Час Купидона. Часть III. Момент истины

Робин Каэри

Загадка Часа Купидона разгадана, и часовой вор вот-вот окажется в руках правосудия!Но так ли это? Ведь в Лувре всё далеко не так, как кажется – за блистательной роскошью парадных залов и галерей скрыты опасные интриги и мрачные тайны прошлого.Момент истины – всё раскроется, но совершенно неожиданным образом. На сцене появляются новые лица и маски, вовлечённые в заговор, который вошёл в историю как «Час Купидона».Апрель 1654. Франция, Париж.Роман в трёх частях. Здесь третья часть.

Глава 7. Неожиданные подробности

Семь часов утра. Париж. Гранд Шатле

Предоставленный самому себе, Франсуа-Анри какое-то время ходил взад и вперёд по комнате, отмеряя шагами периметр, пока он сравнивал факты, полученные от де Виллеруа, с теми сведениями, которыми поделился с ним Ла Рейни. У комиссара, несомненно, было преимущество во времени и даже в средствах, однако в деле, которое напрямую касалось королевского двора, дю Плесси-Бельер обошёл бы его в два счёта. Да Рейни не мог знать самого важного — того, что старшему брату мальчика стало известно о том, что происходило во внутренних покоях дворца. Но более того, комиссару было невдомёк, что помимо краж, этот человек был занят поисками чего-то важного и ценного. Что можно искать в корпусе часов? Это должно быть нечто маленькое, незаметное и в то же время важное настолько, что ради этого люди были готовы рискнуть своим положением и даже головой. Что же такое важное и ценное могло уместиться под крышкой механизма часов? Была ли это записка, ключ или драгоценность? Без сомнения, тот, кто искал тайник, знал точно, что именно от него ожидали. Но успел ли он поделиться этим со своим младшим братом? Скорее всего, что нет, если ему было небезразлично то, как долго малыш продержится на допросе с пристрастием. Вероятность того, что они могли закончить свои приключения в Гранд Шатле, этот человек, скорее всего, допускал. Но если он готовился к бегству и к тому, чтобы порвать с воровской шайкой, значит, он уже был уверен в том, что ему удастся выйти из Гранд Шатле. Стало быть, всё дело как раз не в ловкости, а в личности и в связях того, кто поручил ему эти поиски.

Железный лязг и последовавший затем грохот тяжёлого стула, придвинутого ногой, привели бы в чувства и покойников на кладбище Невинных. И на Франсуа-Анри это подействовало с тем же эффектом, к которому добавилось противное ощущение зубной боли от скрежета давно не смазываемых дверных петель.

Повернувшись к вошедшим, маркиз посмотрел на довольное лицо Ла Рейни, потом перевёл взгляд на мальчика, которому комиссар жестом руки приказал выйти на середину комнаты. Малец выглядел спокойным и даже уверенным в себе, несмотря на проведенную в подвалах Гранд Шатле ночь. В прямом взгляде светло-карих с желтизной глаз не было и тени страха. Напротив, он смотрел на полковника с интересом и с долей любопытства.

— Это и есть наш часовой вор? — спросил наконец дю Плесси-Бельер, продолжая разглядывать веснушчатое лицо мальчика:

— Должен сказать, сударь, меня впечатляет, что при столь запоминающейся внешности вы умудрялись оставаться никем незамеченным во дворце. Мне казалось, что я присмотрелся достаточно хорошо ко всем, кто состоит на службе в Королевском доме. А вот же! — и маркиз с усмешкой развёл руками.

— А я умею быть неприметным, — дерзко ответил мальчишка, и в тот момент краем глаза Франсуа-Анри заметил, что лицо Ла Рейни просияло в довольной ухмылке.

— Как воробей? — в уголках губ маркиза мелькнула улыбка.

— Что скажете, господин полковник? Подойдёт для вашего дела этот малец? — не без самодовольства спросил его комиссар.

— По описаниям он вполне подходит. Но ведь нам важно, чтобы и сообразительность была в наличии, — замялся с ответом Франсуа-Анри, решая про себя, стоит ли доверять в столь деликатном деле мальчишке, в дисциплинированности которого он не мог быть уверен? А отсутствие чувства страха и неумение справляться с волнением — всё это могло сыграть весьма дурную шутку и с самим мальцом, и с тем, кто доверится ему. А ведь речь шла не только о том, чтобы найти подходящего козла отпущения для отвода глаз, но и о будущем этого самого мальчика, как и другого тоже, того, чьего имени он не желал упоминать в связи с этой историей.

— Вы сомневаетесь, ваша милость? — спросил Ла Рейни, с чисто охотничьим чутьём уловивший недоверие в душе маркиза.

— Для начала я хочу поговорить с ним, — ответил дю Плесси-Бельер, внимательно изучая лицо мальчика.

Резким движением он отодвинул второй стул от стола и уселся, закинув ногу на ногу. Откинувшись на спинку стула, он опёрся локтем о край стола и продолжал смотреть на мальчишку. Тот стоял, выпрямившись и глядя прямо перед собой. Но то ли он почувствовал недоверие к себе, то ли сама неопределенность в намерениях полковника смутила его, только теперь он уже избегал смотреть ему в глаза.

— Что ж, время терпит, — проговорил Ла Рейни, понемногу утрачивая свой прежний энтузиазм.

— Итак, сударь, что вы можете рассказать мне о том, почему вы здесь? — заговорил дю Плесси-Бельер.

Этот вопрос удивил мальчика. Он посмотрел на Ла Рейни, ожидая, что тот вмешается и сам всё объяснит полковнику.

— Я хочу услышать это от вас, — пояснил дю Плесси-Бельер, не сводя сурового взгляда с лица допрашиваемого.

— Я здесь потому, что господа полицейские арестовали меня, — наконец заговорил мальчишка и несмело поднял глаза, чтобы на короткий миг встретиться взглядом с полковником.

— Почему вас арестовали?

— Они решили так, — стушевался малец, и теперь Франсуа-Анри уже заметил явное недоверие к себе.

— Ясно, — с шумом опустив правую ногу на пол, полковник повернулся лицом к Ла Рейни и заговорил с ним так, будто они были одни. — Ничего не выйдет. Этот фарс будет раскрыт на первом же заседании суда, и тогда последствия будут крайне печальными. Скандал будет неизбежен. В лучшем случае этого малого отправят без дальнейших разбирательств на каторгу. В худшем — им займутся всерьёз и тогда уже допросы будут проведены в присутствии судей и присяжных. И, — он повернулся к мальчику. — И при содействии палача.

— Нет, — это прозвучало так невнятно, что Франсуа-Анри даже вскинул голову, чтобы посмотреть ему в глаза. — Нет, не надо палача, сударь, — повторил Матье уже громче, с трудом проглотив тяжёлый ком, подкативший к горлу.

— Вы готовы отвечать на мои вопросы? — всё также сурово спросил Франсуа-Анри, не выказывая ни малейшего признака расположения к нему.

— Да.

— Я не слышу, — не повышая голоса, повторил маркиз. — Что?

— Да, сударь! Я готов.

— Итак?

— Меня схватили, когда я пытался продать драгоценности одному приятелю моего покойного брата. На набережной. Мне обещали место на барже, которая отправлялась вниз по Сене. Я хотел сбежать.

— Так. А почему хотели сбежать?

— Мой брат, — мальчик сглотнул, и по его лицу скатился ручеек слёз. — Его… Убили! Я остался один.

— Вот так и скажешь, — внезапно Ла Рейни вмешался в допрос и, бросив быстрый взгляд на полковника, заговорил:

— Перед судьями ни слова не говори про Слепого Тэо! Ни единого слова, понял? И про шайку «уличных воробушков» тоже помалкивай.

Мальчик кивнул и посмотрел на дю Плесси-Бельера. Тот кивком дал знак, что согласен.

— И вот меня арестовали. Драгоценности украли люди, которые наняли моего брата. Он помогал им проникнуть в Лувр.

— А почему драгоценности оказались у вас? Вы с братом их хранили во дворце? — спросил дю Плесси-Бельер, и мальчишка тяжело вздохнул.

— Да. Мы хранили их в комнате в Лувре. Но потом брат вынес их из дворца и оставил у мадам Парадьен. Мы снимали у неё комнату на чердаке. Но так было не всегда, сударь! Мы не воры! Те люди забирали всю добычу сразу же, а брату платили монетой. Но во время последней кражи всё пошло не так. Те люди сбежали, оставив все драгоценности брату.

— Они приходили за ними?

— Нет. Они как в омут канули! Я не слышал от них ничего. А потом, когда брата убили, я и решил, что это их рук дело и мне нужно бежать.

Выслушав это признание, Франсуа-Анри размышлял над тем, что могло связывать эти кажущиеся совершенно разными дела. Зачем грабителям нападать на своего подельника, но при этом не забрать все хранившиеся у него драгоценности?

— Это не они, — тихо прошептал мальчик и посмотрел в лицо маркиза, ожидая, когда тот снова обратит на него внимание.

— Что вы сказали? — переспросил тот.

— Это не они хотели его убить. Теперь-то я знаю. Потому что тогда они пришли бы и за мной. Они знали про чердак над лавкой мадам Парадьен.

— Ага, — согласился Франсуа-Анри — эти пояснения совпадали с его собственными догадками.

— Это другой человек был. Я его никогда не видел. Но брат рассказывал, что ему заплатили столько, что нам хватило бы на ферму и сверх того ещё. Задаток был знатный.

— Вот как? А за что такая щедрость? — спросил маркиз.

Он тут же отметил, как Ла Рейни оживился, выпрямившись на стуле, и подался вперёд. По заинтересованному выражению его лица было видно, что разговор перешёл к самому важному для него вопросу.

— Нужно было найти ключ, — ответил Матье.

— Только ключ? И всего-то? — иронично приподняв брови, уточнил дю Плесси-Бельер.

— Да. Но это особенный ключ. Брат сказал, что по сведениям, которые были у того человека, ключ был спрятан в задней стенке часов. Но тот человек не знал точно, в каких часах. Вот ему и понадобилось, чтобы кто-нибудь из дворцовых слуг отыскал их для него. А тут ещё и эти дела с часами начались. Час Купидона, — пояснил Матье, когда Ла Рейни удивлённо крякнул в кулак. — Вот он и придумал, что стрелки часов нужно остановить таким образом, чтобы подумали, будто бы всё это проделал всё тот же шутник — часовой вор. А если бы ключ нашёлся, то мы бы получили за него всю плату целиком.

— Так, — протянул маркиз, потирая подбородок. — Стало быть, вы останавливали стрелки часов таким образом, чтобы всё выглядело бы так, словно это проделал один и тот же человек? Умно, ничего не скажешь! А кто останавливал часы?

— Я, — сглотнув, прошептал мальчик.

— А почему вы? Почему ваш брат сам не выполнил это дельце? Зачем он и вас вовлёк в это? — Франсуа-Анри пристально смотрел в лицо мальчика, ожидая услышать ответ крайне занимательной задачки.

— Брат видел того человека. Часового вора. Однажды ночью они чуть было не столкнулись в покоях королевы, когда тот проделывал свой фокус с часами. Вот тогда брат и подумал, что пока он людей из банды проводит в покои фрейлин для кражи драгоценностей, я смог бы осмотреть часы в личных покоях короля. Я должен был пройти туда через дверь из комнаты господина Бонтана в спальню короля. Это те часы с золотой статуэткой. Там лошади и колесница, и такая фигурка красивая, золотая, — с тяжёлым вздохом Матье описал то, как он остановил стрелки на часах Аполлона.

— Ага! — маркиз вдруг хлопнул себя по коленке и радостно воскликнул:

— Вот только про песок вы забыли!

— Про какой песок? — озадаченно посмотрел на него второй часовой вор.

— Про песок, который настоящий часовой вор сыпал в механизм часов, — пояснил Франсуа-Анри и переглянулся с Ла Рейни. — Пожалуй, что этот малый знает достаточно, чтобы сойти за настоящего вора. И всё-таки допрос в суде будут вести гораздо строже. Вряд ли к нему отнесутся столь снисходительно, когда услышат про поход в королевскую спальню.

— Для первого заседания будет достаточно покаянной речи о том, что его брата вынудили помогать грабители из парижского предместья, а сам он ничего толком не знал. О часах можно будет и не говорить. И пусть всё останется на бумаге, а там, — Ла Рейни широко взмахнул руками, показывая, насколько неопределенной может оказаться судьба судебных протоколов.

— Я согласен, — кивнул дю Плесси-Бельер и снова посмотрел на мальчика, заговорив с ним по-прежнему строго:

— Но вот что ещё я хочу узнать, сударь. Что стало с ключом, который вы должны были найти? Вы точно можете поклясться мне в том, что ни вы, ни ваш брат не нашли его?

— Нет, ваша милость, мы не нашли тайник с ключом.

— А тот человек, который заплатил вам за поиски, он пытался найти вас после гибели вашего брата?

— Да. Вчера днём я нашёл полный разгром в нашей комнате в Лувре. Будто бы там что-то искали. Я знаю, что это не могли быть те люди из предместья. Ведь они не смогли бы проникнуть в Лувр сами. И потом они знают, что драгоценностей там уже нет.

— Так, — взгляд Франсуа-Анри смягчился, но он смотрел в лицо мальчика всё также внимательно и серьёзно. — И вы уверены, сударь, что человек, заплативший вашему брату, не знает про вас?

— Нет. Брат не говорил обо мне. А во дворце никто и не знал, что мы братья. Это я господину комиссару всё рассказал после того, как меня с драгоценностями арестовали.

— Никто? А как же вас приняли на службу? Кто рекомендовал вас? — вопрос прозвучал столь сурово, что даже Ла Рейни невольно поёрзал на стуле, посочувствовав про себя тому, кто сам того не ведая, ввязался в это дело.

— Брат подсказал мне, чтобы я нанялся посыльным к одному дворянину. К гвардейскому капралу. Добрый малый, он-то и рекомендовал меня к младшему помощнику разносчика при кухнях. А тогда уже брат шепнул кому нужно, и меня повысили, приставив посыльным в подчинение к третьему камердинеру при королевских покоях. Я носил дрова для камина и воду в покои самого короля.

Конец ознакомительного фрагмента.