Солис

Рина Тилова, 2023

Мирослава – самая обычная студентка физфака. У неё ничем не примечательная, заурядная жизнь. Девушка денно и нощно корпит над учебниками, старательно пишет дипломную работу, мечтает стать учёным и даже свой благородный принц внезапно появляется на горизонте. Всё меняется, когда в тихий размеренный ход будней приходит беда. Теперь Мире придётся сражаться и не только за свою семью, а за целую планету. Ведь под оболочкой хрупкой девушки скрывался раненый в битве воин: один их хранителей потока. Мирославе предстоит жестокая схватка с беспощадной тьмой, что охотится на человеческие души. Но как спасти мир, когда тьма запустила свои когти в сердце дорогого тебе человека?

Глава 8.

На этот раз просыпаться оказалось приятнее. Маску сняли, в палате был слышен только тихий размеренный писк приборов. Когда огляделась по сторонам, заметила папу, сидящего в кресле у окна, он внимательно читал какие-то бумаги. Я залюбовалась, Сергею Вячеславовичу уже шестьдесят восемь лет, густые волосы гладко зачёсаны назад, седые, цвета соли с перцем. Сколько я себя помню, папа всегда идеально выбрит. Он высокий, подтянутый, хотя не сказать, что худосочный, наоборот, крепкий, сильный и надёжный, как скала. Сейчас Сергей Вячеславович был одет в свою обычную медицинскую форму: операционную пижаму и белый халат.

— Пап? — просипела я, и он всполошился, убрал бумаги, подошёл ко мне.

— Славка, дочка, проснулась? Что-то болит? Что беспокоит? — спрашивал он, а сам внимательно изучал показания на мониторах.

— Я в порядке, пап. Ты что тут делаешь? Как мама? Где Влад?

— Дочь, у тебя ночью был эпилептический приступ, — папа потёр устало переносицу. — После субдуральной гематомы это не есть хорошо.

— А я думала, что проспала крепким младенческим сном всю ночь, — улыбнулась и ухватила папу за указательный палец, как в детстве. — Хотела сегодня домой попроситься.

Папа лишь коротко улыбнулся в ответ. Тревога в его глазах выдавала всю серьёзность ситуации:

— Скоро поедем, детка. Мы по тебе так соскучились, совсем своих стариков позабыла, — он осторожно погладил мою щёку.

— Пап, а можно Артём ещё ко мне в больницу придёт?

— Артём, значит? — Сергей Вячеславович хитро прищурился. — Хороший парень! Сидит твой Артём под дверями палаты с пяти утра. Переполошил всех ночью: отпустите меня, говорит, к Мире. Мне, говорит, очень надо. А я ему говорю: утром поедем, как приёмные часы начнутся. Так он в такси запрыгнул и умотал! Да ещё на проходной буянить начал, — папа улыбнулся. — Еле уговорил охранника полицию не вызывать, объяснил, что это зять мой. Будущий. Мы к тебе, а у тебя только приступ купировали.

— Он здесь?

— Здесь, сейчас позову.

Папа приоткрыл дверь палаты и выдал:

— Эй, Рокки Бальбоа, заходи!

В дверном проёме появилась высокая ссутулившаяся фигура Фортис, он увидел, что я не сплю и широко улыбнулся, демонстрируя мне разбитую губу.

Папа деликатно вышел в коридор, оставив нас наедине.

— Не поняла, а это что? — указала я на ранение.

— А, это так. С братом твоим, немного на нервах были, — отмахнулся беспечно Тёма, притащил стул и уселся рядом со мной.

— С Владом? — спросила я ошарашенно.

— Со Стасом, кажется, тот, что хирург, — призадумавшись на мгновение ответил целитель.

— Он мне не брат! — буркнула я себе под нос.

— О, а мама твоя говорила…

— Он папин подопечный, — перебила я Тёму, — это сложно.

— Сол, как ты? — спросил вдруг Артём и взял меня за руку.

— Ты почувствовал?

— Да, — кивнул тот, и вот ещё одна пара тревожных глаз передо мной.

— Значит, в тебе просыпается воин! — довольно подытожила я.

— Ты была в Хрустальном Замке? Выпала из оболочки?

Я кивнула.

— То есть скоро ты вернёшься в Коридор? Ты… — он никак не решался произнести вслух простое слово «умрёшь», будто стоит только его озвучить, как непременно всё и случится.

— Фор, — сказала я, поворачиваясь на бок, чтобы стать чуточку ближе, — я не знаю, как долго смогу удерживать себя в оболочке. Мы должны найти Лекса, то есть Влада, за ним охотятся. Его нужно срочно вернуть домой. Иначе весь поток на Земле окажется под угрозой. Амаре погибла, часть души стража погибла. Это Ани. Ам — это Ани.

— Лекс — первый воин, — произнёс Артём, напряжённо потирая лоб и выуживая информацию из той искорки воспоминаний, что я в него практически насильственно впихнула, — он умеет как прокладывать, так и обрывать нити потока.

Целитель вдруг притих. Затем вскочил и стал измерять семимильными шагами палату. А потом рассерженно посмотрел на меня:

— Твоих сил не хватит вернуть его! Здесь ты ограничена человеческим телом. Ты просто растворишься, Сол! Ты это понимаешь?

— Фор? — позвала я его вернуться на стул.

— А-а-а, значит, ты в курсе? — он скептически покачал головой, обречённо вздохнул и присел на краешек кровати. — Так, я с тобой!

— Нет! Я не могу тебя об этом просить! — возмутилась я.

— Просить о чём, Сол? Защищать души от тьмы? Нести дозор, охраняя поток? Это наше предназначение, если ты забыла! Ты уже сделала выбор, когда вернула мне воспоминания! — практически прокричал Артём.

— Фор, — мои глаза наполнились слезами, не этого я хотела, не тащить его за собой к верной погибели, мне только нужна была поддержка, чтобы оболочка не подвела раньше времени, — прости, я просто… мне всего лишь… — пыталась собраться с мыслями я, — Луче сказала, что…

Артём притянул меня к себе, осторожно обнял, погладил по голове, прогоняя тревогу прочь:

— Я догадываюсь, что она могла тебе рассказать: тьма пробралась в душу первого воина. Сол, не нужно быть мудрецом. Я сказал: я с тобой! Нужно только что-то сделать с приступами. Сергей Вячеславович объяснил, из-за чего они?

— Из-за гематомы в моей черепушке, — всхлипнула, уткнувшись носом в плечо целителя.

— Дай-ка я кое-что попробую? — он отстранился.

— Нет, Фор, твоя оболочка потратит слишком много сил! — я попыталась удержать Тёму.

Он, упрямо не слушая, приложил свои ладони к моим вискам, крепко зажмурился, я почувствовала тепло, даже жар от его пальцев, тот стремительно расползался от моей головы по всему телу.

Артём покачнулся, открыл глаза, устало провёл пятернёй по ёжику своих волос и тряпичной куклой плюхнулся на стоящий рядом стул.

— Порядок! Будешь как огурчик, Солнце! — Фор придвинулся поближе и пристроил голову на мою кровать, точно вот-вот вырубится.

— Тёма! Я же говорила! — я нажала кнопку экстренного вызова у изголовья.

— Я в норме, не паникуй! Нужно только какую-нибудь шоколадку заточить… — пробормотал Артём.

Через минуту в палату вошла медсестра, и папа следом за ней.

— Мира? Что случилось? — папа переводил взгляд с меня на парня.

— Пап, Тёме плохо! Он, наверное, перенервничал!

— Да я в норме, Сергей Вячеславович! — подал голос Фортис. — Мира шутит, ей одиноко в палате, вот она и придумала…

— Артём, дружочек, ты и правда бледный какой-то. Поехали-ка домой, там Ната тебя быстро на ноги поставит! — папа измерил пульс парня.

— Нет! Я останусь! — вскочил на ноги Фор и тут же, покачиваясь, сел обратно.

— Так, ладно, неразлучники, — папа обратился к медсестре, — Светлан, раздобудь нашему боксёру чайку горячего и чего покушать. А ты, боец, иди сюда! — Сергей Вячеславович помог Тёме подняться и добраться до кресла. — Садись и подыши свежим воздухом у окна. Придёт Стас, поменяетесь. И будет всем спокойнее.

— Пап, а где Влад? Как он? — спросила я, немного нервно заправляя выбившиеся из «гульки» серебристые пряди.

— Славка, ты сейчас должна позаботиться о себе. Мы ничем ему пока не поможем. Только время. За ним присматривают, Влад не один, не переживай.

— Можно я ему позвоню?

— Позже, дочь, позже…

Папа ушёл на дежурство в своё отделение, медсестра Светлана принесла Тёме завтрак. Он любезно поделился со мной:

— Сол, а ты уверена, что тебе можно налегать на конфеты? — с сомнением спросил Артём, когда я запихнула в рот шоколадный батончик.

— Раз хочется, значит, можно! После твоих фокусов у меня даже ноги болеть перестали и захотелось чего-нибудь пожевать! Может, за чипсами сбегаешь?

— И это будет последняя его пробежка! — сердито произнёс Стас, вошедший в палату. — Мира, как ты?

Аппетит тут же пропал. Я надулась как мышь на крупу:

— Станислав Андреевич, вы, кажется, палату перепутали. Насколько мне известно, мой лечащий врач — Фёдор Степанович!

— О, а мы уже и ворчим! — за спиной Стаса показался Богданов. — Доброе утречко, барышня! Что это вы тут так аппетитно уминаете?

Доктор начал осмотр, выпроводив из помещения всех посетителей, даже Стаса не пожалел. Мне сменили повязку на голове, теперь я, помимо седой пряди, стала ещё и счастливой обладательницей выбритого виска с противоположной стороны.

— Мирослава, какое чудесное имя, — пропел Фёдор Степанович. — Мирослава, мы с тобой сейчас прокатимся с ветерком на МРТ. Не хочу, чтобы ты пугалась или переживала, травма у тебя серьёзная была, да ещё ночной приступ. Его очень быстро купировали, благодаря действиям Станислава Андреевича, он был рядом. Но сейчас, девочка, по всем законам жанра, ты должна только моргать. А ты у нас тут ведёшь себя вполне активно, что вроде как аномально.

— Фёдор Степанович, если что-то будет на снимках, не говорите папе, никому не говорите, — попросила я. — Я совершеннолетняя и самостоятельная.

— Эй, Мирослава, ты чего это раньше времени лапки опускаешь? Из такой передряги вылезла! А простой процедуры боишься!

— Пообещайте мне! Это врачебная тайна, я совершеннолетняя! Пусть будем в курсе только мы с вами!

— Обещаю, — снисходительно ответил Богданов.

Когда он ушёл, в палату вернулись Стас и Артём, державшие дистанцию, как магниты с одинаковыми полюсами.

— Тём, принесёшь попить, горло после конфет пересохло? — попросила я целителя, многозначительно кивая на дверь.

— Конечно, Солнце! Один момент! — ответил тот и, поражая своей прытью, проскользнул мимо Стаса.

Подозрительно прищурившись, я внимательно его разглядывала:

— Зачем ты опять пришёл? — с места в карьер начала я.

— Кнопка, — он подошёл, сел рядом на стул, хотел взять меня за руку, но я её одёрнула. — Мира, ты ведёшь себя как обиженный ребёнок!

— Стас, я не ребёнок. Я не хочу тебя видеть, — произнесла чётко и спокойно каждое слово. — Не хочу, чтобы ты приходил, чтобы лез с расспросами к моему врачу. Не хочу, чтобы ты выяснял отношения с Артёмом! Займись своей семьёй! Оставь меня в покое!

— А ты больше не моя семья? — с обидой в голосе спросил он.

— А я была ей? — вернула вопрос. — Где ты был всё это время? Я не видела тебя два года! И теперь ты приходишь и строишь из себя старшего брата! Ты мне не брат! И никогда им не был!

— Мира… — Стас потянулся ко мне.

— Уходи! Я видеть тебя не могу! Как ты не поймёшь? — прокричала я.

— Кнопка…

Кардиомонитор снова бешено запищал, Стас отступил, отвернулся от меня, обхватил руками голову. Я слышала, как тяжело он дышит. Я чувствовала, как больно ему от моих слов.

«Прости, прости! Не могу я прощаться, не умею. А тебе нельзя быть рядом. Я здесь ненадолго!» — вопил мой внутренний голос.

— Мира, я… если что, я рядом, — сказал он, закрывая за собой дверь.

А я больше не сдерживала слёзы. Дурацкие слёзы. Дурацкая Мира. И почему я всё время реву? Это всё оболочка. Люди слабые, эмоциональные. Я воин. Воин, который не может, не должен любить. У меня есть только дозор. Но в груди щемило, и душа рвалась за ним, обычным фотоном. Она выла от отчаяния и тоски.

Вернулся Фортис, с маленькой бутылочкой воды и коробочкой яблочного сока. Сел на мою кровать, притянул меня к себе и аккуратно обнял:

— Сол, он тебя любит.

— Не говори ничего! — перебила Тёму я.

— Ему плохо без тебя, — продолжил речь вредный целитель, — его душа тянется к твоей. Не понимаю, почему вы не…

— Фор, прекрати! — отстранилась я, разозлившись. — Даже если ты что-то там и заметил, я скоро вернусь в Хрустальный Замок! Сейчас нам нужно как-то выбраться из больницы и найти Влада!

— Мир, просто странно это…

— Не надо! — я отвернулась от него и закуталась в одеяло до самого кончика носа.

— Хорошо, тогда теперь официально ты будешь моей невестой! — выдал строго Артём. — Сама напросилась!

Я грустно улыбнулась и проворчала из-под одеяла:

— А кольцо? А встать на одно колено?

— Вот ведь, всё-то она помнит! А я сэкономить хотел, пока ты невменяемая, — уже веселее, с привычными озорными нотками произнёс Артём.

— Не-не! — я вылезла из укрытия и наигранно серьёзно посмотрела на жениха. — Всё должно быть как положено! Никаких облегчённых версий!

Тёма без капли смущения уселся на мою постель, заграбастал меня к себе под бочок и притих. В тёплых объятиях целителя с каждым его словом мне становилось так легко, так мирно.

Вскоре за мной пришла Светлана, прямо на кровати укатила меня на МРТ и прочие обследования. Фёдор Степанович, шутник и балагур, развлекал всё то время, что я провела в томографе, пока была на процедуре. В туннеле, под давлением замкнутого пространства, я случайно обнаружила у себя неожиданную сверхспособность. Закрыла глаза, сконцентрировалась на голосе доктора Богданова, чтобы не поддаться внезапному приступу клаустрофобии, уже накатывающей медленной волной, как вдруг картинка окружающей реальности изменилась. Сквозь толстые стенки томографа я увидела небольшой огонёк, точно свет от фонарика, совсем как в дозоре, когда мне доводилось провожать потерявшиеся души в поток. Душа Фёдора Степановича была тёплой, золотистой, с редкими голубыми всполохами, такой открытой и чуткой, но очень сильной. Сосредоточившись, мне удалось различить даже тоненькие нити, не толще паутины, расходящиеся от фотона в разные стороны, ниточки, что тянулись к родственным душам, к его якорям. Заворожённая этим прекрасным зрелищем, я даже не сразу поняла, что процедура сканирования закончилась.

— Мирослава Сергеевна, вы отличный пациент! — пропел Богданов. — Как оловянный солдатик! Снимки вышки на пятёрку!

Меня перевели в другую палату, так как, по словам Фёдора Степановича, таким ворчливым и прожорливым барышням нечего делать в реанимации. Наверное, папа постарался, и в палате я была одна, если не считать целителя, который упрямо отказывался покидать больничные стены.

— Тём, а тебе на работу не нужно? — проворчала я, пытаясь перебраться с каталки на новую койку.

— Всё своё ношу с собой, — ответил Артём, указав кивком на огромный ноутбук, что стоял на окне.

Мой дорогой надзиратель помог перекинуть и аккуратно уложить на постель загипсованные ноги, из дополнительного одеяла он соорудил валик под колени и отрегулировал наклон матраса.

В обед приходила мама и накормила нас с Артёмом. Мне достался, правда, только бульон с домашней лапшой. А вот у Тёмы был пир горой. Целитель чудом припрятал для меня пирожок с мясом.

Так серой чередой похожих друг на друга дней потекли мои больничные будни. Рядом со мной с утра и до вечера по очереди дежурили Тёма, папа или мама. Когда сил удерживаться в оболочке не хватало, я возвращалась в Хрустальный Замок, где надо мной суетилась уже Тенеритас. Она восстанавливала моё атрофировавшееся за время цикла тело, настоящее, то, что принадлежало воину-искателю Солис. Тене усердно лечила ещё не до конца затянувшиеся раны, полученные мной в Великой войне.

Иногда казалось, что оба моих воплощения — земная оболочка и родное — чувствуют друг друга, обмениваются ощущениями. Бывали моменты, когда я, находясь в своей комнате в Хрустальном Замке, замечала мимолётное лёгкое покалывание на кончиках пальцев или табун бешеных мурашек, пробегающих по предплечью, словно кто-то коснулся меня. Они дарили приятное тепло, от которого моя душа готова была искриться.

— Сол, как только заживут ноги твоей земной оболочки, мы сможем приступить к тренировкам, — обрадовала меня однажды Луче.

— Но я себя уже хорошо чувствую, я уже готова! — тут же вскочила я.

— Нельзя, искатель, ваша связь очень крепка, а оболочка ещё слаба. Ты покалечишь её, если во время боя случайно вернёшься на Землю.

Через три недели Фёдор Степанович разрешил лечиться на дому под строгим присмотром приставленного ко мне врача.

— Что ж, Мирослава, душа моя, как бы мне ни хотелось провести в вашем приятном обществе ещё пару недель, думаю, мы смело можем вас отпустить на волю! — произнёс он, как всегда, нараспев, внимательно изучая мою историю болезни. — Приступы не повторялись, контрольные результаты МРТ поразительные! Скажу честно, слегка сшибающие с толку! Ткани восстанавливаются, очаг поражённых областей стремится к нулю. Вы у нас тут ворчите и лопаете пироги, да-да, я в курсе. Так что, кроме как ждать пока срастутся ваши косточки, мне и заняться нечем. Да и папа твой хотел провести некоторые обследования по своей области. Но это, я думаю, он просто для подстраховки.

— Фёдор Степанович, спасибо вам за всё! — улыбнулась я искренне своему лечащему врачу.

— Барышня, это вам спасибо, вы у нас, деточка, местное чудо! — ответил он с хитринкой во взгляде.

Богданов подмигнул мне, похлопал по плечу и спешно убежал к своим многочисленным пациентам.

Пришла мама, чтобы помочь мне переодеться и собраться.

— Артём сегодня только к вечеру приедет, — сказала мама. — Он вчера уехал в Ярославль по работе. Хороший мальчик. Так за тебя переживает! Как же я рада за вас, детки!

Мама тихонько, думая, что я не вижу, вытерла слёзы.

— Да, Тёма мне уже четыре раза с утра звонил, — ответила я, натягивая толстовку с капюшоном. — Мам, я сказала, что мы будем его ждать. Он ведь сможет остаться у нас, правда?

— Конечно, Кнопка! Мы уже его приняли в семью! Только, — мама смутилась, — думаю, папе будет спокойнее, если Тёма поживёт в гостевой спальне… ну, ты понимаешь…

— Мам… — посмотрела я на родительницу с нескрываемым упрёком.

— Всё-всё, молчу! Давай-ка мы тебя причешем лучше, а то какой-то валенок у тебя на голове!

Всё это время с банными процедурами мне помогали медсёстры, душ я могла принимать только частями, чтобы не намочить гипс, да и голову помыли, лишь когда сняли повязку. Так вышло, что я и в зеркало то себя ни разу после аварии ещё не видела. Ведь даже зубы чистила сидя, а все отражающие поверхности находились гораздо выше уровня моих глаз.

— Да, спасибо мамуль, мне самой без зеркала было трудно! Только «гулька» и получалась.

Мама распустила мои волосы, собранные в узел высоко на макушке, и неожиданно ахнула, а потом побледнела:

— Мира! — она закрыла рот руками, а глаза её наполнились слезами.

— Мам, что… — я не договорила, когда увидела, что на мои плечи упали белые, как снег, пряди.

Вся верхняя часть, макушка моей, некогда брюнетистой, шевелюры поседела. Я выглядела как непричёсанный медоед пенсионер.

— Девочка моя! — мама обняла меня и расплакалась.

А я не могла проронить ни слова.

— Мам Нат? — услышала я знакомый голос. — Я машину подогнал…

В палату вошёл Стас и замер на полуслове, уставившись на меня:

— Кнопка…

Он на секунду растерялся, потом подлетел к нам с мамой и крепко обнял обеих. Я не удержалась и уткнулась носом ему в грудь, вдыхая родной запах, разрешив слезам пролиться. Ведь даже храброму воину, а тем более девушке двадцати трёх лет, тяжело видеть, как жизнь покидает его тело.

Мама, хлюпая носом, старательно пряча покрасневшие глаза, занялась сбором моих немногочисленных вещей. А Стас так и стоял, крепко обнимая, гладя мою седую макушку. Я не могла его отпустить. Он был нужен мне сейчас как кислород, мой мальчишка с апельсиновыми карамельками.

— Ты всё равно самая красивая, Кнопка, — тихо-тихо прошептал он.

Когда мама закончила с вещами, мне надели куртку, шапку, замотали шарфом, хотя весна на улице уже заявила о себе. Стас аккуратно поднял меня на руки и пересадил на коляску, чтобы довезти до машины. Мы отправились домой.