ААХРОН. Научно-фантастический роман

Руслан Романенко

Действие разворачивается в будущем, после глобальной катастрофы. Смелые герои сражаются за освобождение человечества от тайных диктаторов.

2. ЗАХВАТ

— Что это ты, Жухлый, миссия наша тебе не нравится?

— Ты знаешь, Дэн, я не люблю такие операции. На фронте всё ясно — где враг, где свой. Мы воины, в крайнем случае, мы — каратели Тьмы. Мы с тобою много крови пролили — и своей, и чужой, но соревноваться в том, кто совершит большее святотатство и богохульство, я не хочу.

— Ты святоша, Жухлый, или тебя очаровало и пленило это суеверие? Хочешь понравиться командиру? Он у нас тоже вроде как из святош, и, кстати, именно поэтому он хорошо знает эти места! Он вырос в этих местах. Ему поручили тут подчистить концы, чтобы не сильно цеплялся за своё прошлое. Старый мир надо похоронить, Жухлый, но до этого — его надо убить! И если я увижу, что ты не готов, то кто знает: может быть, я, оказавшись у тебя за спиной, решу и тебя похоронить вместе с ним. Не будь ты лучшим фехтовальщиком… Я удивлён: уж не тайный ли ты святошка? Вот же! Уже триста лет искореняют это колдовство и идолопоклонство, а всё никак… Если бы о твоей болтовне прознал верховный прокурорсис или даже командир полкира, то недолго бы ты мучился.

— А ну-ка, потише там, щенки! Разговоры во время операции запрещены.

— Какая операция, командир? Мы рыщем в поисках какой-то дрянной, никому не нужной штуки. Почему это поручили лучшим бойцам элитной дружины воинов Тьмы? Я не против, если нас так решили поощрить, чтобы мы тут просто оттянулись пару дней…

— Тебе незачем понимать то, что нужно Решающему Зине. Да ты и не поймёшь, это верно. И, пожалуй, хорошо.

— Если бы ты, командир, не вынес меня два раза из-под лучей дырявого, как решето, если бы ты не делил со мной то дерьмо, которым нас кормят, и если бы ты не был на всю башку отмороженным воином Тьмы, как и многие из нас, я бы тебя укокошил, клянусь!

— Дэн, сколько тебе лет, щенок? — раздался изумлённый голос командира.

— Ты же знаешь, мне неделю назад исполнилось четырнадцать! Лучшие воины короновали меня. Я такой же, как и ты, я прошёл испытательный срок! — гордо ответил мальчишка.

— А старших ты, значит, не уважаешь.

В темноте раздался звук удара, хруст и глухое мычание.

— Вернёмся, я тебе этим же прикладом сломаю вторую руку — ту, что стреляет, — проронил командир.

Дальше шли в тишине.

Только через некоторое время раздался голос одного из воинов:

— Как тут всё заросло, придётся прыгать…

— Прыгать на 265 метров?! Мой дальномер именно столько показывает. Это на грани критической перегрузки…

— Да, Штурман.

— Но там площадочка всего 5 на 10…

— Рассчитывай траекторию и исполняй! — голос командира группы, его тон, не давали не малейшего повода для сомнений. — Очень важно не опаздывать! Особенно если не спешить. Делай!

Они построились в ряд.

Раздался звук, словно распрямилась огромная сверхмощная пружина — и силуэты бойцов взмыли вверх. Раскрылись закрылки и отряд плавно начал планирование на землю похожий на стаю больших чёрных птиц.

Приземлились слаженно, только один не устоял и по инерции покатился — недалеко, его остановила стена. Но ещё один отлетел далеко — и со всего размаху врезался в кирпичную стену храма.

— Кто это?

— Дэн. Бедняга…

— Штурман! Я не это имел в виду!

— Командир, я не виноват, он не выпустил тормозные закрылки! Проверишь потом по записи, если что!

Штурман повернулся к остальным:

— Запомните, грязь! После командира — я тут главный! От меня зависит, где вы окажетесь на поле боя: под лучевым дождём, или в уютной непростреливаемой канавке, перелетите через пропасть или не долетите до её края! Вас, поганый сброд, отдали нам, чтобы мы из вас сделали воинов, потому что мы в последнем бою потеряли почти всех. Пострадавшие находятся на восстановлении, но у одних нет ног, у других рук, у кого-то снесло полбашки, а у моего друга вырвало внутренности, так что вернутся они не скоро. Но когда вернутся, каждый из вас отчитается им за то время, пока их не было. Командир у нас добрый, а вот я не очень. Усекли?

Ответом ему было гробовое молчание.

Командир подошёл к огромным дверям храма, извлёк из прикреплённого к бедру контейнера связку ключей. Он не стал подбирать и путаться, как человек, не знающий назначение каждого ключа, он сразу нашёл нужный, вставил, немного прогрел карманным лазером замок и повернул ключ несколько раз.

— Толкайте!

Отряд бросился к двери и навалился на неё. Дверь с диким скрежетом распахнулась.

Командир подумал, что прикажи он — и эти сосунки вынесли бы многотонные створки одним натиском!

«Хотя это неважно, — отмахнулся он. — С чего бы мне заботиться о сохранности дверей?!»

Они прошли внутрь здания.

— Свет!

Зажглись мощные фонари огневой поддержки.

Он шёл быстро, чётко осознавая цель, полубегом, вскинув к плечу лучестрел, пересёк весь зал, влетел в алтарь и… окаменел.

Плита была сдвинута.

А то, что он искал — похищено.

Но храм простоял многие годы закрытым! Всё вокруг окутывал толстый слой пыли — и на ней множество следов.

Это давало им шанс! Ведь кража могла произойти сейчас, а не день, неделю, год назад…

Следы на пыли казались свежими.

— Тепловизоры включить! Искать!

Он включил свой, несколько раз поменял настройки и облегчённо вздохнул: вор прошёл совсем недавно, с полчаса назад от силы, некоторые следы ещё не остыли полностью и на крохотную долю градуса, но всё же были теплее остального.

Отряд рассредоточился, бойцы стремительно осматривали одну комнату за другой.

— Смотрите-ка, кто это у нас тут, девчонка!

Один из бойцов волочил какой-то ворох тряпок с помощью длинного копья.

Копьё было непростое — оно увенчивалось с двух сторон четырёхконечными лезвиями. Древка этих копий от лезвий до середины покрывали острые шипы. Тот, кого тащил боец, попытался было ухватиться за древко, чтобы ослабить хватку мучителя, но тут же отдёрнул изрезанную до костей ладонь.

Сквозь отверстие между наконечником и шипами копья свисала петля из тонкого троса. Именно эта петля захлестнулась сейчас на шее пойманного. Над петлёй торчал наконечник, готовый, если поступит приказ, перерезать шею пленнику, или даже отсечь ему голову — всё зависело от боевых навыков бойца.

— Полный обыск!

С человека сорвали всю одежду. Трое бойцов начали перебирать её, буквально нитка за ниткой.

Ещё двое взяли пленника за руки и подняли, оторвав от земли, растянули его руки в стороны.

Бедолага охнул и застонал.

Кто-то из бойцов принялся сканировать обнажённое тело специальным прибором.

Прошло несколько минут напряженного ожидания.

— В нём ничего нет, желудок заканчивает переваривание съеденного часов двенадцать назад. Там пара горстей пшена, немного жидкости, суп овощной… Истощён, физические показатели в норме, патологий нет, здоровье без отклонений…

Обыскивающий помолчал, затем воскликнул.

— Без отклонений, командир! Вот это уникум. Не могу поверить! Это же…

— Отставить, доктор, свободен. Гвозди!

Бойцы поднесли пленного к стене и приподняли так, что ноги его находились в полуметре от земли, но на уровне их шлемов. Раздались два глухих удара, пленный закричал.

Он висел, прибитый сквозь запястья металлическими клиньями к стене. Металлическая клешня вцепилась ему в горло, не давая дышать.

Теряя сознание, Орон вспомнил первую боль в своей жизни. Тогда Наставник в первый раз пришёл в их дом. Тогда Орон подорвался на мине, совсем маленьким…

— Терпи. Терпи, сын мой! Как ты мог быть столь неосторожен?!. Что мне делать, Господи…

Мать мальчика всплеснула руками.

Орон лежал на импровизированной госпитальной кушетке, лезвие вошло в его тело чуть выше поясницы и вышло под ключицей.

— Мадлена, я не знаю, смогу ли я чем-то помочь, кроме…

— Наставник, я для этого и позвала вас.

— Я понимаю. Вот беда, почему никто не внимает предупреждениям! Я же вместе со всеми расставил там предупредительные таблички: осторожно, минное поле! Этот участок леса заминирован с той ещё, древней войны. Но детишек всё равно туда тянет, как магнитом… — он сокрушённо покачал головой. — Когда?

— Я сразу послала за вами… это было около часа назад.

— Не будем терять время. Начнём, с Божией помощью! Я введу раствор внутривенно. Будет большая потеря крови. Об остальном мы позаботимся потом. Мальчик мой, сейчас тебе будет очень больно, но ты потерпи. Я выдерну эту штуку из тебя. Ты, главное — дыши и смотри на нас!

Человек в длинной одежде отвёл мать Орона в угол.

— Мадлена, у него пробито лёгкое, возможно, задета печень. Я могу попробовать, но вы должны знать: он может умереть… или остаться слабым и беспомощным инвалидом. Честно сказать, я вообще не понимаю, как он до сих пор не умер от шока и кровопотери!

— Наставник… — слёзы потекли по щекам Мадлены, она рухнула на колени.

— Прошу вас, встаньте!

Орон плохо осознавал, что происходит вокруг.

Они играли в прятки с ребятнёй. Увлёкшись, он забежал в глухой участок леса — и всё. Больше он ничего не помнил.

Он не мог двигаться, его кто-то принёс домой, какая-то штука торчала из груди.

От поясницы до горла — сплошная боль!

Он не мог пошевелиться. Он видел только полные слёз и страдания очи матери.

И серьёзные глаза Наставника.

— Как же это вынуть? — задумчиво произнёс старик. — Судя по зазубринам, следует тянуть за основание копья, а не вниз, так будет менее травматично…

Он обхватил наконечник копья крепкой рукой.

— Ну, начали!

Орон потерял сознание.

Он не видел, как из его тела извлекают остроконечный шест, усеянный шипами, острыми, как бритва. Он не видел хлынувшей из ран крови, и, конечно, не мог видеть кровь, заполнившую его внутренности…

— Но этого не может быть!

Наставник осторожно прикоснулся к краю раны рукой:

— Смотрите!

Кровь остановилась. Края самой большой раны стали сужаться прямо на глазах.

— Соблазн, — сказал тихо Наставник.

Он вытер чистой тряпицей, которую подала ему мать мальчика, покрытые кровью руки.

— Соблазн! — повторил он. — Я никогда такого раньше не видел. Я не слышал, молились ли вы сейчас, Мадлена, о здоровье своего сына? Как врач могу сказать, что это чудо, хотя бы медицинское. Но мы должны осторожно относиться к чудесам, дабы не впасть в прелесть.

— Я взывала к Богу, ваше преподобие, — робко отвечала мать.

— Я тоже взывал, но после стольких столетий, проведённых в отречении от Бога, даже самый смелый ангел не дерзает приблизиться к нам грешным. И вдруг — это… Давайте попробуем ещё раз помолиться о здравии отрока!

В эту же минуту Орон закричал:

— Мама, мне больно, мама! Мама, мама, мама… мне больно! Аа-а…

— Сыночек, терпи, терпи, будь, как твой отец, он был настоящий мужчина…

Мадлена зарыдала, смахивая слёзы. С нежностью и любовью она поглаживала Орона по тем местам на бедном его измученном теле, где проходила рана, от ключицы до бедра…

Орон впал в забытьё.

Ему грезились кошмары, какая-то чудовищная сила давила ему на грудь невыносимой тяжестью. Он метался в бреду, пытался вскочить с лежанки, мать и Наставник удерживали его, а он всё кричал, кричал, кричал…

Его тело опухло, из ран сочились сукровица и гной.

Жар испепелял его.

Казалось, мучительный и печальный конец его жизни уже близко.

— Мама, солнце погаснет, мама! Мы горим! Я горю, мама!

Соседские дети, видевшие через порог всё происходящее, разнесли по посёлку весть, что маленький Орон сошёл с ума.

Никто не верил в его выздоровление.

— Простите, Мадлена, что задаю вам этот вопрос: крестили ли вы своего сына?

— Нет, ваше преподобие, мы только собирались… Мы очень бедны, мне так неловко было к вам приходить с пустыми руками…

— Понятно. Давайте сделаем это немедленно. Это мой долг.

Времени на обряд ушло много.

Из заброшенного храма принесли купель, пришли несколько старушек и старый алтарник. По скромному жилищу Мадлены поплыл запах возжигаемых священных благовоний, раздалось пение…

Это потом, спустя несколько веков, в легендах будут рассказывать, что весь посёлок собрался у дома матери Орона на молитву. На самом деле пришли только ближайшие соседи, да и те — в надежде на дармовое угощение.

Но несколько человек молились по-настоящему.

Орона приподняли на руках — мать, Наставник и старый алтарник — и погрузили в купель.

Он умирал.

У него уже не было сил, он был похож на истаявшую от горения свечу. Восково-бледное мальчишеское лицо его отражало последние отблески огненного жара, он чувствовал только муку, невыносимую муку…

И вдруг его овеяла прохлада.

Боль исчезла — и это принесло ему необыкновенное облегчение!

Во тьме он увидел свет.

Неистовая сила, которая беспощадно раздавливала его тело, душила его, исчезла.

Потом боль вернулась, но странное дело — он мог терпеть эту боль, он мог подчинять её себе…

И сейчас снова, как тогда, в детстве, Орон умирал от боли, но мог ей сопротивляться, хотя боль оглушала его, боль его ослепляла, боль его разрывала на части. Он задыхался, он прокусил себе губу и кровь текла по подбородку ему на грудь.

Одна из маячивших перед ним фигур рявкнула:

— Подставку!

Тут же под ногами он ощутил нечто твёрдое, на чём он мог стоять, однако ноги подгибались.

— Врач, укол, обезболить!

Орон видел, как тумане… кто-то подошёл. Самого укола он не почувствовал, но боль прошла. Юноша смог распрямить ноги и встать.

— Я ему дал немного стимулятора и антистраха, время действия восемь минут. А то ведь вы от него ничего и не добьётесь, — с усмешкой сказал Врач.

— Не забывай, что ты, как врач, должен выполнять ещё и функции пытателя и палача!

— Ой, ой, ой… — насмешливо произнёс тот, кто делал укол. — А то вы, командир, не знаете, что врачи после этого уже не врачи. Или, как говорится, хреновые из них врачи. Указ указом, но никто его не соблюдает. Я вообще не понимаю, зачем вы это вспомнили. Вам этого малого жалко? А я официально заявляю, и это будет внесено в запись операции, что задержанный индивид представляет ценность для наших Сил наличием у него идеального здоровья, что, как вы все знаете, практически невозможно уже встретить в наши поганые времена. К тому же за получение части тела с идеальной структурой, а тем более — за живой экземпляр, учреждена награда в 1000 знаков!

— Вот по частям его и сдадим, — пробурчал один из бойцов.

— Да, сдадим… но за живого в 10 раз больше, — парировал доктор.

Кто-то присвистнул.

— Это ж сколько… Неужели нам удача улыбнулась! Я больше 10 знаков в руках в жизни не держал, а ты, Колбаса?

— Молчать всем! — рявкнул командир. — Пока о прибыли забудьте. Нам ещё выбраться отсюда нужно. Всем рассредоточиться и искать то, что он мог спрятать! Кто найдёт, тому 100 знаков и моё уважение. Быстро! Только осторожно, чтобы не затоптать, где он наследил. И помните: не найдём — можем отсюда и не выбраться.

Бойцы бросились выполнять приказ.

Командир отряда остался с пленником наедине.

Вдруг в наушниках его шлема раздался механический голос:

— До ликвидации объекта осталось два часа! Отряд не имеет права покинуть объект, не выполнив задание.

Командир застыл на месте в оцепенении.

Орон рассматривал его.

«Очевидно, этот у них главный», — понял пленник.

«Этот» был высотой более двух метров, похож на человека.

Орон догадался, что командир одет в экзоскелет — наружную защитную оболочку из сверхпрочных материалов, по структуре похожую на панцирь черепахи. Круглая чешуя на нём была гораздо крупнее, чем у змеи, раз в десять. Две ноги, две руки, голова.

Нет — сзади виднелись ещё две руки.

Голова в шлеме, сверху накинут капюшон, почти полностью скрывающий шлем. В капюшоне, на первый взгляд, не было никакой необходимости. Но, наверное, он зачем-то всё же был нужен.

Фигура двигалась перед ним взад и вперёд, не издавая ни звука. Она была похожа на гигантское насекомое.

Но Орон чувствовал, что внутри человек.

Командир приблизился к юноше, схватил его механическими руками за голову и подтащил её к той части шлема, за которой скрывалось лицо воина.

Поверхность шлема выглядела абсолютно чёрной. Прямо перед глазами Орона, всего в двух сантиметрах, внутри шлема пробегала какая-то рябь или волны… Она не выглядела плоской. Казалось, эта чернота имеет глубину.

Неожиданно поверхность шлема стала зеркальной — и Орон увидел в ней отражение своего изуродованного кровоточащего лица.

— Ты скажешь мне, куда ты спрятал Это, — услышал он.

— Я не понимаю, о чём… Что вам нужно от меня? Да запретит вам Всемогущий!

Фигура отпрянула, капюшон сполз на плечи. Поверхность шлема стала полупрозрачной — и внезапно Орон увидел черты лица, укрывающегося за ним.

— Это… это вы!!!

— Ты всё ещё веришь! Жалкий мальчишка! Служка?

— Как вы могли, зачем?..

— Да, это я! Никто не должен был занять моё место. Здесь должен был умереть я, тогда, девять лет назад. Ты… зачем ты вернулся оттуда? Я любил Его всей душой, я страдал, я отдавал бедным всё, что имею, я молился по ночам до утра. Но пришёл этот, которого вы называли «Наставник», и забрал у меня всё. Он — жалкий проходимец!

Фигура двигалась то вправо, то влево, нелепо размахивая длинными руками.

Орону стало не по себе…

— Теперь в моей душе чёрная дыра! Она засасывает меня изнутри, она все эти годы мучает меня. Но я не тако-о-ов! Новое семя ищет землю. Я погублю всё, что было! Я хочу найти покой — и найду его. Отвечай, куда ты спрятал то, что украл у меня. Клянусь, ты пожалеешь о своём молчании!

— Вы сошли с ума, я не могу поверить, что это вы…

— Мальчик, послушай меня: ты даже не представляешь, какие муки тебе уготованы! Отдай безделицу, отдай этот маленький кусочек праха — и я клянусь, что всё для тебя закончится хорошо. Там, куда я тебя отведу, нет бессмысленных молитв, нет болезней, там никто не нуждается, там есть всё, что нужно для простой, счастливой жизни. Правитель заботится о народе. Живи я тогда там, а не здесь, моя семья не умерла бы от чёрной порчи…

Сжатый кулак, обшитый сверхпрочными материалами, врезался пленнику в солнечное сплетение, потом в рёбра. Орон услышал их хруст.

— Я на твоих глазах извлеку твою печень и заставлю тебя сожрать её! Говори!

— Не могу.

Мучитель склонил голову, постоял несколько минут в молчании.

Орон почувствововал, как металлические пальцы впиваются в его печень. Страшная боль, невыносимая боль наполнила его!

— Он говорит, как всегда: покайся и наследуешь Крепость Небесную, — только и смог прошептать он, теряя сознание.

Вдруг раздался чей-то громкий хохот. Он эхом прокатился раз под высокими сводами храма, и ещё, и ещё раз!

Бойцы, обшаривающие углы, оторопели: казалось, хохот исходит и из-под пола, и сверху, и со всех сторон.

— До конца операции один час, немедленно рапортуйте командующему о статусе операции. Личному составу подразделения и вам запрещается выходить из зоны поражения, не выполнив приказ, — бесстрастно уведомил командира механический голос.

Тот нажал несколько клавиш на левой рукояти своего запястья:

— Коммандор Зина.

— Я слушаю тебя, — меланхолично ответили ему.

— Объект не найден.

— Я слежу за операцией в онлайн-режиме. Приказываю тактический отряд отозвать. Старшим назначаю Дэна. Как, кстати, здоровье этого моего племянника? Ему также поручаю доставить тело задержанного к нам. Врач и Штурман остаются с тобой до завершения операции. Всё оборудование сдать. Конец (говорящий помедлил)… связи.

Командир крикнул:

— Врач! Штурман!

Через две минуты они стояли перед ним.

— Всё, — проронил командир. — Это конец.

— Что, списал нас Зина? — повернулся к командиру ошалевший Штурман. — Отлично… совсем не так я думал помереть.

— Иди сюда, — внезапно произнёс Орон. — Я могу сказать…

Теряя сознание, он прошептал что-то на ухо Врачу.

Вся группа собралась в зале. Врач и Штурман перешёптывались. Они уже сняли снаряжение.

В экзоскелетах они ничего не могли бы сделать для своего спасения: те были снабжены дистанционным устройством для подрыва в случае бегства с поля боя. А без них оказывать сопротивление бойцам в экзоскелетах было глупо.

— Кого я вижу! Ветераны всех войн стоят голые… — с явной издёвкой произнёс Дэн. — — Ну что, Командор, ты мне руку сломал, а она-а-аа уже сросла-аась!

Он рассмеялся.

— Смотри, — Дэн подошёл к бывшему командиру и пошевелил пальцами левой руки перед его глазами. — Это вы, старые гавнюки, лечитесь в Печах Возмездия целыми циклами, а мы, молодые воины, получаем это сразу. Тебе не говорил об этом мой дядюшка Зина? О том, что я получил прививку Жизни?

— Идиот, — тихо пробурчал уже бывший Командир.

Но Дэн, видимо, услышал и подскочил к нему. Два усиленных экзокостюмом удара пришлись по руке и ногам обидчика. Из ран торчали осколки перебитых костей, но это не остановило новоиспечённого командира группы. Он несколько ударил, стараясь повредить тело бывшего командира так, чтобы тот медленно истёк кровью.

— Это тебе на память, моя милость, может, ты сдохнешь раньше, чем всё начнётся, и не увидишь, как тебя пожирает «Призрак»!

Дэн обернулся:

— Жухлый! Из своей аптечки запень раны пленному, дай ему стимулятор и обезболивающее, подвесь пакет с плазмой. Мурена, ошейник на него!

— Почему это из моей аптечки? — возмутился Жухлый. — Это же одноразовая аптечка. А если со мной что случится?! У нас же есть ещё две аптечки у Командира и Штурмана, да ещё пять — у Врача!

— Потому, дружок, что это НЗ и находиться он будет у моего ординарца Сладкого. А ты выполняй команду, а то останешься с ними!

— Глядите-ка, он уже и ординарцем обзавёлся! — раздался девичий голос того, кто как раз надевал на Орона тонкий металлический ошейник. Правда, ошейником эту штуку можно было назвать лишь условно. Одну часть девушка надела пленнику на лоб, насколько стальных дуг охватили подбродок и макушку, так что снять его было совершенно невозможно. Руки и ноги Орона накрепко были схвачены обручами, из которых торчали металлические стержни.

Раздалось шипение — и раны Орона покрылись быстро застываюшей пеной телесного цвета.

— Мурена, если бы ты не приходилась бы мне дальней паршивой роднёй, ты бы тоже тут осталась, — отрезал Дэн. — А теперь всем закрыть рот и собираться.

Бойцы засуетились. Никого не волновала судьба троих людей, которые всего несколько минут назад были их главарями.

Дэн обернулся:

— До свидаа-а-ния, бейбы!

Минута — и в огромном пространстве храма остались три человека.

Тела их были прикрыты только тонкими техническими комбинезонами, лица словно мгновенно постарели, хотя им было всего лет по тридцать-тридцать пячть. Волосы на их телах полностью отсутствовали.

— Прости меня, дружище… — обратился Врач к бывшему Командиру.

— Уходите.

— Сволочь, ты и теперь будешь решать, что нам делать? — злобно выкрикнул Штурман.

— Прощайте и уходите. К чему разговоры? Вы же видите: аптечек нет, я протяну ещё с час, максимум.

Врач и Штурман переглянулись.

— Перевязка не поможет? — спросил Штурман у Врача.

Тот покачал головой.

— Нет, уже не поможет. Слушай, Командир, зачем ты терзал этого малого?

— Теперь уже неважно. Дайте мне спокойно сдохнуть. Хотя я погиб задолго до этого… Уходите.

— Командир, я тебе скажу, хоть ты и человек мне непонятный, я рад, что судьба свела меня с тобою! — с чувством произнёс Врач. — Воевали мы славно и честно.

— И я, — коротко заключил Штурман. — Прощай.

— Выполните мою последнюю просьбу, — тихо сказал Командир. — Перенесите меня вон туда. Только не прислоняйте к нему, положите рядом.

Они так и поступили.

И ушли.

Пробираясь по закоулкам к тайному выходу рядом со Штурманом, Врач задумчиво обронил:

— Никогда не знаешь, как всё выйдет. Теперь мы с тобой свободные люди…

— Куда ты меня ведёшь? — перебил его товарищ. — Неужели отсюда есть выход?

— Да, иначе как тот мальчик забрался сюда? Хорошо, что они об этом не подумали… А если и подумали, то промолчали. Тупица Дэн уж точно не дотумкает до этого! Этот пленник сказал мне, как найти выход, и попросил забрать одну вещицу. И я тебе клянусь, я его просьбу выполню!

Они с трудом выбрались наружу через узковатый для них лаз и скрылись в темноте и древесной чаще.

Командир лежал в луже, истекая кровью.

Один.

Он не знал, что делать, он не знал, как молиться, хотя ум его помнил много молитв, даже таких, о которых мало кто ведал.

Вдруг он заметил, что воздух вокруг него начал светиться.

Какие-то странно светящиеся испарения поднимались вверх от всех поверхностей, даже от его кожи отделялись светящиеся частицы и устремлялись вверх…

«Я сказал, что должен умереть здесь. И я умираю здесь. Как странно… Сателлит Смерти „Призрак“, — подумал Командир. — Всё. Началось».

Храм был весь объят сиянием. Казалось, реальность растворяется в потоках света и уносится ввысь.

Кожа Командира стала отделяться лоскутами, обнажая всё, что под ней было.

— Всемогущий!!! — завопил он что есть силы. — Прости меня!

В воздухе разнёсся смех.

— Смотрите-ка, этот человеческий детёныш стал просить прощения у Него! А если бы ты сейчас был жив, то не вспомнил бы Его… Он наш!

Командира окружили какие то сумрачные тени. Он не обращал, не хотел обращать не них внимания…

— Мать Сына! Мать Сына! Услыши меня! — закричал он в отчаянии — и увидел, как из-под отделяющихся мышц и жил проглядывают кости. Его собственные кости.

— Молю тебя! Даруй прощение! Я не хочу умереть, как Юуда!

Кости его ног горели, от них вверх вился яркий дым, исчезающий где-то высоко…

Он больше не смог произнести ничего: лёгкие сгорели, он видел своими сгоревшими глазами пустоту между рёбер.

В последний раз, не горлом, а всеми остатками своего существа он возопил:

— Маа-ама-а-а!

И чёрные тени, которые окружали его, начали отступать.

Он увидел свет, где то далеко-далеко, и готов был отправиться туда.

Всё вокруг уже раскалилось добела!

Весь он стал похожим на огромный костёр, он ощущал невыносимый жар. Но вдруг ощутил на своём уже рассыпавшемуся в прах лбу холодную длань. Он перестал корчиться в невыносимых муках, замер — и растаял в пламени…