Роза и кинжал

Рене Ахдие, 2016

Продолжение романа «Ярость и рассвет». Эпическая история любви, вдохновленная книгой «1000 и 1 ночи». Бестселлер The New York Times. «100 лучших фэнтези романов всех времен» по версии журнала TIME. Когда-то Шахразада поклялась отомстить кровавому тирану за гибель своей подруги. Но теперь она не считает его чудовищем и безжалостным убийцей, потому что знает: на халифа было наложено смертельное проклятие. Ради своей возлюбленной Халид обрек на гибель целый город. Его королевство на грани войны с многочисленной армией врагов. Шахразаде необходимо раз и навсегда снять проклятие и остановить бессмысленное кровопролитие. Но для этого ей придется рискнуть всем, чтобы спасти свою единственную и настоящую любовь.

Бабочка и великан

Халид ненавидел сюрпризы.

Настороженно относился к ним даже в детстве.

Он не мог вспомнить ни единого раза, когда неожиданность оказалась бы приятной. Опыт говорил, что сюрпризы часто служили прелюдией к чему-то куда более вероломному, подобно инкрустированному драгоценностями кубку с отравленным вином.

Нет уж.

Лучше обойтись без неожиданностей.

Именно поэтому Халид совершенно не обрадовался, когда вошел в комнату Викрама и обнаружил сидящую рядом с телохранителем Деспину.

Как она сумела так быстро узнать, что Воин очнулся, если самому халифу доложили об этом меньше часа назад, на рассвете?

Верно говорят, что служанки слышат и видят все. Это было основной причиной, по которой Деспина всегда являлась таким превосходным соглядатаем. Также она умела заводить дружеские связи и завоевывать расположение с легкостью порхающей бабочки, выбирая самых полезных и влиятельных особ во дворце.

Ей удалось стать близкой наперсницей Шахразады.

При виде халифа служанка тут же вскочила и низко поклонилась, касаясь лба кончиками пальцев правой руки.

— Мой повелитель.

— Должен признаться, я впечатлен, — произнес Халид, застыв с непроницаемым выражением лица в изножье кровати Викрама.

— Да простит повелитель мою дерзость, но вы не выглядите впечатленным, — улыбнулась Деспина.

В ее глазах плясали искорки, несмотря на тусклый свет, проникавший сквозь прорези на ставнях.

С губ телохранителя сорвалось покашливание, служившее индоарийскому воину-раджпуту вместо веселого смеха.

Халид тут же обернулся к раненому и спросил прямо:

— Как твое плечо?

Между ними не было места формальностям. Они много лет тренировались бок о бок. Сражались вместе и истекали кровью. А когда Халид стал халифом, Воин занял место рядом в качестве телохранителя. А другом являлся задолго до того.

Викрам не ответил, лишь уставился в потолок.

Халид заметил пропитавшиеся кровью бинты раненого с отвратительно пахшими мазями, выделявшиеся на медной коже левого плеча. Когда Воин сел и потянулся к стакану с водой на стоявшем рядом низком столике, то не сумел сдержать болезненной гримасы. Деспина наклонилась, чтобы помочь, проигнорировав недовольный взгляд великана.

— Вы разминулись с факиром, мой повелитель, — сообщила она, ставя стакан обратно на столик. — Он сказал…

— Что стрелы того щенка раздробили мне грудину. И плечевую кость, — ворчливо закончил Викрам, и тон его не сулил ничего хорошего лучнику.

Деспина заморгала, на мгновение утратив дар речи, но вскоре взяла себя в руки и широко улыбнулась.

— Также факир сообщил…

Викрам заставил служанку замолчать одним лишь суровым взглядом. Она надулась и вернулась на свое место, сложив руки на груди.

Безжалостной частью своей души Халид ощутил странное удовлетворение от этой картины — порхающая бабочка, подчинившаяся силе великана. Если бы Шахразада была здесь, она наверняка бы отпустила очередную колкость, одновременно и улучшив и ухудшив ситуацию, а также еще больше удовлетворив жестокосердную сторону Халида.

Он подошел к изголовью кровати Викрама и спросил:

— Я могу хоть чем-то помочь?

— Ничем, если у тебя нет новой руки, — с привычной бесстрастностью отозвался Воин, откидываясь на подушки и меряя собеседника непокорным взглядом.

— Увы, мне нужны обе мои руки, — слегка улыбнулся Халид.

— Для чего же? — проворчал Викрам с нарочитым презрением.

— Чтобы сражаться.

— Ложь. Такие разряженные павлины, как ты, не умеют сражаться.

— Я никогда не лгу, — многозначительно приподнял брови Халид.

— Ложь, — несмотря на мрачный взгляд, под усами Викрама мелькнула улыбка.

— Возможно, «никогда» — слишком сильно сказано.

— «Редко» лучше подходит.

— Значит, пусть будет «редко», — согласился Халид с намеком на улыбку.

— Я больше не могу сражаться, meraa dost^[3], — тяжело вздохнул Викрам, пригладил правой рукой свою короткую бороду и на секунду прикрыл глаза: признание явно далось ему нелегко.

— Вот это — точно ложь, — без колебаний сказал Халид. — Факир сообщил, что твое плечо исцелится со временем. Нельзя…

— Я ничего не чувствую левой рукой.

Халид ненавидел сюрпризы всей душой, с силой тысячи солнц.

Его взгляд невольно упал на пострадавшую конечность Викрама. Она лежала поверх льняной простыни и казалась такой же, как раньше: безжалостной, мускулистой. Неуязвимой.

Но это уже не соответствовало действительности.

Викрам не любил пустые слова утешения и не нуждался в них, но Халид все равно не сумел воспротивиться желанию прокомментировать очевидное:

— Еще слишком рано делать выводы. — Он постарался не допустить сочувствие в голос, так как знал, насколько это задело бы друга. — Ощущения могут со временем вернуться.

— Даже если так, то я никогда больше не смогу сражаться по-прежнему. — В словах Викрама не было и намека на эмоции — простая констатация фактов.

Деспина заерзала на своем месте, уже во второй раз демонстрируя беспокойство с момента появления в комнате Халида.

Несмотря на удивление, он некоторое время обдумывал слова Викрама, прежде чем сказать:

— Повторюсь, еще слишком рано делать выводы.

— Щенок использовал стрелы с обсидиановыми наконечниками. — Ярость Воина, казалось, сочилась из его пор, прорезала глубокие морщины на лбу. — Они раздробили кости так, что их уже не восстановить.

Халид испытывал ту же ярость, что и друг, но все же усилием воли подавил гнев. Сейчас было не время подливать масло в огонь. Поэтому он превратил лицо в маску фальшивого спокойствия. В маску, которая так хорошо ему удавалась.

— Мне доложили об этом.

— Я не могу служить телохранителем, имея лишь одну действующую руку, — подчеркивая каждое слово, прорычал Викрам.

— Не согласен.

— Так и знал, что ты станешь возражать, — нахмурился он. — Но это и неважно, meraa dost.

— Почему это?

Служанка снова заерзала на стуле.

Викрам удобнее устроился на подушках, его лицо разгладилось.

— Потому что я не желаю быть тенью себя прежнего. И ты не сможешь меня заставить. — Он даже не стал утруждаться, чтобы бросить на собеседника вызывающий взгляд.

— Могу ли я хоть чем-то помочь, друг мой? — повторил свой вопрос Халид, хотя сейчас слова звучали совершенно по-другому.

— Я хочу покинуть город, — после продолжительной паузы ответил Воин. — Чтобы начать собственную жизнь.

— Конечно, — кивнул Халид. — Все, что пожелаешь.

— И завести жену.

Еще один сюрприз. Похоже, сегодня им не будет конца.

— У тебя уже есть кто-то на примете? — осторожно спросил Халид, сохраняя хладнокровное выражение лица.

Викрам насмешливо посмотрел на халифа, затем медленно указал глазами на хмурую бабочку, сидевшую рядом.

На лучшего соглядатая халифа.

Новая неожиданность. Когда же они закончатся?

Как бы Халид ни старался, ему не удалось скрыть недоверие.

— И ты согласна? — уточнил он у Деспины едва слышно, почти шепотом.

Когда она надула губки, состроила веселую гримаску и сверкнула глазами, похожими на глубокие колодцы, полные невысказанных тайн, Халиду потребовалась вся сила воли, чтобы усмирить свой темперамент и не выбежать в ярости из комнаты.

— Хорошо. Не мне судить о хитросплетениях любви, — покачал головой халиф, изгнав даже намек на удивление из голоса. — Что-нибудь еще?

— Да, есть одна вещь, — пророкотал Воин, словно только что вспомнил. Халид терпеливо ждал, надеясь не услышать очередной неприятный сюрприз. — Несмотря на личность моей будущей жены, мне не хотелось бы становиться объектом сплетен. — Викрам посмотрел на Деспину, и она вернула ему взгляд с понимающей улыбкой.

— Конечно, — кивнул Халид. — Я никому ничего не скажу, обещаю.

— Через два дня мы уедем, — сообщил Воин. — После этого все будет в руках богов.

— Я буду скучать по искрометным беседам с тобой, друг мой, — проговорил халиф, стараясь не выдать охватившей его боли от грядущего расставания — ожидаемой, но оттого не менее острой.

— Ложь, — фыркнул Викрам, и его здоровое плечо затряслось от сдавленного смеха. — Теперь ты станешь лучшим фехтовальщиком Рея. Наконец-то.

— Лучшим фехтовальщиком разрушенного города, — парировал Халид, едва сдерживая улыбку. — Мне подходит. — Он отвел взгляд, потирая челюсть ладонью.

— Meraa dost? — В голосе Викрама впервые появился намек на неуверенность. — Ты и в самом деле не попытаешься ее вернуть?

— Что я слышу? — Халид снова посмотрел на друга и ухмыльнулся, хотя на сердце было тяжело. — После стольких возражений?

— Несмотря ни на что, я понял… что скучаю по этой нарушительнице спокойствия. И по ее редкому дару заставлять тебя улыбаться.

Халид тоже скучал по Шахразаде. Больше, чем думал.

— В Рее она была бы в опасности, — прокомментировал он. — Я ей не подхожу.

— А тот щенок подходит? — возмутился Викрам, и лоб его снова прорезали морщины.

— Возможно, — сказал Халид, чувствуя, как возвращается и его ярость. — По крайней мере, он обладает даром заставлять ее улыбаться.

— А ты нет? — Викрам недоверчиво сощурился, и его глаза сверкнули, как два кусочка кремня.

Как обсидиан костедробильных наконечников стрел Тарика Имрана аль-Зийяда.

Кровь Халида вскипела от злости. От ничем не обоснованной ярости.

В конце концов, именно он позволил Шахразаде сбежать с сыном эмира Назира и не стал их преследовать, как сначала хотел. Не приказал Джалалу вернуть ее, как бы того ни желал.

Халид решил отпустить возлюбленную, чтобы освободить ее от необходимости и дальше страдать вместе с ним. Вместе с Реем.

Сколько еще времени он мог оттягивать неизбежное?

Это стало невозможным.

Невзирая на все попытки уйти от судьбы, она все же настигла его и огненной грозой пронеслась по городу. Разрушила и сожгла все то, что любил и ценил Халид.

Он не хотел, чтобы Шахразада сгорела вместе с ним, и предпочел бы снова и снова пылать на костре, лишь бы не видеть страдания на лице любимой.

— Я не могу вызвать у нее улыбку, — наконец проронил Халид. — Больше не могу.

— Еще слишком рано делать выводы, — после недолгого размышления заключил Воин, поглаживая ладонью бороду.

— Желаю тебе счастья, Викрам Сингх. — Халид низко поклонился, касаясь лба кончиками пальцев.

— И я тебе, meraa dost — мой дорогой друг.

Примечания

3

Meraa dost — мой друг (хинди).