Казни Дьявольского Акра

Ренсом Риггз, 2021

Судьба странного мира висит на волоске – монстр, уже не раз пытавшийся его погубить, вернулся и собирает армию. Приближается последняя битва. Дожди из крови, костей и пепла – будто египетские казни – обрушились на последнее прибежище странных людей. Джейкобу Портману и его друзьям предстоит бой с порождениями тьмы. И вся надежда на спасение сосредоточена в древнем пророчестве о семерых, которые «должны закрыть дверь». Иллюстрациями к этому напряженному повествованию, как и к предыдущим книгам серии, служат причудливые и жутковатые винтажные фотографии, которые автор коллекционирует на протяжении многих лет.

Глава четвертая

Мы вывалились из чулана для швабр одним клубком и распластались на толстом красном ковре. Нур заехала мне локтем в подбородок, мокрый собачий нос мазнул по щеке. Я едва успел увернуться от Бронвин: глядя перед собой невидящим взглядом, она продолжала размахивать кулаками и орать: «Руки прочь, гнусные истязатели животных!» Эддисон обхватил ее передними лапами и оттащил от нас, пока она кого-нибудь не вырубила.

— Опомнись, девочка! Мы уже в Панпитликуме!

Он лизнул ее в лицо, и Бронвин обмякла, опустив руки.

— Да, правда? — кротко переспросила она. — Все произошло так быстро. Я даже не успела понять. — Тут она заметила нас, и на ее лице расцвела улыбка. — Боже мой, это и правда вы!

— До чего же я рада вас видеть! Я просто… — начала Нур, но остаток фразы потерялся в складках домотканого платья Бронвин.

— Мы думали, на этот раз вы совсем пропали! — Бронвин стиснула нас в медвежьих объятиях. — Когда вы опять куда-то исчезли, никому не сказав, мы решили, что вас похитили! — От избытка чувств она даже приподняла нас, прижимая к груди. — Горацию приснилось, будто у вас высосали души через пятки! А потом начались опустошения, и…

— Бронвин! — выкрикнул я, пытаясь не набрать полный рот шершавой ткани.

— Бога ради, девочка, дай им вздохнуть! — вмешался Эддисон.

— Ох, простите, простите! — Бронвин поставила нас на пол.

— Мы тоже рады тебя видеть, — просипел я.

— Простите, я не нарочно, — повторила Бронвин. — Немного увлеклась, да?

— Ничего страшного, — заверила ее Нур и легонько пихнула в бок — мол, все путем, без обид.

— Не стоит так много извиняться, — наставительно сказал Эддисон. — Иначе могут подумать, что ты совсем тряпка.

Бронвин кивнула и еще раз сказала: «Простите», — а Эддисон поцокал языком, покачал головой и повернулся к нам с Нур:

— Ну и где же вы пропадали?

— Это долгая история, — вздохнул я.

— Ну ладно, тогда отведем вас к имбринам, — сказал Эддисон. — Нужно сообщить им, что вы нашлись.

Нур спросила, как у них дела.

— Теперь, когда вы вернулись, все пойдет на лад! — воскликнула Бронвин.

— Все наши на месте? — Я огляделся по сторонам, ожидая худшего.

— Да… — Теперь уже и Бронвин забеспокоилась, испуганная нашими расспросами.

— Нападений не было? — спросила Нур.

Эддисон навострил уши:

— Нападений? А кто должен был напасть?

Тугой узел тревоги, сжимавший мне грудь, немного ослаб.

— Слава богу.

— Никаких нападений не было, — сказала Бронвин, — хотя, если честно, мы думали только о том, как вас найти, и не слишком-то интересовались, что там еще происходит. Даже если бы тут начали падать бомбы, наверное, никто бы ничего не заметил.

— Я желаю знать, что стоит за всеми этими странными вопросами! — Эддисон испытующе заглянул мне в глаза, встав на задние лапы.

Нур покосилась на меня, не зная, что ответить.

— Может быть, и ничего. — Я пожал плечами и потер лицо. — У нас выдалась долгая ночь. Не хочу напускать туман, но, думаю, ты прав: сначала нужно поговорить с мисс Сапсан.

Не стоило сеять панику раньше времени. К тому же у меня оставалась крохотная надежда, что я ошибся насчет Каула. Может, он по-прежнему там, в ловушке, в безвыходной петле Библиотеки Душ.

— Ну хотя бы скажите нам, где вы были! — взмолилась Бронвин. — Мы день и ночь вас разыскивали! Имбрины велели сторожить все петли, в которые вы могли бы уйти. Мы с Эммой, Енохом и Эддисоном посменно караулили твой дом во Флориде со вчерашнего вечера.

— Даже несмотря на эту ужасную бурю! — подхватил Эддисон. — А потом явились эти садисты-констебли со своими палками…

— Со вчерашнего вечера? — переспросила Нур. — Не может быть…

— А сколько дней нас не было? — догадался спросить я.

Лохматые брови Эддисона сошлись над переносицей:

— Что за вопрос?

— Два дня, — ответила Бронвин. — С позавчерашнего вечера.

Нур ахнула и невольно отступила на шаг:

— Два дня?!

«Вот, значит, сколько мы падали», — подумал я и на мгновение опять провалился в это странное состояние невесомости и бестелесности. Два дня.

— Мы отправились на поиски Ви, — сказал я, наконец отвечая на вопрос Бронвин.

— И мы ее нашли, — добавила Нур, хотя, на мой взгляд, об этом говорить уже не стоило.

Бронвин вытаращила глаза, но перебивать не стала.

— Все прошло не так хорошо, как мы надеялись, — сказал я. — Мы каким-то образом катапультировались из ее петли и очнулись во Флориде, на веранде дома моего дедушки.

— Клянусь нашими крылатыми наставницами… — пробормотала Бронвин. — Это просто невероятно!

— Вот именно, — подтвердил Эддисон. — То, о чем вы говорите, противоречит всем известным законам петлелогии. Но давайте-ка пойдем дальше, а не то мы испортим этот ковер окончательно! С меня до сих пор течет!

Мы двинулись по коридору, залитому бледно-серым утренним светом Дьявольского Акра.

— Вы правда нашли ее? — спросила Бронвин уже на ходу.

Нур молча кивнула. Бронвин, похоже, поняла, что произошло нечто ужасное, но выспрашивать не стала, только бросила на меня встревоженный взгляд и опять повторила:

— Простите меня, пожалуйста. Мне очень жаль.

Проходя мимо окна, я выглянул наружу — и мне предстало очень странное зрелище: улицы, крыши домов, скрюченные деревья (те немногие, что выжили в Акре) — одним словом, все вокруг было засыпано каким-то сероватым пухом. И такой же пух кружился в воздухе, медленно осыпаясь наземь. В Дьявольском Акре шел снег. Но это было невозможно! Ведь Акр находился в петле, и погода здесь никогда не менялась.

Бронвин заметила, что я таращусь в окно.

— Пепел, — сказала она.

— Это одна из казней, — пояснил Эддисон. — Так их называет мисс Шилоклювка.

Значит, что-то все-таки изменилось с тех пор, как мы ушли. Изменилось к худшему.

— Когда это началось? — спросил я.

Но тут послышались вопли:

— Это они?! Это они?!

Навстречу нам по лестнице бежали двое.

Эмма. Эмма и Енох, оба в черных плащах, выпачканных пеплом. При виде них у меня потеплело на сердце.

— Джейкоб! Нур! — выкрикивала Эмма на бегу. — Слава птицам, слава всем странным небесным птицам!

Нас снова заключили в объятия, закружили и засыпали вопросами:

— Где вас черти носили?! — Эмма то прыгала от восторга, то вспоминала, что ужасно на нас сердита. — Решили навестить родителей, а нам даже записки не оставили?

— Чертовы идиоты! — напустился на нас Енох. — Мы опять решили, что вы погибли! Сколько можно?

— Мы и правда чуть не погибли, — сказала Нур.

Эмма снова бросилась обниматься, но тут же оттолкнула меня и окинула скептическим взглядом:

— А почему это вы мокрые, как мыши?

— Они прошли через ад! — воскликнула Бронвин.

— Нам и правда надо поговорить с мисс Сапсан, — сказал я извиняющимся тоном.

Енох скривился:

— А зачем? Вы даже не потрудились предупредить ее, что уходите.

— Она в новом кабинете, наверху, — сказала Эмма, и мы двинулись дальше по коридору.

— Они нашли эту охотницу на пустот! — внезапно выпалил Эддисон, не сумев сдержаться.

— Что, правда? — глаза Эммы вспыхнули.

— И где же она? — с подозрением осведомился Енох.

— Не спрашивайте, — прошипела Бронвин.

Эмма побледнела. Она явно хотела спросить о чем-то еще, но за очередным поворотом мы наткнулись на незнакомых людей, и разговор пришлось прервать. Незнакомцев было очень много. Они стояли, выстроившись вдоль стены цепочкой, и я подумал: наверное, это новенькие. Казалось, все они ошарашены — одновременно и странностью места, в котором очутились, и последствиями недавнего перехода через петлю. Судя по одежде, это были пришельцы из самых разных эпох и частей света. Некоторые легко сошли бы за нормальных: молодая пара, похожая на чету сельских дворян из Англии, — у обоих на лице была написана скука; мальчик, притопывающий ногой и посматривающий на карманные часы; плачущий младенец в старинной викторианской коляске. Другие, напротив, были просто вопиюще странными — настолько, что за пределами петель для них не нашлось бы места, кроме как в цирке или в каком-нибудь шоу уродов: бородатая девочка с матерью; мужчина в маскарадном костюме и с двойником-паразитом, растущим у него из груди; веснушчатая девушка с яркими, пронзительными глазами, но без рта… Все стояли в очереди за временными удостоверениями, которые выдавал один из работников Харона — сотрудник паспортного контроля.

— Новоприбывшие из других петель, — шепнул Енох. — Имбрины приглашали всех подряд, хотя в Акре не так уж много места. Теперь все друг у друга на головах будут жить.

Я спросил почему, но он лишь раздраженно пожал плечами:

— Понятия не имею, зачем кому-то рваться сюда по доброй воле. В любой другой петле было бы лучше.

Я задумался: а вдруг имбрины уже знают, что грядет нечто ужасное, и стараются собрать здесь самых уязвимых, чтобы легче было их защищать?

Мы уже добрались почти до конца очереди, когда кто-то окликнул меня по имени. Я обернулся и увидел, что едва ли не половина толпы уставилась на меня. Я хотел отвернуться и идти дальше, но тот самый младенец в коляске произнес совершенно взрослым голосом:

— Это Джейкоб Портман!

Когда толпа осталась позади, Эмма наконец спросила:

— Что случилось с Ви?

— Мы все вам расскажем, честное слово, — пообещал я. — Но только после того, как поговорим с мисс Сапсан.

Эмма вздохнула.

— Ну тогда скажи хотя бы вот что: это из-за вас вчера шел град из костей?

Она коснулась лилового синяка у себя на скуле, от одного вида которого я сочувственно поморщился.

— Что? — не поняла Нур.

— Еще одна казнь, — театральным шепотом подсказал Эддисон.

— Вчера утром шел град из костей, — сообщила Бронвин так спокойно, словно в этом не было ничего особенного. — А позавчера вечером — кровавый дождь.

— Ну, скорее, слегка моросило, — добавила Эмма, плечом открывая дверь на лестницу и придерживая ее, пока мы все не прошли. — А теперь, как видите, пепел.

— Прогнило что-то в Датском королевстве, — подытожил Эддисон и на всякий случай добавил: — Это из Шекспира.

На верхнем этаже дома, прежде принадлежавшего Бентаму, над библиотечными залами, дортуарами и извилистыми коридорами Панпитликума, находились чердаки, где хранили странные сокровища, и кабинет, который заняла мисс Сапсан после отбытия бывшего владельца на неизвестный срок.

— Она приходит сюда подумать, — объяснила Бронвин. Ее слова эхом раскатились по лестнице. — Говорит, это единственное место во всем треклятом Акре, где можно хоть минутку побыть в тишине и покое.

Добравшись до верхней площадки, она толкнула дверь и прикрикнула на отставшего Еноха, чтобы перебирал ногами поживее.

Петляя между витринами, мы прошли через комнаты, где Бентам устроил музей странных вещей. Когда я впервые увидел этот чердак, все крупные экспонаты были накрыты простынями, а те, что помельче — упакованы в ящики, но теперь ящики уже вскрыли, а простыни сняли. В призрачном, пепельном свете утра коллекция производила ошеломляющее впечатление. Если коридоры Панпитликума были странным аналогом Центрального вокзала, то эти чердачные залы можно было сравнить разве что с Музеем естественной истории — если представить себе, что все его содержимое перемешали и отправили на консервацию. Чтобы расчистить дорожки, многие витрины пришлось поставить друг на друга — в два, а то и в три этажа, и пока мы гуськом пробирались по узким проходам, я вертел головой, разглядывая всевозможные диковины. Я старался сосредоточиться на предстоящей встрече с мисс Сапсан и на том, как поведать ей ужасные новости, но экспонаты, мелькавшие буквально в дюймах от моего лица, слишком отвлекали. Что-то тарахтело в темной глубине нарядного кукольного домика, почему-то запертого в клетку. Стеклянные глаза, аккуратно разложенные в одной из витрин, провожали меня взглядами, поворачиваясь в ячейках. Под потолком что-то жужжало; я поднял голову и увидел парящую в воздухе черную книгу, вокруг которой медленно вращалось кольцо из камешков.

Я повернулся к Нур и шепотом спросил:

— Ты как?

Она чуть-чуть улыбнулась и пожала плечами, словно желая сказать: «Ну, насколько это возможно…» А потом прищурилась, уставившись куда-то мне за плечо.

На первый взгляд стеклянный ящик был совершенно пуст. Табличка над ним гласила: «Последнее и предпоследнее газоиспускания сэра Джона Соуна, построившего этот дом»^[1].

— Что за тип был этот Бентам? — спросила Нур. — Зачем он собирал всю эту рухлядь?

— Очевидно, он был одержим, — сказал Эддисон. — И не знал, чем себя занять.

— Это не рухлядь! — из дальнего конца зала донесся резкий, высокий голос. Мы все повернулись, как по команде, и из теней выступил Ним. — Курьезариум мастера Бентама — драгоценная сокровищница, и я бы попросил вас немедленно покинуть это помещение, если вы не против… но даже если и против, то все равно!

И он погнал нас вперед, к выходу, размахивая метлой.

Пока остальные смеялись над Нимом, спешившим подмести за нами пол, я задумался о Бентаме. Неужели он и вправду был просто одержимым чудаком, получившим доступ к бескрайним просторам странной вселенной лишь по счастливой случайности — благодаря Панпитликуму, к созданию которого он приложил руку? Но что, если дело в другом? Что, если он старался собрать как можно больше вещественных свидетельств того мира, который его брат собирался уничтожить? Но если он и вправду боялся, что Каул разрушит странный мир, то почему не предпринял ничего, чтобы этому помешать?

Но тут мне бросились в глаза витрины в человеческий рост — кто-то стыдливо затолкал их в угол. Когда-то в них стояли самые настоящие люди — живые, но парализованные, скованные остановкой времени и заточенные в стеклянные ящики, словно в чудовищном музее восковых фигур. Зачатки жалости, которую я начал испытывать к Бентаму, мигом испарились. Ладно, допустим, он и сам был в некотором роде пленником: твари похитили его и заставили работать на них. И да, он ненавидел брата и тайно пытался помешать ему. Но этого было недостаточно. Вина за воскрешение Каула лежала не только на мне и Нур. Бентам прожил здесь столько лет! Наверняка у него была возможность уничтожить Панпитликум или, еще лучше, убить своего безумного брата. Но он ею не воспользовался. А ведь если бы все это время он сотрудничал со своей сестрой, а не с Каулом, сколько пользы он мог бы принести всему странному миру!

Последний из музейных залов Бентама переоборудовали под фотостудию. Стены здесь были увешаны портретами в рамах. Косоглазый фотограф метался между камерой (огромным черным ящиком с надписью «Министерство фоно — и фотографической документации») и объектом съемки — маленькой девочкой, застывшей на стуле в явно неудобной позе. Другие дети нервно топтались рядом, дожидаясь своей очереди; некоторые вертели в руках только что полученные временные удостоверения. Министерство выдавало документы всем — почти сразу же по прибытии, и это было необычно. Как будто имбрины боялись не успеть.

Из фотостудии мы перешли в вестибюль с высоким потолком. Здесь на стенах висели картины в золоченых рамах, так тесно друг к другу, что я не сразу отыскал дверь в кабинет. Но тут из-за стенки донесся голос мисс Сапсан:

— Ну и какого дьявола вы там устроили? Такое впечатление, будто вы и сами не понимаете, что творите!

— По-моему, это она Перплексуса распекает, — сказала Эмма.

— Да, очевидно, ваша работа очень важна! — продолжала мисс Сапсан. — Но если вы будете продолжать в том же духе, то разрушите весь Дьявольский Акр! Так что будьте любезны, избавьте нас от дальнейших ошибок! Выясните уже наконец, что у вас там не работает, и почините! Хватит уже с нас этих треклятых экспериментов!

— Наверное, лучше зайти попозже, — сказала Бронвин.

Енох шикнул на нас и прижался ухом к двери — но в этот самый миг она распахнулась настежь. На пороге стояла мисс Сапсан, на ее щеках полыхал румянец.

— Вы вернулись! — воскликнула она и, раскинув руки, окутала нас вихрем черной ткани. — Я думала… я думала… ну да ладно, неважно, что я там себе думала. Вы вернулись!

За ее спиной маячил Перплексус, и какая бы драма ни грозила разыграться в кабинете до нашего появления, теперь все было забыто.

— До чего же я рад вас видеть! — прошептал я.

Мисс Сапсан закивала в ответ, не разжимая объятий и задевая мою щеку узлом иссиня-черных волос. Встречаясь с ней, я и прежде не раз испытывал облегчение, но совсем не такое, как сейчас — после того, как несколько часов подряд пытался и никак не мог представить мир и свою жизнь без нее. До меня дошло нечто очевидное и в то же время необычайно глубокое: то, что я чувствую к этой странной маленькой женщине, — и есть любовь. И я подержался за нее еще немного — даже после того, как Нур высвободилась из ее нервных объятий. Мне нужно было не только убедиться, что она действительно жива, но и справиться с удивлением: я вдруг понял, какая она на самом деле крохотная и уязвимая под всеми этими слоями и складками пышного платья. И мне стало страшно при мысли о том, какая тяжесть лежит на этих хрупких плечах.

Мисс Сапсан опустила руки и отступила на шаг, чтобы как следует нас рассмотреть.

— Боже мой, да вы промокли до нитки!

— Мы с Эддисоном только что нашли их возле дома мистера Джейкоба, — сообщила Бронвин. — И десяти минут не прошло. Вот, привели их сразу к вам.

— Спасибо, Бронвин! Вы все сделали правильно.

— Ох, мои милые! Ох вы бедняжки! — донесся из кабинета голос мисс Шилоклювки, и, заглянув за спину мисс Сапсан, я увидел, что престарелая имбрина сидит у окна в кресле на колесах. Она подозвала нас жестом и прикрикнула на двух вертевшихся рядом учениц:

— Хватит прохлаждаться, дамы! Несите чистые полотенца, две смены одежды, чай с лимоном и горячую еду.

— Слушаюсь, мисс, — ответили они хором и склонили головы перед наставницей.

Я знал обеих: серьезную девушку в идеально круглых очках звали Сигрид, а другую, многообещающую любимицу мисс Шилоклювки, — Франческа. Енох вздохнул и проводил Франческу глазами, но, заметив, что я на него смотрю, тут же принял свой обычный вид — хмурый и недовольный.

— Нам нужно поговорить с вами наедине, — сказал я мисс Сапсан.

Она кивнула, и мне вдруг почудилось, будто она и так уже знает все, что мы хотим рассказать.

— Наедине? — Енох нахмурился еще сильнее.

Он явно хотел поспорить, но все-таки удержался: видимо, память о том, как досталось Перплексусу, была еще слишком свежа.

— А вас я попрошу собрать остальных, — обратилась мисс Сапсан к нашим друзьям. — Скажите им, что Джейкоб и Нур нашлись. Приведите всех в Дом-над-Канавой и ждите нас там.

— Миллард и Оливия обыскивают нью-йоркскую петлю, — сказала Эмма, посмотрев на свои наручные часики. — Но они в любую минуту могут вернуться.

— Сходите за ними, будьте добры, — попросила мисс Сапсан. — Не будем терять времени.

— Да, мисс. — Эмма бросила на мисс Сапсан умоляющий взгляд, в котором читалась просьба не оставлять их в неведении слишком надолго. — До скорого.

Эмма, Енох, Бронвин и Эддисон ушли. Перплексус раздраженно кашлянул, напомнив о своем присутствии.

— Mi scusi^[2], синьора Сапсан, но мы не закончили…

— А я полагаю, закончили, мистер Аномалус, — отрезала мисс Сапсан учтивым, но не терпящим возражений тоном, что в ее устах было равносильно пинку за дверь. Перплексус побагровел и выбежал вон, вполголоса ругаясь по-итальянски.

Мисс Сапсан заметила, как Нур пытается отлепить от шеи пряди мокрых волос, и спросила, не желаем ли мы переодеться.

— Спасибо, — сказала Нур, — но, если мы прямо сейчас не расскажем вам, что случилось, у меня случится нервный срыв.

Губы мисс Сапсан сжались в тонкую линию.

— Тогда приступим! — сказала она.

Нам выдали одеяла, чтобы накинуть на плечи, а ученицы имбрин вернулись с чаем и горячими закусками, к которым, впрочем, никто не прикоснулся: у нас с Нур совершенно пропал аппетит. И вот, наконец, мы остались в компании двух имбрин, примостившись на диванчике между мисс Шилоклювкой, которая так и сидела в своем инвалидном кресле со спинкой и подлокотниками, украшенными изысканной резьбой, и мисс Сапсан, которая осталась стоять рядом с нами — видимо, слишком нервничала, чтобы усидеть на месте.

— Расскажите нам все, — сказала она. — Думаю, многое мы уже знаем, но все равно рассказывайте подряд и ничего не пропускайте.

И мы выложили ей всю нашу горькую и страшную историю. Я рассказал, как мы решили: если Нур предстоит остаться с нами надолго, ей нужно забрать кое-какие вещи из дома. И как мы отправились в Бруклин, в квартиру ее приемных родителей, через нью-йоркскую петлю.

— Ни единой живой душе не сказав, куда вы направляетесь, — вставила мисс Шилоклювка, барабаня длинными ногтями по подлокотникам.

Теперь казалось, что этому и впрямь нет оправданий, но я все же постарался объясниться.

В Акре вроде бы стало спокойнее, сказал я. Темные тучи опасности, сгущавшиеся у нас над головами последние несколько недель, как будто рассеялись. Наши друзья уже относительно свободно пользовались Панпитликумом, вот мы с Нур и решили, что мы тоже можем.

— Мы и вправду думали, что нам ничего не грозит, — добавила Нур, и было слышно, что она в самом деле раскаивается. — Думали, мы туда и назад — и никто даже не заметит.

Я рассказал имбринам про открытку, которую мы нашли в доме приемных родителей Нур. Открытку с приглашением в гости, подписанную именем Ви. Обратным адресом значилось место, до которого было рукой подать — всего пара часов на машине.

— Мы уже выбрались из Акра, — добавил я, чувствуя себя сущим ребенком, который лебезит перед взрослыми в надежде избежать выволочки. — Ну и подумали: чем возвращаться назад, а потом снова ехать туда же, лучше мы…

— Мы хотели сделать это сами, без лишних глаз, — вставила Нур.

— Хватит оправдываться, — сказала мисс Шилоклювка. — Вы не на суде. — И добавила вполголоса: — Пока что.

Задним числом я ничуть не жалел, что мы отправились туда одни. Стоило только представить, как Нур пытается провести через петлю в Вайноке с ее двумя смерчами не только меня, а еще несколько человек! Почти наверняка кто-нибудь бы погиб. Но даже если бы мы добрались до Ви всей компанией, что с того? Ничего бы не изменилось. Мурнау все равно застал бы нас врасплох и точно так же наставил бы на Ви пистолет. Мы бы все равно ее не спасли, будь нас хоть десять человек. Так ведь?

Может быть. Или нет.

Нур продолжала говорить. Она рассказала, как мы приехали в Вайноку и ее охватило странное чувство, что она там уже бывала. Рассказала о складе и о странном старике, который возился с проволочными клетками. На этом месте мисс Сапсан и ее наставница посмотрели друг на друга со значением. Нур описала петлю, в которой бушевали два смерча. Рассказала о песенке, которую ей в детстве пела Ви, — и как эта песенка помогла нам избежать смертельных ловушек и, наконец, добраться до дома Ви.

Тут Нур замолчала и, стиснув зубы, уставилась в пол. Продолжать она не могла, так что я подхватил рассказ.

— Ви нас не ждала, — сказал я.

— Значит, открытка была не от нее? — уточнила мисс Шилоклювка.

Я медленно покачал головой:

— Она рассердилась, когда нас увидела. Более того, испугалась.

— «Какого дьявола ты здесь делаешь?» — тихо произнесла Нур. — Вот что она сказала, когда нас увидела. — Ее губы задрожали. — Вот так она меня встретила.

И, снова замолчав, кивнула мне, чтобы я продолжал.

— Она привела нас в дом, — сказал я. — У нее там был настоящий арсенал. Как только мы вошли, она бросилась закрывать все двери и окна, как будто ожидала нападения. Но она не успела. Кое-кто все равно проник в дом.

— Мурнау, — догадалась мисс Сапсан.

— Это и был тот самый старик, которому мы помогли на складе, — сказал я. — Он загримировался.

Я помолчал немного. Поерзал на диване.

— Последним ингредиентом в списке Бентама было вовсе не сердце матери птиц. Мурнау охотился не за вами, мисс Сапсан, и не за вами, мисс Шилоклювка. Ему было нужно сердце…

— Матери бурь, — подхватила мисс Шилоклювка. — Прошлой ночью Франческа заметила ошибку, которую Бентам нарочно сделал в переводе. Полагаю, он хотел сбить прихвостней Каула со следа.

Я помотал головой:

— Может, и так, но это не сработало.

— Мурнау убил ее, — произнесла мисс Сапсан. И это был не вопрос: она все прочла по нашим лицам.

Нур уронила голову на грудь и тихо всхлипнула. Я подождал, пока она хоть немного успокоится, а потом все-таки продолжил:

— Он застрелил ее. А потом выстрелил в нас какими-то усыпляющими дротиками. Когда мы очнулись…

И тут я опять умолк. Не мог заставить себя произнести это в присутствии Нур. Даже просто сказать об этом вслух уже казалось каким-то страшным насилием. Мисс Сапсан села рядом с Нур на диван и обняла ее за плечи.

— Он забрал ее сердце, — промолвила мисс Шилоклювка, не поднимая глаз. Ее руки, покрытые старческими желтушными пятнами, сжались в кулаки.

— Да, — прошептал я.

И рассказал им, как Мурнау забрал ее сердце, повесил на плечо кожаную сумку с другими ужасными трофеями и прыгнул прямо в торнадо, бушевавший через дорогу от дома. Как ветер подхватил его и унес. И как потом в этом вихре и в ветках вырванного с корнями дерева проступило лицо Каула, а его голос, гремевший как раскаты грома, произнес мое имя.

Мисс Сапсан встрепенулась.

— Горацию это снилось, — сказала она. — Точно такой же образ: лицо Каула в воронке смерча. Позапрошлой ночью.

У меня перехватило горло.

— Именно тогда, когда это произошло, — сказал я. Не столько вещий сон, сколько ясновидение. Эдакая сверхъестественная трансляция в реальном времени. Я посмотрел на свою имбрину. — Значит, вы уже знали.

Та покачала головой.

— Мы лишь опасались худшего. Но не знали наверняка. И только теперь мы точно знаем, что… что Каула действительно воскресили.

— Да помогут нам предки, — выдохнула мисс Шилоклювка.

Нур снова поникла.

— Впрочем, мы догадывались, что происходит что-то очень плохое, — сказала мисс Сапсан. — Начались некоторые… возмущения среды.

Я кивнул.

— Эмма говорила, в Акре шел дождь… из костей?

— Кости, кровь, пепел. А сегодня рано утром налетел ветер, кричавший на все голоса.

— Искажения в ткани петли, — сказала мисс Шилоклювка. — Это может означать, что петля начала разрушаться.

— Мы-то думали, это последствия экспериментов со временем, которые с недавних пор проводит Перплексус, — добавила мисс Сапсан и бросила виноватый взгляд на старшую имбрину. — Пожалуй, я должна перед ним извиниться.

— Я уже размышляла о том, — продолжала мисс Шилоклювка, — не из-за того ли возникают эти феномены, что какая-нибудь враждебная сила пытается повредить нашу петлю снаружи.

Нур вскинула голову:

— Как хакер, который пытается взломать код?

Имбрины посмотрели на нее с недоумением — и, похоже, решили сделать вид, что ничего не слышали.

— Наши предки называли подобные отклонения казнями, — сказала мисс Шилоклювка. — В прошлом такие феномены нередко предшествовали разрушению петли.

— Простите меня, — жалобно проговорила Нур. — Простите, пожалуйста! Мне очень стыдно!

— Что за чепуха? — удивилась мисс Сапсан. — За что нам тебя прощать?

— Это я во всем виновата. Я привела Мурнау к Ви. Из-за меня она погибла. Из-за меня вернулся Каул.

— Ну, если это и твоя вина, то на нем вина не меньше, — мисс Шилоклювка наставила палец на меня, и Нур от неожиданности вздрогнула. — Он же помогал тебе! И Фиона тоже виновата — зачем позволила себя поймать и вырезать себе язык? — продолжала имбрина. — И те подниматели мертвых, которые сидели смирно, пока твари переворачивали их драгоценное кладбище вверх дном в поисках альфа-черепа! Да и мы с Франческой, если подумать, тоже виноваты! Если бы мы раньше обнаружили подлог Бентама и выяснили, что речь идет о бурях, то вы насторожились бы сразу, как только увидели, что в петле Ви бушуют торнадо.

— Понимаешь? — обратилась к Нур мисс Сапсан. — Перестань себя винить! Все это вздор! Ты просто жалеешь себя, а это никому не идет на пользу.

— Ладно, — сказала Нур, сдавая позиции под их бурным, но в то же время добродушным натиском. Но я чувствовал, что для нее вопрос о том, кто виноват, еще не закрыт и все куда сложнее, чем пытаются представить имбрины.

— Но что насчет Каула? Он уже напал на кого-нибудь? — Мне наконец удалось ввернуть вопрос, который я до смерти хотел задать уже давно. — Где-нибудь появлялся?

— Пока нет, — ответила мисс Шилоклювка. — Насколько нам известно.

— Еще появится, — сказал я.

— О да. Несомненно. — Мисс Сапсан встала с дивана, подошла к окну и выглянула наружу, а потом повернулась к нам. — Но насколько я знаю своего брата, он нападет, когда никто не будет этого ожидать. И так, как мы не можем себе и представить. Он не станет спешить. Он осторожен и методичен… как и все твари.

— Минуточку, — вмешалась мисс Шилоклювка, выпрямившись настолько, насколько позволяла больная спина, согнутая скобкой. — Как вам удалось вырваться из петли до того, как она схлопнулась? Об этом вы еще не рассказали.

— Наверное, благодаря этой штуке, — сказала Нур, доставая из кармана необычный секундомер Ви.

Слезящиеся глаза мисс Шилоклювки вспыхнули любопытством:

— Можно посмотреть?

Нур протянула ей секундомер. Старая имбрина поднесла к нему монокль, висевший у нее на шее на тонкой цепочке, и тотчас воскликнула:

— Да это же темпоральный экспульсататор! — Перевернув секундомер обратной стороной вверх, она добавила: — Удивительное дело. Мне говорили, их так и не выпустили в массовое производство. Мол, слишком уж они непредсказуемы. При перемещении могут вывернуть тебя наизнанку.

— Думаю, Ви держала его на крайний случай, — сказал я, стараясь не представлять себе тот склизкий кошмар, в который мы могли превратиться, если бы эта штуковина дала сбой. — Мы нашли его в руке Ви, когда очнулись на веранде у деда.

— Во Флориде? — Все это время мисс Сапсан глядела в окно, но тут резко обернулась. — Да, это можно понять. В конце концов, это же Эйб ее всему научил. И они работали вместе несколько лет…

— Она была имбриной, — сказал я. — Свою петлю Ви создала сама. Вы это знали?

Мисс Сапсан нахмурилась и переглянулась с мисс Шилоклювкой.

— Я не знала.

— А я знала, — сказала мисс Шилоклювка, отвечая на невысказанный вопрос мисс Сапсан. — Эйб познакомил меня с Велией, когда та была еще совсем юной. Попросил разрешения тайно обучать ее. И я разрешила — в порядке исключения.

— Надо было сказать мне, Эсмеральда, — упрекнула ее мисс Сапсан, не столько рассерженно, сколько с обидой.

— Ну уж прости. Но детям это никак не помогло бы в поисках. Скорее наоборот: у них опустились бы руки. Они подумали бы, что задача не имеет решения.

— Потому что невозможно найти петлю, не нанесенную на карты? — уточнил я.

Мисс Шилоклювка кивнула.

— Когда мне сказали, что Велия скрывается в Америке, я предположила, что она создала свою петлю — убежище, о котором неизвестно ни одной живой душе. Но мне и в голову не могло прийти, что эта петля будет такой опасной! Надо же — намеренно выбрать место и время, где бушуют торнадо, и использовать их для обороны! Очень умный ход.

— Бесспорно, — согласилась мисс Сапсан. — Но как же, наверное, ей было там одиноко!

— Я бы хотела похоронить ее, — тихо сказала Нур.

— Нам пришлось оставить ее, — пояснил я. — Ее тело лежит в бункере моего дедушки.

— Мы не хороним имбрин. Вернее, хороним не так, как вы привыкли, — сказала мисс Шилоклювка. — Но достойного прощания она заслуживает.

Отвернувшись, она забормотала что-то вроде молитвы на древнестранном языке. Скорбно опущенные углы рта и нахмуренный лоб превратили ее лицо в причудливую карту морщин и складок.

— Мы отправим команду за ее телом, — сказала мисс Сапсан.

— Я бы хотела поучаствовать, — сказала Нур.

— И я, — подхватил я. — Там все еще рыщет пусто́та. Пусть и раненая, но все равно.

— Вы никуда не пойдете, — отрезала мисс Шилоклювка. — И это не обсуждается.

— Пусто́та? — напряглась мисс Сапсан. — То есть на вас напали?

— За двором дедушкиного дома наблюдала тварь, — сказал я. — А пусто́та пряталась в лесу. Похоже, они чего-то ждали, но наверняка не нас. Эта тварь очень удивилась, когда мы вдруг появились.

— А еще больше она удивилась, когда я перерезала ей глотку, — добавила Нур.

Мисс Сапсан явно расстроилась от этой новости:

— Иногда кажется, что силы моего брата бесконечны. Я была уверена, что мы перебили или захватили в плен почти всех.

— Почти, но не всех, — сказала мисс Шилоклювка. — Все эти годы мы вели тщательный учет пустот. Думаю, та, с которой вы столкнулись сегодня, — последняя. А теперь, дети, будьте так добры, расскажите все, что еще осталось.

Я постарался изложить оставшееся быстро и четко. Рассказал, как мы спрятались в бункере Эйба. Охранная система, включавшаяся через телетайп, произвела на имбрин впечатление, но я — в который уже раз! — подумал о том, какую жертву ради меня принес дедушка, когда увел ту пусто́ту в лес и сражался с ней одним лишь ножом для писем, вместо того чтобы спрятаться в бункере. Я рассказал имбринам о сумасшедшей гонке через Энглвуд на непослушной дедовой машине, под ураганным ветром и с разъяренной, раненой пусто́той у нас на хвосте.

Теперь, вспоминая все это, трудно было поверить, что мы здесь, целы и невредимы, дышим тем же воздухом, что и наши друзья. Всего несколько часов назад я был почти уверен, что мы потеряли всех, кого знали, да и сами обречены.

— Ну? — сказал я. — И что теперь?

Лицо мисс Сапсан посуровело.

— Теперь мы попытаемся подготовиться к тому, что неизбежно произойдет. Хотя мы понятия не имеем, в какой форме и в каких масштабах.

— Будем называть вещи своими именами, — сказала мисс Шилоклювка. — Грядет война. И я была бы счастлива заявить, что вас это не касается. Что это — забота имбрин, да и то не всех, а только старших, закаленных битвами ветеранов. Взрослых. — Она развернулась к нам всем корпусом. — Но это не так. Это касается вас напрямую. Особенно — лично вас, мисс Прадеш.

Нур выдержала ее взгляд, не моргнув и глазом:

— Я сделаю все, что потребуется. Я не боюсь.

Мисс Шилоклювка подалась к Нур и похлопала ее по руке.

— Это хорошо. Хотя немного здорового страха не помешало бы. Самые бесстрашные обычно погибают первыми, а вы нам очень нужны, моя милая. Очень нужны. — Она взялась за трость, прислоненную к коляске, и дважды ударила бронзовым наконечником в пол. Дверь тут же распахнулась, и в кабинет вошли две ученицы. — Объявите срочное внеочередное собрание Совета имбрин. Затем проводите меня в зал совета.

— Да, мадам, — в один голос ответили девушки и бросились выполнять приказ, взмахнув широкими юбками.

— Я провожу Джейкоба и Нур, а потом присоединюсь к вам в зале совета, — сказала мисс Сапсан. — Ваши друзья уже заждались, а между тем им предстоит услышать весьма тревожные новости. Я помогу вам сообщить все, что нужно.

Мисс Шилоклювка горестно взглянула на нее:

— Вы хотите сказать им прямо сейчас? Может, не стоит? Я бы предпочла оповестить все население разом — и только после того, как мы обсудим ситуацию на Совете.

— Но я не вправе требовать от Джейкоба и Нур, чтобы они лгали своим друзьям! К тому же заставлять детей ждать еще дольше — это просто жестоко.

Мисс Шилоклювка кивнула.

— Да, пожалуй, они заслужили узнать обо всем первыми. В конце концов, они столько для нас сделали… Но смотрите, чтобы посторонним — ни слова о… о нем!

— Само собой, — сказала мисс Сапсан и вывела нас с Нур в вестибюль, где Енох бессовестно подслушивал, припав ухом к двери.

— О ком это «о нем»? — спросил он, шагая за нами следом. — Кто этот «он»?

— Мистер О’Коннор! Мне казалось, я просила ждать нас в Доме-над-Канавой! — процедила мисс Сапсан. — Вскоре вы узнаете все, что вам следует знать.

— Мне все это не нравится, — проворчал Енох. — Кстати, вам двоим не мешает хотя бы умыться. Вы черт знает на что похожи! И, если честно, от вас пахнет. Уж если даже я такое говорю, можете себе представить всю степень… скажем так, запаха.

Нур оглядела свою блузку в пятнах засохшей грязи и крови, и поморщилась. Напротив бывшего кабинета Бентама были туалеты, а Франческа оставила у дверей стопку полотенец и сменную одежду.

— Да-да, конечно, переоденьтесь, но побыстрее, — сказала мисс Сапсан. — Не хочу опоздать на собрание.

Терзаясь совестью, я все-таки потратил лишние полминуты, чтобы подержать руки под струей горячей воды, смыть с лица запекшуюся грязь и почистить уши. Мне это было необходимо — хоть несколько секунд побыть одному, немного перевести дух. Сбросив рваную рубашку и промокшие джинсы, я переоделся в то, что принесли Франческа и Сигрид. Сказать по правде, я бы и костюм розового кролика надел с радостью, лишь бы ни минуты дольше не оставаться в рубашке, испачканной кровью Ви, — но, к счастью, до такого унижения не дошло. Мне досталась обычная старинная одежда: белая рубашка без воротника, но зато с уймой пуговиц, черные брюки, черная куртка и черные ботинки. Руки тряслись, но я заставил себя замедлиться, дышать глубоко и сосредоточиться на мелких движениях, которые были нужны, чтобы застегнуть все эти бесконечные пуговицы. После нескольких попыток дыхание выровнялось. По размеру все подошло, даже ботинки. К костюму прилагались жилет и галстук, но соперничать с Горацием за звание главного модника я не собирался и оставил их на туалетном столике, а грязную одежду бросил в угол.

«Пора идти», — сказал я себе, но все еще медлил. Постоял немного, пригладил волосы и подошел к зеркалу в золоченой раме. Я так устал, что чувствовал себя столетним стариком, — но выглядел вроде бы неплохо.

Картины висели не только в вестибюле, но и по всему туалету. Мне бросилась в глаза фотография Бентама над туалетным столиком. Как странно. На Бентаме был такой же костюм, какой я только что надел, плюс еще цилиндр, галстук и цепочка от карманных часов. По бокам от него стояли животные — вероятно, странные: козленок и маленькая собачка. Бентам смотрел прямо в объектив — как обычно, невесело и сурово.

«Что же с тобой случилось? — мысленно спросил я, глядя ему в глаза и думая о том, что Бентам застрял вместе с Каулом в Библиотеке Душ. — Если твой брат воскрес, то, может, и ты вернулся?»

И тут, хотите верьте, хотите нет, его губы шевельнулись. Меня словно током ударило: я подпрыгнул и бросился вон из туалета.

Нур уже ждала снаружи и явно чувствовала себя не слишком удобно в новой одежде — длинном, по щиколотку, полосатом черно-белом платье. Волосы ее были наспех стянуты в хвост, а лицо сияло чистотой. «Как же здорово, — подумал я, — что ей почти ничего не нужно, чтобы оставаться красавицей!»

— Выглядишь потрясающе! — выпалил я.

Нур покачала головой и хмыкнула, словно я сказал невыносимую банальность.

— Я выгляжу так, словно собралась на похороны в цирке, — отрезала она и улыбнулась, теперь уже от души. — А вот тебе этот костюм идет. — Она окинула меня взглядом и вздохнула. — Ну что, как ты?

Этот вопрос мы задавали друг другу постоянно. Что и говорить, времена были неспокойные, так что лишний раз спросить не мешало.

— Нормально, — сказал я. — А ты?

За этими, на первый взгляд, простыми вопросами скрывались сотни возможных оттенков смысла. В данном случае я интересовался двумя вещами: «Что ты столько времени делала в туалете?» и «Удалось ли тебе хоть на минуту перестать прокручивать в голове фильмы ужасов?»

Она пожала плечами:

— Из каких только мест не пришлось выковыривать грязь! Ты не поверишь! — А потом уже серьезно добавила: — Со мной все в порядке.

Мы и так стояли совсем рядом, но она подошла вплотную и положила голову мне на плечо.

— Прости, пожалуйста. Когда я нервничаю, все время на что-нибудь жалуюсь.

Я прижался щекой к ее волосам.

— А мне казалось, ты жужжишь и вибрируешь, когда нервничаешь.

— Нет, но надо попробовать.

Я обхватил ее руками и крепко прижал к себе. Где-то внутри у меня был такой индикатор — датчик уверенности, измеритель храбрости, что-то в этом духе, — и всякий раз, когда я прикасался к Нур, стрелка этого воображаемого прибора подскакивала на максимум.

— Готова? — спросил я.

— Готова исповедаться в своих грехах, — промолвила она, и не успел я возразить против такого выбора слов, как мисс Сапсан и Енох ворвались в вестибюль и потянули нас к выходу.

Примечания

1

Джон Соун (1753–1837) — историческая личность. Выдающийся лондонский архитектор, построивший среди прочего невероятный дом-лабиринт, в котором поселился сам, и наполнивший его всевозможными статуями, архитектурными моделями и прочими произведениями искусства. Сейчас в этом здании находится дом-музей Соуна, во многом похожий на музей странных вещей Майрона Бентама. — Здесь и далее прим. переводчика.

2

«Прошу прощения» (ит.).