Китечка!

Тьере Рауш

Под крышей старого дома чего только не происходит. Туда-сюда бродит привидение, под лестницей затаился Сумрак, за кошками охотится Подвальник, на пятом этаже обитает вампир, а в соседней квартире поселились два колдуна в спортивных костюмах. Варятся зелья, открываются порталы, устраиваются званые ужины.«Китечка!» – это юмористическая проза в жанре городского фэнтези о дружбе, о печали и разбитом сердце, о радости и доброте. И о кошках, которые исцеляют сердца и прогоняют печаль.

© Тьере Рауш, 2023

ISBN 978-5-4493-8389-1

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Званый ужин

— Китечка, китечка, подь сюды, — щуплый мальчишка в потасканном пальтишке подбирался к кошке, которая мирно умывалась, сидя у подъездной двери. — Чаво дам тебе! Смотри-ка, чо есть!

Он достал из внутреннего кармана надорванный синий пакетик с кусочками мяса в желе, потряс им в воздухе.

— Вкуснота, — мальчишка чуть пригнулся. Кошка наблюдала за ним с полным безразличием, мол, нашел чем удивить.

— А ну, зараза, стой! — тучный мужчина с густой бородой ухватил мальчишку за шиворот и оттащил назад. Кошка решила, что доумывается в другом месте и побежала куда-то в темноту двора. Мальчишка зашелся в вопле.

— Всех кошек поглодал уже, скотина такая, — мужчина тряхнул мальчишку, приподнял над землей. — И не жалко тебе несчастных?

— Пусти, пусти! — мальчишка сучил ногами в воздухе, стараясь вырваться и ринуться вслед за кошкой.

— Лупоглазая гадина, — мужчина сплюнул на землю, поставил мальчишку, но хватку не ослабил: как бросится сейчас за трехцветкой, любимицей всего подъезда, где еще такую славную кошку взять?

— Я не жрал неделю! Где кормиться прикажешь? В соседний двор тащиться? Тама меня заклюют! — мальчишка тщетно пытался освободиться. — Тебе-то какое дело? Сидишь под лестницей своей треклятой и сиди, другим не мешай!

— Ты мне не дерзи! — грозно прогудел мужчина и мальчишка сразу как-то поутих. — Чем приманить хотел, то и ешь!

— Господа, что за шум? — на балконе пятого этажа возникла высокая фигура. Послышался щелчок, появился красный огонек, потянуло сигаретным дымом.

— У-у-у, графье проснулось, — лупоглазый скривился. — Да пусти ужо!

Тучный мужчина разжал пальцы, и мальчишка нервно одернул пальто. Грязно-розового цвета, наверняка женское, совсем не по размеру. Уже третье за эту неделю. Он не дурак, чтобы в одной и той же одежке ходить, регулярно обновлял гардероб. Копошился на мусорках, сновал по заброшенным домишкам, все искал что-то новое, интересное.

— Не подниметесь ли на чашечку кофе или чего покрепче? — спросил тот, кто курил на балконе. Тучный мужчина разгладил бороду, нахмурился.

— Дак вам на охоту надо, наверное. Зачем мы вас задерживать будем?

— Об этом не переживайте, — голос усмехнулся. — Так что? Зайдете?

— А пожевать есть чаво? — мальчишка вытер рукавом нос, с любопытством уставился на красный огонек.

— Всенепременно, — огонек потух и хлопнула балконная дверь. Лупоглазый получил подзатыльник.

— Нельзя так с ним разговаривать, бестолочь, — наставительно произнес мужчина. — Он не только людей употребляет. Если задержаться подольше тут хочешь, то будь вежлив.

— Подём ужо, — буркнул мальчишка, направляясь к двери подъезда. — Это он нас бояться должен.

Мужчина гоготнул.

— Тебя особенно, угу. Ух, какой грозный!

В подъезде темно, хоть глаза за порогом оставляй — все равно не пригодятся. Пахло кислятиной и чем-то тухлым, впрочем, как пахло в большинстве подъездов любого провинциального города. Лампочки выкручивал каждый, кому не лень: бабульки складывали их в кладовках на чёрный день, хулиганы, которым не нужно, чтобы шпану кто-то видел. Лупоглазый бы и на них поохотился, только кошки хватало раза на два и мясо оставалось относительно свежим, а кого-то из хулиганов загрызть — сам рад не будешь. Пожуешь такого несколько дней, курткой разживешься или кроссовками, но свежатинки же хотелось! Да и в подвале потом смердело неимоверно. Вопреки всем своим принципам и даже их отсутствию, подвал мальчишка держал в чистоте. Ну, старался, по крайней мере. И на вкус шпана очень не очень. Сказывался не слишком хороший образ жизни, депрессивная обстановка в городе и пачка сигарет в день.

Пока тучный Сумрак и лупоглазый Подвальник поднимались по лестнице, мальчишка то и дело крутил головой по сторонам — вдруг крысу заприметит. Хоть чем-то перебиться.

На пятом этаже одна из дверей была открыта и на лестничную площадку лился тусклый свет.

— Веди себя прилично, — велел мужчина, прошел в прихожую первым. Мальчишка насупился. Что же он, невоспитанный совсем?

— Проходите, проходите, — к ним вышел хозяин квартиры, высокий поджарый молодой человек. На его зачесанных назад волосах — сеточка, а сам он совершенно не стеснялся принимать гостей в атласном халате, предназначенным больше для времяпрепровождения наедине с самим собой.

Подвальник протиснулся в квартиру, замялся возле вешалки с одеждой, стянул с себя пальто, оставшись в клетчатых шортах до колена и растянутой футболке ядовито-зеленого цвета. Почти снял стоптанные сапоги, но вспомнил, что носков на ногах не имеется, а пугать графье когтями на пальцах не хотелось. Почему-то желал произвести хорошее впечатление. Потому и прошаркал в гостиную прямо в обуви.

Сумрак сбросил дутую куртку, залихватски подкрутил усы, пригладил перед зеркалом волосы и бороду. В зеркале отразилась тень с белесой мутью вместо глаз.

На столике на колесах, который хозяин выкатил в центр комнаты, стояло позолоченное блюдо с головой. У головы отсутствовала верхняя часть черепа, потому гости смогли как следует разглядеть мозг. Голова, видимо, еще недавно принадлежала совсем молодому парню. Но теперь-то какая разница.

Возле блюда хозяин разложил столовые приборы, расставил бокалы и внес хрустальный графин с темно-красной жидкостью.

— Решил начать как раз-таки с того, что покрепче. Отменный напиток, — заметил он, разливая кровь по бокалам. — Ну-с, соседи!

Молодой человек сел в кресло с красной обивкой, закинул ногу на ногу.

— Кофий-то будет? — спросил мальчишка.

— Вы, стало быть, Подвальник, — хозяин квартиры расплылся в улыбке, продемонстрировав острые клыки. — Наслышан и страшно рад познакомиться с вами лично. Так неудобно, право слово. Уже неделю как сюда переехал, а соседям званого ужина не дал.

Подвальник во все глаза таращился на вампира, неосознанно пытаясь пригладить спутанные волосы.

— Сумрак, что живет под лестницей, — молодой человек устремил взгляд на тучного мужчину и тот кивнул. Он был явно доволен тем, что новый сосед потрудился заранее разузнать о старожилах.

— Как вам тут, нравится? — густым басом спросил Сумрак, откидываясь на спинку дивана. Ему очень нравилось в гостях у нового соседа. Конечно, с красной обивкой на мягкой мебели перебор, но в целом достойно обустроился. Впрочем, ему ли, живущему под лестницей, жаловаться на обстановку?

— Весьма, весьма, — вампир охотно закивал. — Ох, где мои манеры? Басараб, приятно познакомиться.

Он протянул руку сначала Подвальнику и тот вяло пожал ее, затем Басараб перегнулся через стол, пожал руку Сумраку.

— Чёй-та занесло вас в глушь такую? — поинтересовался Подвальник, ерзая на месте. Ему не терпелось добраться до бокала, но не все так просто, сначала светская беседа.

— Утомительно жить в больших городах, знаете ли, — Басараб вздохнул. У него глаза — как два уголька. Черные-пречерные, но время от времени вспыхивали красным.

— Кстати, — Сумрак пригладил бороду. — Еще один сосед имеется, да только его сейчас редко встретишь.

— О, видел, видел, — Басараб положил руки на подлокотники кресла. — Как-то все не получалось с ним беседу завести. Но обязательно приглашу в следующий раз. Вообще, вообще подумываю сделать такие вечера традицией. Нам нужно держаться вместе, как мне кажется.

Подвальник не выдержал больше, схватил бокал и осушил его почти одним глотком.

— А как тут обстоят дела с охотниками? — полюбопытствовал вампир. Он взял в руку нож и вилку, чуть привстал и склонился над головой.

— Дак лесов нету, — Подвальник облизался. — Это вам за город ехать надобно, тута охотников не имеется.

Басараб легко засмеялся, снисходительно посмотрел на мальчишку.

— Я про охотников на таких как мы, любезный, — он положил на блюдечко небольшую порцию мозга, снова сел в кресло. — В больших городах это дело на конвейер поставлено, оттого не слишком просто разыскать коллег по цеху, так сказать.

— Не, — мотнул головой Сумрак. — Нас бы уже отловили.

— Прекрасно, прекрасно, — вампир отломил вилкой кусочек мозга, отправил в рот, зажмурился от удовольствия. — Потрясающе. Знаете, что самое замечательное в ваших краях?

Подвальник и Сумрак уставились на него. Басараб выдержал паузу и с достоинством произнес:

— Совершенно неиспорченные люди, наивные даже. Вот взять, к примеру, наше сегодняшнее угощение. Какой чистый, незамутненный разум!

Басараб посмотрел на грязные ногти Подвальника, криво улыбнулся. Кажется, погорячился, когда решил подружиться с соседями.

— Единственный минус в нательных украшениях, — продолжил он, смакуя мозг. — Пару раз уже обжегся о распятия. Что же вы, любезный, ничего не едите?

Басараб воззрился на Сумрака.

— Дак я за компанию просто, — крякнул тот. — Нет в сегодняшнем меню привычной пищи.

И он зашелся громким смехом, довольный своей шуткой.

— Чем же попотчевать вас, уважаемый? — вампир буравил его глазами-угольками.

— Да я за день наелся, — Сумрак отмахнулся. — Бабка с первого этажа ругалась с электриком, мне этого дня на два точно хватит.

— А, темные энергии, стало быть, — понимающе произнес Басараб. Подвальник все ждал, когда бокалы наполнятся по второму кругу. Хотя, можно обойтись и бокалом Сумрака. Потому цепкие пальцы потянулись к нему, резко схватили. Подвальник снова вылакал содержимое до самого дна. Басараб с интересом наблюдал за мальчишкой. Немного взгрустнул о том, что все те, с кем он привык проводить время, остались далеко. Впрочем, обещали навещать, если охотники не доберутся до них прежде, чем те соизволят с визитом в провинцию явиться. Времена-то не самые хорошие настали.

— Он вот у нас кошек жрет, — Сумрак указал на Подвальника и тот чуть не подавился.

— Кошек? — Басараб с жалостью посмотрел на мальчишку. — Что же не крыс?

Подвальник снова заерзал на диване, мелкими глотками продолжая пить кровь.

— Отчего людьми пренебрегаете? Это же прекрасный источник сил, полезных веществ и, что немаловажно, вдохновения на следующие свершения. К тому же, вкус плоти и крови куда приятнее.

— Ему свежатинку подавай, — Сумрак хлопнул Подвальника по плечу и мальчишка дернулся — столько силы вложил. — В подвале-то мясцо подгнивает, там даже овощи теперь не хранят.

Глаза вампира вспыхнули. Он поставил блюдце на стол, отложил приборы.

— Дражайший, мой холодильник всегда к вашим услугам! А если пожелаете, то могу сопровождать вас на охоте. Действительно, давайте объединяться!

Подвальник сидел с кислой миной. Его выставили каким-то неумехой. Он, между прочим, однажды сожрал главаря местной банды. А это, на минуточку, больше ста килограмм живого веса, серебряные браслеты, которые оставляли ожоги, печатки на пальцах-сардельках и татуировка церкви на спине! Чтобы с таким справиться, много хитрости нужно и сноровки.

Когда с угощением было покончено, вампир решил устроить экскурсию по квартире. Надо сказать, что все стены в ней увешаны картинами и вообще там имелось множество прочих предметов искусства. В спальне, где стоял гроб, у стены — несколько холстов без рам.

— Поглядите-ка, — Басараб с гордостью указал на синие и красные пятна на одном из холстов. — Закат над Сеной. Подвальник и Сумрак переглянулись.

— Сена, господа! — сказать, что Басараб оскорбился, значит, не сказать ничего. — Париж! Город любви, искусства и великих писателей.

Подвальник склонил голову набок, силясь разглядеть в пятнах что-то отдаленно напоминающее закат.

— Писал в прошлом году, все никак руки не дойдут оформить как следует, — вампир мечтательно вздохнул, смахнул с холста несуществующую пылинку. — Намереваюсь выставляться в Берлине, но ближе к зиме, сначала нужно закончить серию этюдов.

Сумрак задумчиво потер лоб, пожал плечами.

— Ну, в Берлине, значит, в Берлине.

Что за Берлин такой, объяснил бы только кто. Наверное, нечто чудесное, раз Басараб так заливался.

— Тут у меня дама в красном, — вампир подвел их к следующему холсту. Красное пятно на сером фоне. Басараб смотрел на свое творение, даже не находя восторженного отклика у своих гостей.

— Женщины, женщины просто неиссякаемый источник вдохновения, — Басараб провел пальцем по пятну. Гости кивали, разглядывая один холст за другим. И везде размытые пятна, кляксы, снова пятна. Вампир гордо именовал подобное абстракционизмом, вкратце даже поведал что это за зверь такой. Оказалось, не зверь вовсе, а направление в искусстве, воспевающее отказ от изображения реальных предметов. Подвальник думал про трехцветную кошку, Сумрак просто чесал в затылке, делал вид, что все понимал.

Но едва оказавшись за пределами квартиры нового соседа, только лишь на небе занялся рассвет, гости с облегчением вздохнули.

— Слово-то какое! — Сумрак покачал головой. — Абстра, абстра-чего-то-там.

— Угум, — согласился Подвальник. — Страшное слово. Пострашнее егошнего имени будет. Басара-а-аб!

И они вдвоем покатились со смеху. Сумрак остался под лестницей, отдыхать от насыщенного вечера и переваривать новую информацию, Подвальник же вышел на улицу, постоял недолго на крыльце, глядя на небо.

— Художник, тьфу! От слова «худо жить»!

Мальчишка подошел к двери подвала, остановился перед семью ступенями, ведущими в сырой мрак.

— Р-р-раз — ступаю как князь! — одна ступенька позади. Возможно, абстракционизм был для мальчишки чем-то непостижимым, но вот про князей он слыхал.

— Два-а-а — за-кру-жи-лась го-ло-ва!

Еще один прыжок. Подвальник разулыбался.

— Три-и-и — жо-пу подотри! — он гыгыкнул. Более высокой рифмы не нашлось за все время существования считалочки, но кому какое дело, если очень весело?

— Четыре — сожру тебя в квартире! Пять!

Снова прыжок.

— Уже иду искать! Шесть! Опять хочу есть!

Осталась последняя, седьмая ступенька.

— Семь — уже дома я совсем!

Мальчишка прыгнул в темноту, а дверь за ним захлопнулась сама по себе.

***

— Доброго дня, соседи! — радостно поздоровался Басараб, выйдя из подъезда и увидев Подвальника вместе с Сумраком на скамейке у крыльца. Октябрьское солнце, кажется, Басарабу не было помехой.

— Чёй-та вы, товарищ художник, на улицу выперлись? Не боитесь в головешку превратиться? — Подвальник хитро ухмыльнулся. Он за свое существование немало вампиров повидал, но таких недальновидных и отважных не встречал. Им бы все по темным углам прятаться да шипеть на остальных.

— Солнцезащитный крем и иммунитет от папеньки, любезный, — Басараб улыбнулся во все тридцать два клыка, поправил широкополую шляпу и раскрыл зонтик. — Он у меня целую страну в ужасе держал, а это дело ответственное, только ночью промышлять не получится.

— Так уж и целую страну? — недоверчиво протянул Сумрак.

— Вот мы и нашли тему для обсуждения на следующем званом ужине, — вампир достал из кармана пальто мундштук, сигареты. — Собственно, почему бы нам на грядущей неделе его и не устроить?

— Выперлись-то чаво? — повторил Подвальник, высматривая хоть какую-нибудь кошку.

— Краски подкупить нужно, — Басараб закурил, выдохнул сизый дым. — Замечательная погода, не находите?

Дверь подъезда хлопнула и на улицу вышел долговязый паренек с копной кудрявых волос.

— Барашка, привет! — Подвальник помахал ему. Парнишка кивнул, подошел поближе. Басараб оглядел Барашку с ног до головы, протянул руку.

— Неуловимый сосед, — вампир слегка задрал подбородок, глядя на нового знакомого сверху вниз. — Как поживаете?

Барашка неопределенно пожал плечами, снова кивнул.

— Он у нас не разговаривает, — Сумрак почесал нос. Басараб с интересом смотрел паренька.

— Не желаете ли присоединиться к нам за ужином на следующей неделе?

Барашка, одетый в брюки со стрелками и сюртук с посеребренными пуговицами, задумался. Снова пожал плечами, мол, можно, отчего нет, затем махнул рукой и неспешно пошел вперед, завернул за угол дома. Скрипнула калитка.

— Почему юноша отмалчивается? — поинтересовался вампир, провожая любопытным взглядом фигурку Барашки.

— Да как-то не спрашивали, — Сумрак почесал за левым ухом.

— Дабы избежать казусов с подбором меню, — Басараб посмотрел на тучного мужчину. — Поинтересуюсь: чем питается, э-э-э, Барашка?

— Поди разбери евонный рацион, — хмыкнул Подвальник. — Ни разу не видел, что он жрет кого-то.

— Сдается мне, что он призрак, — Сумрак откинулся на спинку скамьи. — Ибо!

Он поднял вверх указательный палец.

— Малец намертво к дому привязан.

— Интересно, интересно, — пробормотал Басараб. — А вы, господа?

— Где хошь могу шататься, — Подвальник шмыгнул носом. — Ничейный я и домище мне не указ.

— Та же ерунда, — поддакнул Сумрак.

— Вы кочевые, стало быть, — нараспев сказал вампир. — У нас так много общего. Что же, пора мне. До встречи.

Он медленно побрел в сторону автобусной остановки.

— Выпендрежник какой, а на автобусе катается, — Подвальник сплюнул на землю.

— Дак может добычу намечает на будущее.

— А-а, и то правда, — промычал Подвальник.

Дом, который считали своим постоянным обиталищем Подвальник и Сумрак, осыпался старой штукатуркой и во многих квартирах пахло плесенью. Потолки высоченные, окна огроменные. Когда доходило до ежегодной весенней уборки, то у тех, кто собирался эти самые окна мыть, случался приступ мигрени. Сколько работы и потерянного времени! Поскольку не каждый жилец мог похвастать чистыми стеклами, окна просто занавешивали тяжелыми шторами, пыльным тюлем и старались не смотреть на них.

Подвальник немного слукавил, когда сказал, что Барашка привязан намертво к дому. Вернее, не только к нему, но и к запущенному дворику, куда вела железная калитка, приваренная к кованной оградке. Во дворике высаживали цветы, следили, чтобы на клумбы не бросали окурки, любовались цветущими каштанами, когда после суровой зимы приходила теплая весна. Но до весны еще далеко, только недавно осень разгулялась как следует, дворик оделся в багряное и золотое. Потому зашторенными окна становились ближе к моменту, когда сгущалась темнота. Подвальник никому не признавался, но сам любил пошататься по дворику, поглядеть на людей и приятелей из других домов. Жители дома вызывали полицию, жаловались на гогот, улюлюканье, завывания, да только статные люди в форме разводили руками, мол, нет никого. Подвальник тогда страшно оскорблялся: раз не видите, то незачем говорить, что никого нет. Есть, есть! Вот как такой «никого» вцепится в горло, сразу все сомнения исчезнут.

Однако Подвальник был трусоват немного, лишь изредка на крупную добычу замахивается, посему статных людей в форме не трогал. Так, изредка пугал своими желтыми глазищами. Сумрак вообще относительно миролюбив и предпочитал отсиживаться под лестницей, пассивно питаясь склоками и дурной энергетикой.

Барашка, к которому прозвище приклеилось из-за кудрявых волос, терпеливо дожидался в дворике одну пожилую женщину. Она жила на втором этаже и каждый день выходила на прогулку с маленькой, брехливой собачкой. Сейчас эта добродушная дама носила приталенные пиджаки, длинные юбки и крохотные шляпки, завивала седые волосы и красила губы не по возрасту яркой помадой. Это теперь волосы у нее седые, а раньше медно-рыжими были. Просто загляденье. Не носила туфель, сменив их на удобные ботинки.

Только Барашка помнил, как она играла в салки с другими ребятами, которые теперь встречали внуков со школы, делали с ними домашние задания. Как она гоняла мяч с мальчишками, а потом возвращалась домой в перепачканном ситцевом платьице, с растрепанными косичками и ободранными коленками. Как плакала, когда мать выносила на помойку старых кукол. Как тащилась в школу, как вопила на всю улицу, что сдала вступительные экзамены и теперь будет учиться на самом лучшем факультете в мире. Как бежала на свидания, цокая каблучками, как целовалась возле двери подъезда с каким-то очкариком. Как выходила замуж, и потом уехала на долгие годы из квартиры, где выросла и провела детство. Но затем вернулась вдовой, потерявшей ребенка, чтобы ухаживать за больными родителями. Как схоронила мать, проводила в последний путь отца и теперь сама доживала свой век. К ней на дом ходили ученики. Сначала они непрошибаемые балбесы и грубияны, а потом — улыбчивые, вежливые дети. В их глазах горел огонь, возрождался интерес к учебе и они хвастались отличными отметками.

Барашка не смел соваться в квартиру к любимице, полагал, что это неприлично. Ну, кому бы такое понравилось, вот правда. Барашка не считал себя кем-то невежливым, поэтому ждал во дворике. Терпеливо ждал, у него времени много в запасе. Даже не огорчало то, что он был привязан к своей бывшей квартире и в отличие от прочих незримых для большинства соседей не мог уйти в другой дом. Когда Барашка долго болел перед смертью, мама пообещала ему, что не даст гнить в могиле. Потому урна с прахом теперь надежно спрятана там, где сменилось несколько хозяев. Мама сдержала обещание.

Барашка мало что помнил о себе самом, практически не помнил семью. Вроде бы имелась старшая сестра, но её лицо давно стерто временем. Кажется, у мамы были черные волосы. Или русые. Про отца помнил только то, что он был тесно связан с морем. А как — увы и ах, остается догадываться. Бродя по своему бывшему жилищу, Барашка придумывал себе биографию. Кто он, зачем и почему. Единственное, что не выветривается из головы — слова. Фраза и воспминание, которые прочно засели в памяти.

«Скоро отмучается, скоро»

Тусклый свет ночника, за окном выл ветер. Холодно и, почему-то, мокро. Пахло сыростью и кровью. Мама шепталась с кем-то темным, сидевшем в кресле в углу комнаты. Мама ли?

Барашка практически ни с кем не разговаривал. Подвальник надоедливый и грубый, Сумрак — почти такой же, впрочем, не настолько болтливый. Что до нового соседа, то он наверняка любил разговоры. В разговорах ничего плохого, просто зачастую в них нет никакого смысла. Для Барашки уж точно. Вот и молчал.

Пожилая женщина вышла погулять после обеда. Собачка тявкала и бегала кругами. Барашка стоял за деревом и наблюдал издалека. Собачке лучше не попадаться, облает. Животные его видели, как и некоторые дети. Ну, других тоже видели, наверное.

Барашка все смотрел и смотрел, жадно запоминая каждое движение и то, как звучал голос. Раньше он был звонким, звенел колокольчиком смех, шепот шуршал сухой кистью по бумаге. А теперь добавилась хрипотца, тембр стал ниже. Барашка смущенно улыбнулся. Он ведь видел одновременно и смешную девчонку, и серьезную старшеклассницу, и прекрасную молодую женщину с гривой пышных волос. Барашка иногда думал, что если бы тогда не умер, то хватило бы у него смелости подойти и заговорить? Все равно не срослось бы, тут же качал головой, времена-то разные, не встретились.

— И что ты там стоишь?

Барашка опешил.

— Да-да, ты, — пожилая женщина улыбнулась. — Я ведь давно тебя заприметила, ходишь тут часто.

Барашка сначала кивнул по привычке, а потом замотал головой, мол, нет-нет, никого не жду. У него появилось нехорошее предчувствие, ведь раньше она не видела.

— Потерял чего?

Барашка вышел из-за дерева. Женщина подслеповато прищурилась, немного удивилась.

— Надо же, модник какой. Где только сюртук этот раздобыл?

Собачка залилась лаем.

— Ключи посеял, ищу вот теперь, — выпалил Барашка, замявшись.

— О, часто тут теряют. Помочь тебе с поисками?

***

— Китечка, сто-о-о-ой!

Подвальник кинулся вслед за насмерть перепуганной кошкой, громко топая мощными ботинками, которые нашел утром у одного из подъездов. В этот раз мальчишка приметил черную, с желтыми глазами. Такие попадались редко и он считал их почти самыми вкусными. Трехцветные, конечно же, вне конкуренции.

— Ух, шустрая какая! — Подвальник притормозил, увидев, что кошка юркнула в подвал соседнего дома. Туда лучше не лезть, там вообще отбитая нежить обосновалась. От кошки косточек не останется, а самого Подвальника на закуску пустят.

— Ну, шуруй-шуруй, — мальчишка сощурился. Он огляделся по сторонам, вдруг какой-нибудь припозднившийся ребенок намечался. Детей Подвальник ел редко, но раз уж с кошками не везло, почему бы и да. Но двор пустовал. Только Сумрак на скамейке со смеху покатывался.

— Чо ты ржёшь, образина? — Подвальник повернул назад, присел на корточки, сердито зыркая глазами.

— Тебе бы к художнику нашему обратиться, авось и сжалится над тобой, неумехой, накормит чем, — Сумрак ковырялся в носу.

— Угум, бегу и спотыкаюсь, — Подвальник скорчил страшную рожу. Будь Сумрак человеком, он, возможно, и испугался бы. От голода лицо мальчишки стало безобразнее, уши заострились, зубы укрупнились.

— Подохнуть хочешь? — Сумрак же был доволен сегодняшним уловом: у почтовых ящиков влюбленные ссорились так, что он даже начал делать ставки на то, кто кому глотку вырвет.

— Господа, добрый вечер, — из темноты вышел Басараб, вытирая уголки рта шелковым платком. Никаких сомнений, вернулся так поздно потому что кого-то наметил, выследил и сожрал, а теперь возвращается к себе.

— Ишь какие мы довольные, — буркнул Подвальник. — Неужто дневной охотой тоже балуетесь?

— Не балуюсь, любезный, — снисходительно улыбнулся вампир, причмокивая, словно во рту у него еще оставался привкус минувшей трапезы и он хотел насладиться им сполна, распробовать посильнее. — Занимаюсь профессионально. Вот скажите, много ли вы встречали мне подобных, кто на такое пошел бы?

Мальчишка молчал, Сумрак щелкал пальцами, мысленно перебирая похожие случаи.

— То-то же, — Басараб достал из кармана ключи. — А тех, кто ненавязчиво уговорит добычу впустить к себе домой и добровольно отдаться, вообще единицы. И я в их числе.

Он гордо задрал подбородок.

— Хорошей ночи, — учтиво произнес вампир, перед тем, как скрыться в подъезде.

— Небось на автобусе и обратно ехал, — прошипел Подвальник. Он схватился за живот и заныл.

— Добрый вечер, — послышался тихий голос и к ним вышел Барашка, потупив глаза. Подвальник аж рот открыл.

— Неужто говорить умеешь? — пораженно произнес Сумрак, подскочив на месте. Барашка присел рядом с ним на скамью.

— Можно у вас спросить кое-что?

Подвальник оторопело таращился на юношу и его огромные глаза еще сильнее увеличились в размере.

— Спрашивай, об чем речь, — пробормотал мальчишка, напрочь забыв про неудавшуюся охоту. Тут вон чего, знаменательное событие.

— Если человек начинает видеть таких, как мы с вами — это нормально?

Сумрак разгладил бороду, нахмурился. Подвальник же замотал головой.

— Ихние глаза обычно не приспособлены. Тут либо башкой треснулся, либо помирать собрался.

— Да брешешь! — махнул рукой Сумрак. — Дети же видят, ну! Они что, все башкой треснутые или почти покойники?

— Дети — не люди! — заорал Подвальник. — Они на свет появляются такими как мы, а потом в человеков превращаются! Как будто сам не знаешь!

— Ты что, ты что! — Сумрак поджал губы. — Мелешь не пойми чего, глупости какие-то.

— Зуб даю! Я сам такой был или забыл совсем, старый?

Барашка слушал-слушал как они препираются, а потом вздохнул.

— Давайте не про детей. Про взрослого человека в возрасте.

— Иль башкой вдарился, иль подохнет скоро, — Подвальник насупился. — Точно тебе говорю.

Барашка как-то сразу поник, загрустил сильнее прежнего.

— А чего, увидал тебя кто? — поинтересовался Сумрак. Юноша не хотел отвечать, за него вклинился Подвальник:

— Ну, а зачем иначе ему бы вопрос такой задавать, дубина?

— Иди кошек ловить, зараза эдакая, невозможно разговаривать! — Сумрак встал. — Гадина озлобленная!

Подвальник скрежетнул зубами да и последовал совету, побежал куда-то.

— Тьфу на него!

Сумрак скрылся в подъезде, а Барашка так и просидел на скамье до самого утра, печалясь, что головой никто не ударялся, и, скорее всего, придется прощаться.

***

— Отпевают, отпеваю-ю-ют!

Сумрак кубарем выкатился из подъезда, вместе с ним и Подвальник выскочил, как ошпаренный из своего жилища. Преставилась та самая пожилая женщина, которая накануне следующего званого ужина отправилась в больницу, а домой вернулась уже покойницей.

Барашка метался по квартире, молитвы обжигали, как и боль от потери своего человека. Басараб же запрятался в свой гроб, обложился пакетами с кровью и стойко переносил тяготы и лишения, выпавшие на его долю.

Подвальник с Сумраком выжидали, пока все закончится и можно будет вернуться на место. Главное, чтобы потом батюшке не пришло в голову освятить подъезд, тогда пиши пропало: на званый ужин не попасть и месяца три о нем даже заикаться не стоит.

— Что, шушера, припекло? — раздался довольный голос. — Так вам и надо, нечего кота жрать было моего!

Подвальник и Сумрак, укрывшиеся за мусоркой, повернулись.

— Шла бы по делам своим, чего глумишься над несчастными? — угрюмо гаркнул Сумрак. Женщина в просторном домашнем платье и с жилеткой поверх него хмыкнула и швырнула в один из баков пакет с мусором.

— Следить за животиной надобно! — вспылил Подвальник. — Я, чо, знаю разве кто твой кот, а кто не твой?

— Ой, отпевания долгие, сильные, сидеть вам тут до ночи глубокой! — женщина засмеялась, поправила прическу. — Надо сказать, чтобы подвал освятили.

— Ты-то откуда про отпевание знаешь? — Сумрак не сводил глаз с подъездной двери.

— Так старается, что даже у меня в квартире стекла дрожат, — женщина рассматривала свои длиннющие ногти. — Говорят, будто бы у вас новый сосед. Что за фрукт?

— Чеши отсюдова, ведьма, — Подвальник отмахнулся. Женщина усмехнулась.

— Помощнички донесли, мол, вурдалак самый настоящий, — ведьма достала из кармана платья портсигар, зажигалку. — Графских кровей, к тому же. Художничает, образованный да культурный, не чета сброду вашему. Женат ли, холост?

— Одетта, тебе ли про это спрашивать, — Сумрак поковырялся в ухе. — Ты ж мужей своих в могилу обычно сбагриваешь.

— Я? — наигранно возмутилась ведьма Одетта. — Что поделать, раз мрут, как мухи? Кто же виноват, что с такой потрясающей женщиной, злой рок рядом ходит.

— Угум, — закивал Подвальник. — Брешешь поди! Сама, все сама.

Конечно, водился за Одеттой маленький грешок. На что не пойдешь для сохранения молодости и красоты. Да разве ж ради молодости затевалось подобное. Одетта — страшно богата, только глухой не слышал про её привороты и зелья любовные, которые немалых денег стоили. В могилу и на тот свет, как известно, забрать ничего не получится, да и вряд ли за чертой с распростертыми объятиями встретят, плюс вариться вечность в котле — так себе перспектива. Вот Одетта и решила несколько радикальным образом данный вопрос: всего-то нужно задержаться на этом свете подольше.

А Басараб хорошая партия. Наверняка не бедный, да и проживет долго. Кто знает, вдруг из него получится неисчерпаемый источник долголетия.

Когда-то давным-давно, Одетта была прима-балериной одного из театров, потом бабка ее откинулась, передала внученьке дар и зажила Одетта куда лучше, сытнее и интереснее, чем раньше. К дару прилагались помощнички — мелкие бесы, которые сновали тут и там, собирали информацию, потому Одетта до встречи с клиентами на сеансах уже была вооружена необходимыми сведениями. Там дело за малым: нагнать ужасу, закошмарить, картишки раскинуть или воска в миску с водой налить. И денежки в кармане.

— Да чтобы я обманывала кого! — картинно округлила глаза ведьма. — Никогда не бывало такого, моя репутация чиста, как девственно-белый снег.

Она закурила и направилась обратно к своему дому.

— Не сметь в моем мусоре рыться, а то я вас знаю! — обернулась она и погрозила пальцем, прежде чем исчезнуть из поля зрения.

Подвальник фыркнул.

— Больно надо!

Просидев до вечера у мусорки, Подвальник и Сумрак, успевшие к тому времени сто раз помириться, перемывая кости ведьме, засеменили к подъезду. Подвальник, которому прошлой ночью удалось-таки разжиться кошатиной, находился в прекрасном настроении, предвкушал полакомиться чем-нибудь интересным в гостях у Басараба. Сумрак особого восторга не испытывал, однако страдал от любопытства: вдруг вампир что нового на холстах продемонстрирует и побольше расскажет про закат сена и абстра-чего-то-там.

— Абстракционизм, любезный, — наставительно сказал вампир, когда все уже были в сборе в его гостиной и Сумрак поднял занимающий вопрос. — Не желаете ли сами попробоваться на роль художника?

Барашка сидел в уголке, еще до конца не отойдя от болезненного отпевания и размышления о смерти своей любимицы. Ему, конечно, хотелось, чтобы женщина вернулась в дом. В ином качестве, естественно. Но Барашка понимал, что желание это — дурное, ей бы отправиться в лучший мир. Иначе и быть не может, такому замечательному человеку наверняка приберегли там место. Брехливую собачонку забрала подруга детства барашкиной любимицы, сжалилась над несчастным животным. И квартира опустела. Но Барашка впервые за все время, наконец, отважился заглянуть в жилище женщины. Он разглядывал кружевные салфеточки на полированных поверхностях, комнатные цветы, фотографии на стенах. На тумбочке у кровати лежало вязание, которому не суждено было обрести финальную форму. Пустота и печаль там теперь хозяева. Потому как Барашка сунулся туда в первый раз, так этот раз стал и последним, наверное.

Подвальник молча набивал живот глазами, разложенными на широком блюде, запивал кровью, с аппетитом чавкал, радовался такому славному завершению тяжелого дня. Соблазн распотрошить мусорный мешок Одетты был велик, но мальчишка принципиально держался. И не потому что ведьма ему не нравилась (по секрету между нами: ого-го как нравилась, только Подвальник старался игнорировать данный факт), а потому что так надо. Стоически вытерпеть и не дать повода для насмешек.

Вечер шел своим чередом за разговорами, в которых Барашка участвовал лишь косвенно. Темная ночь перетекала в утро, когда гости решили расходиться по своим обиталищам. Барашка тихо попрощался, проскользнул в подъезд, поднялся к своей квартире, задержавшись у двери почившей любимицы. Он смотрел на поистрепавшуюся обивку, на кривой номерок, дверную ручку, которая все время заклинивала. Собачка не лает, не бубнит радио. Тишина.

Подвальник и Сумрак вышли на улицу, расселись на скамье. Они слышали, как где-то вдалеке собачились чей-то домовой и один из бесов Одетты, как шумело оживающее шоссе. Посидели так недолго, разошлись на отдых. Открывая дверь в подвал, мальчишка подумал, что, в общем-то, званые вечера неплохи, да и сам вампир вполне занятный. С заморочками, конечно, а у кого их нет?

Мальчишка шмыгнул носом, сделал шажок к лестнице.

— Р-р-раз!