Конфетки, бараночки…

Регина Грёз, 2023

Разбирая вещи в старом доме, Алёна загадочным образом попадает в Россию XIX века, а солидная сумма на банковской карте превращается в царские монеты и ассигнации. С такими деньжищами можно весело провести время в торговом городе, прослыть выгодной невестой, завести кавалеров из любого сословия и открыть свое производство (дом народных промыслов, фабрика фарфора, швейный цех?). Или стать щедрым меценатом, взять под крыло сиротский приют, поддержать талантливых студентов.

Глава 7. Первые кавалеры

Давненько за мной так мужчины не ухаживали. За один московский вечер я наслушалась больше витиеватых комплиментов, чем за все минувшие годы. И взор мой ясный полон тайной страсти и губы сходны розе на заре. И гибок стан и плавные движенья дают простор воображенью.

Самарский театрально воздевал руки к потолку, сопел, как племенной бык, обещал убить Перекатова на дуэли за мою благосклонность и нес прочую околесицу, не забывая прихлебывать дорогое вино и закусывать балыком.

На человека с хорошим аппетитом бывает приятно смотреть, особенно, когда он виртуозно владеет руками. Я смеялась, немного кокетничала и шутила, стараясь не переборщить с алкоголем.

Не забыла спросить и про купца Третьякова из Сибири, но Самарский гордо заявил, что общается только с высокой публикой.

— Которая может оценить истинное искусство, а не цыганские вопли под гитару.

«Видимо, конкуренция музыкантов в трактирах весьма велика!»

Мы начали обсуждать падение нравов и пошлость современного романса, зачем-то вспомнили трагедии Софокла и гибель Помпеи, потом, невзирая на робкие протесты Перекатова, добрались до эротических стихотворений Александра Пушкина.

— Нет, я не дорожу мятежным наслажденьем,

Восторгом чувственным, безумством, исступленьем,

Стенаньем, криками вакханки молодой,

Когда, виясь в моих объятиях змией,

Порывом пылких ласк и язвою лобзаний

Она торопит мир последних содроганий!

Наконец Сергей Петрович громко икнул, извинился, и не твердой походкой удалился в мужскую комнату, а мы остались с Самарским наедине. Он тотчас вытащил портсигар, развязно закурил, не спрашивая моего разрешения, и вдруг серьезно сказал:

— Хотелось бы внести ясность, Алена Дмитриевна. Сказочку про золотые рудники вы можете и дальше Перекатову толковать, но я-то стреляный воробей — меня на мякине не проведешь. Подозреваю, что вы женщина умная и азартная, любите красиво провести время, деньжата есть на первый случай, но, разумеется, не миллионы. Пф-ф! Наверно, с мужем развод, получили отступные и празднуете. Пару сотен бумажками готовы пустить на ветер. Так почему не со мной?

— Я приехала в Москву искать дедушку. А Сергей Петрович прекрасно знает город, у нас деловые отношения.

— Зачем вообще связались с этим голодранцем? Что в нем фактурного нашли? Неужто поверили в древний княжеский род? Так я разочарую, предок Перекатова всего-навсего хитрый помещик, нажившийся на поставках фуража во время военной компании.

«Нет, господин Самарский, вы не воробей, а самый настоящий гусь!»

Я откинулась на стуле и незаметно поправила тугой пояс платья. «Все-таки с закусками перебрала. Буду так трескать деликатесы, скоро стану копией томной госпожи Ляпуновой.

Ах, да, купить бабуле малиновую пастилу… или брусничную…»

— Понять вас хочу, Алена Дмитриевна — до пяточек, до печенок хочу изучить! Интересный вы экземпляр, — не унимался Самарский, оценивающе разглядывая мои плечи и аккуратный бюст. — Может, бросим здесь Перекатова отдуваться, а сами закатимся в номера? Тета-тет я покажу вам пару цирковых трюков из программы знаменитого силача де Груа или роковую сцену из «Отелло». Также готов выполнить все ваши интимные пожелания. Медовая ванна и душ из шампанского в ассортименте. К вашим услугам, медам!

— За отдельную плату? — усмехнулась я. — Увы, Алексей Павлович, другие планы на вечер. Гораздо скромнее.

— Черт возьми! — вскричал Самарский, опрокинув стул и падая предо мной на одно колено. — Ваша холодность сводит меня с ума. Отныне я ваш презренный раб. Владей же мной, прррелестная жестокость!

— Ну-ну… что еще придумаете? — я немного растерялась от напора пьяного тестостерона и уже присматривала нас столе блюдо потяжелее на случай вынужденной самообороны.

— Я кончил. Жду решенья госпожи, — смиренно молвил Самарский, пытаясь ткнуться высоким лбом в мои ноги.

— Рада за вас…

Это я пробормотала уже в адрес распахнувшейся двери. Сергей Петрович явился в сопровождении знакомого полового.

— Рассчитайте нас, пожалуйста! И поскорее.

Выбравшись из душного помещения на свежий воздух и ожидая извозчика, я внезапно пожалела, что не могу закутаться в роскошную шубу, а вынуждена на все пуговки застегивать элегантное, но довольно тонкое пальто. К ночи похолодало или меня бил нервный озноб.

Извозчик натянул вожжи.

— Сто-о-ой, холера! Куда прикажете, барыня?

— Сейчас разберемся. Обождите секундочку.

Я оглянулась на своих провожатых. Самарский ухватил Перекатова за грудки, что-то яростно шептал ему в ухо, а тот жалобно оправдывался, стараясь вырваться из цепких пальцев пианиста.

— Прекратите безобразничать, Алексей Павлович! — вступилась я. — Не портите мое впечатление о столице.

— Ка-акой столице? Разве мы в Петербурге? — усмехнулся Самарский. — Что-то вы напутали, матушка. Москва бьет с носка, а Питер — бока повытер.

Досадуя на незнание исторического материала, я стала выкручиваться.

— Древнее, народное значение города имею в виду.

— Мы еще увидимся, жестокая!

Под этот многообещающий возглас я неуклюже забралась на сиденье пролетки, а Перекатов заботливо укрыл меня по пояс потертой меховой накидкой.

— Сергей Петрович, я вот что придумала. До Замоскворечья долго добираться, еще такая скверная дорога. Я устала, признаться. Отвезите меня в какую-то приличную ближайшую гостиницу. А завтра с утра снова погуляем по городу, если вы не против и дальше составить мне компанию.

— Я в полном вашем распоряжении, Алена Дмитриевна!

И заплетающимся языком обратился к извозчику:

— В Лоскутную, голубчик! На Тверскую гони.

Скоро мы остановились возле четырехэтажного здания, освещенного газовыми фонарями. Я предложила снять номер и самому Перекатову, — тот живо согласился. Представляю, как не хотелось ему возвращаться в скромную холостяцкую обитель над рекой.

По скрипучему лифту мимо лестниц каслинского литья поднялись мы на третий этаж. В коридоре тихо, приглушенный газовый свет и ковры постелены. Прощаясь у дверей моей комнаты Перекатов заметно смущался и напрашивался на более тесный контакт.

— Прошу меня извинить за выходки Самарского. В сущности, он безобидный малый, но бывает нахален и груб. Нигилист по натуре.

— Рада, что вы ему полная противоположность, Сережа, — я позволила себе некую фамильярность, но Перекатова она вдохновила на робкий штурм моих покоев.

Я с милой улыбкой преградила ему путь и манерно протянула руку для поцелуя.

«Хороший ты мужик, Сережа, но не орел!»

В номере было тепло и уютно, кровать высокая, подушки мягкие, а снился, конечно, каламбур — какие-то бородатые кентавры в зипунах собирались меня похитить без цели выкупа. Поэтому проснулась я поздно от колокольного перезвона за окнами, в чудесном настроении, одеваться и причесываться горничная помогала, после чего мы с Перекатовым напились кофе со сливками и теплыми булочками. На подносе была также пара бисквитов, ветчина и холодное мясо.

С видом знатока Перекатов заявил, что только англичане-зануды завтракают ростбифом, а русскому человеку и хлебушек с вологодским маслицем подойдет. Тем более, выбор большой: ревельский и с тмином, филлиповские сайки с изюмом, крендельки с маком. За один присест всего не попробуешь.

Плотно позавтракав, я предложила заглянуть в книжные магазины, дабы ухватить пару журналов или календарей, освещающих текущие события в стране. Не желаю больше попадать впросак, как в случае со столицей. И вообще, интересно знать, что сейчас пишет Ф. М. Достоевский и как поживает Лев Толстой.

От мысли, что могу воочию увидеть великих писателей, у меня дыхание перехватило и сердце забилось часто, я отодвинула молочник, схватила Перекатова за рукав и начала страстно расспрашивать. Оказалось, Сергей Петрович знаком с романом «Война и мир» поверхностно и отнюдь не в восторге от прочитанного.

— Не пойму, чего некоторые наши критики его превозносят. Половина книги пустая болтовня кумушек и маменек, девичьи выдумки и мечты, а известные генералы выписаны скупо и картинно. Ну, как граф Толстой может знать, о чем думал Наполеон в ходе баталии? И язык, осмелюсь заметить, тяжеловат и многословен излишне. Я больше расположен к историческим сочинениям господина Загоскина. Вот там простота и ясность вкупе с глубинным народным чувством. К тому же сюжет увлекает с первых страниц.

Так же равнодушен остался Перекатов к «Преступлению и наказанию», но из его придирчивых реплик мне удалось выяснить, что Федор Михайлович недавно вернулся в Петербург из длительной заграничной поездки, по слухам очень стеснен в финансах, а потому затворился в комнатах и на спор второпях творит новую книгу для строгого издателя.

— Надо же человеку семью кормить! — важно заметил Перекатов.

Оставив литературную тему чуть в стороне, мы обсудили репертуар Малого театра, где сейчас с успехом шли пьесы Островского, Мольера и Шекспира, а также разного рода водевили с оперетками. Я призналась в намерении посетить цирк и театр, поездить по музеям и выставкам, разобраться в культурной жизни Москвы начала 70-х годов XIX века.

— Хочу в Кремль и Китай-город, а еще Сухаревскую башню посмотреть, слышала, там до сих пор бродит призрак шотландского колдуна Брюса, сподвижника Петра Первого.

Планировала я шумно и эмоционально, смеялась и бурно жестикулировала…

Перекатов неустанно следил за мной бархатными карими глазами и отчего-то грустно вздыхал. Наверно, у меня волосы опять растрепались или крошки на губах. А, может, щипчики для сахара не в той руке держу. Ничего, еще научусь тонкостям этикета.