Кортик фон Шираха

Рубен Маркарьян, 2020

К адвокату Артему Каховскому попадает кортик лидера нацистской молодежи Германии Бальдура фон Шираха. За этим мистическим артефактом, дающим власть над правосудием, охотится тайное общество «Немецкий клинок». Таинственные события, начавшиеся в олимпийском Берлине времен Третьего Рейха, получают неожиданное продолжение уже в наше время… Читайте новый роман Рубена Маркарьяна, автора «Ключевой фразы», лауреата литературной премии имени Анатолия Кони Академии литературной документалистики и премии Козьмы Пруткова Санкт-Петербургского детективного клуба. Известный российский адвокат Рубен Валерьевич Маркарьян принимал участие в ряде громких судебных процессов и является лицом популярных телепроектов «Суд присяжных» и «Окончательный вердикт».

Глава 12

— Я не могу просто так войти сюда!

Артем и Оксана остановились у центрального входа в собор святой Ядвиги. Уже поднимались по ступеням, когда Оксана неожиданно заартачилась.

— Я не могу просто войти! — повторила она.

— Почему? — меланхолично спросил Артем, уже привыкший к резко возникающим капризам подруги.

— Потому что это храм. Я же не могу сюда войти как турист? Я — верующая. Надо подготовиться, посидеть и подумать, о чем просить у Бога.

— Это католическая церковь, а ты… Ты же вроде говорила — православная?

— Без разницы! Мне надо присесть и подумать!

Оксана сказала это таким тоном, что для полного эффекта не хватило только топнуть ножкой. Сдержало видимо только нахождение на ступенях святого места.

Артем, прежде легонько тянувший девушку за руку вверх, спустился на ступеньку ниже и заглянул ей в глаза. Оксана ответила серьезным взглядом, без тени шутки. Стало ясно, она придает посещению храма действительно важное значение.

— Окей! Пошли поищем скамейку, посидим, — предложил Артем.

Огляделись по сторонам. Перед ними рассыпалась брусчаткой площадь Бебельплац с редкими вкраплениями туристических групп, но без единой лавочки, на которую можно было присесть.

— Пошли кружок сделаем! — Артем повлек Оксану за собой. — Обойдем эту стройку, там за углом «Оперн» — кафе, где Бакунин ел пирожные. И сквер.

В центре площади у группы испанских туристов Артем остановился. Люди стояли, склонив головы, и слушали гида.

— Прикольный памятник, да? — Артем кивнул в сторону испанцев.

— Где? — не поняла Оксана, окинув взглядом людей и прощупав местность сквозь них.

— Вот! — Артем кивнул опять. — Сейчас эти уйдут — покажу.

Подождали три минуты, пока немецкий гид не расстрелял весь запас испанских слов. Группа двинулась в сторону Унтер-ден-Линден, освободив пятачок, который так внимательно рассматривала.

— А где памятник? — удивилась Оксана.

— Вот он! — Артем показал рукой вниз.

Оксана подошла ближе и только тут увидела окно, вмонтированное прямо в гранитные камни. Стекло уже было изрядно зашаркано множеством ног, но все же сквозь его толщу отчетливо было видно подземное помещение. Его стены состояли из квадрата пустых книжных полок.

— Это памятник? — удивилась Оксана.

— По-моему, очень оригинальный! — Артем был доволен произведенным впечатлением.

Оксана сделала шаг в сторону к поблескивающей медными буквами табличке, также встроенной в гранит площади.

— Аааа, — протянула она, прочтя надпись. — Ясно. Тут нацисты жгли книги в тридцать третьем. Да, оригинально… Символично очень.

Оксана задумалась. Вновь посмотрела сквозь толстое стекло на пустые книжные полки. Подземный памятник освещался изнутри, что по замыслу авторов, видимо, символизировало свет знаний даже при уничтоженных источниках.

— Ну, с Марксом и Энгельсом понятно… коммунисты. И евреи. С Фрейдом тоже все ясно — просто еврей. Чем им не угодил Джек Лондон? Или Драйзер? Они коммунисты или евреи? Я не помню.

— У нацистов критериев запрета авторов и книг было несколько, — Артем пожал плечами. — Коммунизм, бульварное чтиво, книги антирелигиозные, аморальные и поливающие грязью фронтовиков Первой мировой. Составлением списка изначально занимался 29-летний библиотекарь по фамилии Херман. Я его фамилию легко запомнил, как ты понимаешь. «Плохой парень» в переводе на простой русский… Поручили ему составить список, он и составил.

— Ты что-то читал из запрещенного списка? Ну, кроме коммунистов, которых ты очевидно изучал. — Оксана улыбнулась.

— Издеваешься? — Артем картинно надул губы. — Драйзера и Лондона, конечно, читал. И Гашека, само собой. И Ремарка. Кстати, «На Западном фронте без перемен» в юности когда прочел, чуть не стошнило. Настолько реалистично описаны ужасы войны, что военным сразу расхотелось быть.

— Ты хотел стать военным? — Оксана засмеялась. — Какой из тебя военный? Разве что судья военного трибунала бы получился…

Образ военного судьи Каховского почему-то ее изрядно развеселил. Оксана жестами изобразила важного Артема: надула щеки и рубанула воздух воображаемым молотком.

— Младшего сержанта Оксану Бурмистрову за дезертирство — расстрелять!

— В камеру пыток, а затем расстрелять! — подхватил шутку Артем.

— А я, кстати, смотрела фильм «На Западном фронте без перемен», черно-белый, американский. Он же два «Оскара» взял в 30-м году. Я всех «оскароносцев» смотрела, — гордо заявила Оксана. — Ну, почти…

— Это кино, как и книгу Ремарка, нацисты запретили, чему я, кстати, совсем не удивляюсь.

— Я помню, там актер такой красавчик — Лью Эйрс, что главную роль сыграл. После этого отказался во Вторую мировую воевать с оружием в руках, настолько проникся образом своего героя. Служил санитаром, — поделилась Оксана знаниями о кино.

Ей нравилось, когда они обсуждали фильмы, это их с Артемом очень сближало.

— Все-таки фильм не то… в нем чувств не передашь, а книга… — протянул Артем.

— В кино очень даже можно передать чувства. Просто нужно внимательно смотреть, а не жевать попкорн! — рассердилась Оксана. — Я хорошо помню этот фильм и парня этого, новобранца, попавшего на фронт, помню отлично. И оторванные руки, висящие на колючей проволоке, это для фильма того времени было очень даже страшно. Я тоже понимаю, почему фильм в Германии запретили. Народу прививают патриотизм, героизируют войну и ее участников, а тут сплошная пацифистская пропаганда. Ремарк же сам вроде воевал и ему нетрудно было описать личные переживания. Он видел войну из окопов, а не на карте. Потому и книга получилась, и фильм!

Артем уважительно посмотрел на Оксану. Даже слишком картинно уважительно, что она, конечно же, заметила и опять разозлилась.

— Ну, чего опять? Не знал, небось? Завидуешь? — грозно нахмурилась.

— Малыш, нет, я реально не помню, кто там играл главную роль, — Артем взял ее за руку. — Да и зачем мне это помнить? У меня же есть ты!

Оксана улыбнулась примирительно.

— И есть интернет с Википедией, — Артем подмигнул.

— Вот гад! — Оксана шлепнула Артема по мягкому месту. — Прекрати немедленно сравнивать меня с кем-то и тем более с чем-то!

— Ну, не злись! — Артем в очередной раз за сегодня привлек ее к себе и поцеловал в сомкнутые губы. Оксана игриво их надула и на поцелуй не отвечала.

Двинулись дальше. Артем знал, что после «игрушечной обидки» пауза не должна затягиваться. Оксана обладала удивительной способностью ненастоящую обиду трансформировать в настоящую и развить ее до скандала. В такие моменты Артем приноровился заполнять паузу разговором, пока подруга еще помнила, что дуется понарошку.

— Кстати, Ремарк написал такую яркую антивоенную книгу не потому, что сам воевал, а потому что воевал очень мало. Всего два месяца.

— Это как? — Оксану заинтересовали слова Артема. — За два месяца так проникнуться?

— В том-то и дело! — Артем прищурился с видом знатока литературы. — Если бы воевал дольше, он бы привык и не смог так написать об ужасах войны и ненужности человека. Многие фронтовики, выжившие в войну, вспоминают не ужасы, а что-то хорошее, что тоже ведь случалось на фронте. Психика человека устроена так, чтобы привыкать и забывать, иначе можно рехнуться. Вот смотри, кого из писателей ты…

Артем не успел договорить, Оксана резко вскинула смартфон, блеснув стразами розового чехла, принялась делать «селфи» на фоне берлинского «Дома» — евангелического собора на углу Унтер ден Линден и Музейного острова.

— На питерский Исаакий похож, правда? — спросила она, пытаясь поймать нужный ракурс.

— Окси, тебе разве неинтересно? — удивился Артем очередной резкой смене фокуса внимания подруги.

— Очень интересно, Арти, — передразнила Оксана и переключила камеру на лицо Артема. — Я сейчас сделаю твое фото, подожди, замри!

— На фоне чего? — поинтересовался Артем, понимая, что стоит рядом с невзрачным строительным забором ремонтируемого оперного театра.

— На фоне вооон того мудака, который преследует нас от самого отеля, — неожиданно жестко произнесла Оксана. — Не вертись!

Оксана сделала снимок, посмотрела в экран, приблизила изображение.

— Не видно ничего, — недовольно произнесла она.

Артем с видом потерявшегося туриста медленно повернулся. Успел заметить, как один из прохожих в черной панаме сделал такое же движение, и вроде как озирался по сторонам, изыскивая верный путь.

— Просто турист какой-то, как и мы, — Артем снова повернулся к Оксане.

— Да? Это легко проверить! — Оксана потянула Артема за руку в сторону подозрительного типа.

Артем подчинился и они сделали несколько шагов. «Панама», заметив их порыв, решительно зашагал в направлении под углом 90 градусов по Бебельплац, откуда они пришли десять минут назад. Оксана остановилась.

— Видал? Я его давно заметила. Азиат, одет по-крестьянски, ракурсы профессионально брал только там, где мы, а фотоаппарат у него — огого! Не наши с тобой мыльницы!

Артем, не отрываясь, наблюдал за «панамой». Тот замедлил шаг, продолжая озираться по сторонам, но откровенно не смотрел в их сторону. Поднял фотоаппарат, висевший на шее, сделал снимок фасада университета.

«Боковым зрением наблюдает», — подумал Артем, а вслух сказал:

— Обычная мыльница, допотопная к тому же. Не думаю, что лучше чем наши камеры для селфи. Что удивительного?

Оксана осматривала туфли, опасаясь, видимо, что за эти несколько быстрых шагов могла потерять каблуки.

— Ты, я смотрю, специалист в фотоаппаратах! — язвительно сказала она.

— Ну, уж смогу отличить современную «зеркалку» от пленочной мыльницы из прошлого, — обиженно заявил Артем.

— Да? — Оксана не смотрела на него, наклонившись к туфлям. — Вот же черт, поцарапала!

Резко выпрямилась и закрыла глаза.

— Ох… Сейчас… В глазах потемнело… — задышала Оксана учащенно.

Простояв минуту, держась за руку Артема, чтобы не упасть в обморок, открыла глаза и улыбнулась.

— Милый, это немножко лучше «зеркалки». Сааамую малость! — она легонько потрепала Артема по щеке, как учитель ученика. — Это «Лейка Эм 9». Цифровой дальномерный фотоаппарат. Дальномер совместим с объективами, которые были выпущены начиная с 1954 года. Полностью совместим с любой оптикой, разрешение изображений — 18 мегапикселей. И знаешь, сколько он стоит?

Артем не нашел что сказать и только пожал плечами.

— Да, ты и не догадаешься! — Оксана еще раз взглянула на туфли, но Артем увидел, как метнула взгляд в сторону «панамы» с «Лейкой».

— «Эм девятые» начинаются от шести тысяч долларов. А этот… Судя по раритетной кожаной отделке, этот, очевидно, «Эм 9 Ньюман Маркус Эдишн», лимитированная серия, выпущенная только в Штатах в количестве 50 штук. И стоил он в новогоднем каталоге 17500 долларов. На эти деньги твоих смартфонов можно купить десяток.

Артем ошарашенно уставился на подругу. Конечно, она жила в Америке и наверняка могла знать об американском дорогом фотоаппарате. Тем более суперэксклюзивном. Тем более работая в сфере искусства, где полно фотохудожников, фотокорреспондентов, да и просто любителей фотографироваться на фоне яхт. Просто все это было странно. Оксана, а не Артем, заметила преследующего их невзрачного человека в панаме, проверила его, как заправский шпион, определила марку фотоаппарата и цену, и все это так ненавязчиво, рутинно, вроде и не придавая большого значения странностям происходящего, как будто ее интересовали только испорченные туфли и поиски скамейки перед посещением храма.

— Оксана, я… — Артем хотел сформулировать восхищение ее эрудицией, но Оксана опередила.

— Я жила в Америке, среди моих друзей много любителей хорошей техники. Этот фотоаппарат не исключение, — повторила она только что созданную Артемом мысленную модель. — Не хочу в храм. Пошли, покажу один музей. Он вроде тут недалеко, через остров музеев только пройти. Хватит «твоего» Берлина, я поняла уже. Теперь — «мой». Пошли!

Они пересекли Унтер ден Линден на временном светофоре перед основным зданием университета имени Гумбольта, прошли мимо исторического музея с дикой длинной очередью на выставку «Гитлер и немцы», в которую Артем попытался тут же пристроиться. Оксана оттащила, повторив заветные слова: «Теперь мой Берлин!»

Пройдя мимо Пергамского музея, прячущего за стенами выкопанный и перевезенный в Берлин целый античный город, вышли на мост у «Боде музея», под звуки уличного баяниста пересекли его и пошли дальше в сторону новой синагоги. Свернув сразу за еврейским храмом и пройдя милые полуподвальные кондитерские, цветущие дворики с галереями художников и уличными кафе, наевшись по дороге запахами ванили, кофе и весны, оказались перед зданием музея современного искусства, который Оксана вычислила без адреса, по развевающимся флагам на фасаде.

— Пришли! — сказала она и толкнула тяжелую стеклянную дверь.

Внутри, сразу при входе оказалось кафе с грубыми деревянными лавками и длинными столами, за которые могли уместиться мелкие отряды древних воинов или крупные группы азиатских туристов. На прилавках были разложены брутальные сэндвичи с ветчиной, столь аппетитные на вид, что Артем немедленно заказал две порции с графином белого вина. Усевшись на наконец найденные скамьи, Артем и Оксана долго делали фото этих монстров, представлявших из себя две поджаренные краюхи хлеба с хрустящей корочкой, между которыми небрежно было набросано розовато-белое мясо свежайшей ветчины, украшенное кружками ярко-красных помидоров и зелеными листиками салата. Под мозельское вино рты Артема и Оксаны дружно погрузились в эти шедевры кулинарного минимализма, так что десять минут тишину пустого кафе нарушало только чавканье и мычание.

— Какая же вредная и вкусная гадость! — глядя на Артема слегка окосевшими глазами, сказала Оксана. Вытерла салфеткой губы и соорудила ими призыв к поцелую.

Артем потянулся к ее лицу, не прожевав как следует откушенный кусок, и звучно чмокнул.

— Еще! — призвала Оксана. — Жлоб!

Артем еще раз чмокнул ее влажные от жирной ветчины губы.

— Всеравно жлоб! — сказала Оксана и подняла бокал, разглядывая прозрачность вина.

Сделала еще один глоток и закатила глаза.

— Чего-то я спьянилась с тобой. Так и до женского алкоголизма недалеко.

— Тогда пошли, мой друг! Не вином и хлебом единым жив человек! — Артем взял девушку за руку, когда она попыталась прилечь на скамью.

Поднявшись по невзрачной лестнице на второй этаж, который в Германии считается первым, они оказались в огромном зале, где были развешаны произведения живописи современных художников. Сразу взору предстало огромное полотно, на котором была изображена гигантская ядовито-желтая клякса, из которой росли лапы и хвост. Клякса была коронована, так что изображение очень отдаленно и крайне ассоциативно напоминало короля в мантии. Очень отдаленно и крайне ассоциативно.

Артем и Оксана, не сговариваясь, посмотрели друг на друга и сначала прыснули от смеха, а затем громко рассмеялись. Гулкое эхо подхватило смех, стукнуло пару раз о высоченный потолок и потревожило задремавшую смотрительницу. Та, видимо привыкшая к подобным проявлениям восторга, только улыбнулась.

— Мне кажется автора просто случайно вырвало на холст! — задыхаясь от смеха предположил Артем.

— А потом он придумал дорисовать лапки и корону! — еле выговорила Оксана. — Это живопись, мой друг! Это она, современная живопись!

Парочка руссо туристо раскатисто прокатилась по другим залам музея, комментируя особенно яркие произведения. Около земного шара, сделанного из настоящих мышиных черепов, Оксана присела на корточки и попросила отнести ее в туалет. Артем еле уговорил даму дойти до лифта мелкими шагами, стараясь не наследить.

Ожидая у двери в WC «спьянившуюся» подругу, Артем осоловевшим взглядом целился сквозь фойе музея в гигантское фасадное окно.

На секунду в нем мелькнул азиат в панаме с элитным фотоаппаратом на шее.