О невозможном

Руслан Башаров, 2021

Феномен реинкарнации. Когда во вполне приличную семью приходит непонимание – это всегда печально. Особенно, когда в конфликты вовлекаются дети. А ведь начинается конфликт вполне буднично, с обычных фраз, которые часто произносят в каждой семье. Всё повествование строится на семейных диалогах. Мать вдруг обращает внимание: что-то происходит с дочерью. За ней пытаются следить, понять её поступки. Тщетно. Оказывается, "нефизическая сущность живого существа начинает новую жизнь в другой физической форме". Эта цитата из Википедии объясняет поступки ребёнка… Нет смысла пересказывать сюжет " О невозможном". Это произведение исследует сложную тему. И, как всегда у автора, исследование подталкивает читателя к разговору. В данном случае – к разговору с самим собой…

Наша нынешняя жизнь — всего лишь краткий миг.

Мы жили прежде. И проживём ещё множество жизней.

Шань Са

Старый охранник, завершил обход и поспешил в свою небольшую будку. Он шёл, слегка сгорбившись, а правая нога прихрамывала, отчего короткие, будто подстреленные, штаны выглядели ещё несуразнее. Куртка с надписью «Охрана» в жёлтом прямоугольнике, напротив, смотрелась излишне великоватой, но старику было уже всё равно, в чём отбывать свою смену. За ним, сотрясая длинную косматую шерсть, лениво плелась овчарка. Подстать своему спутнику, она уже не выказывала интереса ко всему окружающему, а просто двигалась вперёд к месту отдыха. Добравшись до кабинки, охранник подогрел обед и с удовольствием стал его есть, пока привычный ритуал не нарушил телефонный звонок. Мужчина наскоро вытер руки и зачем-то поправил усы, будто ему предстояла личная встреча. Надев на сухое морщинистое лицо очки, он увидел, что звонят с диспетчерской. Обычно такой обзвон делали в начале и в конце смены, а в это время звонок взволновал старика — и он, старательно чеканя слова, заговорил:

— Объект «шестая больница», Беглов. Слушаю!

— Палыч, у нас ЧП, — затараторила женщина на другом конце провода.

— Что там?

— Звонили с правобережного отделения, у них девочка в розыске. Сказали с тобой связаться. Ты что-то знаешь об этом?

— Откуда мне знать, от тебя впервые слышу. Как зовут-то девочку?

— Саша Шевченко. Ты смотри там внимательней на камерах, может, проскочит.

— Тут не по камерам смотреть надо, — недовольно проворчал охранник и стал накидывать куртку.

— А говоришь, не знаешь, видел что-то?

— Нет, но есть мысли, где эту дурёху искать. Проверю, доложу. Отбой.

Женщина попыталась ещё что-то сказать, но старик бросил трубку. Он с сожалением посмотрел на незаконченный обед и вышел из будки. Собака, старательно выгрызавшая кровопийц из своей шерсти, резко подскочила и подбежала к сослуживцу. Она ожидала, как обычно, заполучить остатки обеда, но хмурый охранник уверенно и быстро, насколько это возможно для старика, зашагал в сторону видневшегося вдалеке белого здания.

— Рекс, искать! — скомандовал наконец собаке старик, и пёс устремился вперёд, быстро пропав из виду. Здание становилось всё ближе, стали виднеться ещё два поменьше — это был больничный комплекс с несколькими корпусами. Уже несколько лет прибывавшие в запустении, они стали ветшать. Штукатурка с фасада местами осыпалась целыми пластами, оставляя на стенах огромные проплешины. Раньше грохот от её падения на землю, особенно ночью, будоражил охранника, но со временем он к этому привык. В отличие от молодого сменщика, ему не нужно было видеть в этом мистику. Как никто другой, он знал, что срок годности есть у всего. Уже скоро охранник нагнал Рекса. Тот переминался с ноги на ногу перед центральным входом в больницу и пристально смотрел на дверь. Старик достал связку ключей и, быстро перебрав их, нужным отворил дверь. Пёс ринулся по коридору на лестничную площадку, а потом снова пропал из виду. Мужчина не стал спешить за ним, потому что догадывался, где в очередной раз его застанет. Добравшись до лестницы, стал подниматься вверх, придерживая рукой правую ногу. Так он удерживал сустав, который постоянно норовил выскочить наружу. На третьем этаже старик свернул налево и в конце коридора с многочисленными дверьми увидел Рекса. Пёс снова сидел, гипнотизируя дверь. Она, как и другие двери в платы, не была закрыта на замок, иначе связка с ключами оказалась бы неимоверно тяжёлой. Наконец Беглов доковылял до двери и по привычке потянулся к воображаемой кобуре с пистолетом. Вот только в нынешнем допуске охранника оружие не предполагалось. «Да и на кой оно мне», — подумал старик, вспомнив о цели вылазки. И всё же упреждающе посмотрел на пса как на единственное оружие в его распоряжении. Охранник резко приоткрыл дверь, и собака буквально просочилась внутрь. Она навернула пару кругов по небольшому помещению, обнюхивая всё подряд, и села посередине, ожидая одобрения. Напарник вошёл следом, окинул комнату взглядом и обратился к собаке: «Хороший малый». Пыльные шторы были раздвинуты, лучи утреннего солнца падали старику прямо в лицо. Наполовину зелёные, наполовину белёные стены, окно с деревянной рамой, окрашенной белой, уже потрескавшейся от времени краской, и дверь в похожем состоянии. Напротив окна стояла железная койка с хромированными ободами и вертикальными решётками, рядом была деревянная тумба, разбухшая из-за влажности.

Старик подошёл к окну и увидел парк. Огромный парк, с густо растущими берёзами и кустарниками, аллею, разделяющую его на две части. Вдоль неё стояли лавочки, за ними когда-то были клумбы с цветами, но сейчас всё было заброшено. Ни одного живого существа, все словно исчезли.

Через открытую форточку подул ветер и тут же принёс в комнату свежий воздух. Наполнив её, он со скрипом приоткрыл дверь. Охранник оглянулся и попытался вспомнить, как всё было в прошлый раз. Он закрыл форточку и задвинул шторы — все эти действия вызывали в нём отчётливое чувство дежавю. Ещё раз осмотревшись и не найдя зацепок, мужчина направился к выходу. Он машинально скомандовал собаке: «Искать!», и та, уже на щенячьем азарте, унеслась вниз по лестнице. Пройдя мимо пустующей регистратуры, старик оказался на улице и направился вдоль аллеи в глубь парка. Охранник уходил всё дальше и дальше, а оставшееся позади здание почти скрылось из вида. Скоро асфальтовая дорожка закончилась, он ступил на землю и вошёл в лес.

Редкие скопления белых облаков неспешно ползли по небу, лишь изредка скрывая из вида солнце. Собака давно убежала вперёд. Она точно знала, что взяла след, и нюх её не подвёл. Под одним из деревьев она увидела девочку, сидевшую у его основания, и стала лаять, нарушая безмятежную лесную тишь. Мирно дремавшая до этого девочка открыла глаза. Собака приблизилась, дала себя погладить, а потом стала радостно нарезать круги около находки. Подоспел пожилой охранник. Заметив его, девочка суетливо схватила свой рюкзак и спрятала в него чёрную потёртую тетрадь. Подойдя, Беглов приспустил очки и хмуро взглянул на неё, словно пытаясь пристыдить.

Это была хрупкая белокурая девочка тринадцати-четырнадцати лет. Тот едва уловимый момент жизни, когда детство уже закончилось, но до конца не попрощалось, а взрослая жизнь пока не началась. Светло-голубые глаза ещё отражали детскую наивность и чистоту, но уже выражали некое разочарование и страх. Ей хотелось оставаться в этой детской безмятежности и беззаботности, просто смотреть, как плывут облака или как ветер колышет деревья, всего лишь наблюдать за течением жизни. Но временами, и всё чаще, её охватывало чувство, что это детское восприятие мира осталось где-то в очень далеком прошлом, которое она даже не помнит, поэтому она старалась растягивать эти редкие моменты душевного покоя. Чем старше становилась девочка, тем меньше было таких моментов и тем быстрее они сменялись чувством тревоги и растерянности. Будто она забыла что-то важное и вот-вот вспомнит что именно. Иногда мир казался ей какой-то иллюзией или сном, может потому, что он ей не нравился. Ей хотелось бы жить по-другому, совсем по-другому. Вот только как именно, она сама не знала. Это терзало её. Глубокое мерцающее чувство жгло изнутри. Девочка пыталась как-то определить его, но только больше погружалась во внутренний хаос, временами настолько, что, когда приходила в себя, не понимала, как оказалась совсем в другом месте. Так случилось и в этот раз.

— Саша, ты опять за своё! Мало тебе взбучки за прошлые случаи? — недовольно высказался старик.

— Я не нарочно, — еле слышно ответила Саша.

Охранник смотрел девочке в глаза, пытаясь её понять. Это была не первая их встреча, но Саша оставалась загадкой.

— Ну конечно! Неужели родителей не жалко, все на ушах уже стоят! Теперь вот и мне влетит! — Он считал, что за свою жизнь достаточно хорошо научился разбираться в людях. Но с Сашей, видимо, был особый случай. С одной стороны, он видел перед собой испуганного и запутавшегося ребёнка, с другой — рядом с ней он чувствовал себя как-то неловко, словно побаивался её, как школьник. Естественно, он тщательно скрывал эту неловкость перед девочкой.

— А вам-то за что? — спросила Саша с досадой в голосе. Этот пожилой и уже уставший от жизни человек сейчас ей казался ближе и роднее, чем все остальные, и она очень не хотела доставлять ему неприятностей.

— Как за что? Какие же мы охранники, если ты сюда в третий раз пробраться умудрилась! — Мужчина грозно посмотрел на пса, а тот только мило повернул голову набок: — Рекс всегда всем искателям приключений задницы рвёт, а тебя словно и не замечает, сговорились вы как будто! — Охранник старался держаться строго, так обычно делают старики, когда отчитывают нашкодивших внуков — строго, но с любовью.

— Просто он добрый.

— Нам тут не за доброту платят! Пойдём скорее.

Девочка поднялась и последовала за мужчиной. Пока они шли к его будке, он сообщил по рации о том, что поиски завершены, и диспетчер вызвал наряд полиции. Им не пришлось долго ждать, уже через десять минут подъехал белый форд с синими полосками. Полицейские отчитали охранника и забрали девочку в отделение. Там она какое-то время посидела в коридоре, а потом пришла уже знакомая ей женщина. Одетая по форме в рубашку и галстук, она выглядела даже излишне опрятно. Тёмно-рыжие волосы были аккуратно уложены, а лицо с румянами на скулах и ярко-красной помадой на губах было похоже на лицо манекена. Вытянутые серьги вместе со значками, гербами и звёздочками на форме напомнили почему-то Саше новогоднюю ёлку. Но подарков под ней, к сожалению, не было. Женщина, сделав озабоченное и жалостливое лицо, присела рядом с девочкой. Саша ощутила уже привычный заботливый холод. От него девочке становилось не по себе.

— Как ты, дорогая? — спросила женщина.

— Всё хорошо, Эмма Григорьевна, можно я домой поеду?

— Конечно, девочка моя, я тебя сама отвезу. Мне как раз нужно поговорить с твоей мамой.

Они спустились вниз и сели в красную ауди, Саше стало ещё холоднее. Эмма достала из подстаканника пластиковую баночку, потрясла её и вытащила жвачку.

— Будешь? — спросила она попутчицу.

— Нет, спасибо.

Эмма увидела, как сжалась Саша.

— Не переживай, мама наверняка уже пережила свою злость, теперь она просто хочет увидеть тебя живой и здоровой. Так мало для счастья надо на самом деле. Стоит потерять самое важное — как всё остальное становится просто пылью. Проблемы, которые занимают наши головы, тут же превращаются в мелочи жизни. А знаешь, что самое забавное во всём этом?

— Что?

— Через некоторое время всё вернётся на круги своя. И это не самый худший, знаешь ли, расклад.

— Звучит как-то печально. А что же хуже?

— Хуже, когда потерянного не вернуть. Понимаешь?

— Кажется, да.

Машина остановилась на светофоре, Эмма внимательно посмотрела на Сашу.

— Давай договоримся, что такого больше не повторится. Ты проучила мать, а она, надеюсь, поняла, что может потерять тебя, думаю этого достаточно. А если всё-таки нет, ты просто сообщишь мне, хорошо? — Эмма достала из бардачка визитку и протянула девочке: — Мы договорились?

— Да, — дрожащим голосом ответила Саша.

Эмма натянула дежурную улыбку и перевела регулятор температуры в салоне на обогрев. Всё время, пока они ехали, на Сашу дул холодный воздух. Женщина часто использовала этот, как ей казалось, безобидный приём для переговоров. Выводя человека из зоны комфорта, она делала его сговорчивее и ловко принимала уступки. На лестничной площадке их встретила мать Саши — Елена. Всё время до этого женщина дежурила у окна, всматриваясь вдаль. Высокая от природы, по прошествии лет она буквально сжалась от жизненных невзгод. В волосах, небрежно собранных в пучок, проглядывалась седина, из-за которой она казалась старше своих лет. Черты лица её были настолько не выразительны, что она буквально рисовала свой образ с помощью макияжа и даже второпях всегда успевала привести себя в порядок. Но в этот раз, увидев выходящую из машины дочь, она забыла обо всём и бросилась ей навстречу. Мать как обезумевшая обнимала, целовала и разглядывала Сашу, будто прошло не три дня, а три года. Эмма, к слову, не любившая, когда подобные сцены затягиваются, направила мать с дочерью в сторону квартиры. Когда-то, в начале карьеры, моменты воссоединения приносили ей чувство удовлетворения, а теперь, став частью рутины, вызывали одно желание — побыстрее завершить формальности и удалиться. Елена помнила прошлые встречи с Эммой, они засели в её памяти гадким чувством вины. Она тут же отправила дочь в душ, а сама постаралась как можно скорее выпроводить инспектора.

— Что ж, вы просто наша палочка-выручалочка, — сказала Елена, как будто это было уже завершение разговора.

— Это командная работа.

— Да, конечно, поблагодарите и коллег. Эмма, так и не услышав прямой благодарности в свой адрес, неожиданно расстроилась. Её казавшееся непоколебимым самолюбие было уязвлено.

— Непременно. Как вы думаете, мы ещё увидимся?

— Вы задаёте странный вопрос. Разве я могу дать на него конкретный ответ?

— Пока ей нет восемнадцати, вы в ответе за то, что происходит с девочкой. Подумайте над этим. Следующий мой визит может оказаться не таким радужным, — Елена сделала удивлённое, намеренно наигранное выражение лица. — Только не делайте вид, что не понимаете, о чём я говорю, речь о ваших правах на ребёнка.

— Оно вам нужно?

— Что значит мне нужно?! Таков закон! Он защищает вашу дочь.

— От кого? От фашистов? Ах да, вы просто исполнитель, вам нужно защитить дочь от матери, всё верно?! — иронично высказалась Елена.

— Вы что издеваетесь надо мной?

— Простите, опять закон нарушаю?

— Вы и вправду не в себе.

— Вот и заключение подоспело, быстро работаете, прям профессионал. Вы думаете, в этом есть повод для гордости?

Инспектор не могла подобрать слов, ей хотелось выругаться, но при исполнении это грозило последствиями. Всю остроту подобных ситуаций обычно уже дома выслушивал муж, чьи уши могли безропотно принимать любые словесные экзерсисы.

— Я вас предупредила! — резко бросила она напоследок и пошла к лестнице.

Вечером, когда домой вернулся муж Елены и обнаружил возвращение Саши, он решительно хотел отчитать девочку. Понимая это, Елена попросила дочь временно не высовываться из комнаты и приняла весь удар на себя.

— Так больше не может продолжаться! — рассержено заявил Владимир.

— Что ты имеешь в виду?

Елена всячески пыталась избегать разговоров о воспитании дочери. В такие моменты она понимала, что снова оказывается между молотом и наковальней.

— Надо брать её под контроль, иначе всё это может плачевно закончиться. Третий раз её приводят посторонние люди. Понимаешь, что будет дальше?

— И ты туда же? Умеешь, конечно, поддержать!

— Ты не справляешься, признай это.

— Что?! Как ты можешь?! — Елена закрыла ладонями лицо и отвернулась от него.

— Мне не нужны эти сопли, теперь всё под контроль возьму я.

— Что ты собираешься делать?

— Увидишь!

На следующий день, пока Саша была в школе, Владимир начал воплощать свой план. На столе, за которым девочка делала уроки, появился забавный предмет. Небольшая фигурка космонавта с непропорционально большим шлемом. За чёрным светофильтром горела иногда красная, иногда зелёная лампочки — так можно было определить включение скрытой камеры. Ещё космонавт мог крутить головой, расширяя обзор, и через встроенный динамик транслировать аудиосообщения. Теперь с помощью смартфона Владимир мог успешно контролировать процесс выполнения домашних заданий и тут же давать свои рекомендации. Елена молча наблюдала за происходящим, пытаясь в это время успокоить устроившего истерику маленького сына Даню. В какой-то момент он было затих и потянул руки к интересной игрушке, но космонавт предназначался не для него. Получив решительный отказ отца, малыш зарыдал ещё пуще. Когда через полчаса, обессилев, Даня наконец погрузился в полуденный сон, Владимир решил поговорить с Еленой. Он и рад был бы не посвящать её в детали, но без помощи жены задуманное дело с большой вероятностью не состоялось бы. Заварив чай, он дождался появления на кухне Елены, которая сама начала разговор.

— Ну, рассказывай, что ты там задумал?

— Ты распустила её, все проблемы из-за отсутствия дисциплины, — возмущённо сказал Владимир.

— Я распустила?! — Елена тут же стала защищаться, но Владимир её сразу перебил.

— Послушай, я не собираюсь сейчас выяснять отношения.

— Так ты мне сам сразу предъявляешь!

— Лен, послушай меня, пожалуйста. Это «пожалуйста» прозвучало так, будто после этого слова Владимир готов был причинить жене физическую боль. Прежде он никогда не поднимал руку на супругу, не планировал и в этот раз. Но его решительность в такие моменты не оставляла Елене шанса перечить мужу. Она боялась перейти черту не из-за страха боли, а из-за невозможности потом вернуть всё назад. Больше всего женщина боялась стать навсегда другой, той, которой ведом страх — грязный, постыдный, въевшийся страх. Выдохнув, она выпила чаю и стала слушать.

— У нас есть ещё время всё исправить, пока её не нашли где-нибудь в подворотне. Чёрт с ними, с её чудачествами, но мир вокруг жесток и беспринципен. Теперь люди смотрят друг на друга как на выгоды, а те, кто считает иначе, просто лицемеры. Ты же понимаешь, что инспектору нет резона забирать ребёнка из семьи, ей просто нужно запугать нас, а потом вытянуть как можно больше денег. У нас нет возможностей решать подобные проблемы, так что Сашу пора приструнить. Пусть плотнее займется учёбой, и у неё не останется времени валять дурака.

— А то я не пробовала!

— Она должна понимать, что мы контролируем её, поэтому я поставил эту камеру и, если надо, поставлю ещё, а твоя задача — убедить Сашу в том, что это ради её блага!

— Убедить?

— С её вредным характером, она уже сегодня раздолбает камеру, а она, между прочим, денег стоит.

— Так поставил бы скрытую, да следил бы себе спокойно.

— Я тебе ещё раз повторяю: она должна понимать, что мы держим всё под контролем, не она, а мы. Ко всему прочему я смогу прямо с работы проверять уроки и помогать их делать, если тебе нет до этого дела. Ты можешь хотя бы это сделать? Объяснить, что в этом доме есть правила и ей придётся им следовать! Теперь я ясно выразился?!

— Да.

— Ты поняла меня?!

— Не кричи, я поняла. Это всё? — спросила Елена, уже шмыгая и вытирая первую выступившую слезу. Разгорячённый Владимир успел вовремя остановиться. Он едва не рассказал о программе для отслеживания местоположения, которую тайком поставил на телефон Саши. Узнай об этом Елена, она с помощью нехитрых логических рассуждений и манипуляций могла бы вычислить аналогичную программу и на своём смартфоне. Впрочем, она была там установлена уже очень давно.

В районе шести вечера Владимир ушёл на работу в ночную смену. Из-за своего графика он пересекался с Сашей дома редко и на короткое время. Именно это, как он считал, обстоятельство, не давало ему активнее заниматься воспитанием и обучением падчерицы. Меж тем заинтересованность Сашиным обучением не была поддельной или формальной, как часто бывает со стороны родителей. Участие в обучении детей воспринимается как бремя, от которого отказаться, увы, нельзя, как нельзя отказаться от ребёнка, частью жизни которого являются эти мытарства. Для Владимира это был другой случай. Его родители были равнодушны к учёбе сына, и он ни в коем случае не хотел повторить такое в своей семье. Кроме того, он испытывал тягу ко всему новому и саморазвитию. Работа в котельной оставляла много времени, которое Владимир старался не тратить зря. Сидя в подвальном помещении, он всё больше узнавал о внешнем мире, а накопленные знания считал необходимым передавать.

Елена не стала затягивать с разговором, тем более что космонавт уже время от времени включался и крутил головой. Когда пришла Саша, она тут же попыталась объяснить, для чего на её столе появился странный предмет, пока тот не оказался разбитым о стену.

— Саша, мы можем с тобой поговорить? — спросила мать.

— Ого, как официально, ты что, сериалов пересмотрела?

— Ну не ёрничай, я хотела про учёбу поговорить.

— Мам, говори уже, что ты вокруг да около.

— В общем, Вова, а точнее, мы с ним, хотим помочь тебе. Я знаю, что у тебя сложности с учёбой, да и вообще…

— Классная настучала?

— Ну что ты как зэк какой-нибудь? У нас есть чат — и общий, и личный, там родители с учителями делятся успехами, ну и всем прочим. Проблемы есть, и их надо решать. Я сама, конечно, должна активнее участвовать в твоей жизни, но надо Даней заниматься, а тут ещё один на подходе.

— Что??? Ты серьёзно?! — стоявшая до этого Саша, сделала удивлённое лицо и резко села на табурет.

— А что? Разве ты не рада за меня?

— Ну как сказать… — Саша, привыкшая общаться нарочито грубо с Еленой, вдруг опешила, понимая уязвимое положение матери. Ей казалось совершенно неуместным заводить очередного ребёнка, учитывая их и без того сложное материальное положение, но обстоятельства сложились именно так.

— Всё понятно, — несколько обиженно пробормотала мать и продолжила. — Речь сейчас не об этом. Учёбу надо подтягивать и как-то серьёзнее себя вести. В общем, Вова будет тебе помогать с этим.

— Он сам-то сколько классов закончил?

— Перестань, ты знаешь, что у него высшее образование. Он будет помогать тебе удалённо, прямо с работы.

— Теперь понятно, что это за фигня на столе. Вот вы наглые! Когда я вэбку просила, всем наплевать было, типа финансы не позволяют, а тут сразу денежки нашлись. Придумали историю с учёбой, просто слежку за мной затеяли? Так?

— Нет, что ты такое говоришь, мы тебе только добра желаем!

— Вова твой — параноик, а ты его слушаешь! Вообще не понимаю, что ты в нём нашла. Неужели нормальные мужики закончились? Даже работа у него дебильная, кочегар, тоже мне.

— Мы не будем это обсуждать, изволь уважать мой выбор! Любая работа важна! Между прочим, от него зависит, тепло людям будет или холодно.

— Ты, значит, выбрала маньяка чёртова, а я должна под камерами сидеть?

— Перестань глупости говорить, мы хотим тебе помочь.

— Камеры — это маньяцкая тема, давай в туалете поставим тоже? А? Давай? Извращаться — так по полной!

— Вот зачем ты утрируешь? Причём тут туалет? Ты хоть в чём-то можешь не спорить?

— Могу, — сухо ответила Саша, вспомнив о том, что мать в положении, и не стала больше пререкаться.

Она ушла в свою комнату, села за стол и, посмотрев на космонавта, укоризненно показала ему язык. Маленькой девочкой она отчаянно нуждалась в отце, но, повзрослев, уже не могла принять тот факт, что в жизни матери появился Владимир. Само его наличие вызывало гнев и агрессию, которые ей приходилось подавлять. Она никогда не задумывалась о том, откуда возникло это чувство, да и не хотела. Единственное, что Саша заметила, так это то, что похожие эмоции вызывал и родной отец. Мужчина ушёл из семьи шесть лет назад и жил в другом браке. У него уже были свои дети и заботы, но это не мешало ему участвовать в жизни Саши. Вот если бы только не обида дочери, которая так и не приняла его выбор. Теперь же, потеряв надежду на нормальные отношения, отец только изредка звонил Елене, чтобы справиться о делах Саши. Владимир же со своими причудами, в виде строго режима и аскезы, казался ей верхом мужского эгоизма. Он одевался так, будто застрял в далёком прошлом: классические брюки и рубашки, разумеется, дополняли туфли. Гардероб его в основном состоял из вещей отца, а некоторые были куплены на барахолке. Во многом из-за этого девочка сторонилась отчима, ей было стыдно появляться с ним на людях. Сама Саша при этом тоже имела своеобразный вкус в выборе одежды, чем несколько смущала мать. Каково при этом было Елене, которая старалась придерживаться социальных стереотипов, оставалось загадкой. Единственным положительным для Саши событием, случившимся благодаря Владимиру, стал их переезд из маленькой однушки в трёхкомнатную квартиру. Вряд ли это можно было считать заслугой отчима, ведь жильё уступили его родители, которые переехали жить в старый домик в деревне, оставшийся после смерти бабушки. Однако факт оставался фактом: Саша имела отдельную комнату, в которой могла уединиться и даже пригласить подругу. Наличие камеры теперь превращало этот единственный оплот свободы в банальную тюрьму. Единственным человеком, хоть сколько-либо разделявшим её чаяния, была подруга Юля. Вместе они часто гостили друг у друга или коротали время в кафе недалеко от школы. В этот раз они встретились там же после уроков, и Саша не удержалась, чтобы не рассказать об очередной причуде своего отчима.

— Я не знаю что у него в голове, похоже, что какой-то снаряд, — жаловалась она подруге. — Представляешь, теперь уроки мы вместе делаем, на удалёнке. Он, значит, в своей котельной сидит и проверяет меня.

— Теперь понятно, как ты отличницей стала.

— Очень смешно! Я бы на тебя посмотрела, окажись ты в моей шкуре.

— Да брось ты, сейчас везде уже камеры, смирись. В конце концов, это ради нашей же безопасности.

— Что? Мне показалось или тебе уже в мозг чип вживили?

— Перестань, мы не изменим этот мир, просто прими как данность.

— Блин, ты серьёзно? У мамы подслушала эти выраженьица?

— Ты не думала о том, что не всё, что говорят наши родители, нужно воспринимать в штыки?

— Не думала и не собираюсь. Пусть сами свой сраный мир принимают как данность!

— Тссс, ты кричишь на всю кафешку, давай я возьму пирожных, может это тебя задобрит, — Юля улыбнулась, подмигнула подруге и пошла к кассе. Саша отвернулась к окну, за ним по дороге одна за другой проезжали машины: «Вера!» — услышала она и снова повернулась, думая, что Юля уже пришла. Но она только расплачивалась у кассы. Саша повертела головой и, никого рядом не найдя, снова удивлённо уставилась на подругу. Волна знакомого ей чувства внутреннего хаоса вновь стала подыматься в груди, но Саша вовремя попыталась сдержать её — и попытка оказалась удачной. Юля вернулась с пирожными и спросила:

— Ты в порядке?

— Ага, — неуверенно ответила Саша. Состояние забытых воспоминаний продолжало слегка будоражить.

— А что тогда вылупилась на меня, может, ещё чего хотела?

— Да нет, просто показалось.

— Что показалось?

— Да забей.

Саша сделала вид, что ничего не произошло, и стала есть пирожное. Доев, суетливо стала собираться.

— Уже? Я думала, мы ещё поболтаем.

— Думаю, мне пора. Кстати, забыла сказать, что этот параноик теперь ещё и знает, где я нахожусь.

— Серьёзно?

— Ага, поставил мне программу для слежки, думает, что я не знаю. Как думаешь, тоже принять как данность? Саша улыбнулась и, поцеловав подругу в щёку, пошла к выходу. Юля, несколько озадаченная, осталась в кафе.

Как любой ребёнок, Саша быстро привыкла к новым правилам игры. Елена, видя, какой смирной стала её дочь, даже обрадовалась и похвалила Владимира за помощь и участие. Прошлый муж даже на фоне Владимира теперь казался ей чёрствым сухарём. Ей было приятно находить очередной повод, за что его любить, — таким нехитрым образом, она создавала своё женское счастье. На какое-то время в доме воцарились покой и безмятежность. Узнав, что мать в положении, Саша всё больше возилась с братиком. Владимир пропадал на работе, а когда приходил, то практически всё время сидел за своим компьютером, играя. Из-за этого между ними случались перепалки. Сашу злило равнодушие Владимира к собственному сыну. Он считал, что в таком возрасте ребёнку нужна только мать и практически не участвовал в воспитании. Поначалу это злило и Елену, и Сашу, а потом, поняв его неуклюжесть в обращении с сыном, они, напротив, попытались отгородить мальчика от отца. Неожиданным оказалось то, что Владимир тогда стал больше интересоваться воспитанием ребёнка, впрочем, интерес этот носил скорее формальный характер. Иногда он пытался затеять непринуждённый разговор с падчерицей, чтобы разузнать, как обстоят дела, но вместо душевного диалога получал традиционный удар по самооценке. В очередной раз, когда в выходной день они пересеклись с Сашей, он начал всё с того же.

— Как дела? — спросил он у девочки, которая играла с братиком в кубики на полу. Сам Владимир сидел на диване, на коленях у него лежал ноутбук, а на голове — огромные наушники, которые он откинул на время беседы. Такой досуг он считал вполне отвечающим слову «семейный», ведь он как глава семейства проводил время с детьми.

— Бомба! — фыркнула в ответ Саша.

— Что бомба?

— Дела — бомба! Всё отлично. Дане вон уже полтора года, а он до сих пор не ходит. Про то, что не говорит, вообще молчу.

— Не надо делать из мухи слона: как сможет, так и пойдёт.

— Ты не понимаешь? Он отстаёт в развитии!

— Все мальчики отстают в развитии, обычное дело. Это вам, женщинам, надо скорее повзрослеть и скорее всем мозг вынести!

— А ты не думал о том, что мог бы ему помочь в этом? Только и знаешь, как в свои войнушки играть!

Вместо ответа Владимир снова накинул наушники и продолжил игру. Саша представила, как срывает их с головы и начинает колошматить об него. В этот момент в комнату вошла Елена, она готовила на кухне обед и, услышав повышенные тона, посчитала нужным вмешаться.

— Что за шум, а драки нет? — наивно спросила она. Саша только грозно посмотрела на Владимира, но ничего не сказала. Вопрос остался без ответа. Девочка терпеть не могла те дни, когда отчим был дома, и скорее ждала их конца. Однако за ними следовали будние дни — со школой, уроками и одноклассниками. Это напрягало бы её чуть меньше, если бы не допросы учителей и особенно выходы для ответа к доске. И неважно было, знает она ответ или нет, сам этот ритуал словно крал часть её внутренней свободы. Это были её демоны, с которыми, так или иначе, борется каждый человек.

Очередной урок русского языка мог закончиться такими же странными умозаключениями, но всё пошло совсем не так.

— Саша, иди к доске, — сказала учительница, что-то отмечая в журнале. Девочка в это время продолжала листать страницы потрепанной тетради, пытаясь разобрать текст. Его сложно было понять, потому что местами чернила выгорели и размылись. — Саша, я к тебе обращаюсь! — повторила учительница. В повисшей тишине стали слышны смешки. Сидящая рядом Юля несколько раз подтолкнула соседку по парте, и только тогда она подняла голову на стоящую уже рядом с ней Валентину Ивановну. — Саша, к доске! — чуть ли не по слогам повторила уже в третий раз она. Саша удивлённо смотрела на неё. Она понимала, что учитель обращается к ней, но всё же оглянулась по сторонам, чтобы в этом убедиться. Раззадоренные забавной ситуацией, одноклассники тоже смотрели на неё, ожидая развязки и еле сдерживая смех.

— Кто, я? — недоумённо спросила Саша.

— А у нас в классе есть вторая Саша? — сказала, уже сердясь, учительница.

— Вообще-то, я Вера, — недовольно возразила девочка, и тогда класс взорвался хохотом. Ошарашенная, она не понимала, что происходит, и не находила себе места. Тогда Юля встала с места и вскрикнула:

— Можно я пойду к доске?! — Класс снова зашумел. Кто-то хватался за живот, а кто-то от эмоций стучал по парте.

— Это ещё зачем? Нечего мне тут цирк устраивать! Сядь на своё место! — взорвалась Валентина Ивановна.

— Да неужели вы не видите, она не в себе! — взволнованно произнесла Юля

— Ваш розыгрыш зашёл слишком далеко, боюсь, придётся пройти к директору.

— Отлично, с нетерпением ждём! — крикнула Юля. Она схватила Сашу под руку и вывела из класса.

— Ты в порядке? — спросила подругу Юля, держа её взмокшую руку в своей.

— Почему они смеялись надо мной? Что смешного я сказала? — искренне не понимая, спросила Саша.

— Ничего. Просто они сборище кретинов, не обращай внимания. Я думаю нам нужно выйти на воздух.

— А как же директор? Она сказала нам идти к ней.

— Ей надо — пусть и идёт, грымза старая.

— Она же вызовет родителей.

— Послушай, давай не будем доводить до абсурда. У меня итак уже ощущение, что я попала в эту странную сказку, — Юля изо всех сил пыталась успокоить Сашу и перевести всё в шутку.

— Какую? — шмыгая, спросила Саша. Глядя на подругу, она подумала, что, если бы не Юля, она ни за что не ходила бы в эту ужасную школу.

— Ну представь, директор — Гудвин, ты — Элли, я — Тотошка, угадай, кто Страшила?

— Ивановна, что ли? — улыбнувшись, спросила Саша.

— Ага, причём она же и Лев и Железный Дровосек. А наш класс — это Саблезубые тигры. Рррр, — прорычала Юля, показывая скрюченные пальцы рук, изображая свирепого льва. Она знала, как позабавить подругу. Похихикав, они обнялись.

— Давай так: иди пока к нашей кафешке, а я дождусь конца урока, заберу вещи и потом к тебе. Думаю, пара пирожных нам не помешает. Хорошо?

— Хорошо, ты справишься одна?

— Со Страшилой и Тиграми? Легко! — рассмеявшись, сказала Юля, и они разошлись.

Саша в смешанных чувствах дошла до кафе и заняла один из пустующих столиков в ожидании подруги. Она переживала за то, что Ивановна могла потащить Юлю к директору, а потом ещё и позвонить её матери. Думая о своём, она не заметила, как в кафе вошёл парень. Это был её знакомый из параллельного класса. Он сразу направился к стойке и сделал заказ. Уже через пять минут он подошёл к столику Саши с подносом, на котором были два молочных коктейля и четыре пирожных. Сашу удивило то, что заказ совпадал с тем, какой обычно они делали с Юлей: клубничный коктейль и корзиночки с белковым кремом.

— Можно? — спросил парень робко и тут же, не дождавшись ответа, подсел. Не в силах сдерживаться он заговорил. — Послушай, я знаю, что произошло.

— О чём ты?

— Про ваш с Юлей розыгрыш, после урока твои одноклассники никак не могли угомониться, только об этом и говорили. Для них это шутка дня, но я знаю, что ты не такая, ну в смысле, мне всё равно, как ты себя хочешь называть, — главное, что ты — это ты.

Перед этим Игорь, пока шёл в кафе, обдумывал свою речь, но теперь, оказавшись перед Сашей, он вывалил всё подряд, да ещё и невпопад. В это мгновенье вошла Юля и, заметив на своём месте незваного гостя, тут же решила его отвадить.

— Ты что, следишь за ней?! — Увидев на столе угощение, она сделала ещё более удивленный вид и обратилась уже к подруге: — Это он купил? Точно следит, он даже знает, что мы здесь берём!

Игорю стало неловко, и он поспешил встать и удалиться, чего и добивалась Юля.

— За угощение, конечно, спасибо, но нам срочно нужно поговорить! — Наклоном головы и глазами она указала ему путь к выходу. Игорь смущённо снова пошёл к стойке, взял там колу и сел в другом конце зала. Юля, посмотрев на коктейль, спросила: — Он не успел отпить?

— Нет.

— Вот и отлично! О чём это вы с ним флиртовали?

— Флиртовать с ним?

— А что?

— Он же ребёнок!

— Да он помешан на тебе.

— С чего ты взяла?

— Он знает, что ты любишь, где и как. — Юля демонстративно помахала остатком пирожного и, обернувшись, посмотрела на Игоря. Он тут же опустил глаза, сделав вид, что пьёт колу и смотрит на улицу. — Готова поспорить, у него в комнате всюду наклеены твои фотографии — как в фильмах про маньяков. — Она захихикала и, чуть не подавившись, закашлялась. Тогда и Саша рассмеялась.

— Как там Ивановна? — спросила она

— А что Ивановна? Она уже позабыла обо всём. Знаешь ли, ей все эти неприятности не особо нужны. Больше проблем с учениками — меньше премии. Так что за это не волнуйся.

— Я выставила себя идиоткой, да? Сама не знаю, что на меня нашло.

— С этим, конечно, нужно разбираться, — ответила Юля. В этот момент лежащий на столе телефон Саши зазвонил, на нём отобразился забавный красный чертёнок с рогами и копытами, внизу было подписано «отчим». Девочки наигранно схватились за головы.

— Он, похоже, увидел, что мы в кафе, а не в школе.

— Так уроки закончились, что за паранойя!

— Он знает, что я ушла раньше, чем прозвенел урок.

— Идиот чёртов!

— Тссс, я быстро отвечу. — Саша взяла трубку и начала говорить. Как и ожидалось, Владимир упрекал падчерицу за уход с урока и велел скорее идти домой. Когда он закончил её отчитывать, девочки продолжили беседу.

— Ну что, как обычно, «Страх и ненависть в Лас-Вегасе»?

— Ага, вот уж точно, где маньяк!

— Слушай, а это идея! Клин клином вышибают!

— Что? О чём ты?

— Об Игоре твоём! Твой карманный маньяк ведь во всём этом шарит. Не зря же он олимпиады по программированию выигрывает? Зови его сюда!

— Это ещё зачем?

— Зови, говорю. — И Юля, развернувшись, начала махать Игорю. Он тут же пошёл к их столику.

— Этого ещё не хватало, — недовольно возразила Саша.

— Тебе ничего не придётся делать, просто мило улыбайся, — ответила подруга, деловито встречая взволнованного Игоря.

— Ты звала? — спросил он.

— Да, я хотела тебя поблагодарить за угощение.

— Пожалуйста, — скромно ответил Игорь.

— А ещё у нас есть небольшое дельце. Нужно помочь Саше. Не знаю, правда, справишься ли ты.

— Я, конечно, чем смогу, что за дело, хотя мне без разницы какое, то есть мне важно и я готов, — начал тараторить Игорь, не веря своему счастью быть чем-то полезным для Саши.

— Всё просто: у Саши трекер в телефоне, отчим её не дружит с головой и везде следит за ней. Нам, а точнее, ей, нужно, чтобы ты смог управлять им. Например, мы сидим здесь, а отчим видит, что в школе ещё, понял?

— Нужно разделить фактическое местоположение с данными GPS?

— Точно! Говорила же, головастый парень! — Юля захлопала в ладоши и победно взглянула на подругу. — Так это возможно?

— Ну, теоретически да, только нужно время, я подготовлюсь и позвоню.

— Только не тяни, а то так и останешься теоретиком — понимаешь, о чём я?

— Ага, — ответил Игорь, сглотнув слюну.

— Ну всё, ждём звонка — обрубила Юля.

Всё это время Игорь так и простоял над ними. Он робко развернулся, а потом, повернувшись, всё-таки спросил.

— У меня нет номера, куда звонить?

— Да ладно, с твоими знаниями и до сих пор нет номера? — удивилась Юля.

— Я, конечно, мог бы, но это же неправильно.

Юля достала ручку, потом салфетку из вазы на столе и протянула их Саше. Саша быстро написала свой номер и передала Игорю, который, казалось, был на седьмом небе от счастья. Он сунул салфетку в карман и попрощался.

— Юля, что это было?

— Что?!

— «Так и останешься теоретиком». Что за намёки?

— Это просто игра слов. Ты сама говорила, что он ещё ребёнок, — пусть поиграет.

— Ага, а мне потом расхлёбывать, ещё и номер заставила дать!

— Заметь, ты ему ничего не обещала. Сделает дело — и может гулять смело.

— Не отвяжешься потом, прилипнет как банный лист.

— Знаешь, а мне он начинает нравиться. Парень с радостью готов решать твои проблемы, ещё и принципы у него есть. Так что дай знать, если он тебе не нужен. — Юля кокетливо несколько раз вздёрнула брови.

— Вообще-то он ничего, — задумавшись, произнесла Саша.

— Знаешь, я за тебя переживаю. Ты не хочешь мне рассказать, кто такая Вера?

— Я сама не знаю, просто иногда…

— Что иногда?

— Ты прям как моя мама! Всё тебе любопытно! — вскрикнула Саша недовольно. Она схватила рюкзак и пошла к выходу.

— Что я такого сказала?! Да что с тобой?! — рассерженно буркнула Юля. В последнее время она, как могла, старалась быть деликатной с подругой, но та, на её взгляд, становилась всё более взбалмошной. Саша и сама порой удивлялась своим выходкам. Иногда ей казалось, что кто-то внутри перехватывает управление её телом, особенно в сложных ситуациях, когда сама она не справлялась. После таких моментов внутри оставалось неприятное чувство вины и неприязни.

Она вышла на улицу и на мгновение замерла в нерешительности. «Вера, пора домой», — послышалось ей. Девочка встрепенулась и стала крутить головой по сторонам. В отдалении шла пожилая пара. По дороге проезжали машины. На дереве рядом щебетали птицы. Сложно было представить что-то более обыденное. Вернувшись домой и никого там не застав, Саша стала ещё больше погружаться в свои мысли и почувствовала недомогание. Голову как будто начали сжимать огромные тиски, они вызывали боль и тошноту. Пара таблеток цитрамона помогла, но не надолго, эмоциональное состояние было ужасным. Потом накрыло второй волной, и Саша впала в прострацию. Очнулась только на полу ванной комнаты, когда услышала, как в замочную скважину вставили ключ и начали его крутить. Девочка посмотрела на пол и, увидев там капли крови, чуть снова не отключилась, но страх быть обнаруженной в таком виде заставил быстро начать заметать следы.

— Саша, ты дома? — послышался, голос матери за дверью. Девочка быстро проверила, заперта ли дверь изнутри. Потом стало слышно, как хнычет недовольный чем-то Данил.

— Да, мам, я скоро выйду, — ответила она, пытаясь сохранять спокойный голос. Размотав туалетную бумагу, Саша стала протирать пол. Кое-где кровь запеклась, отчего оттиралась плохо, пришлось намочить бумагу. Рядом лежала бритва Владимира, она тоже запачкалась.

— Ну, ты там скоро? Дане горшок нужен, — вновь послышался голос Елены. Саша уже привела всё в порядок, осталось единственное неразрешённое обстоятельство — исполосованные руки. Она приоткрыла дверь и протолкнула горшок Дани, а потом снова закрылась и стала судорожно дышать. Посетившая её было мысль излить все страдания матери быстро отсеклась из-за страха и стыда.

— Ты кушала? — продолжала кричать через дверь Елена.

— Нет.

— Тогда выходи, я пошла греть ужин.

Саша выждала минуту и, убедившись, что мать на кухне, прошмыгнула в свою комнату. Девочка не знала, как ей скрыть то, что произошло, она была в смятении. Её вдруг забеспокоила реакция матери, которой и так тяжело приходилось в последнее время, а тут ещё и это. В своих вещах она отыскала блузку с длинными рукавами и постаралась не подавать виду. Но за ужином мать, что-то заподозрив, начала задавать вопросы.

— Ты в порядке?

— Да, мам.

— Точно? Ты сегодня на себя не похожа. Вся бледная какая-то.

— Я в порядке, — ответила Саша и поджала руки. Мать подозрительно рассматривала её и, заметив царапину на слегка оголившемся запястье, начала торопливо говорить.

— Ты почему весь вечер в этой блузке, ты никогда не надевала её дома.

— Мне холодно.

— Дома тепло, что, чёрт возьми, происходит?! — вскрикнула мать, не удержавшись. Даня, до этого спокойно размазывавший по лицу кашу, тут же скривился и готов был расплакаться. Но Саша быстро успокоила его, протерла лицо и стала кормить с ложки.

— Что у тебя за царапина на руке? — спросила мать, теперь уже стараясь держать себя в руках.

— О чём ты? — ответила Саша, натягивая рукав на замеченную рану.

— Не играй со мной! — вначале строго, а потом снова сдержанно добавила: — Пожалуйста!

— Что ты докопалась, у Юли кошка, поцарапала, что такого?

— А глаза почему красные? Будь добра не закрывайся, я хочу тебе помочь. — Саша нахмурилась и скрестила руки на груди.

Мать, не выдержав, кинулась к ней и начала хватать за руки. Саша не могла долго сопротивляться, у неё просто не было на это сил. Когда Елена задрала рукава блузки, она остолбенела. Обе руки от запястья и практически до локтевого сгиба были изрезаны. Вспухшие порезы больше не источали кровь, но по-прежнему производили жуткое зрелище. Мать стала бледной как лист бумаги и в ужасе опустилась на пол. Даня не успел понять, что произошло, и сидел с приоткрытым ртом в ожидании очередной ложки с кашей. Заметив это, Саша снова натянула рукава и продолжила его кормить. Елена не в силах подняться, придвинулась к ногам Саши и, обняв их, начала тихо плакать.

— Прости меня! — вскрикнула мать и окончательно разрыдалась. «Прощения и терпения — это всё, что хочет от меня этот мир?» — спросила себя Саша.

После этого Елена долго не могла прийти в себя и понять, что ей делать дальше. Она остро нуждалась в совете, но не знала, к кому обратиться со столь деликатной проблемой. Ей пришлось всё рассказать Владимиру, а потом слёзно просить его не подавать виду, чтобы ещё больше не травмировать девочку. Муж, как обычно, обвинил во всём жену и снова повторил свою мысль о необходимости ещё более строгого воспитания. Елена, не получив должной поддержки, стала искать её на стороне. Изначально она не хотела сообщать о случившемся бывшему мужу, чтобы не получить в ответ порцию упрёков, но через пару дней всё же решила, что отец обязан знать. Для большей убедительности она ночью тайком прокралась к спящей дочери и сделала снимок порезанной руки. Утром она отправила фото бывшему, позднее он позвонил ей и у них состоялся короткий разговор, после которого у Елены вместо ответов появилось ещё больше вопросов. Своё негодование по поводу всего произошедшего по-настоящему она смогла разделить только с матерью, которая приходила, когда могла, присмотреть за Даней. Зинаида Павловна, несмотря на свой почтенный возраст, была человеком очень занятым, так как работала на двух работах, а остальное время пропадала в церкви. Повар по профессии она была там незаменимым человеком, и ничто так не грело её душу, как быть нужной в доме Божьем. Рано или поздно она мечтала расплатиться со всеми долгами и отправиться отдыхать в санаторий, но отчего-то работы становилось все больше, а времени всё меньше. Обычно женщина безропотно выслушивала все чаяния дочери и приговаривала: «На всё воля Божья», — но в этот раз она была действительно потрясена.

— Представляешь, я ему даже фото скинула, а он в этой своей идиотской манере говорит: «По заднице ей надавать надо!». — Елена попыталась изобразить, неприятный и надменный голос бывшего мужа, сама не понимая, насколько для пущей убедительности преувеличила его мерзость.

— Да ты что? Серьёзно? — сокрушалась Зинаида Павловна. — Да как так можно?! Это же родная кровь!

— А что ещё от него ожидать? Он же чеченец, у них у всех с кукушкой проблемы. По заднице надавать? Я как-то отшлёпала её, когда ей два годика было, так она мне такого наговорила, до сих пор стыдно.

— Из Дениса, конечно, отец не вышел, но как мужчину ты его не кори. Всё-таки долг свой исполнил для родины. А война, она не проходит даром.

— Да какая там война? Бандитов по горам гоняли… А мне-то что теперь делать?

Конец ознакомительного фрагмента.