Тайны Кремлевской Либерии

Роман Романович Углев, 2014

Древняя рукопись предателя Иуды все еще оказывает свое тлетворное влияние на людей. Чтобы этого не происходило, она спрятана в Кремлевских подземельях, и создана целая служба хранителей, которые тщательно следят, чтобы рукопись не была обнаружена. Группа диггеров случайно натыкается на следы тайника. Одновременно с ними о ее существовании подозревают работники Кремлевской внутренней службы. Возникает угроза, что древний тайник может быть найден. Что предпримут хранители, чтобы защитить людей от ужасной тайны?

Глава 14

Многоуважаемый Полоний Маркович.

Пишет Вам никто иной, как поклонник Вашего таланта, Тиберий Слюсарь.

Я вынужден обратиться к Вам за помощью, поскольку нахожусь в некоем затруднительном положении.

Как я Вам уже рассказывал, князь Ростислав поручил мне разобраться с древними рукописями, которые, как Вы знаете, достались в наследство Ольге — возлюбленной государевой.

За рукописями идет дурная слава, и у меня с самого начала было нехорошее предчувствие, когда князь поручил мне это дело.

Я приказал писарю Егору аккуратно скопировать несколько страниц, чтобы нам работать не с оригиналом, а с копией.

Я, конечно, поступил глупо, упустив из виду, что Егор, хоть и кажется простачком, но в свое время занимался изучением древнего Еврейского.

Что Вы думаете, скопировав несколько страниц, Егор как белены объелся. В мужика явно вселился бес, поскольку он, о, Господи, и сказать-то страшно, задумал убить самого митрополита. Это надо же было на такое замахнуться!

Господь, конечно же, не позволил такому случиться, но попустил-таки негодяю, и тот тяжело ранил князя Ростислава, который, как бы невзначай заслонил своим телом его святейшество.

Князя увезли в больницу. Говорят, что рана смертельна, и помочь ему может только чудо Господне.

Егора схватили и расстреляли в тот же вечер, то есть, третьего дня. Бедняга даже во время расстрела все насмехался и кощунствовал, пока стрела не оборвала его жизнь. Жалко его, конечно, но я больше корю себя, что поручил ему такое дело. Думаю, что во всем виновата эта самая Либерия Ольги.

Но я, почему-то, не испытываю страха перед этими документами. Мне совершенно очевидно, что написал их человек несведущий, и перевожу их лишь, как историческую реликвию. Но мои познания языка в сравнении с Вашими, это как капля в море.

Поэтому, считая Вас человеком весьма устойчивым, здравым, и твердым в вере, я смиренно прошу Вас найти время и помочь в переводе этих рукописей. Однако все же прошу, будьте осторожны, поскольку, хотя я и уверен, что, если Либерия и может негативно повлиять, то только на людей неутвержденных и несведущих в вере как должно, к коим Вас никак не отношу. И все-таки, переживаю, что могу недооценить тлетворность данного материала, а также переоценить Вас, ибо Господь предупреждал нас не надеяться на плоть человеческую, ни за кого не поручаться и быть смиренными.

Простите, если чем неосторожно обидел Вас в этом послании,

С огромным уважением,

Искренне Ваш,

Тиберий Слюсарь.

Прошло восемь лет с того момента, когда Ахи встретил двух учеников Иешуа на ночном перекрестке, после чего пережил и удивительную встречу с Самим Воскресшим Иешуа. Вскоре после этого события в Иерушалайме стали стремительно развиваться. Рассказывали, что в одном из домов, где имели обыкновение собираться ученики Иешуа на праздник Пятидесятницы, когда их было около 100 человек, на них якобы снизошла Шехина Господня, после чего число последователей Иешуа стало увеличиваться с каждым днем.

Ахи не был очевидцем этого события, но к нему стали поступать один за другим доносы о том, что многие из последователей Иешуа стали совершать такие же чудеса, как и сам Иешуа, и он лично встретился со многими, кто был чудесно исцелен учениками Иешуа. В какой-то момент он даже хотел примкнуть к ним, когда был исцелен один из его друзей, которому Ахи доверял почти, как себе. Ахи был так сильно впечатлен, что даже несколько раз вместе со своим исцеленным другом посетил тайные собрания учеников, несмотря на риск потерять свое служебное положение.

Здесь же среди учеников он и встретил Ноаму. Этот миг Ахи все еще помнил так, будто это произошло только вчера.

Он зашел в дом как раз в тот момент, когда прозвучал призыв к молитве. Она стояла справа, перед Ахи, и он, не заметив ее вначале, случайно задел девушку локтем. Она оглянулась на него, и на какое-то мгновение глаза их встретились. Ему показалось, что он утонул в их бездонной глубине, как в Великом море. Этот короткий миг был, как прикосновение к вечности.

В следующую секунду она отвернулась и склонила голову в молитве, и Ахи тоже, но в течение всей молитвы перед его мысленным взором стояли эти бездонные темно-голубые глаза. Когда прозвучало всеобщее «аминь», она оглянулась на него опять. Однако в этот раз ее взгляд был задумчивым и долгим, а у воина сердце забилось так, что он ощутил его на кончиках пальцев своих ног.

В следующий миг к собравшимся обратился с речью некто Марк, который утверждал, что лично от самого Петра слышал, как Машиах изменился видом на горе Табор. Что к Нему из облака был глас Божий, похожий на гром, который Петр лично слышал. После его рассказов был еще некто, кто не представился, он рассказал, как Бар-Аба исцелил его от проказы во имя Иешуа, и что он показал себя священнику, и тот подтвердил подлинность выздоровления и т.д., и т.п. Слушать было интересно, но мысли Ахи постоянно возвращались к той девушке, которая стояла на шаг от него и, как казалось, очень внимательно слушала все, что говорилось в собрании. В какой-то момент она сложила руки перед собой и о чем-то помолилась, после чего снова стала слушать.

Когда собрание закончилось, прекрасная незнакомка развернулась и, не взглянув на Ахи, поспешно вышла из помещения и быстрым шагом зашагала прочь.

Ахи нагнал ее и, поравнявшись с ней, спросил, преодолевая смущение:

— Кто ты, красавица?

Она продолжала быстро шагать, опустив голову и ничего не отвечая.

— Пожалуйста, сестра, — он использовал это обращение, потому что так было принято среди учеников Иешуа, как, впрочем, и среди Иудеев, — я не обижу тебя. Скажи мне, как тебя зовут?

— Ты же римлянин? — не ответив на его вопрос, спросила она, бегло взглянув на него и тотчас же смущенно опустив голову.

— Нет, я иудей. Мои родители из Яфо.

— Но ты так похож на римлянина?

— Я просто военный. Служил в римской армии. А почему ты спрашиваешь об этом? Это грешно, быть похожим на римлянина?

Она вновь украдкой посмотрела на него и чуть улыбнулась, отрицательно мотнув головой.

— Ты не ответила, как тебя зовут?

— Ноама.

— Ноама!.. — задумчиво повторил Ахи, вслушиваясь в звучание ее имени. — Где ты живешь, Ноама? Я хочу встретиться с твоим отцом.

Вместо ответа, она закрыла лицо руками и, отвернувшись, побежала прочь.

— Смирно! — зычный голос капитана Груздева возвестил о прибытии подполковника.

— Вольно, вольно. Продолжайте работать, — махнул Лавров солдатам и, обращаясь к Груздеву, спросил: — Как у нас дела?

— Как видите, подземелье открыли. Все в точности соответствует чертежам. Мне кажется, Снежин напрасно все это затеял. Лишняя трата времени.

— Гарантия безопасности никогда не бывает лишней. Наше дело маленькое; проверка соответствия. Дай-ка, я посмотрю.

Взяв из рук Груздева документ, Лавров бегло, как могло показаться на первый взгляд, ознакомился с заполненной формой и, осмотрев помещение, спросил:

— Стены прозванивали?

— Да, конечно, металлоискателем и ультразвуком.

— И что?

— Ровным счетом ничего. Медный кабель по правой стене. Приходит сверху. Уходит в пол. Ни пустот, ни ниш.

— Кабель под напряжением?

— Нет, конечно. Он, похоже, старый очень. Революционных лет.

— А внизу продолжение есть?

— Нет! — Груздев отрицательно мотнул головой. — Никакого продолжения, и ничего не прозванивается.

— Странно…! Тогда зачем кабель?

— Может быть, когда-то продолжение было нужно, а затем оборвали. Лет-то сколько прошло, — предположил Груздев.

Лавров какое-то время размышлял, потирая широкой ладонью лоб, а затем сказал: — Ну, ладно. Как есть, так есть. Наше дело маленькое; все проверим и, если ничего нет, доложим и зашьем. У тебя есть толковый парень, который мог бы грамотно составлять отчеты и относить их Борухину?

— Да, есть. Старший сержант Митрохин. Отличный парень.

Как раз в этот момент к ним подошел коренастый паренек среднего роста с лычками старшего сержанта на погонах.

— А вот и он, легок на помине. Старший сержант Митрохин к Вашим услугам, товарищ подполковник. Ну, докладывай, что там у тебя, вояка?

Митрохин отдал честь, цокнул каблуками и отчетливо доложил:

— В конце тоннеля под слоем штукатурки обнаружена кирпичная кладка. Судя по форме, кирпич военных лет. Прикажете разобрать кладку?

— Если этих лет, то кладка там, скорее всего, серьезная будет, — задумчиво проговорил Груздев. — А как ты ее обнаружил-то под штукатуркой? Я же там все смотрел, все одинаково было заштукатурено.

— Заметил разницу сигнала, когда прозванивали стены ультразвуком.

— Догада, Митрохин, молодец! Ну, что, будем разбирать кладку? — спросил он у Лаврова.

— Да, давайте разбирать, — ответил тот и, обращаясь к сержанту, сказал: — пойди, отдай приказ, а после подойдешь ко мне. У меня для тебя есть дело.

Когда Митрохин вернулся через минут пять, Лавров отошел с ним в коридор и, глядя ему в глаза, сказал:

— Я вижу, ты парень толковый. Сослужи мне службу. Если все сделаешь, как должно, я позабочусь о твоем самом раннем дембеле. Идет?

— Что прикажете делать, товарищ подполковник? — выразил свою готовность сержант.

— Мне нужно, чтобы ты грамотно составлял отчеты о том, что вам удается обнаружить, или не удается обнаружить, и относил эти отчеты к Борухину, но только, несколько с опозданием. То есть, то, что вы обнаружили кирпичную кладку, лучше сегодня не сообщать. Ты, кстати, нигде больше не замечал подобных изменений отраженного сигнала ультразвука?

— Замечал, но не внизу, а в этом помещении. Где-то в двух метрах от основного проема.

— Тогда, после того, как разберете кладку, займитесь проверкой этого места. Но об этом пока в отчете ни-ни. Понял?

— Так точно, товарищ подполковник.