17
Испытание воли
Изогнутое лезвие меча коснулось моего плеча. Не сказать, что удар был силен, однако боль в этом месте потом терзала меня еще несколько дней. Сделав неуловимое движение бедрами, я взмахнул в ответ деревянным клинком. Два меча скрестились в воздухе. Сила выпада Витума заставила мое оружие отклониться к самому лицу, однако фехтовальщик тут же ослабил давление, опустил руку и церемонно кивнул:
— Ты стал быстрее, Ари-ча.
От удовольствия я расплылся в улыбке, и несколько жгучих капель пота стекло в глаза. Жаркое полуденное солнце самочувствия не улучшало. Поморщившись, я поблагодарил Витума:
— Дунья!
Говорил я на древнем брамти, выказывая уважение к наставнику. Наверняка Витум будет доволен.
— Дай глазам подышать, Ари-ча, и все пройдет.
Вроде бы совет фехтовальщика противоречил здравому смыслу, однако он не ошибся: теплый воздух мигом высушил стоявшую в глазах едкую влагу. Я несколько раз моргнул, и ощущение жжения прошло. В легких пекло — может, огня там и не зародилось, но дыма точно хватало — в груди у меня все пересохло. Тем не менее я через силу сделал несколько вдохов, искренне рассчитывая, что на сегодня испытания кончились.
Витум молниеносным движением вытянул вперед руку, и мое тело мгновенно ответило.
Я отпрянул назад, сделав серию плавных движений, которым обучил меня наставник. Ноги сами собой приняли боевую стойку, а рука с мечом описала длинную дугу. Недостаток ловкости мне заменяли энергия и сила юности. Мой выпад оказался успешным: удар был отбит, хоть я и потерял равновесие. За ошибку придется заплатить…
Однако Витум отскочил назад и в новую атаку не пошел, лишь радостно улыбнулся:
— Отлично! Маленький Ари-ча устал, и все же его тело само принимает решения.
Примерно такой же похвалы я мог бы удостоиться от Маграба. Весь смысл моих занятий и заключался в том, чтобы подсознание использовало усвоенные навыки.
Палящие лучи солнца превратили крышу театра в раскаленную печь, и каменная кровля нестерпимо жгла босые ноги, даже мозоли почти не защищали.
Выдохнув, я бросил меч и вытер пот со лба.
— Почему мы занимаемся наверху, Витум? Почему не внизу, ведь там прохладнее?
Наверное, ему тоже приходилось несладко, хотя виду он не подавал. Пожал плечами, и его эластичные мышцы задвигались под освещенной солнечными лучами кожей.
— Твоему телу это полезно. Ты станешь сильнее и сможешь сражаться дольше.
Его слова звучали разумно. Конечно, умения бойца мне вряд ли потребуются; убивать я никого не планирую, однако выносливость позволит проводить долгие часы на сцене. Чем тяжелее придется сейчас, тем больше удовольствия в итоге получит мой зритель. Наверняка Халим оценит подобные усилия.
Тем не менее я не собирался превращаться в уголек ради будущих выгод.
Смилостивившись, Витум объявил о завершении тренировки и бросил мне давно просохшую тряпку.
— Спасибо за урок, — вздохнул я, вытерев потное лицо.
Наставник сделал ритуальный «поклон воина», ни на секунду не выпуская меня из вида. Я поклонился в ответ.
— Похоже, ты выжал все соки из бедного мальчика, — заметил Маграб, чья голова появилась из ведущего на крышу люка.
Витум, согнувшись в еще более глубоком поклоне, приветствовал моего учителя, молча миновал его и исчез внизу.
— Риши…
Торжественными приветствиями я обмениваться не стал. Единственное, чего мне хотелось после тренировки, — найти прохладное местечко и поспать хотя бы пару часиков.
— Похоже, ты здорово вымотался, Ари.
— Точно. Боюсь, сегодня с плетениями ничего не выйдет, риши. Я едва держусь на ногах, а на подошвы взглянуть страшно.
— Отлично, — холодно усмехнулся Маграб. — Самое подходящее время для нового урока.
Я изумленно округлил глаза.
— Думаешь, хоть кому-то есть дело до твоей усталости? Думаешь, в Ашраме от тебя отстанут, увидев, что ты от утомления лыка не вяжешь и на ногах не стоишь?
Маграб знал точный ответ на свой вопрос. Я — нет, потому ограничился лишь свирепым взглядом. Должно быть, в глаза учителю светило солнце — он и не обратил внимания на мою раздраженную гримасу. Не думаю, что причиной его невозмутимости стало мое жалкое состояние.
Он встал напротив меня, и наши тени соприкоснулись головами.
— Итак, мой маленький будущий мастер плетения, сегодня мы научимся противостоять воле противника.
Решив, что ослышался, я покачал головой:
— Прости, что ты сказал?
— Ари, если ты не слышишь человека, стоящего в двух шагах, лицедея из тебя точно не получится.
Стиснув зубы, я одарил Маграба еще одним испепеляющим взглядом, однако тот небрежно отмахнулся:
— Побереги душевные силы до следующего занятия. Повторяю: сегодня ты узнаешь, как сопротивляться враждебным плетениям.
— Но я ведь и собственные создавать пока не умею. Как же мне распускать чужие?
— Одно с другим не связано, — воздел вверх палец Маграб. — Потому мы до сих пор и занимались лишь укреплением твоего разума. Сила зарождается здесь, — постучал он себя по виску. — И здесь же угасает.
— Основа основ… — пробормотал я. — Если просто вообразить…
— Именно! — хлопнул в ладоши Маграб. — Если ты многократно отразишь неудачу плетущего на гранях восприятия, ты его остановишь, и чужое плетение распадется. Разумеется, легче сказать, чем сделать, ведь тебе следует понять цель противника. Умеешь ли ты читать мысли, Ари?
Вопросик коварный. Вот только в чем подвох? Пусть будет самый простой ответ — наверняка он выведет Маграба из себя.
— Конечно, — твердо заявил я, и учитель предсказуемо нахмурился.
— Что ж, посмотрим. Давай-ка скажи, о чем я сейчас думаю?
— О том, что я — умный маленький засранец и за мою заносчивость мне придется пахать до изнеможения.
Маграб растерянно моргнул и тут же взял себя в руки:
— Ну, это не самая впечатляющая догадка — ведь мы оба знаем, что ты — умный маленький засранец.
Я с трудом подавил улыбку.
— Прекрати зубоскалить, а то заставишь меня набить тебе рот навозом, ведь иначе ты не замолчишь. Ты должен угадать, с каким плетением придется иметь дело, понять задумку твоего противника, сообразить, что за парные элементы тот собирается использовать. Понятно?
— Понятно…
Если Витум не успел меня добить, то Маграб точно завершит начатое. Сложно представить, какое умственное усилие потребуется, чтобы предсказать заранее, в чем будет заключаться атака противника, да еще и придумать способ ее отражения.
Занятие будет нелегким…
Я вздохнул и собрался с силами:
— С чего начнем?
Маграб задумчиво покачался на каблуках.
— Хм… Создам плетение, а ты попробуешь меня остановить.
Говорил учитель бесстрастно, однако я догадался, что он едва сдерживает смех.
— Только и всего?
— Этого мало? В конце концов, сколько танцующих камней наш маленький хвастун удержал в сознании?
На приманку я не поддался. Маграб со мной играет? Что ж, попробую его перехитрить. Хочу я стать лицедеем или нет? Если да — войду в ту роль, в которой учитель меня видит.
— Почему нет? — Я беспечно повел плечами. — Ничего сложного. Мне ведь уже удавались трюки, которые не снились ни тебе, ни тем плетущим, что обучались в Ашраме.
Реакция Маграба оправдала мои ожидания — его брови взлетели вверх:
— Ах, даже так?
Я улыбнулся и отряхнул штаны, прикидываясь, что изнываю от безделья.
— Именно так.
— Ари, высокомерие до добра не доведет.
Я промолчал, а Маграб устало ссутулился и вздохнул:
— Очень хорошо. Староват твой учитель играть в подобные игры. На самом деле я собирался рассказать тебе, какое плетение хочу создать и как именно. Тебе пришлось бы просто сопротивляться тем образам, что я отражаю на гранях своего восприятия.
Теоретически — и правда несложно. А вот на практике… Судя по тому, что я уже усвоил, недостаточно лишь владеть мастерством сворачивания материи разума. Надо не только знать, какие образы создает Маграб, но и догадаться, как он их видит. Ведь воображение у каждого человека работает по-своему…
Учитель порылся в бесчисленных складках своей хламиды и достал один из хорошо знакомых мне камней.
— Я подброшу голыш над твоей головой, затем свяжу его плетением с макушкой твоего твердолобого черепа. Если не сумеешь меня остановить, он попадет точно в цель и мы услышим характерный треск. Вот только бьюсь об заклад: треснет не твоя черепушка, а сам камень.
— Это не самые ясные условия, Маграб.
Учитель махнул рукой, словно отгоняя назойливого комара:
— Что ж, попробуй, удиви меня. А говорил — ничего сложного…
Я прикусил язык и состроил бесстрастную мину:
— Отлично. Больше ничего сказать не желаешь? Ведь бросок можно представить себе совершенно по-разному. Разве я могу увидеть твои грани? Я ведь даже не знаю, сколько раз ты свернешь материю разума.
— Представлю, как камень врезается в твой кочан, и, надеюсь, точным попаданием мне удастся немного расшевелить твой мозг к следующему уроку.
Я стиснул зубы так, что заныли челюсти, вызвал образ горящей свечи, и охватившее меня напряжение слегка спало. Все сомнения, гнев и замешательство я скормил огню.
— Наверное, я слишком глубоко копаю. Тут ведь большого ума не надо. Ты бросаешь камень, потом он падает. Вряд ли здесь нужны особые формулы.
Маграб возмущенно заерзал:
— Если нужно кого-то разозлить — тебе нет равных, Ари.
— Раз так, значит, мне в этом случае напрягать волю совершенно ни к чему.
Теперь мой голос был ровным и бесцветным, словно каменная кровля нашего театра. Маграб пожевал губами и, ничего не ответив, подбросил камень.
Выдержка меня покинула. За долю секунды я попытался постигнуть плетение, которое Маграб создал между камнем и моей головой.
Бац!
Центр черепа словно пронзило молнией, и боль огненным разрядом отдалась во лбу. На секунду я потерял способность мыслить, лишь корчил гримасы и тер ушибленное место.
Маграб снова хлопнул в ладоши:
— Надо же! Камень-то не раскололся! Должно быть, твоя голова не настолько твердолобая.
Я испытал ужасное искушение подобрать камень и запустить его в учителя. Даже представил себе, как попадаю ему точно в нос и тот сворачивается набок. Просто хорошенько целишься — и все.
Похоже, Маграб прочитал мои мысли и погрозил мне пальцем:
— О-хо-хо, Ари… Плетущий не должен поддаваться гневу. Тебе следует быть холодным и безмятежным, как море во время штиля. Никаких волн, никаких приливов. Никакой ярости.
Не глядя на Маграба, я проглотил вертевшиеся на языке слова, поднял голыш и кинул в его сторону.
Учитель по-кошачьи лениво вытянул руку и выловил его из воздуха.
— Еще разок! — Не успел я собраться с мыслями, как камень вновь взлетел в воздух.
— Но я не…
Бац!
Глаза заволокла алая пелена, затем в голове снова вспыхнула белая молния, и зрение прояснилось. Удар был силен — наверное, на темени вырастет хорошая шишка. Я машинально ощупал макушку, и на верхнее веко упала теплая капля.
— Черт, черт! Маграб, что ты делаешь, во имя всего святого!
Я схватил камень и со всей силы швырнул его в учителя. Бросок был отличный — голыш полетел точно в зубы мерзкого фокусника. Надеюсь, он извлечет хороший урок.
Цели камень не достиг, остановившись на расстоянии ладони от лица Маграба, затем упал и покатился по крыше.
Я вытаращился на учителя, а тот с притворным вздохом достал из складок хламиды второй голыш.
— Не вижу в тебе безмятежности, Ари. — Он несколько раз подбросил камень на открытой ладони. — Этак ты обязательно попадешь в беду в Ашраме.
Он связал камень плетением прямо в воздухе. Знал, что я его брошу, понимал, куда буду целиться.
Поразивший меня трюк говорил о многом. Маграб не распускал мое плетение — его ведь не было. Просто заранее угадал, что я совершу бросок, — этого было достаточно. Ему оставалось лишь мысленно связать камень с определенной точкой на крыше.
Значит, он не шутил. Но как можно остановить плетением стремительно летящий предмет? Гадать толку нет. Придется спросить.
— Как ты это сделал?
— Никак, наше юное дарование в замешательстве? — ухмыльнулся учитель.
— Маграб!
Он задумчиво поджал губы, постучал по ним пальцем, правда, ничего не ответил.
По сравнению с тем пеклом, что жгло меня изнутри, крыша казалась едва ли не прохладной. Маграб прав: чем больше я злюсь, тем больше теряю связь с гранями восприятия, а значит — не могу противостоять противнику. Я вновь представил себе огонек на свече и скормил ему снедавшую меня ярость. Ко мне вернулось спокойствие, и я кивнул — больше себе, чем Маграбу:
— Это… Атам? — Пожалуй, не в самую точку, и все же мне казалось, что к ответу я близок.
Маграб дернул уголком рта. Постороннему человеку его гримаса не сказала бы ни о чем, однако я провел месяц, тренируясь в создании граней восприятия и пытаясь считывать сигналы тела на занятиях с Витумом. Похоже, хитрец учитель удовлетворен. Стало быть, я близок к истине.
— Да, к Атам это имеет прямое отношение, как и к сложной взаимосвязи граней восприятия и формул плетения. Однако ты смотришь на случившееся слишком упрощенно. Я не создавал плетение внутри своего Атам, для того чтобы связать камень с крышей, но полагался на способность внешнего кокона определять, когда и где это сделать. Со временем инстинкты плетущего подстраиваются к ощущениям, которые транслирует внешняя оболочка, чем мы сейчас с тобой и занимаемся. Смотри! — Он бросил камень мне в лицо, и я, невольно вскинув руки, выловил камень у самого носа. Маграб самодовольно скрестил руки на груди: — Вот тебе и принцип общепринятого понимания Атам. К сожалению, он далек от истины, да ты теперь и сам видишь, верно?
Кивнув, я швырнул голыш обратно, и Маграб поймал его, не сводя с меня взгляда:
— Я ведь делал почти то же, что и ты. Разница в том, что я сосредоточил свое внимание и образ, созданный на гранях восприятия, на том месте, куда, по моему мнению, должен был прилететь камень. Руки мне не требовались.
— А вдруг ты ошибся бы в своих расчетах?
В глазах Маграба сверкнул веселый огонек:
— Тогда мне было бы больно. — Он зажал голыш двумя пальцами. — Готов?
Я не слишком понимал, к чему готовиться, однако мотнул головой, и Маграб вновь запустил в меня камень.
Я его поймал и кинул обратно, даже не успев сообразить, что делаю.
— Ой, извини.
— Вот это я и пытаюсь до тебя донести. Твое тело уже научилось реагировать быстрее, чем мозг. Теперь нам нужно, чтобы ты научился делать то же самое умственным усилием. Ты видишь, как я действую, и можешь остановить камень рукой. Сейчас снова подкину его вверх. Пока камень летит, постарайся считать мое плетение и образы с граней разума.
Он бросил голыш в воздух.
Бац!
Я поморщился и снова отдал камень Маграбу.
Бац!
Бац! Еще одна шишка…
Бац! Камень скользнул по волосам и упал на крышу. Голове досталось, но, к счастью, уже не так, как прежде.
При очередном броске я сделал шаг в сторону, и камень миновал мою маковку. Поймав его у бедра, я снова извинился и отбросил учителю для новой попытки.
Мне пришла в голову неприятная мысль: а вдруг жестокий урок рассчитан на то, что я, набив кучу шишек, избавлюсь от кое-каких не слишком устраивающих Маграба привычек? Вот и вся магия…
Пепел Брама… Если камень угодит мне в голову еще раз, я отметелю Маграба так, что тот забудет и о плетениях, и об Атам! Я выдохнул и сжал кулаки, пытаясь подавить гнев. Думай, Ари, думай…
Учитель сумел остановить мой бросок плетением. Значит, ткань разума он свернул загодя. Ни один человек в мире не способен мыслить столь быстро, чтобы в последний миг выполнить целый ряд замысловатых умственных манипуляций. Так что ум Маграба уже пребывал в измененном состоянии, и ему оставалось лишь нажать последнюю кнопку, когда камень вторгся в его Атам.
Выходит, камень угодил в заранее подготовленное плетение.
В мозгу у меня словно прозвучал гонг. Теперь я знал, как отразить следующий бросок. Во всяком случае, надеялся, что знаю.
Каждым ударом камня по макушке Маграб невольно приоткрывал мне смысл необходимого решения. Голыш он связывал с одним и тем же местом на моей голове. Единственной причиной нескольких шишек в других частях черепа были мои почти незаметные глазу перемещения. Выходит, вообще не нужно останавливать Маграба, достаточно лишь представить себе траекторию полета камня.
Ничего сложного.
— Я готов.
Совершив глубокий вздох перед очередным броском, я свернул ткань разума. Закрывать глаза страшновато, однако так удастся лучше подготовиться. Я запечатлел на двух гранях восприятия один-единственный образ: камень падает за моей спиной.
Создал две грани, потом четыре, потом восемь, и на каждой из них камень предстал в движении. Теперь голова болела не только снаружи, но и внутри. Несмотря ни на что, я удерживал созданный образ, одновременно пытаясь избавиться от неприятных ощущений.
Сложил ткань разума еще раз.
Если я не ошибался, то совершенного мною умственного усилия окажется достаточно. Камень достигнет самой высокой точки, а когда станет падать, начнется сражение между нашими гранями разума, которое и определит его дальнейшую траекторию.
На голову мне словно водрузили каменную пирамиду; она запросто могла сокрушить мою решимость, смять грани восприятия, а с ними и меня. Из глаз покатились слезы, зубы заскрежетали; один сломался. В легких зародился вопль, и я взмолился, чтобы он не вырвался наружу.
Под ногами словно рассыпали горячее битое стекло; я затоптался на обжигающем ноги покрытии, удерживая грани.
Бац! Давление в мозгу вдруг ослабло, и я обрушился на крышу, как марионетка с перерезанными нитями. Раскаленная поверхность опалила щеку, однако по сравнению с гудящей и ноющей головой это были сущие мелочи.
Надо мной повисла тень Маграба, спасая меня от жгучих солнечных лучей. По моему лицу струились слезы, обожженная кожа горела, а я не сводил глаз от валяющегося поодаль камня. В голову он все-таки не попал.
— Отличная работа, Ари!
