Кукла на троне. Том II

Роман Суржиков, 2018

Тиран повержен, война окончена. Мир воцарился в Империи Полари. Столица празднует, двор пирует. Но в чьих руках остались смертоносные Персты Вильгельма? Кто сумел стравить меж собою два сильнейших рода Полари? Кто стоит за кулисами кровавого спектакля… и каким будет следующее действие?

Перо — 4

Земли Короны; графство Эрроубэк (герцогство Альмера)

Как раз в этот момент лампа затрещала и выбросила горсть искр. Они взлетели стайкой светлячков над плафоном, и крохотный этот фейерверк подчеркнул торжество Марка Фриды Стенли.

— Думается, я успешно прошел испытание, не так ли?

Дед ухмыльнулся, топорща усы. Отложил дудку, сложил руки на животе и сказал:

— Жена пилила Джека-Плотника за то, что у него все хуже, чем у соседа: дом ниже, денег меньше, лошаденка старше. Джек-Плотник возразил: «Зато у меня есть альтесса, а у него — нет». Жена рассмеялась: «У тебя? Альтесса?.. Да кому ты нужен, лентяй нищий!» Джек обиделся. Подговорил одну девицу, привел к себе домой и говорит жене: «Знакомься, жена: вот моя альтесса!» Жена возьми да и спроси девицу: «У Джека на заднице есть родинка. Если ты альтесса, то должна знать: справа или слева?» Девица ответила: «Справа». Жена рассмеялась: «А вот и нет!» — и прогнала ее. Прошло время, Джек подговорил другую, снова привел домой: «Вот, теперь-то у меня точно альтесса появилась!» И в доказательство поцеловал девчонку. Но жена снова за свое: «Ты должна знать: у Джека родинка на заднице справа или слева?» Девица, конечно, ответила: «Слева». Жена: «Ха-ха-ха! Выдумщица!» — и прогнала ее. Ну, тут Джек совсем озлился. Позвал в баню свою кумушку, разделись, Джек взял в руки одно зеркало, кумушке дал другое: «Ну-ка, покажи мне: где там на заднице проклятая родинка?!» Поводили зеркалами, совместили как надо, Джек рассмотрел: родинка не слева и не справа, а сверху. Тут в баню зашла жена. Видит: Джек с дамочкой, оба голые и почему-то с зеркалами. Жена в крик: «Ах, вот кто твоя альтесса!» Джек в ответ: «Какая альтесса — просто кума! Зато я теперь точно знаю, где окаянная родинка. И ты, зараза, больше меня не подловишь!»

Внучок хохотнул. Марк тоже, ради приличия, хотя смешно не было ни капли.

— Забавно, ага. Прямо умора. А теперь поясни: что ты хочешь этим сказать?

Дед промолчал. Внучок неуверенно произнес:

— Я думаю, Ворон, мораль такая: если бы герцог хотел рассмотреть родинку на своей заднице, он бы не позвал нас троих, а нашел кого-то покрасивше.

— Так я неправ? Быть не может!

— Поживешь с мое, — хмуро ответил Дед, — узнаешь: словами «не может быть» люди отрицают очевидное. Сам герцог Эрвин сказал мне, что не знает похитителя.

— Он мог утаить от тебя.

— Этого не было.

— Как ты можешь знать? Не только философ, но еще и правдовидец? А может, ты к тому же…

Дед щелкнул дудкой по столу. Негромкий звук вышел, но хлесткий. В лице Деда нечто переменилось, и Марк вдруг понял всю истинность поговорки: «Молчание — золото». Вот прямо сейчас лучше всего — проглотить язык.

— Первое: герцог послал бы на дело кайров, а не бандитов. Второе: кайры не пошли бы в гостиницу. Ни к чему плодить свидетелей, а потом их убивать. Заночевали бы на снегу — северянам это раз плюнуть. И третье. Если герцог и есть вор, то он давно уже отдал бы под суд бургомистра с лейтенантом. Благо, улик хватает.

Марк так и сел.

— Твою Праматерь…

Дед ткнул чимбуком ему в нос:

— Сколько тебе лет?

Марк хотел огрызнуться: «Какого черта?» Но что-то в дедовом лице намекало: вот прямо сейчас лучше не спорить. Совсем.

— Тридцать девять.

— Не хули Праматерей. Этому деток учат в четыре годика.

— Угу.

— И не кусай руку, с которой ешь. Это знают даже месячные щенки.

— Прости, Дед. Я ошибся.

— Повтори.

— Я ошибся, Дед.

— Больше не ошибайся.

— Да, Дед. Больше не ошибусь.

Седой посмотрел на него еще, а потом… Не улыбнулся, не расслабился (ведь и не был напряжен), но как-то пошевелился — и стал прежним пастухом с дудкой.

— Куда пойдем? — спросил Дед.

Марк перевел дух и почесал затылок. Да уж, сесть в лужу — не самое приятное чувство.

Изначально он думал назвать Ориджина похитителем ради проверки: поглядеть на реакцию Деда — не знает ли тот больше, чем говорит. Но для такой деликатной беседы нужен был подходящий момент. Марк ждал этого самого момента, а покуда длилось ожидание, все больше любовался своею гипотезой. Ведь красиво же складывалось: и мотив у герцога имелся, и возможность. И особенно нравилась Ворону догадка, что похититель Предметов заранее знал о штурме. Очень уж многое встает по местам, если допустить это. А кто мог заранее знать про штурм? Да только герцог Ориджин!..

И вот, увлекшись версией, упустил из виду вопиющие дыры. Отупел на Севере, дурачина! Теперь трудись, восстанавливай репутацию…

Марк сказал без былого апломба:

— Эти бандиты не стеснялись пускать кровь. В столицу они направились или в Альмеру — в любом случае, их путь отмечен трупами. Пойдем к тому, кто знает про все убийства.

— Шериф в каждом городке свой. Будем опрашивать всех?

— Шерифы-то разные, а вот управитель налогов один на целое баронство. Если человек умирает, он перестает платить налоги, верно?

* * *

Джонас держал кузню в трех милях от села Белый Камень. Почему так далеко? Может, потому, что Белый Камень в Альмере, а джонасова кузня — уже в Землях Короны, где налоги с мастеров ниже. Но скорее, причина — в нелюдимом нраве Джонаса. Кузнец был убежден, что люди — те же бараны, только шерсти с них меньше, а шуму больше. Сколько в нем было способности любить, всю обратил на инструменты и благородную сталь. Семьи не завел, слуг не имел, держал при себе лишь одного помощника и двух подмастерьев. Помощник вел домашние дела, стряпал, привозил все, что требовалось, и следил за лошадьми. Подмастерья трудились вместе с Джонасом с утра до ночи. Заказов хорошему кузнецу всегда хватает — даже тому, кто живет на отшибе.

После обеда девятого декабря Джонас послал одного подмастерья в Белый Камень — отвезти заказы, а второго в Йельсток — поменять деньги на вексель. Обоим разрешил вернуться десятого. Тот, что подался в Йельсток, получил от кузнеца на дорогу и кров целую глорию. Обремененный крупной монетой, он стал выбирать гостиницу и — сам не заметил, как так вышло, — очутился в борделе. Его можно понять: часто ли подмастерью выпадает развлечься от души?.. Настолько паренек увлекся процессом, что вышел на улицу незадолго до полудня и без единой звездочки в кармане. Имел при себе только джонасов банковский вексель — а им с извозчиком не расплатишься. Так что волей-неволей парень отмахал пешком все девять миль обратного пути и явился в кузню перед сумерками.

А тот подмастерье, что был послан в Белый Камень, еще вечером доставил все заказы и заночевал у родителей. Мать — прославленный мастер свар — всю ночь допекала его упреками. «Пятый год служишь, а все подмастерье! Когда уже сам кузнецом станешь? Дождусь от тебя хоть агатку в помощь? Даром я тебя рожала!» За ночь насытившись родственным общением, юноша с рассветом пустился в обратный путь. Когда до кузни оставалось полмили, он заподозрил неладное: дымный хвост, тянувшийся к небу, был слишком густым и разлапистым для печной трубы. Подойдя ближе, подмастерье обмер. Пред ним предстала примерно та же картина, какую теперь — три месяца спустя — наблюдал Ворон Короны.

Одно было совершенно ясно: кузнец Джонас больше не платит налоги в казну. От кузни осталось перекрестье обугленных балок, а от самого Джонаса и его помощника — футовые ямки в земле. Копать мерзлый грунт — то еще удовольствие, особенно — если рядом лежат два обгоревших тела. Потому крестьяне, придя после пожара, не стали рыть привычные погребальные колодцы. Кое-как вгрызлись в мерзлоту на пару футов, бросили тела, засыпали землею, оттарабанили молитву — готово.

— Бедолага Джонас, — сказал Рыжий. — Зачем поставил кузню в лесу? Жил бы в селе — остался бы цел…

Ворон еще разок обошел пепелище. Оглядел следы: их почти не осталось, а те, что были, принадлежали селянам. Проверил тропки: сломанные ветви на деревьях, задубелые кучи навоза, отпечатки копыт… Да, все верно — бандиты пришли сквозь лес со стороны Йельстока, а ушли в сторону Смолдена, оставив по себе… хм… вот это.

Марк ковырнул носком погребальную ямку и сказал Рыжему:

— Будь добр, осмотри его.

— Кого?..

— Почтенного кузнеца Джонаса. А также его помощника.

— Эх, чиф…

Рыжий надеялся избежать этой работенки, но в душе знал, что не отвертится. Тела — единственные оставшиеся улики. Вздохнув, он принялся копать. Скоро Внучок сменил Рыжего и налег на лопату с новой силой. Спустя полчаса оба трупа лежали на снегу.

По правде, от них мало что осталось, но и то немногое видеть было тошно. Пока Рыжий осматривал тела, Ворон отошел подальше. Окончив дело, агент доложил:

— Обоих убили кинжалом. Помощнику перерезали горло, он умер сразу. Кузнеца ткнули под ребра, он упал, но умер лишь после того, как подожгли кузню. Тело кузнеца приняло характерную позу, какая бывает у погорельцев. Тело помощника — не приняло, значит, к началу пожара он был уже мертв.

— Ран на телах много?

— По одной.

— Мы можем верить, что это действительно кузнец Джонас с помощником?

— Ну, селяне так написал на табличках… С чего бы им врать?

— Хотя бы по неведению. Тела и на людей-то не похожи — поди опознай!

Рыжий развел руками:

— Вот поэтому, чиф, я и не могу сказать наверняка. Но оба мертвеца коренасты и очень широки в плечах; оба кособоки, правая рука развита много лучше левой. Да, они похожи на кузнецов.

— А оружия в могилах нет?

— Оружия, чиф?..

— Ну, например, молота. Нагрянула опасность — кузнец схватился за привычный инструмент, который и для боя пригоден. Не справился, погиб с молотом в руке. Бандиты, конечно, не взяли его себе — зачем им такая тяжесть. И селяне не тронули — молот-то в пожаре обгорел, ни на что уже не годился…

— Чиф, нет там никакого молота. Кузнец не брался за оружие, поскольку боя не было. Его закололи одним внезапным ударом сзади. И спустя минуты после этого подожгли дом.

— Выходит, так… — Ворон поковырял носком грязный снег. — Подонки пришли затемно, кузнец впустил, они заночевали. Он не предвидел опасности, переспал с ними под одной крышей. Наутро они его убили, спалили кузню и ускакали в Альмеру.

— Похоже на то, чиф.

Марк еще раз прошелся по руинам, сторонясь мерзостных человечьих огарков. В который раз уже спросил себя и снова не нашел ответа: откуда же берутся люди, что любят убивать? Легко понять воров: деньги — сладкая штука. Шкуры мошенников, казнокрадов, интриганов несложно примерить на себя, почувствовать их правду. Даже насильников можно понять, пускай и с отвращением… Но убийцы — этого народца Марк не понимал никогда, хотя перевидал многие сотни. Чем же, ну чем мертвец лучше живого? Какую мысль надо иметь в голове, чтобы теплого здорового человечка превратить… вот в это?!

И привычным же движением души Марк переключился от сути преступления к логике следствия. Ведь холодная мысль — лучшее снадобье от тягостных чувств.

— Значит, так, братья. В данном деле есть две странности. А если подумать, то три. Кто назовет их?

Рыжий тут же раскрыл рот, но Марк первым дал шанс Внучку.

— Попробуй-ка ты, паренек. Что тебя удивляет?

— Ну, я думаю… Как бы, вот что… Если они умерли перед самым пожаром, то, выходит, на рассвете. Да?..

Внучок глянул на Деда, тот подбодрил его кивком.

— А если на рассвете, то я думаю: зачем бандиты держали их живыми всю ночь?.. Вечером же прискакали, заночевали, а утром дальше. Что ж они, кузнеца с помощником на ночь связывали, в погребе прятали? Зачем эта лишняя морока, если все равно хотели убить?

— Молодец, — похвалил Марк. — Котелок у тебя варит. Теперь ты, Рыжий, что скажешь?

— Чиф, кузнец Джонас отослал двух подмастерьев сразу, причем дал волю еще и на следующий день. Десятое декабря — не воскресенье, кузня должна была работать. Тяжко ему бы пришлось одному. Однако отослал…

Рыжий подмигнул со значительным видом. Марк ответил:

— Ты мне намеки не намекивай. Коли знаешь разгадку — говори, а нет — так и не строй умника.

— Я думаю, чиф, кузнец ждал эту банду. Знаком был с ними, помогал уже прежде — коней подковывал, оружие правил, или еще чего. Они условились к нему заехать той ночью. Потому Джонас и услал подмастерьев — чтобы не видели этаких гостей. А помощника оставил при себе, поскольку тот знал бандитов, как и кузнец.

— Уже лучше. А почему убили только на рассвете?

— Именно потому, что Джонас в знакомцах с бандой! Он не ждал подвоха, а спокойно помогал им: накормил, напоил, может, чью-то лошадь перековал. Когда же все было сделано, они взяли и порешили его.

Марк согласился:

— Это другое дело. Теперь поумничал как надо, принимается. Но кто заметил третью странность?

Молодежь потупилась, Дед только хмыкнул в усы.

— Ладно. Третья такова: зачем путешествовать днем? Вот уже второй раз выходит так, что бандиты днем скачут по дороге, а на ночь заезжают в укрытие на отшибе. Почему не наоборот? Отчего не пересидеть светлый день в схроне, а затемно ехать?

— Может, это… Коней жалели? Боялись, как бы ночью ногу не сломать?

— Так они ж скакали по дорогам! И этот выбор ясен: зимой через поля слишком медленно выйдет. Но если по тракту, то почему не ночью?

Дед дунул в чимбук — вышло с ехидцей.

— Ты, Ворон, коли учишь других не разводить лишних намеков, то и сам следуй правилу. По лицу вижу, что знаешь ответ. Вот возьми да и скажи прямо.

— Полагаю, они не боялись дневных дорог потому, что имели надежную маскировку.

— Защитный Предмет?! — У Внучка отпала челюсть. — Накрылись мороком и стали невидимы?! Тьма, как же мы их поймаем!..

— Невидимость — хорошая мысль, — согласился Ворон. — Но я знаю другой способ, как спрятать сорок конников средь бела дня в военное время. Одеть их в мундиры!

— Какие мундиры?..

— Да любые! Альмерские, путевские, имперские, надеждинские — лишь бы не северные. Солдатня так и сновала туда-сюда: дезертиры — из столицы, подкрепления — в столицу. Никто бы не удивился отряду солдат и потом его не вспомнил.

— Постойте, чиф, но гвардейцы видели бандитов при ограблении поезда. Я и сам осматривал тела — никаких мундиров не было!

— Конечно. Бандиты были бы дураками, если б показали гвардейцам, под какую именно часть маскируются. Они переоделись позже, в «Лесном приюте». Только после этого рискнули выехать на дорогу, а старое свое тряпье сожгли вместе с гостиницей.

Ни у кого не нашлось возражений. Марк обернулся к покойникам:

— Что ж, пожалуй, вот и все, что дала нам смерть этих двух бедолаг… Ради богов, закопайте их.

* * *

Прочертив на карте маршрут банды, можно было понять: от кузни Джонаса убийцы двинулись в Альмеру. Конечно, если отбросить совсем уж странную мысль, что бандиты посетили кузню только ради пожара, а устроив его, повернули обратно тем же путем, что и прибыли.

Итак, крохотный отряд Марка-Ворона пересек по мосту петлявую речушку Змейку, заплатил две агатки мостовой страже и получил в ответ:

— Добро пожаловать в великое герцогство Альмера. Будьте законопослушны. Счастливой дороги!

Заночевали в Смолдене — милом городишке с бойкой ярмаркой и громадным недостроенным собором. На утро Рыжий попросился:

— Чиф, мне нужно назад в Фаунтерру. У нас там котовасия: императрица ловит министров-казнокрадов. Без вас, конечно, творится бардак, но все ж мое отсутствие рано или поздно заметят.

— Ты — мастер по мертвякам. Если владычица ищет живых казнокрадов, а не их бренные останки, то ты нескоро понадобишься.

— И все же, чиф. Я бы рад с вами быть, но сильно рискую. Дайте мне увольнительную грамоту за подписью лорда-канцлера — тогда сколько угодно!..

Марк поразмыслил и махнул рукой.

— Ладно, так даже лучше. Езжай, но в Фаунтерре узнай для меня кое-что. Ответ пришлешь в почтовое управление Алеридана, на мое имя.

— Будет сделано. А что узнать?

Марк сказал.

— Хм, — ответил Рыжий.

Поскреб затылок и робко полюбопытствовал:

— Чиф, простите, не хочу вас расстроить, но… Как я это узнаю? Того парня уже и след простыл!

— Опросишь людей.

— Опрошу каких людей, чиф? Кайров герцога Ориджина? Больше никого там не было!

— Кайров, греев, боевых коней, герцогиню Аланис, герцога Ориджина — всех, кого понадобится! — Марк хлопнул его по плечу. — Удивляешь меня, приятель. Ты агент протекции, или как?

Когда Рыжий прощался с Марком, его голос звучал весьма озадаченно. Вскоре он пустился в обратный путь.

Альмера. Земля властных дворян и работящего ремесленного люда; земля живописных городов и красной глиняной пыли. Земля, простоявшая в стороне от войны, сохранившая всю свою силу. Земля, где погиб владыка Адриан.

Как найти здесь банду? Нет никакого резона вести расспросы. Если Ворон прав, и бандиты носили военные мундиры, то никто их не вспомнит. «Проезжали ли солдаты?.. Да солдат было больше, чем лягушек в пруду!» Но оставалась надежда… нет, как-то мерзко надеяться на такое… скажем, не надежда, а обоснованное опасение: кровавая дорожка и дальше тянется за бандой. Тогда, как и в Землях Короны, ее можно проследить по книгам налогового учета. Смолден со всем окрестностями подчинен графству Эрроубэк, значит, нужные книги — в канцелярии графа. А значит, дорога Ворона ведет в замок Бэк — тот самый, возле которого рухнул в реку императорский поезд.

Эти мысли заставили Марка понуриться. Он пытался унять печаль, разжигая в себе былую обиду. За что Адриан услал его к Ориджину? Почему так сурово наказал за небольшую ошибку?.. Но стало лишь хуже. Они расстались врагами: владыка унес в сердце гнев, а Марк затаил обиду, — и с тех пор уже больше не виделись. Самый скверный вариант прощания…

Тогда он поискал утешения в своей миссии. Он сделает нечто достойное памяти Адриана: вернет Короне достояние!.. Но от этого сделалось совсем тошно. Вернуть Предметы шансов почти нет. Они, поди, уж на другом краю материка, в чьих-то каменных подземельях, под стражей сотен мечей… Зато вполне возможно было бы найти убийцу Адриана — но лорд-канцлер не дал Марку такого права. Вот тьма же темная…

По итогам всех раздумий, Марку хотелось примерно такого: пришпорить коня и ускакать куда подальше. Там, в подальше, первым делом напиться до чертиков. Вторым делом — найти бабу на денек-третий. Потом еще разок напиться, чтобы выгнать остатки гнилых мыслей, а потом уж заняться тем, чем следовало: поисками убийцы.

Впрочем, Марк не сделал этого. Остановило, конечно, не обещание, данное лорду-канцлеру, и не страх перед Дедом: тот бывал грозным, но уж точно — не прытким. Удержало Марка любопытство: эту ниточку с похитителями Предметов хотелось докрутить до конца. Нет, Предметов не вернуть — без шансов. Но можно понять картину преступления — вроде бы ясную, да еще не полностью.

Так они проехали в угрюмом молчании не одну милю, как Дед вдруг сказал:

— Послушай-ка, Ворон, одну историю. Молодая герцогиня попала в переделку и, раненая, бежала от врагов. С нею был лишь один воин. Он любил ее, потому защищал изо всех сил и покорялся каждой прихоти. Защищал от врагов, уводил от погонь, прятал от злых глаз. Герцогиня же только насмехалась над парнем — мол, недостаточно в нем благородства. Боги покарали ее за бессердечность и послали гнилую кровь. Герцогиня чуть не умерла, но воин сумел ее спасти. Когда выздоровела, воин признался ей в любви и ожидал благодарности. Но герцогиня его возненавидела.

— Дед, — признался Марк, — как всегда, я ни черта не уловил морали твоей сказки.

— Коли желаешь, то мораль такова: унижение и любовь несовместимы. Но я не ради морали рассказал. Эти двое в истории странствовали по Альмере, и им вечно встречались разные солдаты. Проходу не давали: то воины приарха, то графа, то шерифа, то еще чьи-нибудь. Если верить притче, Альмера — очень плохое место, чтобы скрываться.

Ворон хмыкнул.

— Ну, бандиты пустили ложный след в Надежду. Может, думали, что в Альмере их искать не станут.

— Может… — развел руками Дед.

— Постой-ка, — спохватился Марк. — Ты зачем пояснил мне смысл?

— Ты же сказал, что не понял.

— Я всегда так говорю, и ты никогда не поясняешь. Чтобы я, значит, сам додумывал и мозги разминал. А теперь вдруг выложил… Это что, по-твоему, я уже безнадежен?

Дед кивнул:

— Прости, Ворон, моя ошибка. Не хотел тебя обидеть.

Он умолк и взялся за дудку. При всей любви к рассказам, Дед знал цену слову. Говорил всегда в меру, ровно столько, чтобы дать собеседнику пищу для ума, — и ни словечком больше. Вот и теперь Дед молчал, а Ворон думал: уже не о своих печалях, а об Альмере. Почему бандиты подались сюда? Прав Дед: Альмера — плохая земля, чтобы прятаться. В Короне и Пути боятся северян, кто угодно сойдет за своего — лишь бы не кайр. В Надежде дрожат перед шаванами, любого примут с радостью, если он не западник. Но Альмера — дело иное. Вассалы боятся Галларда, Галлард сомневается в вассалах. Никто ни в ком не уверен, все друг друга подозревают. Если в чей-то замок прибудет вооруженный отряд, соседи непременно узнают и зададутся вопросом. Тогда почему банда выбрала Альмеру?

Ехала ли сквозь Красную Землю дальше?.. Это куда — на Запад, что ли? Тогда, выходит, наниматель — шаван? Чушь какая-то. Сложно поверить, чтобы некий шаван настолько понимал столичные дела и смог так ловко устроить похищение. Или Альмера — конечная точка пути банды? Тогда наниматель — альмерский лорд или богач, или преступный воротила. И те, и другие, и третьи — на учете у Галларда. Взять полный список, отбросить тех, кто не из графства Эрроубэк, и тех, кто в декабре не был дома, и тех, кто по складу характера не рискнет… Этак мы простым перебором найдем похитителя! Не слишком ли легко?

Тогда, может, похититель — сам приарх Галлард? Его рота пропустила поезда Ориджина в столицу. Если ротный командир тут же послал птицу Галларду, а тот — немедленно «волну» в Фаунтерру, своим людям, то, вроде, мог успеть… Но все же плохо, гнилой ниткой шито. Времени на подготовку очень мало, а Галлард — конечно, негодяй, но и ортодокс тоже. Угробить брата и племянницу ради власти над герцогством — это мог. Но выкрасть гору Священных Предметов — это странно, не в его духе…

Так ехали они все дальше на запад: Дед то наигрывал мелодию, то поучал Внучка, Внучок впитывал мудрость и глазел по сторонам, Марк молча размышлял. Ближе к Бэку одна странность бросилась в глаза и выдернула его из раздумий: люди стали какими-то тревожными. Путники, издали завидев тройку всадников, убирались с дороги. Если мимо проезжала телега, то крестьянин вжимал голову в плечи и прятался в вороте своего тулупа. Если входили в таверну, разговоры в зале замирали, и люди принимались быстро жевать, не поднимая глаз. В гостинице, куда пришли на ночлег, хозяин прямо замер за стойкой. Кажется, никак не мог выбрать меньший риск: соврать чужакам, что мест нет, или оставить их на ночь под своей крышей.

— Мы пастухи, — сказал Дед.

Вообще-то, лишь один Дед походил на пастуха, а Марк больше напоминал плута, а Внучок — костолома. Но сам факт пояснения успокоил хозяина. Видно, те, кого он боялся, вовсе не утруждались бы представлениями.

— Ну, раз пастухи, то проходите. Найду вам комнату…

— Чего все такие пуганые? — спросил Марк позже, заказав элю. — Вы же в курсе, что война уже кончилась?

— Да причем тут война? Банда у нас бродит.

— Не у нас, а на том берегу Бэка, — вмешалась жена хозяина.

— Сегодня на том, а завтра уже на этом, — возразил хозяин. — Ей реку переехать — раз плюнуть.

— Что за банда? — насторожился Марк.

— Головорезы окаянные. Налетают, всех убивают, все деньги забирают.

— На кого нападают?

— Ну, ясно: на тех, у кого деньги есть.

Жена хозяина засмеялась:

— Чего ж ты тогда боишься? У тебя отродясь денег не было! Сейчас заплатят тебе за комнату — до завтра ничего не останется.

— Так все ж на тебя уходит! — Огрызнулся хозяин. — То тебе одно, то другое…

— Вы еще про банду расскажите, — направил Марк в нужное русло.

— Их, говорят, девять рыл… — сказал хозяин.

— Десять, — поправила жена.

— Бьют богачей…

— Не богачей, а банки.

— Налетают и режут всех подчистую, чтобы свидетелей не осталось.

— Не затем, чтобы свидетелей! Совсем ты людей запутал!.. Слушайте меня, пастухи: банда всех убивает для ритуала. Они служат Темному Идо, тот им и велит убивать. Иногда просто режут, а то и головы мертвецам оттяпают, с собой унесут. Причем же тут свидетели?

— Значит, в Альмере завелись идовы поклонники?

— Да ужас. Говорить страшно…

Тут было о чем подумать. Марк обмозговал ситуацию как следует и явной связи со своим делом не нашел. В этой банде десять человек, в той было сорок. Эти берут деньги, те похитили Предметы. Эти убивают всех подчистую, те — тоже, но хотя бы головы не отрезали. Пожалуй, другая банда…

— Что скажешь, Дед?

Тот довел до конца очередную мелодию, хлебнул элю и рассказал байку про козу, енота и плотника. Ничего общего с бандитами она не имела.

* * *

На третий день пути они подъехали к замку Бэк. Тьма сожри, это было красивое место! Стена из гигантских каменных блоков преграждала путь реке, загоняла в узкие туннели. Вода пробиралась ими, вращая колеса искровых машин, а затем яростно вырывалась сквозь отверстия в основании плотины. Вода ревела и бурлила, вся река на сотни ярдов от стены белела пеной вместо льда. А высоко над водою, наверху плотины громоздился целый город: дома и домики, башни и башенки, балконы и мостики — все опутанное проводами, сияющее медью искровых машин. Оба въезда в сказочный город прикрывали бастионы, столь же могучие, как и сама плотина.

— Красиво, тьма сожри! — так и сказал Внучок.

Дед сразу отвесил ему подзатыльник:

— Не призывай тьму — она и сама явится.

Тьма, действительно, не замедлила явиться. Дюжина всадников с двумя стрелами на гербах возникла будто из-под земли. Не успели путники опомниться, как уже были схвачены в кольцо.

— Кто такие?! — спросил командир Деда, увидев в нем старшего.

— Тут нужно уточнение, — отметил Дед. — Кто такие — мы или вы?

— Умник выискался?! — рыкнул командир, наступая на Деда. Тот и бровью не повел.

— Видишь, воин: со мной уже все понятно — я Умник. Осталось выяснить твое имя.

Командир отряда покраснел от злости:

— Ты вздумал хамить людям графа Эрроубэка?! Что, старик, устал жить на белом свете?!

Марк мог вмешаться, но любопытно было досмотреть до конца — увидеть, на что способен Дед. Тем более, что тот не выказывал признаков замешательства.

— Я и не думал хамить, солдат. Коль тебе привиделось хамство, спроси себя: не искажает ли твой разум слова, воспринятые слухом?

Командир зарычал, как цепной кобель, и замахнулся нагайкой на Деда. Марк ожидал сюрприза и лишь потому успел рассмотреть, как Дед вскинул руку, ухватил нагайку и резко дернул. Командир отряда выпал из седла. В следующий миг конь Деда, не особо даже понукаемый, как бы случайно сделал шаг в сторону. Тяжелое копыто опустилось на шлем лежащего — но не нажало в полный вес, лишь слегка придавило. Конь застыл, навострив уши и размышляя: не опереться ли на эту ногу?..

Дед оглядел всадников — надо заметить, их вид был далек от хладнокровного, — и сказал:

— Люди графа Эрроубэка, примите мой совет и спросите себя: хотите ли конфликта с людьми герцога Ориджина?

— Вы от герцога?.. — просипел командир из-под копыта.

— Слух явно подводит тебя, воин: я сказал вполне ясно, а ты не расслышал. Из сострадания к твоему недугу, я заменю устную речь письменной.

Дед тронул коня, чтобы тот сделал шаг назад. Затем извлек из-за пазухи свернутый лист и подал командиру отряда, который, пыхтя, поднялся на ноги.

— Дорожная… грамота… — медленно прочел вслух командир. — Именем Великого… Дома Ориджин… просим каждого встречного… оказать содействие… Тьфу! Что ж вы не сказали сразу?!

— Как изменилось бы от этого течение нашей беседы?

— Приказано проводить вас в замок Бэк!

— Нас?.. Разве граф ждал нашего прибытия?

— Если явятся люди лорда Ориджина или леди Аланис, вести их в замок немедленно. Всех остальных держать от замка подальше. Таков приказ милорда.

— Это совпадает с нашими намерениями. Будьте добры, воины, проводите нас в замок.

— Минуту, — вмешался Марк. — Сначала мы хотим туда.

Он указал на юг: примерно в миле вниз по течению реку пересекал рельсовый мост с зияющей дырою в одном из пролетов.

— Невозможно! — рявкнул командир. Спохватился и сказал спокойнее: — Виноват, но граф не велел. У меня приказ: людей Ориджина вести сразу в замок, не к мосту. Когда милорд вас примет, скажите ему про мост. Коль прикажет — отведем.

— Что ж, да будет так, — смирился Ворон.

По дороге к замку они повстречали еще два патруля и добрый десяток телег, везущих припасы в цитадель Эрроубэка. На стенах тут и там маячили фигуры стрелков.

— Граф, никак, готовится к осаде, — предположил Марк.

— Милорд всегда настороже, — заявил командир отряда. — В наше время никому нельзя доверять. Если владыку убили прямо посреди Альмеры, то все возможно!

Судя по напряженной бдительности патрулей, гибель владыки действительно растревожила графа. Но кое-какие меры явно были приняты раньше: и первые, и вторые ворота усилены решеткой из стальных прутьев — неуязвимых для огня.

— Граф насторожился после смерти императора? Или еще после герцога Айдена?

Командир удивился:

— Я же сказал: милорд всегда настороже!

Внутри бастион был переполнен людом — в большинстве своем, вооруженным. Ворон представил себе офицеров стражи, рвущихся к Эрроубэку с докладами: “У ворот спокойно: кто не от Ориджина — всех разогнали! По берегам реки порядок, песчинка к песчинке! Под водой тихо, среди рыб шпионов не обнаружено!” На что граф отвечает: “Так держать, служите верно! Возьмите под контроль еще лошадей в конюшне и крыс в подвалах. Никому не давайте спуску!” Как бы не неделю нам ждать аудиенции, — подумал Марк, — любопытно, будут ли кормить в дни ожидания? Однако он ошибся. Через пару минут трое путников уже грели ягодицы о мягкие кресла в графском холле, а спустя полчаса к ним вышел рыцарь.

— Его милость примет вас. Только оставьте оружие.

Оружия нашлось всего ничего: дубинка у Внучка да пастуший топорик у Деда. Отдав оба предмета, они зашагали по лестнице вслед за рыцарем. Тот шаркал ногой и заметно хромал.

Графская светлица ослепляла красотою. Шесть окон в полукруглой стене открывали вид на пенистый Бэк, стремящийся вдаль. Высота была такой, что река казалась не шире тропинки. Вся земля лежала далеко-далеко внизу, а вровень с окнами — одно необъятное небо.

Граф Эрроубэк восседал за столом, с улыбкой наблюдая разинутые рты гостей. Марк переключил на него внимание, едва сумел отвлечься от заоконного вида. Невысокий щуплый человечек, востроглазый, востроносый — похожий на многих еленовцев. Что мы помним о нем, ну-ка? Третий по влиятельности лорд Альмеры, хозяин искрового цеха. Сорок семь — или девять — лет. Жена, пятеро детей, по альтессе в Фаунтерре и Алеридане. Был дружен с герцогом Айденом, а значит, на ножах с Галлардом. Возможно, этим и объясняется обилие стражи. При дворе появлялся многократно, но в подковерные дела не лез, ограничивался светскими хороводами. Нередко показывался возле леди Аланис. Будучи старше ее лет на тридцать, всегда выдерживал этакий галантно-покровительственный тон… за которым нет-нет да и угадывалось желание стянуть с герцогини туфельку и обсосать каждый пальчик. Что еще о нем сказать? Можно вспомнить родовую черту еленовцев: смесь осторожности с азартом. Правильный еленовец бездумно не просадит и агатку; но, хорошо взвесив шансы, может бросить на кон миллион золотых… если, конечно, имеет.

— Желаем здравия вашей милости, — поклонился Марк.

— И вам здравия, гости! — граф хлопнул в ладоши жестом, который смотрелся бы весьма радушно, если б не четверо рыцарей стражи за спиною лорда. Зачем их столько?..

— Позвольте нам отрекомендоваться… — начал Марк, но граф прервал его:

— Ворон Короны никак не нуждается в представлениях! В прошлом глава протекции, теперь — личный посланник лорда-канцлера.

Марка покоробило от «личного посланника», но возражать он не стал, ограничился поклоном.

— А с вами — двое чистокровных северян. Надо полагать, славный кайр и его ученик. Верно?

Дед последовал мудрому примеру Марка — не спорить:

— К вашим услугам, милорд.

Эрроубэк справился о здоровье лорда-канцлера, его матери и сестры, а также леди Аланис. Марк заверил графа, что все означенные лица полны сил и не страдают никакой хворью, кроме душевной. А последнее — неизбежно, ведь у благородного человека душа обязана болеть по какому-нибудь поводу. Какое благородство без страданий?

— Ах, как это верно! — граф всплеснул руками. — Так давайте же ослабим душевную боль кубком вина!

Один из рыцарей наполнил чаши и подал хозяину и гостям. Марк отметил: неспроста рыцарь выполняет роль слуги. Видимо, лишь самые доверенные люди допущены графом к этой беседе. Но откуда он заранее знает, о чем пойдет разговор?..

— Теперь, судари, — сказал Эрроубэк, приложившись к кубку, — я готов услышать высочайшее послание лорда-канцлера.

Марк как мог скрыл озадаченность.

— Ваша светлость правы: послание имело место. Герцог Ориджин лично послал нас в путь. Следуя пути, мы и прибыли в ваш замок.

— Я рад, что вы добрались удачно, и внимательно слушаю вас, сударь. Что герцог передал мне?

— Виноват, ваша милость… А разве он должен был что-то вам передать?

— А по-вашему, не должен был? — кажется, усы Эрроубэка ощетинились. — Это ваш вывод или слова герцога?

— Слова о чем?.. Простите, ваша милость, но я утратил нить.

— Герцог Ориджин не передал никаких слов для меня?

— Простите, ваша милость: ни единого.

— Тогда, возможно, он дал вам письмо?

— Письмо, ваша милость? Зачем ему давать мне письмо, если мы виделись лично? Все, что хотел сказать, он сказал непосредственно устами…

Граф хлопнул ладонью по столу.

— Любезный Ворон, я начинаю терять терпение! Вы прибыли от герцога Ориджина — так или нет?

— Совершенно точно.

— Но не принесли от него ни устного слова, ни письма?

— Никак нет.

— Зачем же вы явились?

— Кхм-кхм…

Дед умудрился откашляться столь значительно, что все умолкли и обратили к нему взгляды.

— Позвольте, милорд, поведать вам историю. Одна дамочка родила ребенка — сынишку. Души в нем не чаяла и всяко обхаживала, но скоро у младенца обнаружилась странная черта: очень любил поспать. Храпит ночью, сопит днем, проснется — пососет грудь и снова глазки закроет. Дамочка взволновалась: как же проявить себя хорошей матерью, коль дитя все время спит? Решила: стану читать ему азбуку. Он во сне выучится, а проснется уже грамотным. Взялась за дело, десять раз всю азбуку прочла, потом еще пару словарей правописания. Сынишка спит себе. Откроет глазки — пососет грудь, и снова в сон. Дамочка мечется пуще прежнего: как же мне быть хорошей матерью? Решила: прочту ему Святое Писание — проснется благоверным. Прочла и Сошествие, и Деяния, и четыре тома дневников Янмэй впридачу. Младенчик спит, как спал. Дамочка в слезы: ох, не бывать мне хорошей матерью, ах, ударила в грязь лицом! Но решила: попробую рядом с ним решать задачки. Проснется — будет счет знать. Изрешала два учебника, исписала шесть тетрадей — и с делением, и с умножением, и с иксами… Младенец знай себе спит. Тут дамочка не выдержала, порвала на себе волосы и вскричала: «Да проснись же ты, несчастный! Сколько сил тебе отдала!» Младенчик открыл глазки и сказал в ответ: «Помилосердствуйте, маменька, дайте же себе покой. Все глаз не смыкаете над книгами — и себя изводите, и меня мучите. Поспите наконец!»

Дед умолк. Граф еще с минуту ожидал продолжения, но северянин хранил полную безмятежность. Граф не выдержал:

— И что сие значит?

Ответил Марк:

— Простите, ваша милость, но Дед никогда не поясняет смысла. Ничего с ним не поделаешь — таков уж есть. Как ни крути, придется нам с вами напрячься и разгадать самим.

Заметив недовольную мину на графском лице, Марк поспешил добавить:

— Я думаю, тут смысл вот какой. Не надо ждать от герцога писем, пока он спит. А уж тем более не стоит учить его грамоте. Проснется — сам напишет кому надо.

— Хм… — Эрроубэк пригладил усы. — Что ж, приношу извинения за свою несдержанность. Передайте герцогу Ориджину, что я никоим образом не пытался его поторопить.

— Он будет рад это слышать, — заверил Марк. — А сейчас будьте так добры, окажите небольшую помощь людям его светлости.

— Все, что будет в моих силах.

— Позвольте просмотреть книги налогового учета по вашему графству. Не сочтите, что мы пытаемся заглянуть в ваш карман — вовсе не суммы интересуют нас, а убыль налогоплательщиков. Волею герцога мы идем по следу одной банды, следом же являются мертвецы.

— Что за банда действует в моих землях? — насторожился граф.

Рассказывать о похитителях Перстов вовсе не хотелось. Марк использовал то, что так удачно выведал в гостинице:

— Банда из десяти человек, что грабит банки, убивая всех подряд.

— А, безумные западники… Слыхал о них. Но, во-первых, они грабят только банки Шейланда, не альмерские. А во-вторых, орудуют в графстве Дэйнайт, не в моем.

— Есть основания считать, что начинали они в землях вашей милости еще в декабре. Но тогда больше осторожничали и остались незамечены.

— Возможно… Но отчего они интересуют лорда-канцлера? Простые дезертиры из орды Степного Огня.

— Ходят слухи, что деньги — не главное для этих грабителей. Они приносят людей в жертву Темному Идо, а тот взамен снабжает их колдовской силой.

— Пф!.. Крестьянские глупости!

— Кхм-кхм, — откашлялся Дед. — Позвольте, милорд, поведать историю. Жил-был один богач, что вечно смеялся над крестьянами. Как увидит пахаря за плугом, так и хохочет, а глянет на доярку с коровой — прямо живот надрывает. Но вот однажды…

Граф махнул рукой:

— Довольно, кайр! Я вас понял: теперь такое время, что ночные кошмары становятся явью, а крестьянские сказки — суровым фактом. Хорошо, я помогу. Записи какого периода вас интересуют?

— Середина и конец декабря, милорд.

— Сир Беллем, будьте добры…

Рыцарь отправился за учетными книгами. Граф в ожидании пил вино, а Марк смотрел на реку. Солнце клонилось к закату, и разрушенный мост казался черным костяком на фоне розового неба. Скелет моста над могилой людей…

Вряд ли вопрос касался дела, но Марк не мог не спросить:

— Скажите, милорд, как это случилось?

— Ужасно, — сразу ответил граф. — Чудовищная трагедия. Спору нет, деяния Адриана были сомнительны с точки зрения морали. Однако такая гибель…

Он вздохнул, горестно прижав ладони к груди.

— То было на рассвете. Я еще спал, когда случилось худшее. Узнал лишь позже. Мост… Горько, что нынешние архитекторы так уступают мастерству Праматерей! Мост не выдержал морозов. Вода, просочившись в стыки, замерзла и нарушила прочность полотна. Оно не выдержало массы поезда и проломилось… Бедные крестьяне, что рыбачили по берегам Бэка, увидели этот кошмар. Императорский состав рухнул на отмель и обратился в груду смятых обломков. Угли высыпались из печей, которыми отапливались вагоны. Вспыхнул пожар и мигом охватил все, что осталось от поезда. Но владыка Адриан был еще жив!.. Рыбаки видели, как он выбрался на крышу вагона, объятого пламенем, и собрался прыгнуть в реку. Адриан был очень крепок телом, он пережил бы прыжок. Но проклятый шут Менсон подкрался сзади и всадил кинжал в спину владыки. За все добро, что даровал ему Адриан, отплатил черною изменой!..

Граф Эрроубэк уронил голову на руки. Все застыли в тягостном молчании.

Его прервал лишь сир Беллем, вернувшийся с книгами учета.

— Прошу, сударь.

Марк пролистал их, нашел нужную неделю, довольно быстро разыскал и запись о снятии с учета. Одну, малоприметную, очень знакомую по смыслу: трактир «Джек Баклер» уничтожен пожаром, хозяин погиб. Расположен в трех милях к западу от деревни Дорожный Столб.

— Благодарю вас, милорд, — Марк с поклоном вернул книгу.

Граф Эрроубэк предложил гостям ночлег в замке, Ворон отказался. Не по душе ему был ни замок, ни хозяин, но такую причину, конечно, вслух не назовешь.

— Мы не станем злоупотреблять гостеприимством милорда. Замок и без нас переполнен людьми…

Марк выдержал паузу. Граф оставил без комментариев его замечание. Ворон окончил:

— Так что лучше мы заночуем в ближайшем городе.

— Я пошлю отряд, чтобы сопроводить вас туда в полной безопасности. Как вы сами заметили, дороги кишат бандитами.

— Ваша милость, мы хотели бы сперва осмотреть мост. Не прикажете ли отряду проводить нас к нему?

— Мост?.. — удивился Эрроубэк. — Вы имеете в виду, разрушенный?

— Да, милорд.

— Не вижу причин его осматривать. Он не представляет никакого интереса.

— Но позвольте: это место гибели владыки Адриана! Часто ли вам доводилось бывать там, где был убит император? Мне — ни разу.

Граф неприязненно поджал губы.

— Подобное любопытство не делает вам чести, сударь. Какая бы вина ни лежала на Адриане, так или иначе, он был великим человеком. Имейте уважение!

— Милорд, я ни в коем случае…

— К тому же, мост поврежден и опасен для жизни, — отрезал граф. — Если сорветесь в реку, ваша гибель окажется на моей совести, а это недопустимо. Отряд доставит вас в город. Счастливого пути, судари.

Они выехали на западный берег Бэка, сопровождаемые дюжиной конников. Здесь их ждало еще одно свидетельство того, сколь чужда беспеченость графу Эрроубэку: целый батальон занимал укрепленные позиции вдоль западной стены замка. И с Перстами Вильгельма, и, тем более, без них прорваться в графскую цитадель было бы весьма непросто.

Еще несколько миль попадались на глаза конные разъезды с двумя стрелами на гербах. Лишь когда замок вовсе исчез из виду, графское воинство пошло на убыль. Доведя путников до ворот города Бельвилля, эскорт убрался восвояси. Тогда Ворон спросил:

— Дед, ты умный мужик… Как думаешь: граф причастен?

Дед приложил ко рту дудку и издал длинный уверенный посвист: «И-иииууу».

— Мне тоже так показалось. По-твоему, он украл Предметы?

Свист пошел волнами, на манер песни кукушки: «Ффи-фуу. Ффи-фуу».

— И я думаю, не он. Мы еще проверим трактир «Джек Баклер», но похоже, там поработала наша банда. То бишь, в графском замке она не осталась, а двинула дальше на запад.

«Уууу», — продудел Дед.

— И солдат граф созвал слишком много. Они привлекают лишнее внимание, а от северян все равно не спасут. Если бы граф украл Предметы, лучшей защитой была бы скрытность, а не мечи.

“Уууу”, — согласно выдул Дед.

— Но совесть у Эрроубэка все ж нечиста. Сильно виляет хвостом перед герцогом. В чем-то граф замешан, а герцог это знает. Согласен, Дед?

«Уль-лю-лю лю-лю!»

Дед выдал трель и отнял чимбук от губ.

— Внучок, найди-ка нам гостиницу. Больно спать охота.