Вниз по лестнице

Роман Шмыков

Сборник леденящих душу историй, которые можно рассказать только по секрету, на ушко, когда в комнате уже выключен свет и вокруг нет чужаков. В истории «Его мама» читатель столкнётся с глубинным страхом перед сошедшим с ума родителем. Грань между любовью и ненавистью беспощадно сотрется в труху. «Шифр» постарается напомнить людям, что зависимость от технологий ни к чему хорошему не приводит. Но глубинный вопрос куда серьёзнее, и человеческая натура показана не с самой приятной стороны. «Наследие» породит мрачные мысли по отношению к самым близким людям у каждого, кто возьмется вникнуть между строк. Отчаянный убийца чудовищ тоже способен переживать и бояться за свою жизнь, повисшую на волоске без авторитета в виде отца. Когда привычный мир трещит по швам, ничего не остаётся, кроме как спуститься в свой личный душевный подвал… Какие монстры там прячутся? Комментарий Редакции: До предела жуткие рассказы, объединенные единой атмосферой скользкого ужаса – пугающе написаны и легко читаются. Где-то – чуть абсурдны и специфичны, иногда – просто абстрактны, а порой встречаются и такие, что вызывают неподдельную панику, которую будет не так-то просто усмирить. Содержит нецензурную брань.

По правде говоря

I

Данилу плохо уже третий день, врачи сказали, что нужно время на полное восстановление. Так же не стоит забывать о мазях и правильном распорядке. А, и ещё следить за питанием. Но это проще, ведь не мне же есть одни овощи, а купить их не составляет большого труда. Никак не могу забыть Данила, когда его девушка, Света, приготовила овощное рагу. Оно было великолепным, по правде говоря, но Данил отрицает существование любых овощей, кроме разве что картошки да огурцов, отдавая предпочтение мясу.

Неделю назад он попал в аварию. Не сказал бы, что он виновник. Скорее, он не главный виновник. На проезжую часть, куда сунется только сумасшедший, из-за кустов, спустившись по заснеженной насыпи, выпрыгнул пьяный бездомный. Данил ехал с превышением скорости, но, по заключению ГАИ, даже с верно выбранным скоростным режимом вряд ли сумел бы увернуться в условиях сильного снегопада.

В тот день дальше пяти метров ничего не было видно. А это ночь, скользкая дорога, превышенный лимит скорости. Данил сбил мужчину, вроде бы сорока лет, бомжующего уже давно. Данил попытался увернуться, когда в разрезаемом быстрыми снежинками свете фар сгустился силуэт, плотно завёрнутый в старую одежду. Свежий снег не позволил свернуть в сторону, и машина моего лучшего друга сбила на полном ходу человека, при ударе влетевшего внутрь салона. Я бы не поверил в такое, зная хоть какие-то законы физики, но потом сам убедился, приехав на место аварии по вызову из полиции.

Машина при торможении несколько раз перевернулась, Данил получил открытый перелом левой бедренной кости, и рана сейчас гноится, приводя к частому повышению температуры. Даня был весь в крови, я застал момент, когда его грузили в «Скорую помощь». Подумал, что он не жилец, судя по его виду, но кровь оказалась не его, она принадлежала сбитому. Он с такой силой ударился в стекло, по итогу пробив его, что превратился в кашу, и в таком виде влетел в салон, покрыв Данила с ног до головы своей кровью. Анализы не выявили у него ВИЧ или одного из гепатитов, и мы все выдохнули с облегчением, когда Данила выписали. Я встретил их со Светой у выхода из больницы.

На второй день мы заметили, что что-то не так. Данил постоянно просыпался по ночам и жаловался на кошмары, обильно потел. Температура повышалась с каждым днём. Врачи после осмотра сообщили о заражении раны. Говорили они так, словно его всего лишь пучит после таблеток, но Света добилась того, чтобы белые халаты назначили надлежащий комплекс процедур по удалению гноя и дальнейшей защите от инфекций. Данилу стало лучше, но ненамного. Скорее всего, мази и антибиотики помогали, но чуть слабее, чем ожидалось. Света сидела с ним целыми сутками, а я приходил лишь раз в два дня и приносил продукты. Я играл с Данилом в приставку, пока Света готовила всем еду.

— Родители твои звонили, сказали, что скоро приедут. — Данин отец попросил меня навещать друга чаще, и сами они с мамой причалят через пару дней.

— Я знаю, мама уже пятьдесят раз набрала, — говорил Данил чуть осипшим от усталости голосом. Лоб его взмок, а взгляд пустовал, хотя это не мешало ему избивать меня в Mortal Kombat, — папа бомбит в ватсап.

— Что на учёбе, позволят перенести зачёты? На сессию ещё должен успеть. — Я говорил, не отрываясь от экрана.

— Да к чёрту, голова гудит так, что даже на буквы смотреть не могу. И без того перед глазами темнеть начинает по любому поводу. Потом разберусь как-нибудь.

— Отстой.

— Ещё какой, Лёша. Знал бы ты, как трудно вытирать задницу, когда одной ногой пошевелить боишься, а на вторую особо не обопрёшься. Но Света помогает мыться, словно я её богатый папик.

— Не смеши. Я до сих пор не знаю, почему Света всё ещё с тобой, но точно не из-за денег. Ты её в заложниках, небось, держишь, или шантажируешь.

Данил слегка ударил меня в плечо, я отвлёкся и снова ему проиграл. Не успели мы запустить новый раунд, как Света позвала нас на кухню. Я буквально спрыгнул с дивана, словив недоумевающий взгляд Данила, и помог ему встать, вручив два костыля.

Света сварила суп. Ни единого кусочка мяса. Я точно не помню, почему врачи настоятельно попросили по максимуму убрать белки из рациона, но Данил теперь из-за Светы вообще мясо видит только по телевизору. Наверное, по ночам во сне он кусает свою девушку за ноги от голодухи.

Мы поужинали, и я стал собираться к себе в общежитие. Я пожал другу руку перед выходом, помахал Свете и вышел на улицу. Буран ослабел по сравнению со вчерашним вечером, тогда за одну ночь выпало сантиметров десять белоснежного снега, похожего на перья. Я снова забыл шапку, и сейчас ощущал, как этот холодный пух падает на мою почти лысую голову, тая на ней как на батарее. Общежитие было недалеко от квартиры Данила. Я зашёл внутрь и почувствовал вибрацию в кармане штанов. Достал телефон и на потрескавшемся экране увидел сообщение от Светы.

«Температура снова поднялась. Приходи завтра»

II

С самого утра не выходило думать ни о чём другом, кроме как о сообщении Светы. Сегодня влепили три пары подряд, а конспекты остались почти нетронутыми. Я просто сидел и пялился в тетрадь, нервно перебирая ручку в ладони и измазав всё синими чернилами. Я постоянно думал, что должен сделать, но ничего на ум не приходило. Все лекарства и мази уже куплены, покой именно такой, какой нужен, как ещё можно помочь? Вряд ли от одного моего присутствия Данилу станет легче.

Звонок возвещал о последней закончившейся перемене, и я уже грыз колпачок от ручки. Вот бы заставить время идти чуть быстрее. Соседка по парте, вполне себе симпатичная девушка, но та ещё зазнайка-отличница, попросила перестать дёргать ногой. Из-за этого якобы вибрирует стол под моими и её руками. Ещё полчаса и я побегу отсюда к Данилу. Так, триста пятнадцатый автобус, потом переход по улице и направо. Там ларёк и налево. Я знаю этот путь уже несколько лет, но всё равно проверяю сам себя, готовясь к марш-броску. Теперь я одновременно грыз ручку и дёргал ногой.

— Может, перестанешь? — спросила соседка язвительным тоном.

— Может, нахуй пойдёшь? — вопросом на вопрос ответил я, и половина аудитории обернулась в нашу сторону. Пришлось тут же отвлечь внимание преподавателя, не успевшего среагировать. — Можно пораньше уйти? Мне нужно успеть в больницу.

— А почему вы не… — я не стал ждать положительного ответа и уже скинул небрежно тетрадь, не заполнившуюся ни на строчку. — Можете идти, но параграф восемнадцать стоит…

— Ага. — Машинально ответил я и вышел быстро, но аккуратно закрыв за собой дверь.

Этажи пустовали. В раздевалке пришлось разбудить женщину, чтобы мой номерок приняли и отдали куртку. Гардеробщица это делала медленно, и я от нетерпения выхватил куртку немного небрежно, затем извинился. Я выронил шапку и тихо ругнулся, открывая огромные двери института.

На улице холодно. Я даже не успел накрыть голову, как на отрастающие волосы уже налетел сухой колючий снег, в щёки бились маленькие льдинки. Дыша носом и смотря только вниз, я по памяти брёл к автобусной остановке, благо она была всего метрах в пятидесяти от института. Еле успел заскочить в уже отходившую маршрутку. Мне повезло, и водитель подождал, увидев, как я на бегу машу рукой.

Я отряхнулся и сунул руку в карман за мелочью. Протянул водителю деньги во время заминки на светофоре и поблагодарил. Маршрутка была почти пустая, и я сел спереди поближе к выходу, держа одну ногу на низком старте, хотя ехать ещё минут пятнадцать. Внутри у меня закипала какая-то злоба, но скорее она была вызвана тем, что я понятия не имею зачем еду. За окном начался настоящий буран, и с первым сильным дуновением, от которого шатнулась маршрутка, пришло СМС от Светы: «Можешь не приезжать. Погода просто ужас. Не хватало, чтобы и ты заболел. Мы вызвали доктора, скоро он должен приехать»

Я ничего не ответил. Мне оставалось ещё несколько минут, а там рукой подать до дома Данила, хотя в такую погоду это займёт чуть больше времени, чем обычно. Я чуть не пропустил место, где должен был выйти. Окна внутри покрылись толстым слоем инея, и мне пришлось вглядываться в тонкую полоску между снегом снаружи и нижней рамой окна.

Выскочил и чуть не поскользнулся. Снег бил теперь в спину вместе с ветром, от чего казалось, что я бегу быстрее, чем обычно. Вот уже дом Данила, и у подъезда припаркована машина скорой помощи. В ней лишь водитель, и я надеюсь, что моего друга не придётся госпитализировать. Я уже хотел позвонить в домофон, как наружу вышла женщина, испугавшись меня, стоящего в чёрном пальто и чёрной шапке. Я кивнул ей и забежал внутрь.

Двери в квартиру Данила на третьем этаже были открыты, и я ещё на лестничных пролётах различил бренчавшие голоса на повышенных тонах.

–…не поеду. Что за бред? И это тоже нет!

На этой фразе я приблизился к двери, и в мою сторону обернулись женщина-врач два мужчины санитара.

— Лёш, ну ты слышал? — крикнул Данил, глядя между сотрудниками скорой помощи в мою сторону. — Они говорят, надо ехать с ними. За каким чёртом? Мази есть! Со мной всё в порядке. Света, ну что ты стоишь? Скажи им!

Я протиснулся между двумя мужчинами в прихожую, немного занеся грязного снега за пределы коврика для обуви. Встал рядом с Данилом и плачущей в ладонь Светой. Она смотрела куда-то в потолок и выглядела потерянной, отстранённой. Снимая шарф, я заметил, как в одном глазу Данила лопнули все капилляры, какие только могли.

— Поймите, мы не заставляем, — начала нежным голосом женщина, сжимавшая до побелевших костяшек на руках какие-то бумажки, — но настоятельно рекомендуем лечь на карантин. В вашем положении…

— Каком? Я что, беременный? Уходите, ко мне гости пришли.

Я почувствовал себя не на своём месте, и настолько сильно, что отошёл чуть в сторону, половиной тела закрывшись за шкафом с вещами. Женщина выдохнула, её нижняя губа затряслась. Она легонько похлопала обоим мужчинам по плечам, и они вместе вышли. Данил одним прыжком на здоровой ноге допрыгнул до двери и закрыл за ними, бурча себе под нос что-то нечленораздельное. Пока он это делал, я обратил внимание на его ногу, изрядно опухшую и покрасневшую, и ощутил гнилостный запах, мельком прошедший у меня рядом с ноздрями. Этот сладковатый смрад больной плоти.

Данил опять же одним прыжком вернулся на прежнее место, миновав грязь, которую принёс я, и схватил свои костыли. Они ему, как погляжу, особо и не нужны. Он поковылял на кухню, стуча резиновыми набойками по паркетному полу. Света на кухне плакала почти навзрыд. Я отряхнул остатки снега с коленей и отправился за Данилом.

— Почему ты ни слова не сказала? М? — Света молчала и выглядела ужасно. Данил, не добившись своего и боднув меня плечом, ушёл в главную комнату, сильно хлопнув за собой дверью.

— Что случилось? — спросил я, садясь на стул рядом с плачущей Светой.

— Ночью он почти не спал. Ворочался с открытыми глазами и постоянно что-то шептал. Я думала, что по-английски, ты же помнишь, он лучше меня его знает, но это совсем не на английском было, а утром он проснулся и ничего не помнит, только кричит всё время, и глаз его…

— Он с таким глазом проснулся?

— Да. — Светино лицо было таким же красным, как и заплывший кровью глаз Данила, всё ещё ругавшегося в другой комнате, да так громко, что даже за закрытой дверью мы его прекрасно слышали. Теперь он матерился на чистом русском.

— Иди домой, я посижу с ним, только покажи мне… — не успел я закончить, как Света подскочила с табуретки и открыла верхний шкаф над плитой.

— Да, смотри. Вот таблетки, их принимать перед едой. Ужин через четыре часа. Вот эти, — она указала на ярко-голубые пилюли, достаточно большие, чтобы моё горло само по себе нервно сглотнуло, — через пятнадцать минут после. И вот мазь…

Свету тряхнуло, всё её тело содрогнулось в единовременном спазме, и я еле успел подхватить девушку и усадить на стул.

— Эта мазь, вроде бы из Таиланда, жутко вонючая. Да и не особо помогает. Видел его ногу? Похожа на перетянутую нитками колбасу.

Я позволил себе смешок, и Света тоже улыбнулась, всё ещё глядя в пол.

— Пойду умоюсь, — говорила она осипшим голосом, — и буду собираться домой. Не говори ему прежде, чем я уйду. На тебя он не станет злиться, это давно стало понятно.

— Ага, он мне сразу лицо начистит.

Света снова пустила едва слышимый смешок и скрылась в ванной. Я ждал её на кухне. В комнате, где всё ещё бушевал Данил, но только уже чуть тише, что-то с треском разбилось. Я вскочил и побежал к другу. Застал его согнувшимся пополам и собиравшим осколки вазы с белого ковра. На нём поблёскивали маленькие капли крови, а по левой ладони Данила текли тонкие алые струйки.

Я рванул за метлой и совком, прежде уложив разгорячённого Данила на диван перед телевизором и включив первое, что попалось. Какой-то боевик с Джеки Чаном. Я убирался и наблюдал, как Данил необычно пялился в экран, словно видел такое впервые. Его глаза отражали всё, что сейчас шло, но сам юноша ничего не понимал. Я собрал все осколки и выбросил в кухонное мусорное ведро. К этому времени Света уже успокоилась и вышла из ванной. Я закрыл дверь в комнату с Данилом и проводил Свету. Она оделась моментально, уже судорожно пытаясь натянуть последний сапог на ногу и прислушиваясь, не встал ли Данил проверить, куда это уходит его девушка, обещавшая быть с ним в это непростое время.

— Я поеду на такси, меня встретит мама. Потом передай ему. Давай, пока.

— Пока.

Я закрыл за ней дверь и, только выключив свет в прихожей, подумал: «Почему она сказала «пока», а не «до завтра»?

III

Я сидел с Данилом в одной комнате, потушив лампу. За окнами совсем темно, и экран телевизора бьёт по глазам своей яркостью. Мы поужинали часа два назад, и я дал Данилу таблетки, о которых говорила Света. Он уже спал, мерзко храпя, будто задыхается, а я смотрел новостной канал. Сначала даже не обратил внимания, но потом мой мозг случайно зацепился за слово «вирус». Я очнулся от дрёмы, побеждавшей меня в этом мягком широком кресле, и прислушался к телевизору.

«Вирус распространяется очень быстро. Основная группа риска — люди в возрасте от пятнадцати до тридцати лет. Власти вводят временный карантин ввиду широкого распространения за последние сутки…»

Данил зашипел на этом моменте, я машинально схватил пульт с кресла и выключил телевизор, оставшись в полной темноте. Даже во дворе не горели фонари, а мои не привыкшие к мраку глаза словно окунули в гудрон. Я рукой нащупал за своей спиной кресло и сел, подняв ноги с пола. Я всматривался в сторону, где лежит Данил, но ничего не смог разглядеть, и лишь слышал, как он раздражённо ворочался. Помню, Света говорила, что спит он в последнее время беспокойно, но я решил, что всё ограничится недовольным бормотанием. Данил рычал как пёс, защищающий свою собственность. Мне казалось, что его рык становится ближе, и когда я ощутил тёплое дуновение в лицо, от меня понеслись звуки шагов. Дверь в комнату распахнулась и закрылась обратно, обдав меня неприятным запахом мочи.

Я не понимал, почему до сих пор не могу вообще ничего разобрать. В комнате всё ещё темно. Я медленно встал и на цыпочках приблизился к двери, водя перед собой рукой в попытках не наткнуться пальцами ног на дверной косяк. Приоткрыл дверь и выглянул наружу. На кухне горел свет, и я подался чуть назад, увидев, как Данил ворошит содержимое холодильника. Тело покрылось холодными мурашками. Я достал телефон, заранее выставив яркость пониже, чтобы не выдать себя, и набрал сообщение Свете. Сейчас уже второй час ночи, и в это время нормальные люди обычно спят. И к сожалению Света, как иногда жаловался сам Данил, ставит телефон в режим полёта, так что, если случись беда, до неё ни дозвониться, ни дописаться.

На кухне упала металлическая кастрюля, по полу разлилось что-то густо бардовое. Борщ, приготовленный Светой накануне. Огромная кастрюля укатилась под стол, по которому кулаками застучал сильно разозлённый Данил. В голове роились самые разные мысли, но тело решило за меня. Во рту пересохло, когда я вышел в коридор, ведущий прямо на кухню, где об стены бьются чашки и летают из стороны в сторону столовые приборы. Я прокрался, выверяя каждый шаг и боясь выдать себя слишком рано. Данил стоял и дышал так глубоко, что сквозь его белую майку было видно, как на его спине расходятся и сходятся обратно лопатки с рёбрами, будто обтянутые тонким слоем полиэтилена, но никак не человеческой кожей. Данил обернулся так внезапно, что у меня сердце остановилось.

Сначала я принял их за два подтёка соплей, но это были черви, торчащие из его ноздрей, распухших, покрытых тонкими нитями синих капилляров. Черви извивались, пытались соединиться, но не могли найти друг друга и поэтому лишь болтались в воздухе. Налитый кровью глаз моего друга совсем распух и торчал далеко за пределами черепа. В здоровом глазе Данила я увидел под тонкой плёнкой такого же червя, как и те, что уже втянулись обратно в ноздри своего нового хозяина.

Я рванул спиной вперёд, ударившись затылком об дверь, ведущую в спальню. Последнее, что увидел, это как Данил попытался подойти ко мне, и я не сразу понял, что он справляется без помощи костылей, а его ранее сломанная нога была похожа на гнилой банан, перемотанный рвущимся бинтом.

Я закрыл дверь в спальню, приложившись к ней руками, и снова погрузился во тьму комнаты. Данил рычал, он стоял у самой двери, но почему-то не пытался пробраться внутрь, хотя его взгляд говорил, что он собирается сделать мне очень больно. Я ладонями ощущал вибрацию, исходящую по ту сторону, и в висках неприятно сдавило. Меня охватила сильная головная боль, в ушах зазвенело, а руки стали ватными. Я ослабил нажим на дверь и сел вниз, подперев её спиной. Трудно дышать, горло еле глотало воздух. Данил за дверью хрипел и стучался лбом об дверь. Что с ним?

В окно лился слабый свет с улицы, звуки по ту сторону двери прекратились. Послышались медленные шаги к большой комнате, а затем какая-то возня в прихожей. Поняв, что пахнет бедой, я быстро открыл дверь и выглянул в коридор, решив всё-таки остаться в пределах спальни. Свет с лестничных пролётов проникал в квартиру. Я поспешил к окну на кухне, выходящему во двор. Данил всё не показывался, и я уже хотел было побежать к окну в спальне, на торце дома, как снизу, под блеклым фонарём мелькнул сильно хромающий силуэт. Он упал прямо в жёлтый круг света гнутого старого фонаря, а я открыл окно, но окликнуть Данила тут же передумал. На нём лишь футболка и домашние штаны, а на улице около минус тридцати мороза, но это, видимо, ему безразлично. Данил царапал и с остервенением пытался ртом дотянуться до ноги, и даже отсюда слышно, как он клацает зубами, силясь избавиться от искалеченной конечности, превратившуюся в обузу. Не добившись, чего хотел, он крикнул, глядя куда-то вверх, оттолкнулся руками от земли и встал, поковыляв в темноту улиц и голых деревьев.

IV

Дозвониться до Светы не вышло, как и ожидалось. Да и вообще, зачем надо ей набирать? Правильнее вызвать полицию, скорую, да и пожарным неплохо было бы сообщить. Я подошёл к окну в спальне, открыл заиндевевшее окно и откинул шторы. Там видна другая сторона улицы, обычно более оживлённая, но сейчас там совсем пусто, лишь в соседнем дворе воет автомобильная сигнализация. Даже ветер стих, а с неба медленно падал огромными пушистыми комками снег, быстро покрывая подоконник у окна холодным слоем.

Связь плохая, и как только слышу, как по ту сторону берут трубку в дежурной части, как связь тут же обрывается, лишь писк в динамике телефона у самого уха. И так везде. Что происходит?

Я прошёл по коридору, чтобы закрыть за Данилом дверь. На полу лестничной площадки распласталась куча чего-то желтоватого, рядом виднелись багровые подсохшие лужи со следами стоп. Я поторопился закрыть дверь и выключил свет, в главной комнате врубил телевизор. По новостному каналу ничего, я листал туда-сюда и закончил там, где бородатый мужчина сидел в кожаном кресле посреди шкафов с книгами и говорил об инопланетянах. Я погасил экран и снова оказался во тьме. Нутром боялся зажечь свет, словно меня это моментально выдаст. Удивлялся сам себе, это же мне не приснилось, всё это действительно произошло? Данил с его опухшим глазом, черви из его ноздрей и та зловонная куча на этаже? Бред, не иначе.

Послышался грохот с улицы. Я на цыпочках прошёл по комнате, пол подо мной скрипел, играя на моих нервах контрабасовым смычком. Я зашёл в спальню и мельком выглянул наружу, прижался носом к подоконнику и почти сел на колени. Там на улице, еле освещаемой слабым светом фонаря у проезжей части, кто-то копошился в мусорном баке рядом с детской площадкой.

Я глядел на источник шума минуты три, но никого так и не различил. Заметил, что ни в одном окне двора не горит свет. Я высунулся на улицу головой, крепко схватившись за подоконник руками, чуть не сорвался, когда услышал протяжный вой внизу. Кажется, это была собака, пытающаяся найти хоть немного еды в мусорке. Мгновение спустя разглядел её саму, выбегающую из тьмы в сторону дороги, но не успела она улизнуть, как неизвестно откуда на неё выскочил человек, схватив руками за тело. Собака громко заскулила, а человек головой прижался к её горлу. Это была женщина, чьи короткие каштановые волосы разлетались в сторону, и она лысела прямо на моих глазах. Она резко отдёрнула собачью башку в сторону, и на снег брызнули красные струи. Я ворвался обратно в квартиру и громко захлопнул окно, дрожащими от страха руками поворачивая ручку. Надеюсь, безумная меня не услышала.

Я пополз в главную комнату. На лестничной площадке кто-то ругался, а потом начал кричать. До меня добрался звук падения, настолько резкий, что я выгнулся как кошка, а потом прижался всем телом к полу. Заперся в комнате с телевизором и остался лежать на полу, слыша обрывки того, что звучало за входной дверью. Воображение рисовало те же картины, что и с бедной собакой на улице, только вместо собаки был человек.

Рука резко зачесалась, а потом и нос. У меня перехватило дыхание, я кончиками пальцев потянулся к ноздрям и испугался… ничего там не было, но сердце в груди забилось посильнее отбойника. В кармане что-то зашевелилось. Я достал телефон с загоревшимся экраном. Белый фон заставил сильно сжать глаза, и за закрытыми веками перед взором забегали разноцветные круги. Я отвёл экран от лица и, светя в пол, убавил яркость. Это сообщение от МЧС. Очень короткое, даже меньше сводок погоды об опасностях ветра. «Не выходите из дома», это всё.

Откуда-то доносятся крики. С улицы, из подъезда, в моей голове. Я думаю обо всех, кто сейчас не рядом со мной. Кто эти люди? Друзья, родные, просто знакомые. Что они делают сейчас? Знают ли они то же, что и я, ну или хотя бы часть? Живы ли? Всё-таки надо позвонить Свете.

Я приподнялся и начал искать её номер в записной книжке. Помню, занёс его ещё года два назад, когда Данил познакомил нас, но я не расслышал её имени посреди оживлённого парка, и записал как-то по-своему, по её отличительной черте. Как же там?

Я листал телефонную книгу из сотни номеров, пытаясь понять. Думаю, «родинка на лбу» может подойти, так как на у Светы на лице и правда была родинка, но совсем небольшая, прямо посередине чуть выше бровей. Было бы намного проще, если бы записал её просто «новая девушка Данила». Я нажал на кнопку вызова и принялся ждать, гадая, правильному ли человеку звоню, затем прозвучал женский голос, и я понял, что не ошибся.

— Привет, Лёш, что хотел? Что-то случилось?

— Данил у тебя?

— Неа, — ответила она моментально, но затем последовала пауза, — а должен быть?

— Нет.

— Подожди, он не с тобой? — я молчал, хотя знал, что должен сообщить правду. — Лёша, где Данил?

— Понятия не имею…

— Блядь, в смысле? Он просто ушёл?

— Типа того.

— Ты можешь перестать так отвечать? Что случилось?! — Света кричала в трубку, и я даже немного отодвинул телефон от уха, — можешь уже рассказать?!

— Ему стало плохо, он… с ним что-то произошло. Он ушёл, и я не смог его остановить.

— Вы там напились? — чуть успокоившимся голосом спросила Света, хотя я уверен, она помнит, что Данил на антибиотиках.

— Нет.

— Тогда что… погоди, я сейчас. Кажется, папа пришёл с работы.

— Что? Нет, не…

— Помолчи, не отвлекай! — я услышал, как Светин голос отдалился от телефона, а затем звук открывающихся дверей резко сменился на женский вопль.

Телефон Светы упал, и я тут же прижал микрофон прямо ко рту.

— Света! Света! Беги!

Но она не смогла. Я это понял по резко прекратившемуся крику и звуку падения чего-то тяжёлого. Старался прислушаться, но то, что звучало по ту сторону линии, не возвещало ни о чём хорошем. Знакомый хрип и нечеловеческий рык, хруст костей и рвущееся мясо. Я положил трубку, медленно отводя телефон от лица. Руки тряслись, из них выпал мобильник и пропал под ногами.

Зачем он к ней пришёл, и как он её нашёл вообще? Почему Данил не тронул меня, хотя ему ничего не стоило броситься в мою сторону ещё в самом начале, когда он проснулся, изнывая от боли в распухшей донельзя ноге? Он всё это время знал, что я рядом, но пощадил. Вряд ли он взял свой телефон, да и вообще не смог бы ответить на мой звонок, а мне так хочется сейчас задать все эти вопросы лично.

В небе пролетел вертолёт. Этот звук ни с чем не перепутаешь, но их теперь было много. Они словно промчались прямо надо мной, и я закрыл голову руками, прижав колени к подбородку. Стало хуже, и снаружи небезопасно, как всегда. Я отправился на кухню, разрезая темноту тусклым светом экрана телефона, который наощупь нашёл на ковре. Еда есть, почти вся не скоропортящаяся. Останусь в этой квартире как минимум на несколько дней, иного выхода нет. Я психологически готовился к карантину, который видел до этого лишь в фильмах.

V

Первая ночь, с натягом перешедшая в морозное утро, продлилась намного дольше, чем должна была. Я почти не спал, ворочался в кресле и всё время очухивался рывком, после чего разминал затёкшие ноги. На диван Данила лечь побоялся, и скинутое на пол одеяло так и осталось лежать, как на натюрморте. Когда солнце, рвущееся сквозь заиндевевшее окно, пробилось в комнату, я разглядел на подушке, на которой спал мой друг, пятна засохшей крови. Они были совсем маленькими, но их так много! После этого я не смог уснуть и пошёл умываться.

Горячей не было, и ледяная вода сработала как удар по голове. Ещё чуть-чуть, и я бы вырубился, но вместо этого меня сначала пошатнуло, а потом нахлынул резкий прилив бодрости. Полотенце Данила я тоже оставил нетронутым.

На кухне светлее всего, и окно выходит в открытый двор. Если бы сейчас было лето, то за листвой я не различил бы ничего, но деревья в данный момент абсолютно голые, почти чёрные на фоне снега, на котором лежат трупы. Обглоданная собака валяется там же, где я увидел её вчера. Следы крови от её тела вели к подъезду. У перевёрнутой набок мусорки распласталось человеческое тело, с виду замёрзшее. Я посмотрел на термометр у окна, там минус тридцать пять градусов. Это настоящий мороз, который должен был хоть как-то справиться с тем, что носил в себе Данил, тем более что он полуголый оказался на улице. Каким-то образом мой друг добрался до Светы.

Я обыскал все полки и выложил на кухонный стол то, что может сохраниться ещё долго, не считая куска батона, который уже становился похожим на сухарь с синеватым пятном на боку. Куча всяких круп и сушёные сливы в пакете. Их есть я не рискнул, не хватало мне ещё диареи, но пшеничную кашу решил приготовить сейчас. Достал маленькую кастрюлю, решив не варить много на будущее, и сделал порцию для одного. Немного соли, и уже не так отвратительно, как было с первой ложкой. Вода в фильтре чистая, должна быть таковой. Я долил ещё и оставил процеживаться.

Я смотрел всё время на экран телефона в ожидании хоть какого-нибудь повторного сообщения от МЧС, но кроме последнего, про указания оставаться дома, ничего не было. Включил телевизор, там лишь помехи. Наверное, провод оборвался, или ещё что.

Это из-за того бездомного?

Данил тогда был похож на персонажа из фильма ужасов с чужой кровью поверх всей одежды. Как же я тогда испугался, подумав, что это его обнажённое мясо, но худшее ждало впереди. Эти паразиты жили в бездомном? Что вообще его могло заставить выбежать на дорогу к несущимся на огромной скорости автомобилям посреди тёмной ночи, кроме безумия? Или невероятной боли и желания побыстрее с ней покончить…

Инопланетяне? Неизвестный вирус? Кара божья? Сейчас каждый из вариантов вполне мог быть настоящим.

Что стало с Данилом, и могу ли я помочь? Сказал бы он мне, даже если бы знал, чем всё это может обернуться? Хочу верить, что да, но я понимал и помнил слишком много, чтобы надеяться на лучшее. Теперь он там, и не в моих силах сделать что-нибудь, чтоб хоть немного изменить ситуацию. Поговорить бы с Данилом, созвониться или написать, но он не увидит, не услышит, не захочет понять. Ему это теперь неинтересно, он слишком сильно изменился. Да и я, кстати, тоже. Быть честным с самим собой — это всё, что сейчас осталось.

Я встал у окна. На улицах сотни людей, которые трясутся в конвульсиях, удерживаемые на ногах непонятно какой силой. Они трутся вокруг дома и смотрят именно в моё окно. Я не вижу их глаз, они скрыты в почерневших лицах, и белозубые оскалы прыгают от одной морды к другой. Все они смешиваются в одну массу. Возможно, кого-то из них я знал раньше, а теперь забыл, даже не желая заново вспоминать. Мне не стыдно, но жалею лишь об одном…

В прихожей раздался звонок, дыхание перехватило от этого. Я в последний момент успел упереться рукой о подоконник и спасти тело от падения на пол, ведь ноги предали его так вероломно. Наверное, я теряю рассудок, потому что тут же поднялся и пошёл открывать дверь. Звенело сначала с перерывами, достаточно короткими, и я всё равно вздрагивал каждый раз, но потом звон стал непрерывным, а стуки моего сердца пропали в этом назойливом и отвратительном писке, накрывшем всю квартиру. Я прижался к глазку и не увидел абсолютно ничего. Наверное, кто бы это ни был, он закрыл его рукой. Я вдохнул и выдохнул, и не помню даже, сделал ли новый вдох, прежде чем распахнул дверь и увидел его.

Данил стоял и глядел на меня, держа одну руку у звонка. Он опустил её, когда я вперился прямо ему в глаза, в которых различал своё же отражение как в мутной, но спокойной воде. За спиной моего друга, столпившись на лестничных пролётах, трепыхались такие же, как он, сплошь покрытые кровью и чем-то чёрным. Их кожа была вся в рубцах и крошилась. Они наблюдали и ждали, что сделает Данил. Он хотел что-то сказать, но, наверное, никак не мог. Я бы хотел услышать что угодно, кроме этого молчания.

Ни одна мысль не подтолкнула к действию, лишь какой-то мышечный, почти случайный порыв, и я рванул в комнату в другой стороне коридора. Данил и его приспешники ринулись за мной. Я захлопнул дверь, в резко уменьшающуюся прорезь между нею и косяком словив взгляд Данила, полный неродной никому на этой планете ненависти.

Помню, что замка у этой двери нет, и поэтому пришлось спиной привалиться, под небольшим уклоном поставив ноги на ковёр. Я опустился чуть ниже, а потом и вовсе сел на деревянный пол, правую ногу упёр в тумбочку. Я думал, что мне придётся всеми силами сдерживать натиск на хрупкую дверь с другой стороны, но никакого давления снаружи не встретил.

На секунду показалось, что прозвучал знакомый голос. Нет, он точно был не случайным рыком, покинувшим рот, полный крови. Это голос, которым были произнесены определённые слова, но они утонули во всхлипах, слившись в нечто нечленораздельное. Я стал прислушиваться и только сейчас понял, что стиснул зубы с такой силой, что почти пищал, а зубы буквально взмолили с тупой кратковременной болью. Я приложил ухо к двери уже не боясь удара, и даже чуть опустил ногу, дав ей небольшой отдых.

Было предчувствие, что за дверью вообще никого, но я каким-то органом чувствовал и даже знал, что там много народу, хоть и людьми из них я никого не назову. Там треск пола под натиском десятка ног, словно покачивающихся из стороны в сторону, и среди этого скрипа снова прорезался голос. Я его знаю уже давно, пусть он и претерпел некоторые изменения лет десять назад. Это был Данил, словно говоривший с опухшей губой или с набитым ртом. Его слова были лишь похожи на таковые, но не значили для меня ничего. Я всеми силами старался что-то вырвать из них, что-то хотя бы отдалённо похожее на человеческую речь, но вообще безрезультатно. Я полностью опустил ногу на пол и больше не держал перегородку, за которой плакал мой лучший друг. Я открыл дверь.

Данил словно не изменился, да и были ли предпосылки к этому? Я о многом жалею, по правде говоря, и об этом в том числе. Я потерял друга, и теперь он совсем чужой, стоит рядом и не может достучаться до меня, как и я не в силах достучаться до него. По моей щеке прокатилась слеза, за которой наблюдали кровоточащие глаза Данила. Мертвецы за его спиной ожидали хоть какого-то действия, но он лишь вперился в меня, слегка подёргивая нижней губой, с которой капала чёрная густая слюна. Его рот пытался двигаться, но Данил будто замёрз, и его лицо еле поддавалось движению.

— Нут ы бок…

— Что? — я спросил его, как будто не до конца расслышал.

— Ну т и йбок…

— Данил, ты… тебе лучше? Скажи уже!

— Ну ты и уёбок!

Я бросился на него и укусил, а потом меня принялись рвать на части, пока Данил тёр рану на шее.