Солис

Рина Тилова, 2023

Мирослава – самая обычная студентка физфака. У неё ничем не примечательная, заурядная жизнь. Девушка денно и нощно корпит над учебниками, старательно пишет дипломную работу, мечтает стать учёным и даже свой благородный принц внезапно появляется на горизонте. Всё меняется, когда в тихий размеренный ход будней приходит беда. Теперь Мире придётся сражаться и не только за свою семью, а за целую планету. Ведь под оболочкой хрупкой девушки скрывался раненый в битве воин: один их хранителей потока. Мирославе предстоит жестокая схватка с беспощадной тьмой, что охотится на человеческие души. Но как спасти мир, когда тьма запустила свои когти в сердце дорогого тебе человека?

Глава 9.

Дом, в котором прошло всё моё детство, встретил непривычной тишиной. Ни шума голосов многочисленной семьи, ни весёлого гвалта на кухне. Лишь оглушающая тишина. Моё наполовину человеческое сознание, так и не принявшее произошедшее, отчаянно ждало, что вот-вот послышится звонкий смех Ани, она с воплями «Привет, братцы-кролики!» выскочит из укромного местечка и радостным, похожим на ультразвук писком «У-и-и!» станет обнимать и зацеловывать меня, бесперебойно щебетать обо всём на свете.

Мама немного нервно хлопотала на кухне, накрывала на стол, точно ожидала к обеду целую футбольную команду. Мы наелись так, что положи я в рот хотя бы ещё один кусочек запечённого с травами картофеля, то непременно бы лопнула с громким хлопком.

— Детка, — ласково произнесла Наталья Семёновна, удовлетворённая моим аппетитом, — я тебе постелила в гостиной, ты же не сможешь с гипсом по лестнице подниматься.

— Мам Нат, — захныкала я, только представив, что будет, если Солис случайно «вывалится» из оболочки на глазах у мамы, — а можно мне в мою родненькую берлогу? Там и ванная напротив, и кроватка моя, и книги, и окно в сад выходит, вы меня только разочек поднимите наверх, и всё!

— Ну и как тебе отказать? — потрепала меня по макушке мама. — Да и душевая кабина там действительно удобнее будет.

Стас отнёс меня в уже хорошо знакомую комнату на втором этаже. Аккуратно уложил на кровать. Я поморщилась от боли, мои горемычные поломанные ноги ныли и гудели.

— Больно? — он кивнул на гипс.

— Немного, — я устало откинулась на постель и закрыла глаза.

Стас нашёл маленькие подушечки, что украшали широкий подоконник, на котором я когда-то любила проводить редкие свободные от тренировок вечера, непременно в компании с книжкой, братик подоткнул их мне под колени, придирчиво поправляя.

— Сейчас принесу обезболивающее, потерпи немного, — сказал и направился к выходу.

— Спасибо, — прошептала уже скрывшейся в коридоре спине.

Я приняла лекарства, села, упираясь спиной в изголовье, укуталась в плед и, не удержавшись, спросила:

— Стас, что с Владом? Он ни разу мне не позвонил. И номер его не отвечает.

— Кнопка, не обижайся на него, — Стас осторожно присел рядом на мою кровать, почти касаясь своим плечом моего. — Он пока справляется как может.

— Ты его видел? — не унималась я.

— Да, я стараюсь хотя бы через день навещать брата, привожу еду. Выношу пустые бутылки… — ответил, не глядя на меня.

— Отвезёшь меня к нему? — попросила, хотя и не надеялась на такое везение.

— Мир, это сейчас не самая лучшая идея, — Стас, наконец, повернулся ко мне лицом.

— Почему? — стояла я на своём с упорством ребёнка в магазине игрушек.

— Он зол на весь мир. На водителя встречной машины, что не справился с управлением. На родителей за то, что отправили Ани встречать тебя. На меня за то, что я сообщил ему о смерти жены…

— На меня за то, что осталась жива? — грустно улыбнулась я, а в глазах защипало, дурацкая человечность.

Стас поколебался секунду, а потом всё же обнял, притягивая меня к себе, совсем как раньше:

— Не думай об этом. Владу нужно время. Он очень любит тебя. И скоро поймёт, что никто ни в чём не виноват. Так сложилась жизнь.

Мы молчали. Стас обнимал меня, гладил по спине, его движения становились медленнее, а дыхание размереннее, и я поняла, что он заснул. Закрыла глаза, как в томографе, сосредоточилась на тихом дыхании над моей макушкой и почувствовала зрением воина душу, фотон. Синее пламя отчаяния, охватывающее его, постепенно стихало, уступая место тёплому чистому сиянию, с небольшими всполохами зелёного и красного.

Осторожно, чтобы не разбудить Стаса, приложила руку к его сердцу. Тоненькие лучики-паутинки в ту же секунду потянулись ко мне. Вдруг в голове, точно кадры киноплёнки, вспыхнули одна за другой картинки: моё окровавленное лицо, неестественно вывернутые конечности, гора искорёженного металла. Сначала я подумала, что это воспоминания Стаса об аварии, но картинки быстро сменились. Я с бесцветным лицом, под толщей воды, он пытается дотянуться до меня, но никак не может ухватиться. Опять вспышка, мощный взрыв, меня охватывает пламя, он бежит ко мне, но всё охвачено огнём, а меня не достать.

Картинка за картинкой, сцены моей гибели и его безуспешные попытки меня спасти. Ему больно. Что-то тёмное, вязкое поселилось в его душе. Собираю силы, все, что есть. Направляю их в ладони, так что на кончиках пальцев загораются едва заметные искорки, и отдаю его душе. Убираю мерзкую занозу, что в ней поселилась. Я не целитель, но воин потока. Я не позволю тьме посадить свои ростки в его душе. Душа Стаса, моего любимого названного братика, прекрасна.

Мысленно произнесла:

«Я буду защищать тебя всегда!»

Фотон под моей ладонью сиял, тянулся ко мне, согревал своим чистым светом. А я уже уносилась домой в Хрустальный Замок. Разноцветные мушки, сигнальный маячок очередного «прыжка» между мирами, уже звали меня.

Резко открыла глаза в своей комнате в замке, рядом суетилась Тене.

— Сол, идёшь на поправку! — улыбнулась мне целитель. — Твой фотон, ну тот человек с Земли, сейчас рядом, да?

— Как ты узнала? — спросила я, стыдливо заливаясь краской.

— Погляди на поток вокруг тебя. Искрится! — с восторгом ответила Тенеритас.

Я оглянулась по сторонам: будто электрическая проводка, тянущаяся вдоль стен спальни, сотни тоненьких ниточек-лучиков переливались бриллиантом на солнце.

— Что это, Тене? — я застыла загипнотизированная зрелищем.

— Я слышала, что у некоторых первых воинов есть такая особенность: они способны подарить жизнь фотону. Ты ведь во время Великой войны чуть не погибла? Когда защищала своего целителя, может, кусочек твоей души откололся и…

— Но я не первый воин! — придя, наконец, в себя, потрясла головой, прогоняя наваждение. — Меня обучала Луче, поток породил нас с Ам, когда уже был возведён Хрустальный Замок! Даже ты родилась раньше!

— Сол, может, ты вернулась из потока, а не родилась? — Многозначительно посмотрела на меня упрямая Тенеритас.

— Не может быть! Я обычный искатель, — пробурчала, натягивая тренировочную форму.

— Я тут кое-что обнаружила, пока ты спала, — целитель снова попыталась привлечь моё внимание. — Я патрулировала то место, где произошла авария, когда тебя впервые выбросило от столкновения, поток спроецировал его сюда как часть твоих воспоминаний.

— В Коридоре появилось место аварии? — вновь застыла я с ботинком в одной руке.

— Не просто появилось, — заговорщицким шёпотом произнесла Тене. — Твоя траектория и траектория Ам спутались в момент её гибели! Образовались временны́е петли и узлы! У вас теперь вроде как одна траектория на двоих, там, на Земле, в прошлом она жива, пока твоя оболочка жива.

— Тене! Ты гений! — я вскочила с кровати, позабыв о ботинках. — Мы же можем теперь отследить, что происходило с Ани! Мы можем узнать, как тьма проникла в её душу!

— Сол, погоди! — осадила меня целитель. — Для этого нужно иметь Земное тело, мне же доступны петли только в Коридоре!

— Но у меня-то есть оболочка! Траектория тоже моя! — я умоляющими глазами посмотрела на Тенеритас.

— Сол, это опасно даже для целителя! А оболочка вообще может не выдержать! Это же нарушение всех законов этой вашей, как её там, физики! На Земле время линейно.

— Но мы должны попробовать! Это же Ам! Живая Ам, пусть и в прошлом! — взмолилась я, схватив Тене за плечи.

— Сол, если Велокс узнает, как мы рискуем… — нехотя произнесла воин.

— Тене! Ты лучше всех! — я крепко обняла её.

Целитель кивнула, положила ладони мне на виски, и мы мгновенно перенеслись к месту аварии.

Стоило глазам зацепиться за знакомый хмурый серый пейзаж, в точности повторявший погодные условия того злосчастного дня, как меня охватила паника. Стало трудно дышать.

— Это остаточные реакции оболочки, — пояснила Тенеритас и взяла меня за руку.

Мы направились к слабой, совсем тонкой паутинке потока, почти прозрачной.

— Здесь оборвалась траектория Ам, — остановилась Тене. — Сол, попробуй найти ваш самый первый узел, точку отсчёта, когда траектории спутались.

Я закрыла глаза. Сосредоточившись, собрала всю силу в ладонях и опустила их в поток. Меня охватило алое сияние, пространство вокруг наполнилось тысячами картинок: Ани за рулём, мы обнимаемся на перроне, Ани спорит с Владом, больничная палата, капельница, подключённая к запястью Аниты и кровь, много крови на ладонях. Кто-то словно включил ускоренную перемотку, и картинки слились в неразличимые разноцветные пятна. Я точно неслась на скоростном поезде по тоннелю воспоминаний. Меня резко швырнуло. Вот она, начальная точка, дальше никак не пробиться.

В этом воспоминании Влад и Ани, совсем подростки, шли по больничному коридору, они держались за руки. Влад что-то увлечённо рассказывал, энергично жестикулируя, Ани звонко смеялась. Они остановились около санитарки, моющей пол в коридоре. Та на что-то им указывала. Ухватилась за картинку, сконцентрировалась. Прыжок. И я в оболочке той самой санитарки. Её фотон испугался и потускнел.

«Не бойся, я не обижу тебя!» — мысленно потянулась к фотону, успокаивая.

— Зинаида Павловна, а давно операция началась? — услышала я голос Влада, словно через вату. — Зинаида Павловна? Вам плохо?

— А? Ой! Владик, голова закружилась, — ответила я вместо женщины, с её подсказки. — Да только и началась! Вы погуляйте пока, а что нужно я передам Сергею Вячеславовичу!

— Спасибо, Зинаида Павловна! Тут документы какие-то, мама сказала, что отец просил срочно привезти. Ну и обед — это уже от мамы инициатива! — брат передал мне папку с документами и пакет.

Я внимательно рассматривала влюблённую парочку, их души сияли. Ярко. Чисто. Они тянулись друг к другу и сплетались в одну.

— Да, ступайте, ребятки! — улыбнулась, не удержавшись. — Я всё отнесу в ординаторскую.

Когда они удалялись, я с грустью глядела вслед, как же мне не хватает голоса Ани, и ещё больше я скучала по брату. Такими юными я их никогда не видела, и, без сомнения, в этот период тьма ещё не добралась до них.

Оставив швабру и ведро с водой у стены, поспешила в ординаторскую, чтобы, пока оболочка меня не выбросила, успеть отнести «передачку» для папы. Проходя по пути мимо сестринского поста, услышала, как две медсестры шептались:

— В родильном сегодня девочка родилась, представляешь, Лан, с седой прядью! Волосики такие хорошие, тёмненькие, а чубчик хоть хвостики вяжи! Такая кнопочка! — приложив ладошки к груди, делилась новостями одна из них. — Её к нам на обследование срочное привозили. Говорят, сама Котова за неё хлопочет! Девочка, говорят, совсем плохонькая, порок сердца неоперабельный. Мать от неё и отказалась сразу же, даже на руки не взяла! Ты представляешь, Лан! Такая малюсенькая, и так не жилец, а её ещё и бросили!

Меня словно пронзило током. Посмотрела на дату на календаре за спиной медсестёр — тридцать первое июля. День, когда я родилась. Начало отсчёта в пересечении наших с Ани траекторий.

Почти бегом понеслась в ординаторскую. Как же хорошо, что это место я знала как свои пять пальцев. В детстве я столько раз проходила обследования в стенах этой больницы, что, наверное, могла бы передвигаться по ней и с закрытыми глазами. Расторопно оставила посылку для папы и побежала в родильное отделение, стараясь не попадаться никому на глаза.

За окном уже сгустился вечер, суета в коридорах стихла, у кого пересменка, кто-то и вовсе под конец дежурства без сил. Родильное я нашла быстро, а вот с детской пришлось повозиться. Я уже было начала паниковать, когда из широкой двери со стеклянным окном вышли две медсестры:

Конец ознакомительного фрагмента.