Тевтонский крест

Руслан Мельников

Отряду ОМОН поставлена задача усмирить распоясавшихся хулиганов. Но вместо кучки бритоголовых подростков перед шеренгами стражей правопорядка вдруг появляется целая толпа хорошо вооруженных и подготовленных фанатиков. Вспыхивает настоящая уличная война. А невдалеке тем временем вожди скинхэдов, помешанные на мистике третьего рейха, приступили к таинственному колдовскому обряду. Какой бы ни была их цель, она не сулит ничего хорошего нашему миру. Случайный удар милицейской дубинки по украденному из местного музея экспонату – и затея «новых тевтонов» с треском проваливается. Но заодно с ней проваливается и омоновец Василий Бурцев – в глубину веков, в тот роковой год, когда татарские орды вступили в пределы Польши… Книга публикуется в новой, авторской редакции.

Глава 1

Василий Бурцев терпеть не мог опаздывать. И вот, пожалуйста, — опаздывал. Причем, опаздывал здорово: штрафной рюмки у Ворона точно не миновать, а рюмочки у именинника — ого-го!

Срезая путь, Бурцев свернул с освещенной улицы в Нижний парк — темный и мрачный, забытый богом и муниципальными властями. Место регулярных утренних пробежек сейчас производило гнетущее впечатление.

В войну где-то здесь, под центральной аллеей, находился немецкий бункер с разветвленной системой ходов. Говорят, бункер охраняли элитные подразделения «СС». Немцы, захватив город в сорок первом, располагались здесь всерьез и надолго. Пригоняли пленных и заставляли рыть землю сутки напролет, а после — расстреливали всех до единого. Обычная практика при возведении секретных объектов.

Позднее, во время наступления Красной Армии, наши бомбардировщики конкретно тут все отутюжили, от души. Подземные коммуникации обвалились, а среди воронок, обломков бетона и искореженного металла обнаружилось разбитое основание то ли крепости, то ли башни. Очень древняя, вроде бы, кладка. Возможно, заинтересовала бы археологов. Но шла война… Да и в послевоенные годы было как-то не до раскопок.

Перепаханную взрывами землю выровняли, засадили деревьями, закатали в асфальт. На месте бункера появился парк культуры и отдыха «Нижний». Парк стоит до сих пор, только ни культуры, ни отдыха тут нет уже давно. Есть ржавая ограда, смахивающая на кладбищенскую, есть затерянные среди деревьев фонари-кобры с пустыми зевами разбитых плафонов, есть едва различимые в густых зарослях дорожки потрескавшегося асфальта. И, собственно, все.

Нижний парк пользовался в городе дурной славой. По вечерам здесь частенько собиралась городская шпана всех родов и мастей. Ну вот, пожалуйста!.. Бурцев досадливо поморщился: с центральной аллеи доносились крики и глухой стук ударов. Вмешаться? Ну, хотя бы посмотреть, что там, кого и за что…

Трое бритоголовых с ожесточением мутузили тяжелыми армейскими берцами двух тщедушных волосатиков, скорчившихся на земле. Частые темные кляксы на асфальте уже размазывались в сплошные полосы.

Бурцев не сразу сообразил, что жертвы — парень и девушка. Только когда один из «хиппарей» вдруг звонко — по-девчоночьи — вскрикнул от особенно сильного удара в живот, все стало ясно. Три амбала против двух хлюпиков — уже нехорошо, а чтоб ногами, да девчонку — это ж вообще беспредел.

Сегодня он был без формы. Не идти же на день рождения к Ворону — Лехе Воронцову, сослуживцу по десантуре и лучшему другу — в омоновском прикиде? Значит, рассчитывать на отрезвляющее действие, которое порой оказывает на хулиганов вид формы, не приходится. Что ж, у него и без того есть на что рассчитывать.

Бурцев хрустнул костяшками пальцев. В армии он считался одним из лучших бойцов-рукопашников, да и теперь, в ОМОНе, на тренировочных спаррингах мало кто мог ему противостоять. Правда, на гражданке Бурцев старался применять свое зубодробительное мастерство пореже, но сейчас, похоже, никуда не деться.

Бритые продолжали остервенело обрабатывать своих жертв. Длинные волосы в коросте крови и грязи дергались под ударами ног, словно диковинные метелки.

Честно говоря, Бурцев и сам недолюбливал неформалов. А за что их любить-то? Новоявленные хиппи вечно скитались в дешевых общих вагонах и электричках по своим невнятным делам. Заросшие, растрепанные, грязные, не всегда трезвые, иногда под кайфом… Его, привыкшего к армейской дисциплине и порядку, воротило от их демонстративной расхлябанности, от маек навыпуск, от рваной джинсы и неухоженных косм. Выпендриваются друг перед другом, шокируют окружающих, а ради чего? Мартышкино самовыражение! Когда же они устраивали уличные «концерты», плавно переходящие в банальное попрошайничество, и вовсе становилось тошно. Плохо настроенная гитара, кепка с мелочью, прокуренные голосистые, но отнюдь не музыкальные глотки…

Но этот народец был хотя бы безобиден. В драки не лез, не дебоширил, скандалов не устраивал. Пацифизм-пофигизм, одним словом. А вот бритоголовые боевики тевтонов…

Еще один удар. Еще крик.

— А ну, стоять! — в голос рявкнул Бурцев.

Бритоголовые в изумлении оглянулись. Мало кто решался нынче вмешиваться в их дела. Да еще и в одиночку. Да в сумерках. Да на безлюдных аллеях, куда в последнее время редко заглядывают даже милицейские патрули.

Щуплый паренек, воспользовавшись замешательством противников, вскочил на ноги. Но не задал стрекача, а с нехарактерной для волосатиков яростью бросился на самого здорового скина, прижавшего ногой к асфальту девушку. Пацан успел нанести два или три неумелых тычка, и тут же повалился навзничь, сшибленный мощным апперкотом. Хрусткий звук теменной кости о бордюр тротуара — и тишина.

— Че, крутой, да?

Слова были обращены вовсе не к поверженному неферу. К Бурцеву. Амбал убрал ногу с девчонки, стал неторопливо приближаться. Остальные насмешливо скалились. На «хиппарей» бритые внимания пока не обращали. Да те и не предпринимали ничего. Парень лежал без движения. Девушка всхлипывала, размазывая по лицу кровавую юшку.

Здоровяк наступал. Вразвалочку. С глумливой ухмылкой.

— Слышь, фрайер! Ты хоть знаешь, с кем свя…

Бурцев ударил. Противников было слишком много, чтобы предоставлять право первого удара им. А в отличие от волосатика, Василий бил точно. И бил сильно. Бритоголовый амбал мешком повалился на асфальт.

Один готов!

С остальными пришлось повозиться. Тренированные ребята, ничего не скажешь. Но избитая зареванная девица неожиданно набросилась сзади на одного из скинов. Нет, она не играла в киношную супергерл, а просто схватила тевтона за ноги. Девчонка жмурила глаза и оглушительно визжала от страха, однако рук не расцепляла целых две или три секунды.

Этого времени Бурцеву хватило. Двумя мощными ударами он пробил защиту противника, еще двумя — окончательно разделался с ним. Неоскинхэд упал грузно и нелепо. Глубокий нокаут. Бритый череп стукнулся об асфальт подобно огромному бильярдному шару.

Второй готов!

Бурцев успел уйти с линии атаки последнего тевтона, еще стоявшего на ногах. Затем сам перешел в наступление. А уж в схватке один на один у скина не было шансов. Вскоре и третий громила распластался поперек парковой аллеи.

…Девчонку била дрожь. Не прекращалось непрерывное скулящее «У-у-у».

— Хватит, хватит, успокойся, — Бурцев легонько похлопал её по плечу. — Ты была молодчиной. Перестань реветь.

— У-у-у… Я… мы… эти козлы… у-у-у…

Что ж, хоть какое-то подобие членораздельной речи — это уже хорошо.

Он отошел от девушки, склонился над ее длинноволосым дружком. Парень все еще находился в отключке. И весь затылок в крови. А вот это совсем не хорошо.

— Как он? — девица словно прочла его мысли.

— Нормально, — соврал Бурцев. — За что это вас так?

Оказалось, за глупость. Влюбленная парочка залетных безденежных волосатиков выбрала для уединения безлюдный парк и задержалась там дольше, чем следовало. Не местные, бедолаги, не знали, куда суются, ну, и поплатились…

Оба стали невольными свидетелями тайного сборища тевтонов на центральной аллее. Случайно подслушали из кустов, как скины готовятся к… «Обряд перехода», — так они это называли, если верить девице. Даже время назначили — ближайшее полнолуние, полночь. Триллер одним словом — дедушка Хичкок отдыхает.

— Тут, в парке, вроде, какие-то развалины были, — сморщила разбитый носик девушка. — Старые совсем. Древние. Их еще фашисты откопали.

— Были развалины, — машинально кивнул Бурцев.

— Они, — девчонка полоснула ненавидящим взглядом по неподвижным скинам, — говорили, что это основание башни, построенной ариями. И что если на ее месте поставить точную копию другой башни — малую башню перехода, обряд пройдет успешно. Правда, я так и не врубилась, в чем заключается суть обряда. Поняла только, что у этих уродов малая башня есть. Своими ушами слышала: немцы ее в Польше еще в войну раздобыли. Потом привезли сюда. А эти козлы, — еще один ненавидящий взгляд, — прошлой ночью где-то ее достали.

Ага, ну вот и всплыл музейный экспонат из спецхрана Гиммлера. Значит, трофей имеет польские корни, и скиновской секте он потребовался для каких-то магических изысканий.

— Про башню их вожак рассказывал, — всхлипывая, бормотала девушка, пока Василий пытался прощупать пульс ее патлатому ухажеру. — Он не лысый, как остальные — с нормальной такой прической, короткой только. Сам, вроде, немец. Ну, акцент у него немецкий. Его остальные магистром называли. Он здесь всеми заправлял, объяснял, кому где стоять во время обряда, что делать. Бред какой-то нес про четырех медиумов, про заклинания, про сорок первый год, про эти башни перехода.

Бурцев слушал, что именно за бред, вполуха. Куда больше его волновало отсутствие пульса у избитого парня. Девчонка же не умолкала ни на миг, словно пытаясь заговорить сама себя и найти утешение в собственных речах:

— Говорил, типа, раньше такие башни были понатыканы всюду, и до сих пор они связаны друг с другом в пространстве и во времени. Ну, как магические порталы, что ли… Чтобы попасть из одной башни в другую, нужна только малая башня перехода, открывающая путь. Фашисты даже собирались их как-то в войне против нас использовать, но что-то у них там не заладилось или просто не успели они. А этот, который магистр, грозился весь мир, на фиг, перевернуть с этими долбанными арийскими башнями…

Бурцев окончательно убедился, что парень не подает признаков жизни. Вздохнул. Жаль, пацан ведь совсем. И чего ж вас сюда потянуло, бедолаги? Другого места не нашли перепихнуться по-быстрому?

–…А потом… потом магистр приказал кому-то еще раз проверить какие-то материалы, — в голосе девушки отчетливо звенели истерические нотки. — О войне материалы, я так поняла. Ну, той, когда Гитлер и Сталин…

Бурцев внимательно глянул на нее. При чем тут война? Гитлер? Сталин? Не тронулась ли головой девчушка после пережитого? Бывает ведь.

— Кажется, он, магистр этот, должен был кому-то показать документы, кого-то о чем-то предупредить… Мы испугалась… Думали, они обкурились совсем, думали психи-сатанисты какие… Короче, побежали… А у них по кустам — охрана. Ну, и поймали. Магистр приказал нас убрать. Так, чтобы было похоже на обычную драку. Оставил трех этих козлов, а потом…

Девушка осеклась, разглядев, наконец, в темноте выражение лица Бурцева.

— Он… — сглотнула слюну, — он…

— В коме, — еще раз солгал Бурцев.

— Так нужна же «скорая»! Срочно!

«Уже не нужна», — подумал он про себя. Но вслух буркнул:

— А еще милиция бы не помешала.

Новенькую «Моторолу» пришлось вытряхивать из кармана по частям. Подарок восстановлению не подлежал: Бурцев все же пропустил пару-тройку мощных ударов.

Он вынул из другого кармана свой мобильник. Хана! Этот тоже разбит. Ну, словно специально по телефонам целились, падлы. Девушка беспомощно хлопала ресницами.

— Там, вон, в паре кварталов от парка есть бар, — сказал Бурцев, поднимаясь над телом убитого неформала, — оттуда можно будет позво…

Она сорвалась с места, не дослушав. Нырнула в кусты, побежала, прихрамывая, в указанном направлении.

— Куда?! Да стой ты!

Отпускать ополоумевшую девчонку одну не хотелось. Но ведь и за валявшимися на асфальтами неоскинхедами-убийцами тоже присмотреть нужно: те вот-вот начнут приходить в себя.

Однако когда тишину безлюдного парка вдруг нарушил пронзительный вскрик девчонки, стало уже не до скинов. Кричали у выхода из парка. Бурцев ринулся туда. По прямой, напролом, через кусты. И все же опоздал.

Она лежала на спине под аркой сорванных решетчатых ворот. Нож вошел в подреберье. Рана — глубокая, опасная.

— Кто? — Бурцев склонился над девушкой.

— Ма… гистр… — прошептала она.

И захлебнулась собственной кровью.

На день рождения к Ворону Бурцев в тот вечер не попал.