуда он. Но точно известно, что Зина своим долголетием обязан ему. Да и всё современное оружие Зины приходит воздушными караванами из далёкой страны! Как и многое современное оборудование для заводов и фабрик. Поэтому отношение наших отцов к Зине двояко: одни считают его исчадием ада, а другие не без оснований полагают, что он ведёт двойную игру, понимая: и отдельный человек не может жить без совести, и государство не может жить без совести. С коррупцией он пытается бороться, но с грехом, который разлагает каждого человека, разлагает государство, он бороться не может. И между царством греха и погибели и Царством Божиим, его выбор однозначен.