Ину-Лат. Диверсия в городе

Раяна Сол, 2023

Мечтайте! Мечты имеют свойство сбываться. Вот у меня всё сбылось! Я хотела увидеть мир Богов: я его увидела. Да так, что лучше б вообще не смотрела. Любопытство сгубило немало кошек, и одну маленькую золотую змейку, то есть меня. И я теперь в чужом мире, в чужой стране и в роли забавной игрушки. Меня научили всему: языку и манерам, цирковым номерам, боевому искусству и умению одеваться. У меня есть красивый наряд и талант акробатки. Меня взял под свою опеку один из самых влиятельных людей этого нового мира: суровый и жесткий Командор по имени Далий. И я должна бы испытывать к нему уважение и благодарность. Пихнически. Вот только с пихникой у меня не лады. На моей планете ценят другие вещи: любовь, свободу, жизнь. Меня зовут Ину-Лат, для друзей Ину, для всех прочих -Диверсия. Чего я хочу? Свободы. И верните мне моего слона. Пожаааалуйста! А не то сама украду.

Глава 2

Очнулась я от того, что в лицо мне тыкала плошку с водой какая-то мерзкая синяя морда. Морда щербато улыбалась и мычала, как наша главная деревенская корова. Испугалась ли я? Ну а то. Завизжала так, что морда бросила плошку и, обдав меня брызгами воды, отскочила в угол, скрючилась там и принялась раскачиваться, тоненько подвывая.

— Тиберий, ну зачем ты пугаешь девочку? Я же тебе сказала разбудить и напоить, а не довести до икоты.

Голос был сочный, густой, как и борода его обладательницы. Только сейчас я заметила: в ногах моей койки сидит и медленно курит трубку самая странная женщина, которую я когда-либо видела. Красивая, но по-своему. Миндалевидные глаза, густые ресницы, покатые загорелые плечи, красивое ярко-алое платье с богатым золотым шитьем и борода. Роскошная, иссиня-черная, она достигала почти середины груди и смотрелась так же неуместно, как и розовая попона на моём Мамо. Как-то я сплела такую из ниток, хорошую, добротную. Но Мамо, паршивец, моих стараний не оценил и сжевал ее в первый же день. Цвет видели те ему не понравился. Тоже мне модник нашёлся. А женщина медленно поднялась, со вздохом отложила вонючую трубку и заново наполнила плашку из ведра с водой.

— Как тебя звать-то, пигалица? Меня Анетт кличут. Ты на броду то не смотри, женщина я. Просто у нас в роду все такие. И мать моя, и бабка, — все бороду носили. Говорят, что это проклятие, от Богов. А по мне, так милость. Дурак, что на красоту ведётся, ко мне и близко не подойдет, а кто подойдет, так тут уж смотреть надо, раз внешность не отпугнула, тогда это может любовь? А вон то чудо с ушами — мой брат Тиберий. На красавца он не похож, но в общем-то неплох, и если тупит, то лишь иногда. Тиберий, ну поди сюда, познакомься с девочкой.

Тиберий оказался карликом. Всё его тело, насколько я могла понять, было сплошь покрыто сложными татуировками. Узоры переплетались, как змеи в любовный период, руки, ноги и лицо, всё было покрыто сетью синих лабиринтов, иногда из него выглядывали диковинные звери: например, змея с двумя головами или человек с ногами лошади. Он носил набедренную повязку и чалму. Повязка была обычной, просто кусок светлой ткани, несколько раз обернутый вокруг бёдер. А вот чалма… Была хороша. Несколько метров дорогой материи, какую у нас не каждый правитель может позволить, не то что нищий карлик, и огромный сияющий алмаз в центре, а еще перо. Павлина. Это вообще немыслимо. Павлин — священная птица и носить его перо могут только представители королевской фамилии или их ближайшие друзья. Кто они, мои новые знакомцы? Говорят по нашему, значит из нашего мира и даже из одной страны, но точно не из моей занюханной деревушки. К нам такие «птицы» с роду не залетали. Ага. К нам только сборщики податей забредают, после сбора урожая. И то по необходимости. В прошлом сезоне одного тигр сожрал, второй попался жрецам Кали-Ма, служителям кровавой богини смерти. Того сборщика нашли, точнее то, что от него осталось: пару берцовых костей да собственно бляху ордена. Думали, оставят нас в покое. Но как бы не так. Ходют и ходют, сборщиков у султана еще много, а вот золота видать не хватает. Тем временем карлик подскочил ко мне и протянул руку, при этом он так широко и радостно улыбался, что невольно ему захотелось ответить. Я протянула ладонь, и он с радостью обхватил ее двумя крошечными лапками.

— Ыыыый, — тыкнул он себя кулачком в грудь, — Ыыыый. Потом указал на меня.

— Ину-Лат, Ину.

— Ыыу. Ыыу.

— Да, правильно. Меня зовут Ину. Рада познако… Тут я вспомнила, что произошло вчера и мне снова захотелось заснуть, а проснуться уже дома, в своей кровати. Потому что это никакая не правда, просто странный сон. Закрыла глаза, зажмурилась даже. Ну давай! Просыпайся, Ину! Осторожно открыла одни глаз, потом второй. Ущипнула себя за ляжку. Ай! Больно! Ну неееет! Сон был не сон, а кошмарная явь, в которой меня действительно похитили и теперь я… Собственно, а где я?

Огляделась. Мы находились в самой странной комнате, которую я когда-либо видела. Больше всего она напоминала стручок гороха или овальную куколку бабочки. Ни одного прямого угла, пол плавно переходит в потолок, и наоборот. И мебель такая же, вытянутые лежаки в центре, стол без ножек, просто брусок, прикреплён прямо к полу, и две двери по разным сторонам комнаты, сверху рассеянный свет, но непонятно откуда, словно сам потолок его излучает, молочно-белый, полупрозрачный. Действительно, как в коконе. Жаль, что я не могу передать те свои первые ощущения, да и сложно это. Сейчас я могу говорить грамотно, почти так же, как все акваторианцы, а тогда что? Полудикая девчонка в шоке от перемен. Но ладно, постараюсь описать все, что запомнила.

— Да, — продолжила Анетт, — протягивая мне чашу с водой, — Тиберий у нас особенный. Он почти не говорит, но всё понимает. Впрочем, в последнее время тебе придётся увидеть много особенного, девочка. Ведь у тебя начинается новая жизнь. Мы покинули наш мир и как раньше, уже не будет. Я-то ни о чем не жалею. Мы хоть и происходим из царской семьи, но нашему Владыке не родня, а на десятой ветке пятнадцатый лист. То есть родня конечно, но очень дальняя. Из всех привилегий, только это разнесчастное перо павлина, да право носить чалму из ста локтей парчи. Чем Тиберий, (тут она строго взглянула на брата) и пользуется. Так что во дворце нам было нечего делать, а тут пристал акваторианский корабль. Язык их я хорошо знаю. Во дворце выучила. Там много свитков разных, в том числе и об иных мирах. Это в деревне их еще почитают за богов, а у нас все немного проще. Обычные нелюди, хотя и башковитые. Теперь мы артисты в цирке Его Императорского Величества Тиаманта Первого. Нам повезло, что я знаю акваторианский язык, поэтому нас разместили здесь, в каюте, а не в камерах на нижних этажах. Там ужас, что творится. Акваторианцы сначала с ног сбивались, пытаясь всех как-то накормить, напоить и разместить. А как это сделать? Одни едят рыбу, и не терпят мяса, вторые едять только мясо, третьи готовы вообще всех сожрать, до кого дотянутся, кто-то в воде живет, и под водой дышит, а кто и вовсе дышать не сподоблен. Организм у всех разных. Ведь и миров прорва. И у каждого свои законы, обычаи. Хорошо их Командор, мужик башковитый, решил всех заморозить, на весь полет. Там, говорит, на месте разберемся, я чуть ли не в ноги ему упала, говорю, не надо морозить, мы с братом и так долетим, паиньками будем. Ну и вот, нас сюда запихнули, правда не кормили еще, а потом тебя принесли, бедняжку. Ты все спала и спала,худенькая, бледненькая. Аннет потянулась погладить меня по голове, но я отскочила как полудикий тигренок, чуть ли не зашипела.

Я почти не слышала, что она говорит.

Покинули?! ЦИРК? Как это?! — разом навалились воспоминания. Вот меня и Мамо связывают и тащат на корабль Богов. Вот отец заступается за нас, но его отшвыривают прочь. Дальше у меня темнота и провал. Я часто задышала, захлюпала носом, хотя и не из плакс.

— Ну тише, тише, — Анетт села рядом со мной, обняла за плечи, — впрочем плачь, если хочешь, говорят, слёзы лечат. Брехня собачья, но вдруг да поможет понять, принять и смириться.

— Я не хочу понимать! Я не хочу принимать! И мириться я не хочу! — закричала я, отталкивая её руки, — я хочу домой! К отцу! Я хочу домой! Верните меня домой!

В дальнем конце небольшой комнаты я заметила большую металлическую дверь. Я бросилась к ней, стала толкать, но она была заперта снаружи.

— Эй, вы там! Откройте! Откройте! Откройте! Я пинала и пинала треклятую дверь. Наконец послышались торопливые шаги. Два высоких воина в золотых доспехах. Сейчас они были без шлемов и на меня одинаково сурово смотрели два лица… Не знаю, как описать их. Одинаково голубые глаза, яркие и чистые, словно океан в ясный день, узкие длинные носы с узкими же вытянутыми ноздрями, а на шее вообще жабры, как у рыб. По две с каждой стороны. Вот уроды! В руках «уроды» держали странные штуки навроде копья, только не с одним наконечником, а с тремя, как вилы… Литаны, как позже мне объяснили.

— Хто буянит? — спросил один.

Он говорил на нашем языке, но так плохо, что я замешкалась, прежде чем ответить… Анетт подскочила ко мне сзади и зажала рот рукой.

— Никто, уважаемые. Никто. Просто вот девочка очнулась, испугалась очень, маленькая ещё.

Маленькая?! Это я-то?! От злости и обиды я так тяпнула Анетт за палец, что она, охнув, выпустила меня. Извернувшись не хуже змеи, я со всей силы пнула одного охранника в коленку, а другого просто снесла своим напором, и, выскочив за дверь бросилась бежать, не разбирая дороги. Узкий и длинный коридор напоминал своими очертаниями кишку столетнего удава, такой же круглый, гладкий и блестящий, словно у строителя корабля была врожденная боязнь острых углов. Не знаю, как это называется правильно, но у нас в деревне был мальчик, он с рождения боялся темноты. Говорил, там водятся раксаши. Демоны. Врал поди, ну а там кто знает. Словом, как только на джунгли опускалась ночь, даже вечер, он забирался под стол, накрывался с головой всеми тряпками, и мелко дрожал до самого утра. Может и у этого строителя что-то с головой было, может от углов его понос прохватывает или чесотка там. Это потом уже я узнала — дань Детей воды своему прародителю Океану. Форма капли, форма круга или овала. На Акватории все такое, ну или почти всё. Между тем топот преследователей приближался. Догонят — мало не покажется. А ведь догоняют. В лесу мне равных нет. Но это свой, родной лес, пусть опасный, но и знакомый до каждой кочки, до каждой норки, а тут всё чужое, чуждое даже. Совсем обезумев от страха, я свернула в первый попавшийся отросток кишки и кубарем влетела в незапертую дверь. Мигом ее захлопнула и села на пол, спиной к двери. Надо было отдышаться. Вот шасс!

В комнате кто-то был. Этот кто-то стоял возле окна спиной ко мне. На шум резко обернулся, и я открыла рот. На меня глядело Солнце. Божество в человеческом обличии. Солнце горело, Солнце блистало. Солнце носило золотую маску. Солнце спросило:

— Кто ты? И что тебе нужно?

Голос был звонкий, сочный, и по нашему говорил почти как я.

— Где мой слон?! — брякнула я, не раздумывая.

Ну а что. Бог там или не Бог, а слон важнее. Богов, если подумать, в каждой деревушке по пятку. А слон у меня один.

— Слон? Божество задумалось, — что есть «слон»?

— Ну слон — это слон. Как объяснить то?! Это жи-вот-ное такое. По слогам сказала, чтоб понятнее…

Солнце молчало. Слушало, чуть склонив голову на бок.

— Большоооое. Ага. Прям выше тебя даже.

Солнце смотрело, сквозь прорези маски, блестели зрачки глаз. Мне показалось, глаза улыбались, хохотали даже.

— Ну с ушами еще. Вот такими.

Я и показала, для наглядности. Мол вот какие уши. Вышло смешно. Да. Наверное.

Божество расхохоталось и наконец сняло маску.

Под маской оказалось обычное человеческое, ну или почти человеческое лицо. Мужское. Может даже и красивое. Не знаю. Мне сравнивать не с чем. Мужчины в нашей деревне смуглы и черноволосы, рано седеют и быстро старятся. От работы. Да и джунгли. В джунглях нельзя быть ленивым, нельзя быть спокойным, беспечным. Хищников много. В городах, правда, говорят, не лучше. Там свои звери…

Божество без маски носило светлые волосы, коротко стриженные, что тоже мне непривычно. Ибо, как говорится в древних сказаниях, срезая волосы, срезаешь свой ум. Ума у Божества было немного, видимо поэтому оно не знало, что такое"слон". У Божества были ярко синие глаза, и красиво очерченные губы, нос как нос, чуть уже чем надо, и только.

— Так что такое"слон"? — спросил мужчина, — это, наверное, то вредное большое вонючее животное, которое сейчас спит в моём грузовом отсеке?

Я насупилась, и ничего Мамо не вонючий, сам он такой. А мы, между прочим, каждую неделю в реке. По два часа. Я и травкой его и щеткой. А уж душ Мамо сам себе обеспечит. Ну и мне заодно.

Мужчина подошел ближе, и я на всякий случай отскочила на шаг, присела, готовясь в случае чего ударить или бежать. Он словно и не заметил. Шагнул решительно, коснулся пальцами подбородка, повернул голову вправо, влево, вверх, словно корову брал на рынке. Там так же вот смотрят. Оценивающе. Хорошо хоть пальцами в пасть не полез. То есть в рот. А пальцы то… Только сейчас я обратила внимание на его руки. Сильные. Вон как крепко держат. Синяки наверняка будут. Пальцы длинные, тонкие. А между пальцами тонкая такая пленочка, наподобие перепонки. Когда пальцы сложены, то и вовсе не видно, а когда вот как сейчас, в растопырку, очень даже заметно. Фу. Мерзость. Наверное, что-то такое отразилось на моем лице, потому что глаза мужчины сразу стали злыми, колючими, а рот сжался до тонкой линии.

— Ты тот самый мальчишка акробат с холма? Хорошо. Станешь учиться — высоко поднимаешься. В цирке. Моего императора. Если, конечно, уберешь свои дикарские замашки. А то же ведь цирк, говорят, страшное место. Слабаки долго не живут.

И тут я, вспомнила и задохнулась от нахлынувшей боли:

— А на фига вы меня вообще взяли?! Я что, просила?! И уже не сдерживаясь, бросилась в бой. Не ожидавший нападения, мужчина покачнулся и попытался отстранить меня, но куда там. Я вцепились в плечи, кусалась и царапалась. Ну по крайней мере пыталась. Костюм, доспех, или как это называется, собранный из тонких золотых пластин, надежно спасал содержимое. А иначе это содержимое у меня бы уже подавилось своей же кровушкой. А так я только обдирала ногти и кожу, да вопила. Надеюсь, противно, чтобы хоть так уязвить врага. Враг схватил меня за руку и попытался отвести ее назад, а вот это зря. Изловчившись, я цапнула его за ладонь.

— Ах ты ж, змеюка! — мужчина, наконец, с силой отпихнул меня и осмотрел руку. Четкие отпечатки зубов на коже быстро наполнялись кровью.

— Ну знаешь, это уже диверсия. Здоровой рукой он снял с пояса маленькую острую штучку, навроде шпильки. Наши модницы закалывают такими волосы. Только эта шпилька искрилась и сияла. На ее конце зарождалась молния.

Тут послышался топот и дверь распахнулась еще раз.

— А охраннички… Долго шли. Не заблудились часом?

Командор спрятал раненую руку. Правильно. Не показывать же подчиненным, что тебя ранил какой-то дикарь. Дикарка…

— Меня бы уже тысячу раз убил это храбрый юноша, если бы не мой дипломатический талант.

— Пппростите, Командор.

Охранник все еще не мог отдышаться. Эх, слабак, у нас бы в джунглях и дня не выжил…

— Девчонка больно шустрая попалась, не успели остановить.

— Девчонка? Хм, — командор почесал подбородок, — что ж так даже лучше. Хороший выйдет номер. Только воспитания бы ей. По заднице.

Я ощерилась. Говорили они на чужом языке, но интонацию уловила. Ага, я вообще уловительная. И вот с чем с чем у нас в джунглях туго, так это с воспитанием. Родителям просто некогда этим заниматься. Надо успеть вырастить хоть что-то до сезона дождей, собрать тростник, заготовить дрова, опять же починить что-то, подлатать, ибо когда полгода льёт, как из ведра, на крышу не полезешь. Да и когда сезон дождей, тут тоже не зевай, лови змей да рыб, суши, вяль, словом, не до воспитания. Дети у нас взрослеют рано. Едва ходить научился, уже помогай.

Охранники бросились на меня неожиданно, словно договорились. Адреналин спал, да и усталость сказывалась, поэтому, хоть и с трудом, но им удалось меня скрутить. Потащили к выходу. И тут…

— И вот тебе первый урок. Не поворачивайся спиной к врагу

Удар молнии в спину заставил меня болезненно выгнуться, а после упасть на колени. Чему было больней, душе или телу, сейчас не скажу.

— Ссссссс…

— Сволочь?

Командор склонился надо мной, отвел с лица прилипшую прядь. Глянул бесстрастно.

— Да. Я знаю. Видишь ли, я много всего знаю. Даже ваши ругательства. В стазис её. До прибытия. Сам займусь. Позже. И да: обратный курс. Летим домой. Хватит уже.