Идеальный план

Роман Конев, 2022

Четверо друзей, таких одинаковых в своей преданности музыке и таких разных во всём остальном, из-за неудачного стечения обстоятельств сталкиваются с проблемами, ставящими их на грань между жизнью и смертью. Герои будут вынуждены противостоять психопату-убийце и богачу, рвущемуся к власти. Не всем удастся выбраться из опасного круговорота живыми. Жадность и страсть, смелость и отчаяние, любовь и страх – в жизни всему найдётся место. Перед вами история о дружбе и предательстве, поиске своего пути и ответственности за сделанный выбор, которая никого не оставит равнодушным. Комментарий Редакции: Музыкальный триллер, играющий тревожную скрипичную партию на нервах читателя.

Глава 3. «Троер-Индастриз»

Станислав Троер сложил за спиной руки в сердитом молчании, разглядывая за окном фрезу, отправляющую измельчённый асфальт в кузов самосвала. Дорожные рабочие лениво опирались на черенки лопат, смоля сигареты, невзирая на жару, приводящую этот самый асфальт в негодность не хуже стальных резцов гусеничной машины. Подчас он завидовал их ничтожному существованию, заполненному мелкими проблемами, большинство из которых разрешалось простым вливанием денег. Хроническое отсутствие капитала растягивало сложности на годы, окончательно засасывая в трясину нищеты и несчастий к середине одноцветной жизни.

В располневших жёнах, замороженных полуфабрикатах и дешёвом жилье крылось своё кисло-сладкое очарование. Станислав был не прочь пожить денёк среди низких потолков, газовых колонок да вдавленных диванов, чтобы вернуть вкус к окружавшей его роскоши — приевшейся как перловая каша за два года службы в армии. В свои пятьдесят он хотел смотреть на вещи голодными глазами, как смотрел в двадцать, подспудно ища вызовы там, где их отродясь не водилось. Глупец назвал бы его конфликтным человеком. Трус — одним из самых напористых сукиных сынов нашего несовершенного мира. Умный — наложил бы в штаны от одного запаха любимой туалетной воды Станислава. Штука в том, что все они будут правы. Даже те, кого случайно заносило к нему в сети, испытывали в общении с ним невольное почтение.

Он обожал влияние денег, возможности, которые они открывали, изобилие, на которое они подлежали обмену. Гречка с тушёнкой — неплохое блюдо, но если это всё, что ты можешь позволить себе на обед или ужин, твои дела плохи. Пришлось пролить немало пота, а кое-где и крови, отвоёвывая себе место под солнцем. За годы ожесточённых столкновений у него выработалась граничащая с презрением аллергия на бездельников. Каждый из семи с половиной тысяч сотрудников «Троер-индастриз» знал это, потому работал на совесть, принося в карман Троера всё новые миллионы.

С возрастом новые вершины попадались всё реже, а предаваться воспоминаниям о прошлых, покрытых бронзой достижениях он не привык. Потому и выставил свою кандидатуру на предстоящие в сентябре выборы мэра города с населением один миллион сорок две тысячи человек, если верить прошлогодней переписи. Власть частенько отвечала взаимностью на его притязания, почему-то он верил, что так будет и на этот раз.

В сером костюме без галстука, с посеребрёнными волосами харизматичный метросексуал смотрелся выгодно с любого ракурса. Фотографы его любили. Одна улыбка успешного дельца чего стоила.

Он повернулся к вытянутому столу, поправил браслет золотых часов. Никто из восьми командированных из Москвы политтехнологов не смотрел ему в глаза. Кто-то изучал записи в блокнотах, кто-то начищенные до блеска лакированные туфли Станислава, отражавшие свет дневных ламп. Зная, какое воздействие он оказывал на неподготовленных людей, нельзя было винить их в малодушии.

Кондиционеры шумели, нагоняя в офис на последнем этаже прохладу. На крыше принадлежащего ему здания, помимо вывески «Троер-Индастриз», заметной из любой точки города, день и ночь вращалась цилиндрическая зубчатая передача. Троер заработал состояние на буровом оборудовании для нефтегазовых скважин и подумал, что венчающие штаб-квартиру компании шестерёнки лишь облагородят внешний облик сверкающей стеклянной башни.

Согласно уличным опросам, Бенджи опережал его на семь процентов. Не бог весть какая разница, да в случае с выборами значение имели десятые доли процента. Быть вторым номером ему претило. Мало сократить отрыв, нужно опередить зазнавшегося действующего мэра на те же самые семь процентов. А лучше на семьдесят.

— Внебрачные дети, сокрытые доходы, замятые уголовные дела о растрате и превышении полномочий? Переход дороги в неположенном месте, грубая речь, появление в общественном месте в пьяном виде? Хоть что-нибудь! — Он ткнул пальцем в пухлого розовощёкого паренька в клетчатой рубашке с пушком над верхней губой, который тот выдавал за усы. — Ты! Докладывай.

На испуганном лице парня появилось ещё больше румянца.

— Что докладывать? — боязливо спросил он.

Из уст Станислава чуть не сорвалось неприличное слово. Одно из многих десятков, засевших у него на подкорке со времён перестроечной юности.

— Докладывай, что у вас есть. — Он потряс подаренный Эльвирой на прошлый Новый год снежный шар с точной копией своего особняка внутри стеклянной колбы. Пластиковые снежинки закружились в водно-глицериновом растворе, плавно ложась на крышу престижного поместья. Супруга с сувениром не прогадала. Жить в доме из семнадцати комнат Стасу нравилось больше, чем в остальных принадлежащих ему квартирах и коттеджах.

Модель нефтяного станка-качалки безостановочно совершала движения на краю стола руководителя. Станислав раздражённо положил отвлекающий именно сегодня особенно сильно своими «кивками» скважинный насос на бок.

— Вениамин Фролов занимает должность мэра с две тысячи двенадцатого года…

— Засиделся, дружок. Пора на заслуженный отдых, сажать морковку и пить липовый чай. — Кандидат в мэры не расставался с шаром, встряхивая примитивное содержимое, как только последние снежинки падали вниз. Хлопья обволакивали вручную разукрашенный домик, чудесным образом гася львиную долю хронического раздражения. Разгар избирательной кампании ещё не начался, а она обошлась ему уже сейчас в восемьдесят миллионов рублей. Если хочешь потерять состояние — спроси меня как. И я отвечу — иди на выборы. Об одном прошу — не нанимай на такое ответственное дело клинических идиотов.

–… патриот, филантроп, ни одного штрафа за превышение скорости, женат двадцать четыре года, трое детей. Его деятельность оценивают положительно семьдесят четыре процента из полутора тысяч опрошенных граждан. Ни офшорных компаний, ни безработных родственников-миллионеров. Он абсолютно чист.

— И это всё? Я за три минуты в интернете узнаю больше. Чёрт, я и знаю больше. Мы с Бенджи раз двадцать пересекались на совещаниях в мэрии. Он точно не святоша, уж я-то чую. Что-то должно быть. Что-то вы, ребятки, упустили. Добудьте мне компромат. Вытащите грязное бельё, пока он его не отстирал. У него точно есть второе дно. Проверьте детей. В наше либеральное время у каждого из них по несколько скелетов в шкафу, зуб даю.

— Вы говорите о слежке за членами семьи действующего мэра? — спросил розовощёкий.

— Нет, вашу мать! — взорвался Станислав.

— Тогда…

— Да! Я говорю о слежке! — прокричал он, уперев руки в стол. Вылетающая изо рта слюна ложилась на столешницу россыпью брызг. — Загляните им туда, куда они сами стыдятся заглядывать. Я должен выиграть выборы! Увеличьте рекламный бюджет, скупите прайм-тайм на местном телевидении, пусть зрители просыпаются и засыпают под мои лозунги. Раздайте пенсионерам продуктовые наборы, многодетным матерям купоны на детские товары. Но главное — принесите мне голову этого засранца Бенджи на блюде. — Он посмотрел на временных подчинённых. — Образно, разумеется.

— Можно посадить на зарплату оппозиционных журналистов.

Станислав закрыл лицо ладонью. Давление в очередной раз подскочило до небес. Виски трещали от тупой боли, на лбу наверняка вздулись вены. Врач сказал, что если он хочет дожить до старости, ему нельзя нервничать. Хренов умник. Всё равно, что запретить срать человеку, выпившему литр касторки.

— Это нужно было сделать в первую очередь. — Он смотрел на горе-подчинённого в щёлочки между пальцев. — Газеты и сайты должны наводнить заказные статьи. Где ваша хвалёная стратегия?

— И вызвать иногородних ищеек. Местные вряд ли согласятся шпионить за чиновником такого масштаба.

— Попробуйте оба варианта. — Станислав вяло махнул рукой. Не совещание, а смех сквозь слёзы. Почему он объясняет людям, которым платит, как им нужно работать, вместо того, чтобы наслаждаться эротическим массажем? — Что там дальше на повестке?

Он достал из ящика стола кнопочный телефон «Нокиа» и залез в телефонную книжку. Список контактов представлял собой сборник цветочных наименований. Выбирая между Жасмин, Розой и Лилией, он, в конце концов, отправил сообщение Жасмин: В 17.00.

Ответ двадцатидвухлетней любовницы пришёл моментально: Буду в халатике на голое тело.

Ласка и послушание. Именно то, что ему сегодня нужно. Он немного расслабился, распластавшись в кожаном кресле. Она всё сделает как надо. За это он немного её отблагодарит. Каждая минута жизни приносила к нему в карман порядка пятисот рублей чистого дохода. Даже когда он спал и сидел на унитазе. За полчаса нежности он заработает больше, чем отдаст любвеобильной подруге. Никто не останется внакладе.

Девушка с узкой талией и толстыми икрами прикрепила к магнитной демонстрационной доске плакат с изображением Станислава. Зализанные волосы, голливудская улыбка, серый галстук, завязанный на классический узел в дополнение к белой рубашке. Превосходный портрет. Над головой крупным шрифтом отпечатано его имя: «Станислав Троер». В самом низу горел чёрным цветом заурядный лозунг: «Честность, ум и порядок».

— Что скажете?

— А что я должен сказать? — он смотрел на москвичку, пытаясь понять, нравится она ему как женщина или нет. Лицо и фигура в порядке, кроме ног. Ноги всё портили. С такими ногами юбки противопоказаны.

Девушка выронила из рук карандаш, смущённая то ли его словами, то ли беззастенчивым разглядыванием выпуклостей её тела.

— Эта фотография будет висеть на всех билбордах города? — уточнил он.

— Больших и малых. А также в телевизионных заставках и книжных буклетах.

— По-моему недурно. Лозунг, конечно, никуда не годится. Скучнее не придумаешь. — Он снова махнул рукой. — Запускайте с таким текстом, в июле поместим другой. На сегодня всё. Ровно через неделю на этом месте. Без хороших новостей лучше не приходите. Все свободны.

Зашуршали бумаги, политтехнологи заспешили ретироваться из пропитанного высокомерным презрением кабинета. Пончик с жидкими усами вышел последним, унося с собой магнитную доску. Станислав проводил взглядом увесистый зад, давая девяносто из ста, что пухляш был завсегдатаем гей-баров. От него за версту несло пассивностью.

Он ткнул в кнопку вызова секретарши на стационарном телефоне:

— Стакан апельсинового сока, Кристина. Оставшиеся встречи перенесите на завтра. Если дело срочное, предложите людям пообщаться с заместителями. Меня ни с кем сегодня не соединяйте.

— Поняла вас, Станислав Игоревич.

За окном рабочие продолжали приводить в порядок износившееся дорожное полотно. Оранжевые манишки сновали вокруг строительной техники по кучам белоснежного щебня. Приближалось время обеда, стоящее в зените солнце раскаляло каменные поверхности до невообразимого предела.

«И как у них мозги не кипят на такой жаре?» — подумал предприниматель. С другой стороны, не всё ли ему равно? Они сделали свой выбор. Прекратили борьбу, посчитав цену слишком высокой. Довольствуются тем, что падает с господского стола. Мечтают дожить до пенсии, на которой будут до помутнения в глазах смотреть политические ток-шоу, питаясь пельменями и дешёвым пивом. Многие не доживут. Остальные уйдут с работы ходячими развалинами, с изогнутыми от артрита пальцами, набором патологий и остатками зубов.

Кристина зашла в кабинет мягкой походкой. Балетки без каблуков не издавали на ковре ни звука. Звякнул поднос, щёлкнула дверная ручка. Он так и не обернулся. Не хотел провоцировать себя, соблазняясь стройным телом. Она бы не отказала ему в легкомысленных прикосновениях. Когда у него поднималось давление, следом всегда шло необъяснимое возбуждение. Ничего, потерпит до вечера. Упражнение на способность управлять эрекцией пойдёт ему только на пользу.

От свежевыжатого сока першило в горле. Секретарша не забыла добавить в него кубики льда, так что челюсти сводило от холода. Поставив пустой стакан на поднос, он достал из ящика ещё один кнопочный телефон, на этот раз фирмы «Моторола». В списке контактов никто не значился, цифры телефонного номера сами всплывали в голове в нужной последовательности. Когда на звонок ответили, привычных «алло» или «да» он не услышал.

— Ты мне нужен.

— Ммм?

— Прямо сейчас. В сауне.

Связь отключилась. Станислав стёр информацию о звонке, поднёс пустой стакан к губам и машинально сделал глоток воздуха. Под напором обеих рук трубка треснула пополам. С одноразовой сим-картой неплохо справились ножницы — пластик хорошо резался на тонкие полоски. Полученные останки он сложил в пакет.

— Сожги это, — кивнул он на содержимое пакета, когда Кристина явилась по вызову.

Она никогда не задавала вопросов. Весьма ценное качество в любых обстоятельствах. Поднос со стаканом и раздолбанным телефоном перекочевал к ней в руки.

— Стой!

Девушка замерла. Станислав боролся с искушением залезть к ней под юбку. Сегодня — безумно короткую юбку-колокольчик.

Он знал, что несколькими прикосновениями дело не ограничится. Ему захочется больше. В итоге всё, как обычно, выльется в неупорядоченный секс в гардеробной, где неистребимо пахло ароматизатором «чистого белья».

Он потряс снежный шар с такой силой, что снежинки внутри неистово засуетились. Будь у шара мозг, сотрясение ему было бы гарантировано.

— Можешь идти.

— Вы уверены?

Ах ты, чертовка. Ещё дразнится.

— Не зли меня, Кристина.

— Прошу прощения.

Он вновь остался один в кабинете, где хватило бы места для двух футбольных команд. Затем позвонил на пост охраны, чтобы предупредить охранников о госте.

— С минуты на минуту по моему приглашению прибудет техник. Лысый человек с большим животом. Пусть припаркуется в гараже и поднимется в лифте на технический этаж. Документы проверять не нужно.

Станислав Троер запер кабинет изнутри, зашёл в туалет, на ходу снимая пиджак. Нажал на одну из мраморных плиток, расположенную на высоте двух метров, снимая часы и галстук. Задняя панель туалетной кабинки отъехала в сторону. Расстёгивая пуговицы на рубашке одной рукой, второй давил на кнопки вмонтированной в стену панели, оживляя электрическую сауну. Хорошо иметь в собственной башне потайную комнату, в которую можно попасть через личный туалет или поднявшись на чердак, откуда к сауне спускалась лестница.

Идею со звуконепроницаемой сауной он подсмотрел в гангстерском фильме какого-то итальянского режиссёра. Как и всех итальянских режиссёров его звали Серджио. Посланная коллегами по опасному бизнесу пуля в финале триллера нашла затылок злодея, однако сауна к этому отношения не имела.

Предприниматель был рад, что нашёл способ не беспокоиться о подслушивающих устройствах, разговаривая при этом на любые темы. Точно такие же сауны смонтированы ещё в двух домах. Однако до сих пор он пользовался ими только, чтобы погреть кости. Приглашать к себе домой людей, от которых несло неприятностями, он привычки не имел. При всеобщем помешательстве на «экологичности» репутация чистоплюя тоже кое-чего стоила. Попадать в объективы фотокамер с героями криминальных хроник он себе позволить не мог. Проигрывать, однако, тоже. И люди, чьи номера нельзя хранить в телефонах, с удовольствием брали на себя работу, о которую он не желал пачкать руки.

Неправда, что с вершины только один путь — вниз. Необязательно спускаться туда, откуда ты так усердно сбегал, карабкаясь наверх, невзирая на сбитые в кровь пальцы. Можно оставаться на плато, сбрасывая вниз нечистоты, без которых человеческое существование в принципе невозможно. Чем он успешно и занимался последние лет двадцать. В самом страшном кошмаре невозможно представить, чтобы на него вновь выливали дерьмо, чей унизительный вкус ещё надо постараться забыть.

Отделанная дубом сауна нагрелась до семидесяти градусов. Стеклянная матовая дверь не пропускала тепло в комнату, служащую одним сплошным предбанником с мебелью и прочими удобствами. Приятно пахло жимолостью. Деньги пахли значительно вкуснее, но запах каприфоли для обстоятельной беседы тоже годился.

В бронированную дверь постучали. Троер заглянул в глазок. Гость держал во рту зубочистку. Стерильно гладкое лицо блестело от пота. Бульдожьи щёки намекали на почтенный возраст. Подтяжки на покатых плечах поддерживали брюки, избавляя владельца внушительного брюха от мучений с ремнём.

Они не виделись около года. И не виделись бы ещё сто лет, если бы Троер не загорелся желанием стать мэром. Он открыл дверь, тяжести которой могло позавидовать любое банковское хранилище.

Мужчина, чья голова напоминала бильярдный шар, смерил его одеяние, состоящее из трусов и носков оценивающим взглядом из-под солнцезащитных очков-авиаторов.

— Похоже, я опоздал на вечеринку, господин Троер.

Голос Дарта Вейдера — роботизированный свистящий бас. Ему бы озвучивать космическую нечисть или, на худой конец, великанов, а не проворачивать тёмные делишки богатеньких выскочек.

Станислав обнажил заострённые клыки в притворной улыбке.

— Ты станешь её главным украшением.

Мужчина протёр лысину носовым платком, демонстрируя промокшие подмышки. Станислав достал из холодильника кувшин имбирного чая с персиком. Разлил напиток по стаканам. Сделал первый глоток, показывая, что ему можно доверять.

— Я сделаю минимальную температуру, чтобы тебя не хватил сердечный приступ. Пускать врачей и полицию в свой маленький тайник я точно не буду. Если твоё сердце взорвётся, придётся перетащить труп к лифту. Славно, что на техническом этаже нет камер.

— Спасибо за заботу о моём здоровье. На улице настоящее пекло. — Мужчина с бритым черепом снял очки, прошёлся по лицу платком. — Может, мы просто поговорим здесь?

Троер покачал головой, удивлённый не самим вопросом, а тем, каким легкомысленным тоном он был задан. Исключений он не делал даже для старых друзей. Предосторожность не дала ему угодить за решётку, а относительно спокойно дожить на свободе до пятидесяти лет. Чужой дискомфорт не причина для изменения правил. Своя рубашка, как ни крути, ближе к телу.

Троер подлил гостю холодного чая.

— Чем ты питаешься?

— Ты говоришь как мой врач.

— Сразу видно, что вы с ним не лучшие друзья.

— Он запрещает мне всё, что я люблю.

— Так чем? Если ты начнёшь заливать мне про широкую кость, я обижусь. Серьёзно. — Троер стащил с себя исподнее, обмотал бёдра полотенцем. — Можешь не отвечать. Я и так знаю. На завтрак минимум три бутерброда с колбасой, сыром и сливочным маслом, кофе с тремя ложками сахара…

— Кардиолог запретил мне пить содержащие кофеин напитки.

— Даже сраный зелёный чай?

— Даже сраный зелёный чай.

–… тогда цикорий. Обязательно со сливками. Восемьсот калорий за пять минут. Так ведь?

— Ты забыл про кашу. — Объёмный мужчина не улыбался. Он вообще никогда не улыбался. Интересно, как он надевает носки с таким тугим животом?

— Обязательно с сахаром и с маслом.

— С изюмом.

— Тот же сахар, — фыркнул Троер. — На обед что-нибудь жареное. Картошка с мясом. Яичница. Спагетти с соусом. Сок или квас.

— Ты забыл про вишнёвый пирог с мороженым. Что за обед без пирога?

— Ну да.

— А ещё чипсы, орешки, конфеты. Полдник без трубочки с взбитыми сливками — не полдник.

— И никакой свежей зелени, — добавил Троер. — Не говоря уже об овощах.

— Ботву сам жуй, мой дорогой.

— Итого за день тысяч шесть калорий, набранных из пищи с большим содержанием простых углеводов. Здравствуй, инсульт, инфаркт и половина медицинской энциклопедии.

— Не лишай старика последней радости.

Старик, будучи немногим старше своего подтянутого привилегированного клиента, начал раздеваться. Станислав включил телевизор для фона, а сам забрался в парную, прихватив с собой ещё один кувшин с чаем. На этот раз лимонно-клубничным.

Объёмный мужчина протиснулся в узкую дверь сауны. Подпоясался лежавшим на лавке полотенцем. Присел на неё, сложив короткие руки под животом.

— Я сбавил температуру до сорока градусов, — сообщил Троер. — Считай что зима.

— Моё сердце говорит тебе спасибо.

— Догадываешься, зачем я тебя позвал?

— Уютное кресло главы империи стало тебе маленьким.

Троер выстрелил в решателя проблем указательным пальцем.

— В яблочко.

— У богатых свои причуды. Не буду отговаривать тебя от геморроя, разумные доводы ты не услышишь. Вижу, как блестят твои глаза. Почему сразу не в губернаторы?

— Выборы губернатора через два года. С чего-то же надо начинать.

Со лба здоровяка стекали настоящие ручейки пота. Тридцать килограммов лишнего веса давали о себе знать. Троер не смог представить, каково это — ежесекундно таскать на себе бурдюк с жиром.

— Послушай, выборы не моя тема. Твои пиар…

Троер поднял ладонь, останавливая грузного мужчину на полуслове.

— Зато твоя тема шантаж и убийства. Ты знаешь, кто мой главный соперник. И если бы голосование состоялось сегодня, он бы меня поимел. Мне не нравится, когда меня имеют. Мне нравится, когда я имею, кого захочу и когда захочу. Можешь считать меня капризным, но я беру то, что считаю нужным. Вопрос всегда только в цене.

Чёрные глаза гостя помутнели:

— Друг мой, какую услугу ты просишь оказать тебе?

— Не ту, о которой ты подумал. — Троер выдержал паузу. — По крайней мере, не сейчас.

Гость ждал. Станислав не знал настоящего имени без пяти минут диабетика. Возможно, оно и к лучшему. Что такое имя, как не пятно, которое нельзя отстирать?

— Мне нужно, чтобы ему надавили на Ахиллесову пяту.

— Мы говорим о мэре. У него связи в полиции и ФСБ.

— У тебя тоже, — слишком резко обронил Троер, забираясь на верхнюю полку. — Раньше тебя люди со связями не пугали.

Солидный мужчина никак не ответил на обвинения в трусости. Он сам налил себе чай. Прижал ещё холодный стакан к виску.

— Ты представляешь стоимость подобной услуги?

Троер ждал этого вопроса.

— Миллионов тридцать?

Толстяк закатил глаза, прикидывая расходы.

— Не меньше. Поделись со мной своими соображениями.

Троер принялся загибать пальцы. При такой детской температуре воздуха в парной, он почти не вспотел.

— Скандал с любовницей. Внезапная болезнь. Проблемы в семье. Сгодится любая правдоподобная причина. Идеально, если он откажется от участия в выборах. Тогда я останусь единственным кандидатом, способным взять более половины голосов избирателей в первом туре.

— Мы говорим о шантаже?

— Это твоим ребятам решать. Тем, кому ты поручишь это щепетильное предприятие. Мне всё равно, по каким причинам Бенджи сойдёт с дистанции. Порочащие связи, проблемы с наркотиками у сына, прогрессирующая деменция жены. Он должен стать историей. Я готов заплатить за результат. Работа ради работы меня не устроит. — Он не сводил с таинственного гостя глаз. — Возьмёшься?

Массивный бандит вытер рот ладонью. Стеклянные зрачки расширились.

— Тут такое дело, господин Троер.

Станислав напрягся. Все плохие новости всегда начинались с этой фразы.

— Город у нас небольшой, — виновато изрёк стареющий преступник. Непонятно, кого он хотел обмануть подобным лицемерием. Вялый кусок маргарина извлекал прибыль из людских страданий. Милосердие — последнее, в чём его можно упрекнуть. Станислав внимательно слушал. — Миллион человек всего. Пирог на много кусков не поделишь.

Продолжения Троер не дождался. Это всё, что лысый толстяк хотел сказать.

В голове у пятидесятилетнего миллиардера громко щёлкнуло. Он резко вытянул спину, сглатывая неприятное озарение.

— Бенджи вышел на тебя раньше меня? — произнёс Станислав Троер ледяным голосом.

— Он мой давний клиент, господин Троер.

Хозяин башни сдержался от опрометчивого желания вывернуть ручку термостата на полную катушку. Сто двадцать градусов выведут из строя мотор жирдяя быстрее, чем вредная пища, которой тот злоупотреблял. Даже не придётся создавать видимость несчастного случая. Идеальное убийство, чёрт подери.

— И как я сразу не догадался, — выдохнул он. Жуткий холодок не спешил покидать внутренности, несмотря на тепло снаружи. — Почему ты сразу не сообщил мне, что играешь за обе команды?

— Потому что вы только сегодня мне позвонили.

Переход на «вы» не ускользнул от внимания предпринимателя. Дистанция между «друзьями» увеличилась по щелчку пальца.

— Образцовый деловой подход. Так и просится в учебники.

— Вы ожидали от меня другого?

Станислав ничего не ответил. Толстяк не робел перед высоким статусом хозяина сауны, не уводил взгляд и не испытывал перед животной грубостью, которую он излучал, ни капли страха. Время от времени он делал для него грязную работу, складывая в карман комиссию за посредничество между исполнителем и заказчиком.

Сейчас хранитель секретов выступал в роли сидящего на остром заборе дипломата.

— Я отзываю заявку, — сказал Станислав после коротких раздумий. — Этого разговора не было. Ты заходил обсудить свою диету.

— Спасибо, что избавили меня от конфликта интересов.

Станислав распахнул полотенце, избавляясь от внезапно нахлынувшего жара. Оппонент просчитал все его ходы наперёд. Новость о собственной предсказуемости неприятно давила на мозг.

— Он копает против меня? — раздражённо спросил он. — Бенджи. Он делал тебе предложение?

— Не думаю.

«Какой изворотливый сукин сын», — подумал Троер, сдерживая злость.

— Правильно, зачем ему это. Это ведь я плетусь у него в хвосте.

— У вас есть шанс победить в честной борьбе, господин Троер. — Толстяк разглядывал оставленные природой узоры на дубовой доске. В животе у него урчало.

— Зачем ты заставил меня устраивать перед тобой комедию? Почему позволил рассказать деликатные идеи?

— Не кипятитесь, мой друг. Вы не хуже меня знаете, как нужно обставлять дела. Я хотел убедиться, что вы не ослеплены жаждой власти, — объяснил лысый человек свои действия. — И я в этом убедился.

— Это было невежливо, — заметил Троер. — Ты повёл себя как шпион. Выставил меня идиотом. Так дела обставлять не нужно. Как мне доверять тебе после такого?

— Ничего не поделаешь, господин Троер, — развёл руками гость. — С Веней придётся играть честно или не играть совсем. За него не беспокойтесь, он своему слову верен. Что касается наших дел, то я, как и прежде, к вашим услугам.

Вызывать чувство вины у человека без совести такое же бесполезное занятие, как бросать зажжённые спички в жерло потухшего вулкана в надежде, что он оживёт.

— Какому слову верен твой клиент? — не понял Троер. Точнее, сделал вид, что не понял.

— Тому же, которое должны дать вы.

Троер проглотил истеричный смешок. Ничего смешного в том, как его поддели на крючок с помощью воблера, не было.

— Ты ждёшь от меня обещания играть по правилам? Тебя за этим прислали?

— Меня вызвали вы, — сказал лысый человек. — Я пришёл к вам со всем уважением. Другие наши дела не пострадают.

— Ты ужасно мил. Не могу разобраться, кто передо мной — друг или враг?

— Вам ли не знать, что кроме белого и чёрного есть масса других цветов, — ответил толстяк. — Какой ответ вы дадите, господин Троер?

Ввязаться в войну Троер мог, не прилагая усилий. Надо всего лишь вышвырнуть парламентёра из здания, желательно без одежды. Стесняться толстяку всё равно нечего, дряблый член давно затерялся в складках жира и неряшливой растительности. Затем следует пустить под откос машину предвыборной борьбы, предварительно поломав тормоза. Пускай вызовет в стане врага переполох и соберёт на капот как можно больше лакеев мэра. У него их оказалось предостаточно, к великому сожалению.

Ещё десять лет назад, когда тестостерон в яйцах вырабатывался тоннами, Станислав не раздумывал бы и секунды. Да что там, он ещё в начале избирательной кампании был настроен действовать бескомпромиссно. А пять минут назад был готов перекусывать зубами тех, кто будет мешать ему прийти к цели, пока старый хрен не спустил его с небес на землю.

В конфликтах крылось своё редко уловимое очарование. Когда ты молод и увлечён схваткой с интересным соперником, адреналин сочится сквозь поры, деньги отходят на третий план, голова забита победными речами. Реальность приобретает сладкий малиновый вкус. Ты прочный шар для боулинга, твои противники легковесные кегли. Ты не можешь проиграть. Сомнения давятся в зародыше, скулы сводит от бравады.

Та же реальность в пятьдесят лет — благоустроенная, растерявшая треть пронзительной яркости — призывает прислушаться к голосу разума.

На стороне Бенджи административный ресурс, незримая армия, которой нет у него. Полиция во всех ипостасях, чиновники, руководители крупных коллективов, уж они-то приказ голосовать за конкретного кандидата выполнят на двести процентов. Вместе с возможностями дружка губернатора, числившегося на хорошем счету у самого президента, эта сила способна стереть Троера в порошок. Не говоря уже о людях уровня Станислава, которым обязательно будут чинить проблемы, вынуждая отречься от токсичного «номер два» и поддержать действующего мэра.

Сам он тоже мог значительно пострадать в развязанной им же войне. Упечь в тюрьму или разорить — самое малое из того, что ему могли устроить власть предержащие. Войны без убийств не бывает. И где гарантии, что противник станет воевать с пешками, а не устранит короля, разом выиграв все битвы.

Велика вероятность разделить участь тех, кого Станислав Троер обрекал на смерть после встреч в сауне с решателем проблем.

В такого рода исходе было что-то сакральное. Жестокая справедливость, свирепо карающая в самый неподходящий момент. Для смерти момент всегда неподходящий. В том её ужасающее величие.

На ум пришло изображение поедающего себя змея Уробороса — символа замкнутого круга бесконечного бытия. Жизнь сменяется смертью, смерть способствует появлению жизни. Задача не для подслащённой воды.

— Думаю, мне нужно выпить что-нибудь покрепче.

Станислав прошёл мимо гостя в чём мать родила, с каждым шагом всё глубже втаптывая в ковёр свою мечту стать мэром родного города. Наливая себе водки, он думал о метаморфозах жизни. Бенджи обещал играть честно с ним, но не с избирателями. Вся мощь его аппарата будет обрушена на головы бестолковых горожан. В стерильном вакууме он бы не мог спрогнозировать шансы каждого из них на победу. В поднятом со дна иле сделать это куда проще. Вениамин Фролов не отдаст ему победу.

Отсюда возникал простой, но оттого не менее важный вопрос — готов ли Станислав продолжать игру за никому не нужное второе место?

Следом за водкой в желудок отправился большой кусок маринованной в уксусе сельди. Пока хозяин забитого продуктами холодильника заливал чувствительный удар по своему самолюбию спиртным, лысый человек перебрался в кресло.

«Надо было запереть тебя в сауне», — со злорадством подумал Троер. Напиваться и смотреть, как из одного пекла ты отходишь в другое, где черти уже ставят тебе прогулы.

По поводу себя предприниматель тоже не испытывал иллюзий. Персональный котёл с кипящим дерьмом в аду он себе забронировал задолго до того, как получил первый миллион.

— Раз вы молчите, господин Троер, я прихожу к выводу, что мы всё уладили, — лениво пробормотал гость у него за спиной.

Троер закинул в глотку горсть оливок, чтобы изо рта не вырвалась грубость. Лишать себя удовольствия было непросто. Сдержанность не входила в число его достоинств. Однако он неплохо знал цену произнесённого слова в среде уголовников и строил по всей стране заводы не для того, чтобы гопник из подворотни воткнул ему в ухо заточку в один не самый прекрасный день.

— Уладили, — неохотно подтвердил он. — Пусть победит сильнейший. Выпьешь со мной?

— Пить водку в такую жару это моветон, мой друг.

— Как хочешь. — Несколько глотков из горлышка вернули ему самообладание. В тайнике за настенными часами лежал пакетик с волшебным порошком. Наркотики надолго уносили Троера в долину фей, потому пыльцу он вдыхал только по выходным.

— Я вам ещё нужен, господин Троер?

— Нет, мы закончили, — сказал Станислав без намёка на агрессию или обиду. Жизнь тем и увлекательна, что в ней возможны самые невозможные вещи.

Поглаживая складки кожи на покрасневшей шее, лысый человек начал одеваться.