Если не сегодня, то завтра

Рей Эридан, 2023

В погоне за мечтами о крепкой дружбе и беззаботной юности Рей присоединяется к необычной компании подростков, где быстро становится "своей". Но вместо того, чтобы наслаждаться сложившейся жизнью, ей приходится решать чужие проблемы, ввязываться в давнюю вражду и подстраиваться под негласные правила. Тогда Рей узнает о клубке – невидимом скоплении нитей, связывающих всех воедино, – и решает распутать его в надежде помочь новым друзьям. Она с головой ныряет в мир, где прошлые обиды и потери переплелись с настоящим, но слишком поздно осознает, что не все были готовы к переменам.

Глава 6

Сломанная гирлянда

На следующий день я проснулась с пустой головой, вчерашний день больше не волновал мои мысли. Он бесследно прошел и сменился на следующий, а значит мне просто нужно двигаться дальше. В противном случае есть риск застрять в прошлом.

Выходные закончились раньше, чем успели начаться. Самые загадочные дни недели. Вот вроде и пятница прошла, а уже наступил понедельник. И ничего не делал толком, а суббота и воскресенье пролетели мимо так стремительно, что иногда и моргнуть не успеваешь. Вроде бы только проснулся, поел и поспал, а уже новая неделя. Понедельник щелкает по носу и заставляет собираться в школу или на работу. Ничего другого не остается, как подчиниться и жить в мечтах о скорых выходных. И все по новой.

Поплыли обыкновенные серые будни, которые старательно разрисовывали Дель с Диной. Мы часто заходили куда-нибудь после школы, исследовали новые места и прекрасно проводили время. Один раз я даже умудрилась остаться с ночевкой у Дины. Для меня это было достаточно волнительным событием, о ночевках я знала лишь только из фильмов — девочки обсуждали парней, красили друг друга или устраивали битвы подушками. Прекрасно понимая, что фильмы далеки от реальной жизни, я никак не могла понять к чему мне готовиться.

Родители меня с радостью отпустили. Ну как с радостью.

— И чего вам дома не сидится? — фыркал папа. — Можно же просто пойти в гости, а потом переночевать дома.

Действие происходило на кухне. Папа сидел за столом и читал книгу, пока я не прервала его своим появлением. Кухня и зал были совмещены, так что мама могла слышать весь разговор. Она сидела на диване и молча смотрела фильм. Последнее меня не особо удивляло, она не будет встревать в разговор без надобности.

— Ну как ты не можешь понять, пап? Это абсолютно другое. — Я подсела на соседний стул и приблизилась поближе, чтобы папа мог видеть мои печальные глаза. — У тебя разве не было такого, когда хотелось бы остаться в гостях еще подольше, но уже пора уходить? А мне и не придется уходить, понимаешь?

Папа снял очки и потер переносицу.

— Для тебя это так важно?

Я энергично закивала, всем своим видом показывая степень важности данного мероприятия.

Папа тяжело вздохнул.

— А ты что об этом думаешь, дорогая?

Мама подняла большой палец вверх, не отрывая взгляд от телевизора. Мой рот расплылся до ушей.

— Обязательно вечером позвонишь, — строго приказал папа. — Поняла меня?

Я заверила папу, что буду звонить хоть каждый час, но он любезно отказался. Поцеловав его в щеку, я подбежала к маме, чтобы сделать то же самое. А еще шепотом поблагодарила ее. Все же в этом доме от решения мамы зависело чуть больше, чем от папы. Главное, что папа этого не подозревал.

Радостная влетела в свою комнату и стала собирать вещи в рюкзак. Не зная, что именно с собой брать, я сложила пижаму и зубную щетку. И на этом успокоилась. Папа зашел в комнату и дал немного денег на всякие вкусности. Я купила попкорн и чипсы, чтобы не заявляться с пустыми руками.

Подъезды старых домов пугают: разбитые лампочки, перекошенные лестницы с заляпанными перилами, к которым не хочется притрагиваться, пятна на полу непонятного происхождения. И стойкий запах, который невозможно выветрить — он впитался в стены и полы настолько, что стал составляющей этого места. Я стояла напротив двери и мялась, не зная, что лучше: постучать или позвонить в звонок.

Дель подошла как раз кстати.

— И чего стоим? Кого ждем? Тут чем-то стремным в подъезде попахивает, а ты стоишь и дышишь. Не знала, что у тебя такие мазохистские наклонности.

— Н-нет, просто…

— Ну, значит, стучимся, не стесняемся. Звонок уже давно сломан.

Я неуверенно постучала, с другой стороны послушалось шуршание. Дверь открыла взрослая копия Дины: волосы огненно-рыжего цвета были уложены в аккуратную прическу, глаза игриво блестели изумрудным цветом. Я с восхищением смотрела на женщину, вокруг которой витала приятная аура, пахнущая дорогими духами и лаком для волос. С искрящейся улыбкой она впустила нас внутрь и аккуратно закрыла дверь. Ее движения были тонкими и изящными, да и сама она выглядела как принцесса из далекого королевства. Даже веснушки, нелепые создания, смотрелись элегантно и не заходили за границы дозволенного.

— Здравствуй, Дель. Рада тебя видеть. — Нежный голос мягко коснулся моих ушей.

— Здрасте. Вы сегодня дома?

— Да, дорогая. Решила провести время с моими любимыми девочками, чтобы вы не набедокурили.

— Ну-ну. — Дина бесцеремонно обогнула женщину и зашла внутрь.

Я сняла ботинки и пальто и прошла дальше по коридору. Дешевые обои складками висели на стене, паркет скрипел от малейшего движения. Старая мебель, деревянные окна и покосившаяся люстра. Квартира была небольшая — всего две комнаты, не считая кухни и ванной. Здесь было по-своему уютно: цветы в самодельных горшочках украшали каждую поверхность, картины манили спокойными пейзажами, вертикальное пианино тихонечко пристроилось возле стеночки. Чувствовалось, что атмосфера данного места была создана Диной, но никак не женщиной, пахнущей дорогими духами.

— Ты, наверное, Рей? Я мама Дины, приятно познакомиться. Можешь звать меня просто тетя Элиза. — Она протянула руку: ее пальцы казались слишком хрупкими, я побоялась ненароком их сломать. — Нравится новая школа? Дина говорила, что ты часто переезжала. Было трудно, да?

Тетя Элиза. Уже тогда я понимала, что никогда ее так не назову.

Мы прошли в первую комнату, где, по-видимому, жила мама Дины.

— Н-нет, совсем нет. Девочки помогли мне освоиться.

— Как тебе город? А погода?

Послышались шаги.

— Ну, мам, чего ты на нее с вопросами нападаешь? — вмешалась Дина, появившаяся из ниоткуда. — Она еще даже освоиться не успела, а ты ее думать заставляешь.

Мама Дины всплеснула руками.

— Эх, даже с молодежью поговорить уже не дают. Ладно, забирай их.

Дина кивнула, приглашая нас пройти за ней. Мы вошли во вторую комнату — она оказалась даже меньше предыдущей. В комнате находились только самые нужные вещи: письменный стол с ноутбуком, двуспальная кровать и комод. На большее места просто не хватало. Дель сразу же запрыгнула на кровать, здесь она чувствовала себя как дома.

— Простите, что не встретила, — извинялась Дина. — Нужно было слегка прибраться… — Она заметила, как я топчусь на месте, и смущенно добавила: — Тут, конечно, не очень богато и роскошно, но в тесноте, да не в обиде.

Она попыталась улыбнуться, на что я прервала ее протестующими взмахами руками.

— Тут очень мило и уютно. — Глазами пробежалась по многочисленным мягким игрушкам, выглядывающих из самых необычных мест. — Меня все устраивает, даже не смей смущаться и чувствовать себя неловко.

Дина облегченно хихикнула.

Все оставшееся время мы смотрели фильмы, ели всякую вредную, но вкусную еду и разговаривали. Чересчур много разговаривали и смеялись, из-за чего у меня постоянно першило в горле. В какой-то момент я настолько насытилась общением, что устала что-либо изрекать из своего рта и только слушала, о чем говорят девочки.

Солнце постепенно исчезало, напоследок озаряя комнату теплым оранжевым светом. Рукой я изображала разные фигуры на стене, пока солнечный свет не исчез, пообещав вернуться завтра.

— Да забудь ты уже про Себастьяна, — причитала Дель. — Видно же, что он нерешительный. Ты и так много первых шагов сделала, пора и ему начать. А то до конца жизни за ним гоняться будешь. Это все потому, что мальчики медленнее развиваются, чем девочки.

Я лежала на кровати и смотрела на потолок. Свет был выключен, Дина зажгла гирлянду, приклеенную скотчем к стене. Потолок из белого становился то красным, то синим, то зеленым. Долго смотреть на это я не смогла и просто закрыла глаза. Мне хотелось молчать и слушать, слушать и молчать.

— Себастьян тоже делает первые шаги! Только в своей манере. Просто ты это не хочешь замечать, потому что предвзято относишься к нему. Скажи ей, Рей. — Я почувствовала, как меня толкают в бок. — Ты спишь что ли?

— Кто спит? Я? — Я резко открыла глаза и села. Голова закружилась, разноцветное мерцание слилось в один большой яркий ослепляющий цвет, из-за чего я упала обратно. — Глаза заболели, вот я и решила их закрыть. И, естественно, задремала. Вы говорите про Себастьяна уже битый час и все никак не можете определиться. Тут любой человек заснет.

— Взяла бы и помогла раз такая умная, — язвительно заметила Дель.

— Я в этой теме не разбираюсь. Я даже ни разу не влюблялась.

— Врешь ты все.

— Нет, возможно, мне и нравился кто-то раньше, но я этого совершенно не помню. Значит это не считается.

Голоса вокруг замолчали. Лиц я их не видела, так что даже не могла дать оценку данной ситуации.

— Ладно. — Я повернула голову в сторону, где по моим предположениям должна была сидеть Дина. — Почему тебе вообще нравится Себастьян?

Кровать закачалась. Дина поерзала на месте, прежде чем начать говорить.

— Из-за наших родителей мы часто виделись в детстве. Себастьян по натуре своей молчаливый, поэтому друзей у него особо не было. Каждый день я видела его, разговаривала с ним, знала все секреты и мысли, которые он только мог подумать. Он был неотъемлемой частью моей жизни, а я — его. Даже Дель ревновала меня к Себастьяну, будто он пытается забрать меня у нее…

— Ой, нашла, что вспомнить, — цокнула Дель и притихла, не смея перебивать подругу.

Дина рассмеялась. Я почувствовала в ее смехе привкус горечи, который раньше не замечала. Все внутри меня сжалось, предчувствуя неприятные вести.

— Мы никогда не признавались друг другу в любви, потому что это было и так очевидно. И все было прекрасно…пока нам не исполнилось одиннадцать лет. Моего папу положили в больницу и вскоре его не стало. Себастьян всегда был рядом со мной, помогал и поддерживал, как умел. Все понемногу возвращалось на свои места, каждый из нас пытался сделать так, чтобы все стало по-прежнему. Но в глубине души все мы понимали, что как раньше никогда не будет…

Скрипнула дверь. Глаза порезал белый свет, я зажмурилась, не ожидая такого предательства.

— Мам, ну зачем ты включила… — Дина резко прервала себя. — Мам?

Через силу я открыла глаза и приподнялась. Дина непонимающе уставилась в сторону двери. От неожиданности она забыла о ярком свете и грустной истории, которую рассказывала минуту назад. Ее брови неуверенно хмурились, будто не понимая, что от них требуется.

Я медленно повернулась к двери, стараясь не думать об ужасах, которые могли предстать передо мной. К счастью, мои глаза увидели лишь маму Дины, но не в домашнем наряде, который был на ней при нашей встрече, а в роскошном синем платье с разрезом на ноге и накрашенным до неузнаваемости лицом. Она игриво посмотрела на нас, хлопая приклеенными длинными ресницами, которые чересчур ее молодили.

— Как я вам? — Она широко улыбнулась накрашенными губами.

— Вам очень идет это…

Но не успела я договорить, как Дина перебила меня:

— Но ты же обещала, что сегодня останешься дома. Ты соврала мне?

Голос Дины понизился до хрипоты, будто она непрерывно кричала несколько часов.

— Конечно же нет. Просто вы тут веселитесь, из-за чего мне стало так скучно и одиноко, что я решила все же согласиться на встречу. — Женщина невинно улыбнулась. — Дружок, ты не в обиде?

Но Дина не ответила, она молча хлопала глазами и поджимала дрожащие губы, не решаясь заговорить снова. Красный свет гирлянды падал на Дину, будто пытаясь поджечь ее и без того горящие волосы. Мне захотелось дотронуться до нее, разделить эмоции, которые она так старательно пыталась сдержать, но казалось, что я могу обжечься, если сделаю это.

Запах дорогих духов заполнил маленькую комнату, приторно-сладкий вкус осадком чувствовался на языке. Я не понимала, что происходит, и хаотично бегала взглядом по лицам, чтобы собрать хоть какую-то информацию.

— А как бы вы себя повели, — заговорила Дель, — если бы ваша мать вместо того, чтобы проводить вечера дома со своим ребенком, шаталась с мужиками по ресторанам?

Я так и замерла с открытым ртом, выпучив глаза на Дель. Она часто выходила за рамки дозволенного, но сейчас она не просто перегнула палку, а сломала и выкинула ее в самую огромную пропасть, которую только можно найти.

— Естественно, она обижена, — продолжала Дель, не моргнув и глазом. — Она готовит, стирает и убирает, при этом успевая хорошо учиться и вовремя сдавать домашнее задание. А вы приходите на все готовое и, ни слова не сказав, уходите, будто это нормальные и обыденные вещи, будто Дина для вас всего лишь прислуга. Она никогда не скажет вам это в лицо, потому что Дина самый добрый и искренний человек, которого я только встречала в этой жизни. Она до последнего будет пытаться исправить самую безвыходную ситуацию и находить свет в непроглядной тьме.

Еще бы немного и Дель прыгнула на женщину в синем платье, разорвала на тысячу мелких кусочков и разбросала по всему свету, но взгляд Дины — нежный и чувственный — заставил ее усомниться в своих же мыслях, а потом и вовсе отступить. Дель фыркнула и демонстративно отвернулась, всем своим видом показывая презрение, которое она испытывала к маме Дины.

Женщина в синем платье внимательно наблюдала за Дель и облизывала губы, будто съела что-то очень сладкое. Невозможно было до конца понять, какие эмоции она испытывает в данный момент. Косметика умело скрывала морщины и неровности, что делало ее лицо идеально бесчувственным… неживым. От последней мысли я невольно поежилась.

— Именно за это я тебя и люблю, моя дорогая Аделина. — Певчий голос звонко резанул уши. — Как всегда, четко и по делу. Зачем я Дине, если рядом есть такая хорошая подруга, как ты?

Она широко улыбнулась, обнажая сверкающую улыбку. Передо мной стояла кукла. Фарфоровая кукла с неизменным выражением лица, которая безупречно отыгрывала свою роль. У кукол нет привязанности к другим, нет чувств и эмоций. Для них вся жизнь — сплошная игра, лишенная глубокого смысла и резких сюжетных поворотов. Куклы мертвы внутри. Все, что им остается, неукоснительно следовать сценарию, который они сами и написали.

— Я никогда не смогу заменить ей мать, — еле слышно прошипела Дель.

Стеклянные глаза куклы медленно проскользили по всей комнате, будто пытаясь угнаться за чем-то неуловимым, давно забытым.

“Как жаль, что я тоже”

Казалось, именно это и хотела произнести кукла, но в последний момент передумала, игриво качнула бедрами и промурлыкала:

— Приятного вечера, девочки мои.

Вдали коридора со скрипом закрылась дверь.

— Зачем ты меня остановила? Я уже была готова…

— Дель, не забывай, что это моя мама, — резко напомнила Дина. — Подождите немного, я чай принесу.

Скрипнула кровать. Качающейся походкой она вышла из комнаты. Теперь я начинала понимать, почему во всех вещах чувствовалось присутствие Дины. Женщина в роскошных нарядах, пахнущая дорогими духами, была лишь гостем в доме — приходящим и уходящим, когда вздумается. Как кошка, которая гуляет сама по себе.

Дина вернулась с подносом, на котором стояли кружки с дымящимся чаем и конфеты с печеньем на тарелке. Она аккуратно поставила поднос на стол и протянула нам кружки. Делала она все молча, прикрывая лицо волосами. Я знала, если взгляну на нее, увижу красные ниточки на глазах и стеклянные зрачки, но не как у ее матери. Ее глаза будут стеклянными от чувств, которые невозможно скрыть, а это совсем другое.

Пили мы чай молча. Тут и без слов все было понятно: каждый был погружен в своим мысли, которые никак не соприкасались с другими людьми. Чай обжигал горло и руки, печенье крошилось, а конфеты оставляли приторный вкус во рту. Думать ни о чем не хотелось, но я не смела прервать тишину, понимая, что им двоим нужно время, чтобы заговорить вновь. Я взглянула в окно, но не увидела там ничего, кроме своего отражения и мигающей гирлянды. Как я раньше не заметила, что горело всего два цвета, — синий и красный — зеленый же цвет никогда и не загорался, да и в отражении я видела только себя. Даже когда каждый был погружен в свои мысли, те двое были рядом, сидели спина к спине, понуро опустив головы. А я смотрела на свое отражение и понимала, что никогда не смогу быть настолько близка к ним, насколько они близки друг к другу. От этих мыслей в животе нарастала пустота, которую никакие конфеты не заполнят.

Тишина начинала давить на меня, заставляла думать о тех вещах, которые предпочитаешь убирать на самую дальнюю полку и никогда не вспоминать о них. Чем больше ты молчишь, тем больше ты думаешь. Чем больше ты думаешь, тем скорее ты сойдешь с ума. Я потрясла головой, чтобы не думать о такой чуши и заговорила, потому что мне надо было сказать хоть что-то.

— Могу ли я услышать продолжение истории.

Дина вздрогнула, будто забыла, что здесь есть кто-то, кроме нее.

— Да, конечно.

Она потеряно оглянулась, встала, собрала пустые кружки и фантики. Одним движением смахнула крошки на пол и села рядом со мной.

— Дина, ты уверена? — Дель беспокойно наблюдала за подругой.

— Это жизнь, Дель. Иногда прошлое больно вспоминать, но страшнее всего забыть его. — Дина тихо хмыкнула своим мыслям. — Шло время, постепенно боль от потери отца притуплялась, Дель и Себастьян приглушали ее, делали практически незаметной. Но если бы это была вся история, то я бы не стала ее продолжать. Ровно через год в тот же самый месяц, когда умер мой папа, родители Себастьяна погибли в автокатастрофе. Это был конец. Себастьян замкнулся в себе, мог не выходить из дома неделями. Он менялся прямо на моих глазах, а я просто смотрела на это, не в силах остановить безумие. И вскоре он стал таким, каким ты видишь его сейчас — загадочным и отстраненным. Я знала его раньше, когда он был добрым тихоней со странными взглядами на жизнь, но теперь… Казалось, что вместе с его родителями умерла и часть Себастьяна. Я перестала понимать, о чем он говорит, и что думает. Я видела его каждый божий день, общалась с ним, но это было равносильно общению со стенкой. При этом он не молчал, а как раз таки наоборот. Он говорил долго и много, а я беспомощно открывала рот и не произносила ни слова. Казалось, что он разговаривает сам с собой, ведет непрерывный диалог с кем-то еще, кроме меня. Себастьян говорил о вещах, которые я не понимала. Порой он пугал меня или вводил в ступор. Он часто рассуждал о смерти и говорил о ней так открыто, будто… будто ничего не произошло.

Дина слезла с кровати и задвинула шторы, оставив маленькую щелку, через которую проглядывалась темнота, настороженная и подозрительная. Я взглянула на Дель. Та сидела, скрестив ноги и ожидая продолжения. По ее сдержанности и заинтересованному лицу можно предположить, что она впервые слышит полную версию истории.

— Когда Том перевелся в наш класс, — продолжила Дина, вглядываясь в темноту через щель, — Себастьян начал оживать на глазах. Его монологи, на которые я так и не научилась отвечать, превращались в диалоги с Томом. Я была рада видеть, как он начал общаться и с другими людьми, кроме меня. Одноклассники перестали считать его чудиком в странной одежде, он стал обычным парнем со своими тараканами в голове, ведь что еще взять с подростка, у которого недавно погибли родители. И вскоре я почувствовала, что больше не нужна ему. — Дина плотно задернула шторы и осталась стоять к нам спиной. — Ему больше не нужен был слушатель, не нужна была поддержка. В какой-то момент мне показалось, что Себастьян и вовсе забыл о нашей прежней дружбе. Я так долго пыталась его спасти, а он даже не заметил этого…

Я усердно пыталась прожевать один вопрос, который никак не давал мне покоя. Он все вертелся на языке, кружился и ударялся об зубы, никак не найдя ответа.

И когда Дина сделала маленькую паузу в своем монологе, я решила вклиниться:

— Извини, что перебиваю, но у меня в голове крутиться вопрос, на который я никак не могу найти ответ.

Дина повернулась и вопросительно склонила голову, снова позабыв, что в комнате есть кто-то еще.

— А почему ты решила, что Себастьяна вообще надо было спасать?

Я поймала взгляд Дины, негодующий и потерянный, и поняла, что сказала довольно резкие слова, к которым она была не готова.

— Не думала, что ты такая дуреха, — возмутилась Дель. — Чего же тут непонятного. У человека родители погибли, тут у любого шарики за ролики покатятся. А Себастьян у нас сам по себе натура тонкая, так еще и такое. Без Дины он бы вообще одичал, а может что и похуже бы с собой сделал.

Она недовольно качнулась и скрестила руки на груди, будто пытаясь отгородиться от меня.

— Это-то понятно. — Я уже успела пожалеть о том, что вообще захотела высказать свое мнение и сейчас пыталась оправдаться всеми силами. — Но люди же все равно рано или поздно меняются, а некоторые события в нашей жизни заставляют этот процесс ускориться. Может же быть такое, что вы ошибочно полагали, будто Себастьян в глубокой депрессии или что-то типа того, а на самом деле, у него все нормально. Ну, настолько нормально, насколько это уместно при данных обстоятельствах. Да и вообще, можно предположить, что он никогда не менялся, разве что теперь, когда его вынудили взглянуть на жизнь под другими углом, он решил быть таким, каким чувствовал себя всегда.

Я старалась говорить медленно доверительным тоном, как мама учит ребенка элементарным вещам.

— То есть ты хочешь сказать, — неуверенно прошептала Дина, — что все это было ложью? Что того мальчика из моих воспоминаний никогда не существовало? Какой ужас! Я все это время старалась помочь ему, а на самом деле только тянула вниз, в прошлое, которое он так пытался забыть. И я еще считала себя его другом.

Дина истерично хмыкнула и поспешно закрыла рот рукой, стараясь сдержать нахлынувшие чувства. Дель моментально сорвалась с места, как только почувствовала, что с подругой что-то неладное. Она накрыла ее пледом, давно сползшим с кровати на пол, и усадила обратно на кровать. Рыжий комочек отрешенно покачнулся и затих.

Дель раздраженно посмотрела на меня, когда я хотела заговорить вновь:

— Рей, просто помолчи. Хватит на сегодня разговоров.

— Но я не хотела сказать ничего такого…

— Не хотела, но все же сказала, — резко отрезала Дель и мягко положила руку на плечо подруги.

Тогда я искренне не понимала, в чем я могла быть виновата. Почему я стояла в крохотной комнате и унижалась перед двумя девочками, которых знаю от силы два месяца. Что я сделала не так?

— Я не знала, что мои слова могут так задеть Дину. Это было всего лишь глупое предположение, бредовая мысль, которая пришла мне на ум, и я ее сказала.

— Это будет тебе уроком. — Тяжелый взгляд придавил меня к полу. — Не все слова должны быть произнесены вслух, не все мысли нуждаются в огласке. Ты принимаешь этот мир таким, какой он есть. Замечая его изъяны, логические дыры, ты пытаешься решить то, что кажется тебе по силам. Но это скорее исключение из правил, нежели обыденное явление. Многим людям не нужна правда, даже если она изменит их жизнь, зашьет все дыры и сменит старые заплатки. Некоторым людям не нужен выход, даже если он будет находиться прямо перед их носом. Иногда следует помолчать, если ты не в состоянии сказать нечто такое, что полезнее твоего молчания. В противном случае ты ненароком можешь уничтожить чей-то смысл жизни. Понимаешь?

Я не могла оторвать взгляд от израненного болью лица Дель. За период нашего общения у меня создалось впечатление, будто она беспристрастна ко всему, что только может произойти. Если землетрясение разрушит соседний дом, она так и останется сидеть на месте, равнодушно наблюдая, как люди в панике разбегаются в разные стороны. Но сейчас, когда душевное состояние Дины пошатнулось, Дель все это почувствовала. Дель чувствовала боль подруги, как свою собственную. Она готова была стать врагом для человечества, оградить от себя весь мир, лишь бы ее подруга больше не страдала. Они были как сиамские близнецы, насильно разделенные в детстве.

Я нерешительно кивнула, смотря на открытую рану, в которую превращалась Дель. Дождавшись моего кивка, она аккуратно села рядом с Диной, приобняв ее за плечи и больше не оборачивалась, чтобы проверить здесь ли я вообще. Сейчас ее интересовала лишь только ее самая близкая подруга, ради которой она готова на многое. Для Дель не существовало жизни, если рядом не было Дины, и наоборот.

Ноги подкашивались, я медленно сползла на пол. Холодный паркет обжигал пальцы на руках и ногах, но я не обращала на это внимания. Мой взгляд безразлично упал на гирлянду, горевшую лишь красным и синим. Никакого зеленого. Я смотрела на гирлянду, пока рябь в глазах стала невыносимой.

В квартире было тихо. Где-то вдали мирно тикали часы, и капал кран. Наощупь я дошла до прихожей и включила свет. У стены в аккуратную линеечку выстроилась обувь Дины, чуть поодаль стояла большая картонная коробка, из которой выглядывали туфли на шпильке. Обувшись и накинув пальто, я обернулась в надежде, что мое отсутствие было замечено, но свет, пробивавшийся через приоткрытую дверь, так и остался нетронутым.

Было двенадцать часов ночи. Время, когда не стоит выходить на улицу без особого повода. Я понимала, что была неосторожна в своих словах. Но разве это давало повод отречься от меня? Будто меня хотели наказать, отвернувшись и забыв о моем существовании, поставить в угол и игнорировать мои слова. Внутри почувствовался страх, который раньше никогда не беспокоил меня. Страх одиночества.

Папа уже ждал меня на улице в машине.

— Я выехал сразу же, как ты написала. Случилось что?

Он обеспокоенно поправил очки и взглянул на меня.

— Пап, я просто хочу домой. — И сделав паузу, добавила: — Хватит на сегодня разговоров.