Погоня за матерью

Рекс Стаут, 1963

Ниро Вулф, страстный коллекционер орхидей, большой гурман, любитель пива и великий сыщик, практически никогда не выходит из дому. Все преступления он распутывает на основе тех фактов, которые собирает Арчи Гудвин, его обаятельный, ироничный помощник с отличной памятью. Люси Вэлдон, вдове успешного писателя, подкидывают младенца с запиской, в которой говорится, что отцом этого младенца является ее покойный муж. Люси нанимает знаменитого сыщика, чтобы тот нашел мать ребенка. Но стоило Вулфу начать поиски, как убивают главного свидетеля…

Глава 4

Поскольку старым особняком из бурого песчаника на Западной Тридцать пятой улице владеет Вулф, то и правила внутреннего распорядка устанавливает он, а вот любые изменения в утреннюю программу вношу обычно я. Вулф жестко придерживается своего расписания: в 8:15 Фриц приносит в его спальню на втором этаже завтрак на подносе, в 9:00 Вулф поднимается на лифте в оранжерею, а точно в 11:00 на лифте же спускается в кабинет. Мое же расписание зависит от того, чем в настоящее время мы заняты, а также от времени моего отхода ко сну. Для полного восстановления сил я должен спать восемь часов, поэтому и будильник всякий раз ставлю соответственно. Поскольку накануне, в среду вечером, я ходил с подругой в театр, после чего мы с ней приятно провели время в клубе «Фламинго», а домой я вернулся уже во втором часу ночи, то и будильник я поставил на половину десятого.

Однако в четверг утром разбудил меня вовсе не звонок будильника. В первый миг, когда это случилось, я лишь плотнее зажмурился, пытаясь понять, что за чертовщина у нас творится. Это был не телефон, потому что, ложась, я отключил его, да и звук был не настолько громкий. Похоже было на шмеля, но какого дьявола вздумалось бы этому дурацкому шмелю посреди ночи порхать по Тридцать пятой улице? Может, правда, уже и не ночь вовсе? Может, солнце взошло? Я продрал глаза и уставился на циферблат будильника. Без шести девять. А звонили, конечно же, по внутреннему телефону. Я перекатился в постели и сграбастал трубку:

— Спальня Арчи Гудвина, мистер Гудвин слушает.

— Извини меня, Арчи, — сказал Фриц. — Дело в том, что она настаивает…

— Кто?

— Женщина, которая звонит нам по телефону. По поводу каких-то пуговиц. Она уверяет…

— Хорошо, я поговорю с ней. — Я включил телефон и снял трубку. — Алло! Это Арчи Гудвин…

— Мне нужен Ниро Вулф, и я очень спешу!

— Он занят. Если вы по поводу объявления…

— Да! В «Ньюс». Я знаю про эти пуговицы и хочу получить вознаграждение…

— Получите. Как вас зовут?

— Беатрис Эппс. Э-п-п-с. А я первая дозвонилась?

— Да, если ваши сведения верны. Мисс или миссис?

— Мисс Беатрис Эппс. Я сейчас не могу…

— Где вы находитесь, мисс Эппс?

— В будке автомата на Гранд-Сентрал. Я спешу на службу, где должна быть к девяти, поэтому сейчас все рассказать вам не успею. Но я хочу быть первой.

— Я вас понимаю. Это очень благоразумно. А где вы работаете?

— В компании «Квинн и Коллинз» в Чейнин-билдинге, — ответила она. — Торговля недвижимостью. Но только вы сами не приходите, потому что в офисе это не понравится. Я позвоню вам во время перерыва на ланч.

— Во сколько?

— В полпервого.

— Хорошо. Ровно в половине первого я буду поджидать вас в Чейнин-билдинге у газетного киоска. Ланч за мой счет. В петлице у меня будет небольшая орхидея, белая с зеленым, а сто долларов…

— Я уже опаздываю. Увидимся в полпервого.

Послышались короткие гудки. Я плюхнулся на подушку, но быстро сообразил, что уже слишком бодр, чтобы проспать еще полчаса, и со вздохом спустил ноги на пол.

В десять я уже сидел в кухне за своим столом, поливал карамельным соусом аппетитные оладьи и одновременно просматривал «Таймс», которую держал раскрытой на специальной подставке.

— Как, ты ешь оладьи даже без корицы? — недоуменно спросил Фриц.

— Да, — твердо сказал я. — Я убедился, что она афродизиак.

— Значит, для тебя она… как это по-английски говорят? Возить уголь туда, где добывают.

— Возить уголь в Ньюкасл^[1]. Я, конечно, не о том говорил, но ты ничего дурного не замышлял, так что спасибо.

— Я никогда ничего дурного не замышляю. — Заметив, что я уже принялся за вторую оладью, Фриц отошел к плите, чтобы испечь следующую порцию. — Я видел объявление. И видел на твоем столе детские вещи, которые ты принес в чемодане. Помнится, кто-то говорил, что нет для сыщика дел опаснее, чем похищение ребенка.

— Возможно, — сдержанно признал я. — Это зависит от многих обстоятельств.

— За все годы, что я служу у мистера Вулфа, это первый случай, когда он расследует похищение ребенка.

Я пригубил кофе.

— Вечно ты так, Фриц, ходишь вокруг да около. А ведь мог бы спросить меня в лоб: «Арчи, это дело о похищении»? А я бы ответил: «Нет». И это было бы чистой правдой. Я понимаю, в заблуждение тебя ввели детские вещи. Между нами, принадлежат они Вулфу — он их лично покупал. Долго выбирал. Еще не решено, будет ли его ребенок жить здесь с нами, тем более что мамашу Вулф сюда пускать не собирается, однако она прекрасная повариха, так что, случись тебе взять продолжительный отпуск…

Фриц вывалил мне на тарелку свежеиспеченные оладьи, а я потянулся за джемом из помидоров и лайма. Не все же карамельным соусом поливать.

— Ты настоящий друг, Арчи, — проникновенным голосом произнес Фриц.

— Лучше не бывает, — согласился я.

— Vraiment^[2]. Спасибо, что предупредил. Успею подготовиться. Так это мальчик?

— Да. Точная копия Вулфа. Просто вылитый.

— Очень хорошо. Знаешь, что я сделаю? — Он вернулся к плите и выразительно помахал лопаточкой. — Я добавлю корицы во все блюда!

Я выразил неодобрение, и мы заспорили.

Вместо того чтобы дождаться Вулфа и поделиться с ним свежими новостями, я в два счета управился со своими утренними обязанностями: просмотрел почту, вытер пыль в кабинете, вытряхнул корзинки для бумаг, оторвал ненужные листки с настольных календарей, налил свежую воду в цветочную вазу на столе Вулфа — и взбежал по лестнице в оранжерею.

Июнь не лучшая пора для демонстрации всей пышной красы орхидей, тем более для коллекции Вулфа, которая насчитывала более двухсот видов. В первом помещении — теплом — ярких красок было раз, два и обчелся; во втором — умеренном — цвета были более разнообразными, но и они не шли ни в какое сравнение с тем буйным великолепием, которым ослепляют цветущие орхидеи в марте. Наконец, в третьем — холодном — цветов было побольше, но богатством красок и они не отличались. Вулфа я застал в горшечной, где он вместе с Теодором Хорстманом разглядывал узлы на ложной луковице. При моем приближении он повернул голову и рыкнул: «Ну чего?» Прерывать священнодействие в оранжерее допускается лишь в случае крайней необходимости.

— Ничего срочного у меня нет, — заявил я. — Хочу только предупредить, что изымаю один цветок Cypripedium lawrenceanum hyeanum. Воткну его в петлицу перед свиданием с дамой. Она позвонила насчет пуговиц, и мы условились встретиться в половине первого. Орхидея нужна, чтобы меня узнали.

— Когда ты уходишь?

— Незадолго до полудня, — ответил я. — А по дороге загляну в банк за наличными.

— Хорошо. — Вулф возобновил осмотр.

Он был слишком занят, чтобы вдаваться в подробности.

Я сорвал цветок и спустился в кабинет. В одиннадцать, едва успев устроиться в кресле, Вулф потребовал от меня дословный отчет. Выслушав, задал лишь один вопрос:

— Ну и как она тебе показалась?

Я сказал, что с таким же успехом можно погадать и на кофейной гуще — шансов на то, что незнакомка и впрямь владеет нужными нам сведениями о пуговицах, не более чем один из десяти. Потом, когда я добавил, что, пожалуй, загляну по дороге к Хиршу и заберу у него комбинезон, Вулф одобрительно хмыкнул.

Вот почему, заняв чуть раньше назначенного срока свой пост у газетного киоска в вестибюле Чейнин-билдинга и выяснив, что офис компании «Квинн и Коллинз» расположен на девятом этаже, я держал в руке бумажный пакет. В подобных местах ожидать одно удовольствие. Стоишь себе и наблюдаешь за проплывающими мимо лицами, мужскими и женскими, старыми и молодыми, худощавыми и одутловатыми. Примерно половина из них выглядела так, что я порекомендовал бы их владельцам обратиться к врачу, или к адвокату, или к сыщику. Это относилось и к женщине, которая остановилась передо мной и придирчиво оглядела меня с головы до пят.

— Мисс Эппс? — спросил я, и она кивнула. — Меня зовут Арчи Гудвин. Спустимся в ресторан? Я заказал столик.

Она помотала головой:

— Я всегда хожу на ланч одна.

Не хотелось бы ее обижать, но справедливости ради должен сказать, что ее, похоже, приглашали на ланч крайне редко, а то и вовсе никогда. Приплюснутый нос и тройной подбородок вообще никого не красят, а уж тем более женщину. Что касается возраста, то я бы дал ей любое число лет — от тридцати до пятидесяти.

— Поговорить мы можем и здесь, — процедила она.

— Что ж, давайте попробуем, — уступил я. — Итак, что вам известно о пуговицах из белого конского волоса?

— Мне известно, что я такие видела. Но прежде чем что-либо сказать, я должна быть твердо уверена, что получу причитающееся мне вознаграждение.

— Конечно получите. — Я взял мисс Эппс за локоть и увлек ее в сторону от людского потока, затем вручил свою визитную карточку. — Но сначала я должен проверить достоверность ваших слов. Ну и еще, разумеется, от этой информации должен быть толк. А то, допустим, вы могли бы сказать, что знали когда-то некоего мастера в Сингапуре или Шанхае, который мастерил такие пуговицы, однако он уже скончался.

— Я в жизни не была в Сингапуре. И мои сведения совсем иного рода.

— Очень хорошо. Так что вы можете сказать?

— Такие пуговицы я видела здесь. В этом здании.

— Когда?

— Прошлым летом. — После некоторого замешательства она продолжила: — У нас в офисе около месяца работала одна девушка, которая подменяла сотрудницу, ушедшую в отпуск, и я заметила эти необычные пуговицы на ее блузке. Я сказала, что никогда ничего подобного не видела, а она ответила, что это немудрено. Тогда я спросила, где можно купить такие, но в ответ услышала, что нигде. Она сказала, что пуговицы делает из конского волоса ее тетка, причем на изготовление одной пуговицы уходит почти целый день. Поэтому она их не продает, а делает просто так, для собственного удовольствия.

— Пуговицы были белые?

— Да.

— А сколько их было на блузке?

— Точно не помню. Пять, кажется.

Еще в лаборатории Хирша я решил, что комбинезон этой даме лучше не показывать, и срезал одну из трех оставшихся пуговиц. И вот я достал ее из кармана и предъявил мисс Эппс.

— Такие, как эта?

Она всмотрелась в пуговицу, потом кивнула:

— В точности. Но только с тех пор прошел почти целый год. Да и размер такой же.

Я убрал пуговицу в карман:

— Что ж, похоже, вы и в самом деле способны помочь нам. А как звали эту девушку?

Она снова замялась.

— Наверно, я должна вам сказать.

— Не наверно, а обязательно.

— Мне бы не хотелось навлекать на нее какие-нибудь неприятности, ведь Ниро Вулф — сыщик, и вы с ним заодно.

— Я тоже не сторонник лишних неприятностей для кого бы то ни было, — убежденно произнес я. — Но того, что вы мне рассказали, уже и так достаточно, чтобы ее найти. Вы просто сэкономите мне время. Как ее зовут?

— Тензер. Энн Тензер.

— А ее тетю?

— Не знаю. Энн не говорила, а я не спрашивала.

— А с тех пор вы ее видели?

— Нет.

— А как она устроилась на работу в вашу компанию? Через какое-нибудь агентство по найму?

— Да. Через агентство временного трудоустройства на Лексингтон-авеню.

— Сколько ей лет?

— По-моему, тридцати еще нет.

— Она замужем?

— Нет. Впрочем, точно судить не берусь.

— Как она выглядит?

— Рост и телосложение, как у меня. Волосы светлые — во всяком случае, были светлыми прошлым летом. Она умеет себя подавать, да и, на мой взгляд, женщина она красивая. Думаю, увидев ее, вы со мной согласитесь.

— Посмотрим. Но вы не волнуйтесь — я не скажу ей о нашей беседе. — Я извлек из кармана бумажник. — Мистер Вулф не велел платить вам, пока я не проверю сведения, которые от вас получу. Однако мистер Вулф, в отличие от меня, вас не видел и впечатления составить не мог. — Я протянул ей две двадцатидолларовые купюры и одну десятку. — Даю половину суммы, но при условии, что вы сохраните нашу встречу в тайне. Вы представляетесь мне женщиной, которая умеет держать язык на привязи.

— Это так и есть.

— Итак, никому ни слова! Договорились?

— Да. — Мисс Эппс спрятала деньги в сумочку. — А когда я получу остальное?

— Скоро. Возможно, мы встретимся снова, но если я сочту это необязательным, то отправлю деньги по почте. Только дайте мне свой домашний адрес и номер телефона.

Она назвала свой адрес на Западной Сто шестьдесят девятой улице, хотела что-то добавить, но в последний миг передумала и, распрощавшись со мной, направилась к выходу. Я проводил ее взглядом. Походке мисс Эппс явно недоставало упругости. Вообще я мог бы посвятить целую главу в книге, которую никогда не напишу, анализу влияния внешности той или иной женщины на ее походку.

Поскольку в ресторане меня ожидал зарезервированный столик на двоих, я спустился туда и заказал тарелку чаудера из моллюсков — в меню Фрица таковое блюдо не числится, а ничего другого после позднего завтрака мне не хотелось. Затем я заглянул в телефонную будку и отыскал в справочнике точный адрес агентства временного трудоустройства на Лексингтон-авеню. Оно располагалось в доме номер четыреста девяносто три. Впрочем, прежде чем туда идти, следовало продумать тактику, поскольку: 1) подобные агентства крайне неохотно делятся сведениями о своих клиентах; 2) если Энн Тензер была матерью малыша, то действовать предстояло с величайшей осторожностью. Вулфу мне звонить не улыбалось. У нас с ним была давно выработана договоренность, что, находясь на задании, я должен «действовать, руководствуясь собственным опытом и интеллектом», как он выразился^[3]. Причем интеллект имелся в виду мой, а не его.

Словом, в начале третьего я сидел в приемной компании «Только новые пуговицы», терпеливо дожидаясь телефонного звонка, а точнее, надеясь, что мне позвонят. Дело в том, что я заключил сделку с мистером Николасом Лоссеффом, знатоком пуговиц, пока он, сидя за своим столом, уминал салями и сыр с черным хлебом и маринованными огурчиками. Ему досталась вожделенная пуговица из конского волоса, которую я срезал с комбинезона, и мое твердое обещание по окончании расследования рассказать все о ее происхождении. Я же получил разрешение сперва позвонить по телефону, а потом в течение неограниченного времени дожидаться ответного звонка, после чего, в случае необходимости, использовать его кабинет для беседы. Звонил я в агентство по временному трудоустройству. Предвидя, что мне придется убить уйму времени, я по дороге купил четыре журнала и пару книжек в мягкой обложке, в том числе «Только его облик» Ричарда Вэлдона.

До него я, правда, так и не добрался, а вот журналы проштудировал от корки до корки и уже наполовину прочитал первую книжку, короткие рассказы про Гражданскую войну, когда мне наконец позвонили. Я кинул взгляд на часы — четверть шестого. Та самая женщина, которая еще в среду с ходу поняла, что меня интересует, предложила мне сесть на ее стул, но я предпочел говорить стоя.

— Гудвин слушает.

— Это Энн Тензер. Мне передали, чтобы я позвонила в компанию «Только новые пуговицы» и попросила мистера Гудвина.

— Все верно. Я и есть тот самый Гудвин. — (Ее голосок звучал столь робко, что я решил в противовес ей придать своему голосу больше мужественности и деловитости.) — Я бы очень хотел встретиться с вами. Мне кажется, вам известно кое-что об одной весьма оригинальной разновидности пуговиц.

— Мне? Да я в пуговицах вообще ничего не смыслю.

— А вот я так не думаю, — возразил я. — По меньшей мере в отношении этих конкретных пуговиц. Они изготовлены вручную из белого конского волоса.

— А-а. — (Молчание.) — Но каким образом… То есть вы хотите сказать, что в вашем распоряжении есть такие пуговицы?

— Совершенно верно. А могу я спросить, где вы сейчас находитесь?

— В телефонной будке на углу Мэдисон-авеню и Сорок девятой улицы.

Судя по ее голосу, я произвел на нее впечатление.

— Тогда, полагаю, вам не слишком удобно встретиться со мной в моем офисе на Тридцать девятой улице. А как насчет отеля «Черчилль»? Он от вас буквально в двух шагах. А я доберусь до него за двадцать минут. Мы с вами пропустим по рюмочке и сможем без помех побеседовать о пуговицах.

— Что ж, если вам это настолько интересно…

— О да. Знаете голубой альков в холле?

— Да.

— Я буду там через двадцать минут. Без шляпы, с бумажным пакетом в руке и с бело-зеленой орхидеей в петлице.

— С орхидеей? Но ведь мужчины орхидеи не носят!

— Я ношу, а меня еще никто не называл женщиной. Или вы сомневаетесь?

— Посмотрю на вас, потом скажу.

— Очень разумно. Ладно, уже бегу.

Примечания

1

Эквивалент русской пословицы «Ездить в Тулу со своим самоваром».

2

Точно (фр.).

3

Отсылка к роману Р. Стаута «Даже в лучших домах».