Сукалюбовь

Ринат Валиуллин, 2022

37 историй из жизни бездомного пса Шарика, который своим позитивным отношением ломает стереотипы и помогает всем вокруг обрести и полюбить себя, избавиться от неуверенности и неумения наслаждаться жизнью, принять и осознать себя как уникальную и целостную личность, достойную счастья. Шарик не любит долго анализировать, он действует, на собственном опыте объясняет, что же такое любовь к себе, и чует, как ее найти и что с ней потом делать. Эта книга еще одна возможность взглянуть на себя, на мир и на взаимоотношения между людьми с новых, нестандартных сторон. Она для тех, кто хочет избавиться от страхов, грусти и «коротких поводков», обрести свободу и начать жизнь, полную любви к себе и окружающему миру.

Другое завтра

— Какие планы на завтра?

— Завтра я работаю.

— Позволь мне подарить тебе другое завтра.

— Что ты хочешь этим сказать?

— Спасибо Муха, накормила от пуза. Может, пойдем на асфальте полежим, вроде прогрелся уже, помечтаем.

— А тебе разве на работу не надо?

— Нет, я уволился. Надоела мне эта жизнь бродячая, да и дрессировщик тоже. Шарика за сахар не купишь, пусть поищет себе другого дурака! В общем, откусил я ему эту руку, которая меня кормила, так и бежал потом без оглядки: в зубах рука, в руке сахар.

— Отчаянный ты, Шарик, хотя правильно, пусть люди работают, им за это платят.

— Вот ты мне объясни, Муха, — завелся Шарик. — Неужели так трудно научиться доставать из кармана сахар.

— Конечно, Шарик. Это же его сахар.

— Знаешь, в чем его ошибка, да и других тоже? Им кажется, что это они нас дрессируют. На самом-то деле, это мне приходится выполнять кульбиты, чтобы он просто протянул руку с куском рафинада.

Муха зашуршала в углу конуры и достала из тайника кусок сахара: — На, Шарик, успокойся.

— Спасибо, добрая душа.

— Скажи еще, что я лучше поддаюсь дрессировке, чем люди, — рассмеялась веселым лаем Муха. — Пойдем лучше в парк. День обещает быть жарким, а там тенек.

— С тобой хоть на край света, — проглотил рафинад Шарик. — Но по-моему, там ремонт, — почесал он задней правой свои худые ребра.

— Тем лучше, народу меньше.

— Тогда догоняй, — рванул он из конуры на волю.

— С тобой бежать одно удовольствие, — трусила рядом с Шариком Муха по направлению к парку.

— А лежать — другое?

— Ой, и не говори.

— Сколько же здесь столбов, этак у меня на всех не хватит.

— Ладно, тебе ли жаловаться. Куда думаешь теперь податься?

— Собираюсь на границу пойти служить, если пройду медкомиссию.

— Может лучше сразу за?

— А там видно будет. Ты, кстати, слышал, тут конкурс объявили в отряды космонавтов.

— Нет еще, а где это?

— Здесь рядом, в клубе «Собака вдруг человека» кастинг проводят.

— Ты уже сбегала?

— Завтра собираюсь. Хочешь, побежим вместе?

— Не знаю, в космос меня что-то не тянет, темно там и скучно. Кроме звезд ни одной живой души. А мне же общение нужно, — прошмыгнул сквозь прутья железной ограды Шарик и затем галантно помог это сделать Мухе.

На парке не было лица… Он действительно был в ремонте. Его прическа взъерошена рытвинами и канавами лишний раз напоминала о беспорядке внутри. Людей почти не было, только воронье кружилось вверху, покашливая. Оно уже вывело птенцов и теперь учило их летать. Шарик с Мухой припарковались рядом, молодые, счастливые: его мужество отливало сиренью, ее женственность отсвечивала одуванчиками.

— Шарик, у меня к тебе только один вопрос, что в отношениях на твой взгляд является главным?

— Нежность, — перевернулся на спину Шарик и закрыл глаза солнцу.

— Да, — согласилась Муха, погладив себя лапой по пузу. — Это, пожалуй, самое важное, больше всего не люблю, когда грубо и сразу в душу. — Черт! Вот, что я говорила, — начала стряхивать с себя что-то Муха. — Отложила мне прямо на голову, как будто хотела засрать мой мозг.

«Если бы не его отсутствие» — подумал про себя Шарик и добавил вслух: — Хорошо, что ты оставила его дома.

— Смешно тебе, — терлась об траву пузом Муха.

— Вообще, это считается хорошей приметой.

— Да, но вряд ли ты бы хотел оказаться на моем месте, — все еще избавлялась от следов чужих экскрементов Муха. — Отомстил бы за даму, — досталось и Шарику за равнодушие.

Шарик лениво встал на лапы и так же лениво кинулся лаять на ворону, которая спустилась с небес и посмеиваясь вышагивала рядом. Как только Шарик пересек воображаемую границу безопасности, она вспорхнула и крикнула ему что-то сверху.

Вскоре парочка забыла об инциденте, продолжая валяться в тени жарких лучей солнца. Не обращая внимания, что кусок природы был на ремонте. Деревья выражали чувства, шелестя листвой. Недалеко от них за решеткой сидел Чернышевский, грустный, с вечным вопросом: «Что делать?». Он еще не знал, что ему дали пожизненное. Но несмотря на это ему крупно повезло, некоторые отбывают срок стоя. Редкие прохожие не обращали на это внимания, как и на Муху с Шариком. Кто-то шел по своим делам, иные убивали безделье. Шарик наблюдал за молодым человеком, который чудом здесь встретил старого приятеля, изо рта у обоих воняло лестью: они обменялись ею по поводу внешнего вида.

— Какие любезные, — восхищалась Муха.

— Плевал я на любезность. Даже парк пытался меняться, а люди нет, и в жару ходят в масках, — прокомментировал Шарик.

— Успокойся, — жмурилась от удовольствия Муха. — Внешний мир, настолько разнообразен насколько ограничен внутренний.

— Ты за этим в космос собираешься?

— Да, я все время мысленно общаюсь со звездами по ночам. Посылаю им сигналы, только отсюда их не достать.

— Зачем тебе звезды? Они же тупые, у них кроме яркости ничего не осталось.

— А я бы хотела к ним поближе. Только конкурс, говорят, сложный. По подиуму надо пройтись. Сколько не пробовала, все на бег перехожу.

— У тебя фигура хорошая, должны взять. Твой-то как, отпустит тебя в космос?

— Ты про Бобика? Прогнала я его, свободная теперь сука. Как он меня достал! Ни денег, ни внимания, собачились постоянно.

— Вот как? А кем он работал?

— В метро стоял с одним хмырем. Точка у них там, частное предприятие «Пятая нога». Может видел, они с табличками и с ведрами в зубах на жалость давят.

— Вроде денежное место, метро. Но там тоже конкуренция, каждый со своим отверстием для денег.

— Да, если бы не поезда… Он как поезд увидит, так и срывается. Издержки воспитания, у него же родители всю жизнь на цепи просидели. Уволили как профнепригодного.

— Тяжело расходились?

— Я до сих пор не знаю, что со мной происходит в этой жизни, я не нахожу себе места.

— Да, место — это важно. Говорила тебе — ищи мужика с квартирой. Так ты теперь одна живешь?

— С сыном.

— Не скучно?

— Некогда, щенок весь в папашу, тоже все на приключения тянет. Связался с каким-то ультраправым движением, вот и митингуют у НИИ им. Павлова за свободу условных рефлексов. Боюсь я, как бы его туда не забрали. Может, ты с ним поговоришь, Шарик?

— Посмотрим. Посмотрим что-нибудь вечером?

— Вечером у меня курсы. Я же на английский записалась.

— Зачем тебе английский?

— С инопланетянами общаться.

— Думаешь, они знают этот масонский язык? Лучше научись показывать зубы, сейчас это важнее. Фрейда читала?

— Нет, а кто это?

— Был такой ученый, типа Павлова. Только Палов был практиком и все больше с собачками, а вот Фрейд — теоретик, и с людьми. Так вот он до того сублимировал человеческое бытие, что свел его к трем желаниям: секс, еда и сон.

— Умный ты, Шарик, трудно с тобой.

— С умными — трудно, с глупыми — скучно. С кем же ты хочешь быть, женщина?

— С Фрейдом, наверное, хотела бы. Вон как он все упростил: еда, секс, сон — вот оно, счастье, зачем его усложнять.

— Секса у нас уже не будет, потому что мы теперь друзья, еды нет. Поспим? — логически заключил Шарик.