Камера №11. Смерть ему к лицу

Руслан Марсович Баев

Реальная история, услышанная в одном ИК, от одного заключённого. Середина 80-х. Применение высшей меры в самом разгаре. Журналист Алексей Степанов едет в союзную республику взять интервью у смертника.

Глава 1

Страх смерти хуже самой смерти.

Публий Сир (римский поэт, 1 век до н.э.)

— Я хочу в камеру смертников!

— Это невозможно!

На улице лил дождь. Тяжёлые свинцовые тучи закрыли всё небо. Они простирались до самого горизонта. Из-за этого было темно, и казалось, что на улице вечер, хотя время было 11 утра.

Полковник Бакраев Мурат Умбетович стоял возле окна и смотрел вдаль. Ему было 59 лет. Выглядел он внушительно, как и положено человеку его положения и возраста. Густые тёмно-каштановые волосы, зачёсанные назад на огромной голове. Пышные усы такого же цвета. Мясистый нос, пухлые толстые губы и глаза, бледно-голубые, почти прозрачные. Одет в зелёный мундир с зелёной рубашкой и галстуком. На ногах чёрные уставные ботинки. Всё было выглажено, вычищено до блеска. Не придраться.

Тюрьма №14, или в народе «расстрельная тюрьма», находилась в 20-ти км. от города на юге страны. Единственную дорогу, которая соединяла их с цивилизацией, опять размыло. А это значило, что на несколько дней они изолированы от всего мира. Не привезут новых заключённых, продуктов питания, корреспонденции.

Полковник повернулся и посмотрел на молодого человека с тёмно-русыми волосами, почти до плеч. Тяжело вздохнул.

— Невозможно, — повторил он.

— Но почему невозможно? Вы здесь полноправный хозяин.

— Послушайте меня ещё раз. Я встретился с вами, потому что меня попросили оттуда, — полковник показал указательным пальцем вверх. — Я подумал, что вы хотите взять у меня интервью, узнать, как живёт наша тюрьма. Конечно, многое здесь не расскажешь, но кое-что можно. А вы, — полковник ткнул пальцем в сторону юноши, — хотите в камеру смертников. Вы понимаете, о чём меня просите? Взять интервью у приговорённого к расстрелу. Прочувствовать атмосферу, проникнуться тюремным духом, — язвительно произнес Мурат Умбетович. — Ты как себе это представляешь?! — он не заметил, как перешел на «ты». — А если с тобой что-нибудь случится в камере? Изнасилуют или убьют?

— Вы серьёзно? — Андрей недоумённо посмотрел на полковника.

— Нет, не серьёзно. У нас здесь институт благородных девиц. Я серьёзно говорю, не могу ничем помочь. При всем уважении к вам и вашему журналу. Не могу. — Полковник прошел к своему столу и сел в кресло.

— Теперь послушайте меня, товарищ полковник. Я сотрудник самого популярного журнала «Криминал», тираж, которого, превышает сто тысяч экземпляров! Мне нужна эта статья. После неё я стану самым известным и популярным журналистом. Мне дадут премию. И… много чего. Вы должны мне помочь. Я не могу вернуться без неё. — Журналист смотрел открытым и, немного, вызывающим взглядом, что полковнику не могло не импонировать.

Он усмехнулся. Посмотрел поверх головы журналиста, в другой конец кабинета, где на диване сидел заместитель начальника. Весь разговор он молчал и что-то писал в блокноте. Невысокий, мускулистый, с чёрными глазами и тёмным от загара, лицом. В форме он выглядел, как эсэсовец.

— Вы слышали, Дмитрий Алексеевич?

— Да. — Заместитель кивнул, не поднимая головы.

Начальник вновь взглянул на журналиста. С минуту они молча взирали друг на друга: молодой, амбициозный, настырный, и пожилой, но мудрый полковник.

— Хорошо! — Мурат Умбетович хлопнул ладонью по столу. — Я вас закрою в одиночку на пару дней, свыкнитесь. После переведу к кому-нибудь, подумаю. Возьмёте интервью. Так же, на пару дней. Итого, четыре дня. Хватит? — Хозяин кабинета исподлобья смотрел на журналиста.

— Конечно! — Воскликнул Андрей и протянул руку через стол, чтобы поблагодарить полковника. Тот сделал вид, что не заметил ее.

— Вы женаты?

— Нет.

— Ну, девушка есть?

— Да, есть. Но там всё нормально. Она в курсе.

— Кто еще знает, что вы поехали сюда?

— Редактор и, собственно, Светлана, моя невеста. Всё.

— Ладно. — Полковник тяжело вздохнул, быстро глянул на зама и обратно. — Вас закроют в 11 камеру. Она как раз сегодня ночью освободилась. Будете соблюдать распорядок дня, выполнять режимные мероприятия. О том, что вы журналист будем знать только мы. Из этого кабинета вы выйдете для всех заключённым, приговорённым к расстрелу. И относиться к вам будут, как к осуждённому. Понятно?

— Понятно, товарищ полковник. — Андрей улыбнулся и поднёс руку к голове, отдавая честь.

— Ничего смешного не вижу. Раз вы согласны, пишите расписку, — начальник достал листок и ручку из ящика стола и положил перед журналистом. — Я, такой-то, такой-то, полностью данные, год рождения, домашний адрес, номер паспорта, не имею никаких претензий к нам, нахожусь в здравом рассудке, если с вами что-то случится. Я имею ввиду, вдруг вы психически неустойчивы, захотите вздёрнуться, или ещё чего. Понятно?

Журналист быстро написал, что требовалось, повернул листок к полковнику и произнес:

— Пойдёт?

— Пойдет. Не пойму я вас. Люди выйти отсюда хотят, а вы сами лезете в пасть к смерти.