Ину-Лат. Диверсия в городе

Раяна Сол, 2023

Мечтайте! Мечты имеют свойство сбываться. Вот у меня всё сбылось! Я хотела увидеть мир Богов: я его увидела. Да так, что лучше б вообще не смотрела. Любопытство сгубило немало кошек, и одну маленькую золотую змейку, то есть меня. И я теперь в чужом мире, в чужой стране и в роли забавной игрушки. Меня научили всему: языку и манерам, цирковым номерам, боевому искусству и умению одеваться. У меня есть красивый наряд и талант акробатки. Меня взял под свою опеку один из самых влиятельных людей этого нового мира: суровый и жесткий Командор по имени Далий. И я должна бы испытывать к нему уважение и благодарность. Пихнически. Вот только с пихникой у меня не лады. На моей планете ценят другие вещи: любовь, свободу, жизнь. Меня зовут Ину-Лат, для друзей Ину, для всех прочих -Диверсия. Чего я хочу? Свободы. И верните мне моего слона. Пожаааалуйста! А не то сама украду.

Глава 1

Корабли Богов проплывали один за другим. Огромные веретенообразные, из светящегося золотого металла.

С моего холма было видно, как корабль, словно большая птица опускается вниз. Идет в одном пальце от травы, но не касается ее. Легкий и тихий, надвигается, загораживая пол неба. И ветер словно в сговоре с ним. Гудит в траве «уууууу», шелестит низким кустарником и с хохотом срывается вниз, в долину. А корабль словно не замечает, как ветер стекает по его обшивке, не причиняя никакого вреда. Мне, с моего места было видно только нижнюю палубу, на которой в данный момент никого не было. Никто не стоял около изящных перил, сплетённых словно из тончайшей проволоки. Но я уверена, эту проволоку не порвут и сто самых сильных слонов. Дальше, если подняться на цыпочки, можно было разглядеть ровные ряды округлых дверей и окон. Господин мой высший Разум! Как бы мне хотелось попасть туда. Посмотреть хоть краешком глаза на всю ту красоту, что таилась за этими дверями. Бойся желаний своих, говорил мне жрец нашего единственного храма, ибо да, боги их могут услышать и исполнить, но на свой лад. В силу каких-то своих идей, а может по причине просто исключительно мерзкого характера.

В нашей деревне корабли не останавливались. Что им тут делать? Десять убогих домишек посреди джунглей. Нескончаемые дожди полгода. Остальные полгода убивающая жара. Насекомые, змеи, полуголые люди, слоны вот. Слоны, правда, были прекрасны. Самое лучшее, что могла сотворить природа. Мы дрессировали их с детства. Учили собирать бревна и урожай тростника, поливать огороды, когда жара была совсем уж невыносима, и многому другому. У каждой семьи было свое небольшое стадо. От трех до пяти взрослых слонов. Слонята не в счёт. Когда в семье рождался ребенок, мальчик, разумеется, ему сразу выбирали слоненка, чтобы они вместе росли, привыкали. И вместе же учились выживать, а иногда и убивать, ведь смерть — это часть жизни. Джунгли опасны: ягуары, огромные питоны и служители Кали-Ма — все они, только попадись, сожрут и не подавятся. У моего отца не было сыновей. А была только я. Мне было уже 16 сезонов. По одному на каждый сезон дождей, что случается у нас один раз в год. Совсем взрослая по меркам нашего мира. В городах, я слышала, девчонок моего возраста и даже младше уже отдавали в гарем или на содержание богачам, тех, кто из бедняков или рабочих кварталов. А в Высоком городе начинали сватать. Примерялись, что к невесте, что к приданому. И второе было важнее.

У меня не было ничего, если мы про приданное. Зато у меня был отец, который ни за что не позволит мне стать нищей прислугой и терпеть издевательства господина и его семьи, уронить свою честь и превратиться в раскрашенную марионетку для утех. Я очень гордилась своим отцом. Он был уже немолод, когда женился, и сейчас его волосы и борода поседели, лицо избороздили глубокие морщины. Но тело оставалось гибким и стройным как у молодого. Он с легкостью взбирался на самые высокие пальмы, когда мы шли за кокосами, и также легко влезал в слоновью упряжку. Врожденная гибкость — это наша семейная черта. Я могла сделать сальто через голову и легко коснуться руками пяток. Крутила колесо, могла идти на руках сколько угодно долго и подтянуться несчетное количество раз. Мое тело было телом змеи, такое же гибкое и проворное. Только потом я поняла почему, ну а пока просто жила как жилось.

А еще у меня был Мамо. Вообще-то Маморджан, что на нашем языке означает «достойный». Но мы его звали просто Мамо. Он и был самым достойным слоном в округе, моим другом, сколько себя помню, товарищем по играм и работе. Да. У нас был всего один слон, зато какой! Когда наступала пора брачных игр, наш Мамо был нарасхват. Его зазывали в свои стада многие. Подсовывали самых отменных слоних. Но у слонов не принято, чтоб без любви. Они же не люди. Если не понравились друг другу, бесполезно, ставь не ставь в один загон, толку не будет. А иногда слон и слониха даже убивали друг друга, настолько сильна была неприязнь. Во избежание таких случаев, у брачного загона дежурили хозяева, лезть к двум великанам в момент схватки никто бы не рискнул, но держали наготове ведра с водой. Плескали прямо в морду, ну старались, по крайней мере. Пока слоны отфыркивались, боевой запал сходил на нет и их можно было развести по домам.

Мамо сопровождал меня везде, куда бы я ни направилась. Иногда я позволяла себе прокатиться на широкой теплой спине, но чаще мы просто шли рядом как друзья. Местные ребята смеялись надо мной, когда видели, как вместе с Мамо мы идем за бананами или собирать тростник. Так и дразнили нас"Ину и ее Жених"Ведь они были уже сосватаны и ждали только сезона сухой травы, чтобы сыграть небогатые, но веселые деревенские свадьбы. Примерялись и ко мне, сватов не засылали, но захаживали, что почтенные главы семейства, что их жёны. Смотрели, как я работаю. Ловка ли в разделке рыбы и у огня. Ух, как они меня все бесили. Как будто корову берут, а не невесту. И потому больше предпочитала пропадать с Мамо в джунглях, чем сидеть дома у очага. Джунгли меня кормили, охотиться я училась с четырех лет, именно тогда отец смастерил мне первый лук. Джунгли давали мне покой и чувство, что здесь я на своем месте. Никто не назовет меня палкой, дрыщой или ещё как-нибудь. Красивая шакти — дородная шакти, полные бедра, обширная грудь, способная накормить многих детей, особенно в голодный год. Правильная шакти спокойна и медлительна, она знает себе цену и никуда не торопится, а главное, у хорошей шакти есть золото и камни, чтобы принести будущему мужу богатое приданное. Эх! Я осмотрела себя со всех сторон: ни одного совпадения. Тощая, вон одни коленки торчат, лучше б что другое торчало, а не вваливалось. И потом, на фига мне муж, который не может меня прокормить, а лучше, откормить. И вообще, на фига мне муж, когда у меня есть Мамо. Он меня и сам не обидит и другим в обиду не даст, а муж — это ещё как посмотреть. Мужья, они тоже, разными бывают.

— Эгегеееееей!

Волосы развеваются. Руки вширь. Хорошо то как. Вот так, вприпрыжку, и сальто, и колесо, и прыжок вперед и теперь"мельница". Ух, здорово! Мамо ждал меня внизу. Спокойный и невозмутимый, как… Слон. Объел, правда, все ветки вокруг, но тоже понять можно. Скучно.

— Давай Мамо, поехали. Я ловко запрыгнула на подставленную ногу, а после сразу в седло, — задержались. Отец будет волноваться.

Командор армии Его Императорского Величества Тиаманта Первого стоял у иллюминатора и был нечеловечески зол. Строго говоря, человеком он и не был. Их древняя раса вышла из воды много триллионов лет назад, но вопреки представителям других планет далеко от берега не ушла, предпочитая средой обитания воду, а не землю. Вода кормила, поила и защищала их многие столетия, Вода была их матерью и отцом, домом, храмом. И поэтому предать воду — означало предать себя. Дети воды, как они себя называли, были очень похожи, как потом выяснилось, на представителей других планет. Землян вот или Асцелатов, но у тех не было того, что отличало обычных людей от первейшей, а стало быть, царской расы. А именно жабр и тонких перепонок на руках и ногах. Соответственно в понимании Детей воды эти существа, недолюди, не умели жить в воде и на суше. В воде погибали, стоило им хлебнуть галлон или два, и были слабы. А стало быть и внимания не стоили. Позже, когда Дети Воды достигли высочайшего своего развития, построили города на земле и под водой в глубинах своего отца-океана, у них возникло желание освоить и просторы космоса. Так были открыты другие миры. Отсталые, конечно, ибо ни у кого больше не было схожих признаков телесного строения и такого же уровня развития интеллекта. Они называли Детей Воды богами или как здесь Высшим разумом. Отсталые планеты служили для поиска редких ископаемых элементов, дела пополнения рынка рабов или вот для создания и пополнения Великолепного Императорского Цирка и Арены бойцов. На этой захудалой планете тоже водилось некое полудикое племя, примитивнейшая цивилизация, основанная на власти, золоте и поклонению Богам. Самое смешное, что за Богов здесь почитали их, акваторианцев и даже строили храмы. И молились, чтобы боги ниспослали дождь или остановили дождь, или уменьшили дождь, короче, так или иначе все крутилось вокруг воды. И совершенно не желали понимать, что управлять погодой на таком уровне в самом деле доступно только настоящим богам. Впрочем, никто и не стремился разубеждать этих дикарей. Но в храм Далий все-таки заглянул, чисто из любопытства. На алтаре на куске самой дорогой, по меркам здешнего мира, тряпки, лежал самый обычный робот-пылесос. И даже еще рабочий. Современные акваторианские технологии позволяли делать такие мелкие гаджеты практически неубиваемыми. Командор нажал на кнопку запуска, но индикатор батареи слабо мигнул красным. Это и понятно. Сколько он здесь лежит? Сто или двести лет? Аккумуляторы теперь, конечно, не чета тем старым, и по пятьсот лет заряд держат, не то, что раньше. Вот ведь чудно. Люди столько не живут, а техника живет себе и даже вполне функционирует. Кстати, о людях. Они, к сожалению, были не столь прочны и бесили его куда как больше умных машинок.

Командор был зол уже давно. Лучший из бойцов! Предводитель императорской воздушной и подводной Армады! Ни одного проваленного задания и вот тебе на! Лети-ка ты Далий в дальние миры, и найди там тварей диких, чудеса заморские, то есть тьфу ты иномирские и доставь их ко двору, дабы пополнить свежими номерами Великолепный Императорский цирк, новыми экспонатами Центральный Зоопарк и сильными воинами Великую Арену Бойцов. А если коротко и просто: а не пошёл бы ты туда, не знаю куда, но подальше, и не привез бы ты нам то, хрен пойми что, но почудней.

Да над ним весь двор смеялся. Все эти изнеженные прихлебатели королевского стола. Поедатели рыбьей икры и кальмаров. А все бабы! Всё зло из-за баб. И главное сама полезла. Вертела задницей, глазки строила:

— Ах, Командор, какая честь познакомиться с вами. Ах, как вы сильны! Ваши подвиги бесподобны.

Ну… Он понял это как намёк. Кто ж знал, что это новая фаворитка Императора. А он задрал ей юбку. Ну, положим, не раз задрал. Из-за одного то раза никто бы и шумиху не поднял. И ей видать все нравилось и он успел привязаться, жениться хотел. Тем более что императору было плевать на эту самую Ванессу. У него таких по десятку в день. Волосы друг другу рвут за императорское ложе. Ну и новая, говорят у него появилась. Вроде как всерьез увлекся. Ванесса радовалась. Ей во дворце не очень нравилось. Мамаша пристроила, может даже и подложила, но самой девчонке не по душе это было. И когда Командор обратил на нее внимание, старалась как могла. Он ведь в доме ее поселил, купил вещи, драгоценности. Ну и поженились бы. А тут ему приказ пришел: устроит военный смотр императорских войск, а когда уехал… Рейд на его дом. Императорские дельфины. Ванессу забрали. Что она против здоровых парней. Он вернулся, но уже поздно было. Женщину спрятали. И прошение подавал и ходатайство, а толку. Плохо еще то, что она ж к тому времени уже с икрой была. Беременная в смысле. Ну и вот… Хорошо хоть его не казнили, а могли бы… Две недели в карцере и вот на задание. Смешно. Какое это задание? Это опала. И желательно ему хотя бы год не появляться при дворе. Вот и мотается по дальним мирам, ищет сокровища всякие, зверей диковинных или еще кого. Вину надо загладить. Император письмо прислал, коротенькое сообщение. «Мы недовольны». Вот и все. Ванессе то может ничего и не будет. Посердится Император и простит. Ну тот, старый, точно бы простил, а этот? Сыночек. Не известно. Впрочем, она умеет, вину заглаживать. Ребенка отберут, конечно. Император не позволит оставить, если не от него. Но и не убьет. Стрый закон Империи «Кровь любого дитя океана свята». Жаль, что на взрослых этот закон не распространяется. Надо будет найти. Потом… Своя же кровь…

Мальчишку он заметил еще на холме. Ишь смелый какой. Другой бы уже драпал куда глаза глядят, а этот вот стоит, смотрит. Любуется даже. Впрочем, здесь, их считают Богами, стало быть корабли видели, попривыкли. Сначала то бросались на них, кто с копьями, кто вообще с палками. Смешные… Кто они против силы Императорской Армады? Смахнули, как муху со щеки, не заметили. Но таки не всех, конечно, чтобы помнили мощь, помнили, боялись, уважали. И не препятствовали. Когда пойдут воины в сверкающих доспехах по лесам, морям захудалого их мирка, возьмут что надо и отчалят, оставив на память пару интересных безделушек. Боги должны быть добрыми, боги должны быть щедрыми.

А мальчишка бросился с холма, перекувырнулся в воздухе, как какой-то зверёк, вроде куницы или белки. Подбежал к странному лопоухому зверю. Зверь был большой, а человечек маленький. Но большой зверь не растоптал мальчишку, наоборот радостно протрубил в длинный нос, закивал ушастой головой, подставил ногу, и мальчишка вскарабкался на спину существа. Погладил его по голове, что-то шепнул в ухо, и зверь на толстых колонноподобных ногах неспешно двинулся сквозь заросли, раздвигая широкими боками зелень и даже кроны деревьев.

А это интересно. Дрессированное чудище на арене цирка. Да, пожалуй, можно взять и мальчишку тоже. Вон какой гибкий. Акробаты нужны. Они всегда нужны. Император — мастер выдумывать всякие забавы и проверять свой цирк на прочность. Расход людей большой. Надо брать…

Нас встретили около деревни. Трое воинов в золотых латах. Узкие прорези шлемов, навроде куполов, а сверху гребешок из перьев. Ну это я так сказала из перьев, на самом деле это тоже металл, просто так сделано, что на перья похоже. Интересно, а если стукнуть палкой по этому их кумпулу, звук глухой выйдет или звонкий. Я хихикнула и прикрыла рот рукой. Представила, как подхожу к одному эдакому расфуфыренному с палкой и вежливо так спрашиваю, можно ли постучать его по башке, эксперименту для. А глаз не видно, только подбородки одни. Правда хорошие такие подбородки. Гладкие, выразительные. Мужские, конечно, и словно отлитые из бронзы. Плечи и грудь закрыты широкими пластинами, из-за чего кажется, что там внутри и не люди вовсе, а механизмы. Из тех, что иной раз оставляли боги Высшего Разума после себя. В деревне у нас было целых два таких. Один пылился в храме, другой староста забрал к себе и называл эту штуковину «ро-бот». Когда-то давно, еще до моего рождения, робот был нов и красив, вместо ног у него были колесики, и первые пару месяцев он бодро колесил по деревне, пугая детей и старух. Иногда останавливался у какой-нибудь кочки или каменюки и начинал разговаривать сам с собой. Правда всегда говорил одно и тоже: — Со-би-ра-ю дан-ные. Био-ана-лиз запу-щен. Ребята потом долго играли «в робота», бегали от камня к камню, тыкали в них палкой и вопили на все лады «Сабираю даные», пока матери не загоняли их домой теми же палками. А слово «бианалез» у нас так прижилось, что жены стали ругать им подвыпивших мужей, а дети использовали вместо дразнилки. Потом в деревне начался первый ливень, и робот сдох. Или, вернее сказать, сломался. Мелкие колесики сразу начерпали грязи, лицо перестало светиться разными огнями, а вместо знакомы слов он выдавал какую-то тарабарщину, что даже сам староста не мог понять, что это он такое говорит. У старосты в огороде и жило теперь это чудовище. Корпус зарос грязью, колесики скрылись в трясине, а голова была скорбно опущена вниз. Я иногда подбегала к нему и подолгу вглядывалась в черное стекло на лице. Мне казалось, что в нем еще теплится какая-то жизнь, просто он заснул и нет никого, кто бы смог его разбудить. Однако при мне робот не просыпался и постепенно о нем все забыли.

А еще у нас дома лежала овальная штуковина, словно бы целая, без единой трещины или дырочки, и, если не знать, куда нажать, не откроется нипочём, но отец показывал. Он разгадал секрет. Там внутри лежала длинная палочка: на одном конце щетинки как у кабана, только мягкие, на другой — синий камешек, нажмешь, и на ладонь падает капля зеленой жидкости, навроде сока, только без вкуса и запаха. Никто так и не решился попробовать этот сок. А я вот лизнула. Ничего. Жива. Пока что.

Воины стояли спокойно. Руки в латных перчатках скрещены на груди. Я открыла рот. Мне доводилось видеть богов разве что на картинке в храме. А тут вживую. Красивые. Аж страшно. Понятно, что вся деревня сбежалась. Интересно же. Вон дети за мамками прячутся, а все одно подглядывают из-за юбок, улыбаются так, аж зубки сверкают. Мордашки чумазые. К иномирцам вышел староста. Ну а что поделать, работа у него такая. Как в деревне гадость случается: сборщик податей припожалует или вон Боги вниманием удостоят, так его первым и суют. На пелеговоры.

— Что нужно великим Богам в нашей маленькой деревушке? Сотни лет мы не видели никого из вашей Великой расы и это огромная честь — встретить вас. Я и не думал, что на моем веку выпадет такое удовольствие. Дозвольте проводит вас в мой дом и угостить во славу, чем сможем…

Воин поднял руку, прерывая речь.

Голос странный чуждый совсем. Речь отрывистая. Словно попугай говорит или это менахический робот. Язык правда наш, хоть и старый. Так у нас уже давно не говорят. Но понять можно.

— Вам. Выпала. Честь. Стать. Часть. Нашего. Мира. Отдать чудовище. Отдать мальчика.

Нет. Всё-таки попугай. У меня попугай был, давно. Я его говорить выучила. Вот он, бывало, так и твердил весь день: Кока жрать. Кока. Кока. Жрать. Жрать. Дай. Дай. Кока дурак. Ну а что? Не умный же.

Я не удержалась, рассмеялась воспоминаниям. Ой. А громко ведь вышло. Что это на меня все уставились? На мне узоров нету.

— Малчик? Ткнул пальцем в меня один из иномирцев, — Мы забрать. Его и Чудовище.

Как забрать? Куда? Я попятилась. Мамо за мной. Но из руки сияющего Бога вырвались тонкие золотистые нити, они спеленали Мамо от хобота и до хвоста. Слон трубно мычал, дергая ногами, упал на бок, но вырваться не мог. Все молчали, глядели. Может не понимали, может не хотели вмешиваться.

— И да, — один из Богов повернулся к другому, — надо забрать АRS-1125. Тот отрывисто кивнул, потыкал в свой браслет и тотчас же раздался ужасающий лязг и скрежет, словно сотни хозяек вдруг схватили свои медные плошки и стали долбить в них изо всех сил. Вскоре на дороге показался тот самый менахический монстр из огорода старосты. Прихрамывая на все четыре колеса он, раскачиваясь и вереща, полз в строну нашего сборища. Деревенские с визгом разлетелись в стороны, никому не хотелось стоять у него на дороге. Не из-за его внешности, к ней все привыкли, а потому что, а вдруг завалится. Из-под этой махины поди вылези еще… По черному стеклу на месте лица ползли какие-то знаки и цифры. Робот остановился перед одним из Богов и дал послушно спеленать себя теми же нитями. И всё-таки я оказалась права. Он не сдох насовсем, просто уснул на время. Торжество правоты лезло из меня, как пчелы из улья, так что я даже забыла о том, что один из Богов хотел меня забрать. А вот он не забыл, схватил за руку и потащил строну корабля.

— Нет! Ину-Лат! — Отец врезался в толпу деревенских, бросился ко мне, стал тянуть в другую сторону.

— Моя дочь! Ину! Отпустите ее. Или возьмите и меня тоже! Меня! Меня! Но тот словно не заметил его ударов. Поднял меня на плечо, понес. Второй занялся Мамо. Нажал на руке какую-то пластину и из руки вырвался прозрачный лист, лист поднял Мамо, как если бы это была улитка, и слон поплыл в воздухе, глаза вытаращены, хобот прикручен к телу.

Отец бросался то на одного, то на другого. Не пускал. Ударил иного по руке, там, где одна пластина доспеха прилегала к другой и видно попал по коже. Тот зашипел,чисто змеюка.

Обернулся к отцу:

— Старик. Ты — не нужно! И эдак рукой махнул, просто как отмахиваются от назойливого насекомого, но удар был сильный, отец отлетел в сторону и упал на руки деревенских.

— Неееет! Отец! Сволочи! Пустите меня! Не хочу! Не хочу! Не хочу!

Я заплакала, задергалась, пытаясь освободиться. Но что богам мои слезы, мои страдания: они бросили под ноги старосте несколько разноцветных камней и потащили нас прочь. От горя мой разум помутился, и я не помню, что было дальше, как нас грузили на корабль, как Мамо опускали на нижнюю палубу, в грозовой отсек, а меня в одну из кают. Воистину бойся желаний своих. Еще недавно я мечтала оказаться на корабле и посмотреть его изнутри, и вот, я здесь, вот только радости нет, ни гроша. С этой мыслью я отрубилась окончательно.