Дорога к Богу

Пётр Иванович Васильев

Вдруг из-за бугра водораздела, через снежную пелену, пробился яркий свет. «Бог ты мой, да откуда здесь машина-то взялась, – подумал я, – ведь здесь кругом тайга и дорог нет на десятки километров вкруговую». А свет становился всё ярче, и через снежную пелену он казался ярко-голубым. Сначала я подумал, что это летит припозднившийся вертолёт, такое с ними частенько случалось…

Глава 3

Коридор был шириной около трёх метров и совершенно пустой, и, как я понял, он по дуге заворачивал влево. Мы прошли по коридору метров 20. Вдруг один из моих провожатых остановился и повернулся лицом к стене, которая находилась с левой стороны коридора. На стене на уровне его груди находилось два кружка: зеленый и красный, но располагались они на стене в горизонтальном положении, и каждый из кружков был величиной с трехкопеечную монету.

— Зеленый кружок — открыть дверь, а красный — закрыть, — сказал он, обращаясь ко мне, — и так будет везде.

Провожатый поставил палец на зеленый кружок, и вдруг из-под его пальца раздался писк, и стена разъехалась на две половины. Мы вошли в комнату, провожатый снова поставил палец на зеленый кружок, только уже на другой стене, под его пальцем снова раздался писк, и перед нами вновь разъехалась стена. И прямо перед собой я увидел душевую кабину.

— Ничему не удивляйся, здесь все, как у вас на Земле, — сказал он.

Провожатый поставил палец на зеленый кружок, и сбоку из стены выдвинулась полка, на которой лежали мыло, шампунь и мочалка.

— Я думаю, что делать с ними дальше, объяснять тебе не надо, тем более ты такой догадливый, — сказал он и улыбнулся. Я первый раз за всё это время увидел, как он улыбнулся, его улыбка была приятная, такая же, как у нас, и я немного успокоился.

— Здесь рядом находится комната, в которой ты сможешь потом отдохнуть.

— И я тебе её потом покажу, — сказал он.

— А как мне вас называть? — спросил я.

— Называй нас наблюдателями. У нас не принято называть друг друга по именам, хотя они у нас тоже есть.

— Всех? — удивился я.

— Да, всех, а мы поймем, к кому конкретно ты обращаешься.

Наблюдатель поставил палец на желтую точку рядом с красной точкой.

— Тебе будут давать указания, что тебе делать дальше, — сказал наблюдатель.

Наблюдатели вышли из комнаты, и дверь за ними бесшумно закрылась. Вдруг из стены слева от меня, выдвинулся небольшой ящик, и голос в моей голове сказал: «Раздевайся и сложи все вещи в этот ящик». Ощущение от голоса, прозвучавшего в моей голове, было очень неприятное. Я за всё время впервые услышал в своей голове такой громкий голос, видимо из-за того, что он находился от меня так близко.

Я снял с себя всю одежду, остались только трусы. Голос сказал: «Это тоже снимай». Я сложил все вещи в ящик, и ящик снова бесшумно задвинулся в стену. Вдруг голос сказал:

— Подойди к стене, которая находится перед тобой.

Я подошел.

— С левой стороны на стене видишь зелёную точку?

— Да, — сказал я.

— Закрой ее пальцем.

Я поставил средний палец на эту точку, под пальцем раздался писк, и передо мной открылась дверь. Я вошёл в комнату, дверь за мной также бесшумно закрылась. Я огляделся. С правой стороны от меня находилась самая обыкновенная ванна. Я потрогал ее рукой, но она была не чугунная, как у нас, а из пластика.

«Как кстати», — подумал я.

Прошло уже три недели после того, как я последний раз помылся в бане. А всё потому, что сначала на водохранилище несколько дней бушевал сильный шторм, а затем ударил мороз, и я не смог сплавать в посёлок за море, в котором я остановился у своего хорошего знакомого. Я обратил внимание на то, что на стене над ванной находились три квадратика, по краям зеленый и красный, а в центре желтый.

«Как светофор, только в лежачем положении» — подумал я. А с левой стороны во всю стену находилось обычное зеркало.

— Встань ногами в ванну, — сказал голос в моей голове. — А затем нажми на красную и зелёную кнопки одновременно, и вода сама автоматически перемешается до нужной тебе температуры. А шампунь, мыло, и мочалка лежат перед тобой на полочке, — снова сказал голос в голове.

Я выполнил все его команды. И тут же из стены выдвинулась полочка.

«Странно, — подумал я, — тут все, как у нас на Земле». Но голос в голове поправил меня:

— Это на Земле многое, как у нас.

— Ты что, подсматриваешь за мной? — спросил я.

— Нужен ты мне, мне была дана команда, присмотреть за тобой, чтобы ты не наделал глупостей.

Его ответ мне понравился.

«Это уже по-нашему», — подумал я. Но особенно мне понравился его ответ. «Да нужен ты мне».

Я быстро помылся и вылез из ванны, остатки воды сбежали с меня на пол. И я по привычке поискал глазами тряпку, чтобы собрать воду с пола, но вода на моих глазах моментально исчезла.

— Видимо полотенце здесь также не нужно, — подумал я.

Но я ошибся. Я пошарил руками голову, но волосы были мокрыми. Я посмотрел по сторонам и увидел, что на стене напротив меня висело большое махровое полотенце. Я вытерся полотенцем и повесил его на место. И вдруг из стены выдвинулся ящик, а в нём лежала одежда, такая же, какая была на наблюдателях.

Я прикинул ее на себя. «Мой размер», — подумал я. И в этот момент голос в голове сказал: «Оденься и выходи в коридор, тебя там ждут».

Я быстро оделся и вышел в коридор. А в коридоре меня поджидал один из наблюдателей. Мы прошли с ним метров пять по коридору, и, он открыл дверь, которая находилась с правой стороны коридора. Мы вошли в комнату. Комната была небольшая: четыре на четыре метра. И с правой стороны комнаты была откинута полка, такая же, как в купейном вагоне, и в комнате больше ничего не было. Вдруг в стене открылась ниша, в которой лежали подушка и одеяло, но какие-то воздушные и очень легкие.

— И если ты захочешь отдохнуть, то ложись вот на эту полку, — и он похлопал рукой по полке, которая находилась справа от него. — Но если не сможешь долго заснуть, то закрой пальцем вот этот светлячок, — и он показал пальцем на оранжевый глазок.

Немного постояв, как будто он хотел ещё что-то сказать или спросить, но почему-то передумал и, ничего больше не сказав, вышел в коридор.

А я остался в комнате один. Состояние было жуткое, я не мог поверить в то, что попал на инопланетный космический корабль, мне казалось, что это либо сон, либо у меня начались галлюцинации. Но немного успокоившись, я расстелил постель и лег на полку, а в голове в это время роилась вереница мыслей, одна хуже другой. Но больше всего я переживал за собак, как они там сейчас, голодные уже, ведь там тайга и на десятки километров во всей округе нет жилья. А пока замерзнет лёд на водохранилище, им придется мышковать, а ещё хуже — голодать. Да и найдут ли они дорогу домой по льду, ведь я привёз их в залив на лодке. Я не мог потерять таких умных собак, но я уже ничего не мог изменить, и мне пришлось смириться с участью пленника и поверить наблюдателям в том, что они вернут меня обратно в залив. Я уперся глазами в глазок, которым наблюдатели открывают дверь.

«Неплохо придумали, — подумал я. — Кнопки непрактичные, сильно торчат из стены, часто ломаются, да и дети могут разломать, им хоть черта, все равно сломают, а эти ребята молодцы, хорошо придумали. Хотя нашим пацанам и это ненадолго».

Я никак не мог уснуть, к тому же сильно разболелась голова. И в этот момент в голове раздался тот же голос:

— Это с непривычки у тебя болит голова, потому что здесь низкая частота и слабое магнитное поле, поэтому, чтобы уснуть, ты должен закрыть любым пальцем оранжевый глазок, и только после этого головные боли прекратятся, и ты быстро уснёшь.

«Они что, следят за мной?» — подумал я.

Я закрыл глаза и, нашарив пальцем оранжевый глазок, закрыл его пальцем и сразу провалился в темноту. Но проснулся я от ощущения, что на меня кто-то смотрит. Я повернул голову в сторону прохода и увидел, что напротив меня на такой же полке сидит человек, но не наблюдатель, а человек внешне похожий на землянина. Волосы на его голове были темные и коротко подстриженные, да и лицо было земное.

— Привет, русский, — сказал он на чисто русском языке и улыбнулся. — Ты занял мою полку, обычно я сплю на этой полке с правой стороны.

— Но я же не знал, что ты спишь на этой полке, — сказал растерянно я.

Спросонья, я никак не мог сообразить, кто он такой и как вести себя с ним. Но это был не наблюдатель — это уж точно, и я немного успокоился.

— Да ладно, не переживай, какая разница на какой полке спать, просто я привык всегда спать с правой стороны, а сегодня я никак не мог уснуть, видимо, сказывается привычка спать на одном и том же месте.

Я ошарашенно смотрел на него не в силах сообразить кто же он такой.

— А ты кто такой?

— На наблюдателя ты не похож? — спросил я.

Он засмеялся.

— Когда-то ещё до войны был американцем, а сейчас даже не знаю, кто я по национальности, у них на станции нет национальностей, у наблюдателей даже нет такого понятия, что такое национальность. Только мы земляне, на нашем уровне развития ещё делимся по национальностям.

На вид ему можно было дать лет 25—27 от силы.

— А как ты сюда попал? — спросил я.

Он надолго задумался.

— Это произошло со мной ещё в 45-м году в войну, — наконец сказал он. — Я тогда летал на четырёх моторном бомбардировщике, и в апреле 1945 года мы летали бомбить Германию. Я в войну был пилотом, поэтому мне приходилось летать на разных самолётах и даже на бомбардировщиках. Так вот, — продолжил он, — отбомбившись по Берлину, мы возвращались на базу, которая находилась за Ла-Маншем. Я немного отстал от своей пятёрки, потому что в правый мотор попал осколок, поэтому мотор плохо тянул, он немного дымил, но на наше счастье ещё не горел. И я надеялся перелететь хотя бы через пролив Ла-Манш, чтобы не прыгать в воду, потому что она была ещё холодной, так как шёл только апрель. И в этот момент из тучи наш самолёт атаковали четыре немецких истребителя. Они обстреляли из пулемётов самолёт и быстро скрылись в туче. Видимо, это был их последний боезапас, поэтому они и бросили меня, т.е. не стали добивать.

Но одна из последних пуль попала мне в плечо, а вот вторая, срикошетив от обшивки самолёта, попала прямо в живот. Это как по закону подлости последние пули попали не куда-нибудь в самолёт, а в живот и правую руку. Я передал по переговорному устройству штурману и стрелку-радисту, чтобы они прыгали с парашютами, не дожидаясь меня. А сам решил остаться в самолёте, потому что у меня не было даже сил встать с кресла. Да и с пулей в животе падая на парашюте в воду пролива, вряд ли долго протянешь в холодной воде.

Но зайдя в кабину самолёта и увидев на моём животе кровавое пятно, штурман всё понял, он даже не стал осматривать меня, потому что до войны он работал хирургом. А ещё он понял, что даже если они помогут мне выпрыгнуть вместе с ними на парашюте, то с такими ранениями, а особенно с пулей в животе, в холодной воде Ла-Манша я долго не протяну, а вместе со мной утонут и они. А ещё он понял, что если они протянут резину, решая, что со мной делать, а я в это время потеряю сознание, то самолёт свалится в штопор и они, не успев выпрыгнуть из падающего самолёта, сгорят вместе со мной. И открыв бомболюк, штурман пожал на прощание мою левую руку, и, неумело перекрестившись, шагнул в открытый бомболюк, прихватив с собой стрелка-радиста, совсем ещё мальчишку, который ни разу не прыгал с парашютом. «Вот и всё, — подумал тогда я, — даже девушку не успел завести себе перед войной, всё некогда было».

Я уже терял сознание, как вдруг справой стороны самолета появился огромный диск внешне похожий на перевёрнутое вверх дном блюдо. Нет, он даже не появился, он как бы проявился из воздуха, из какой-то странной пустоты, которая внутри огромного светящегося кольца открылась в этот момент с правой стороны самолёта. И в этот момент в корпусе диска открылась огромная дверь, состоявшая из двух половин, которые относительно друг друга медленно разъехались в разные стороны. И вместо двери в проёме появилось прозрачное вибрирующее поле, и меня вместе с самолётом затянуло через это поле в диск. Но перед тем как самолёт затянуло в диск, я обратил внимание на то, что он уменьшился в размере в несколько раз, а вместе с ним и я тоже стал ростом с пятилетнего ребёнка. Но в этот момент я уже терял сознание, поэтому подумал, что мне это только кажется, а затем и вовсе провалился в темноту. И только потом уже здесь, на станции я узнал, что они наблюдали за мной из другого параллельного пространства и времени. А ещё я узнал, что они могут любой предмет уменьшить в размерах, а затем вернуть его в прежнее состояние. Но такое изменение произойдёт с ним только с помощью другой физики. Они отслеживали весь ход войны до последнего момента, и даже на подписание капитуляции присутствовал их человек. Потом, чуть позже, я расскажу, почему они это делали, и каким был их интерес в этом деле.

— И что, такое действительно возможно? — спросил удивленно я.

— Да, Алексей, они могут сделать то, о чём мы даже представления не имеем, и в дальнейшем я расскажу тебе о том, о чём ты не знал на Земле, — сказал он. — Проснулся я совершенно здоровым и не смог сразу сообразить, то ли мне приснилось, что мой самолёт сбили немцы, а я был ранен, то ли на самом деле всё так и было. Я встал с полки и оглядел себя, рост мой был таким же, как и прежде. Я походил по комнате, а как выйти из комнаты, не знаю, на стенах комнаты не было ни дверей, ни ручек. И вдруг в комнате раздался голос, я даже не понял сначала, откуда он шёл.

— И поэтому мне показалось, что он шёл со всех сторон, как эхо, — сказал Джек. — «Успокойтесь, сейчас к вам придут», — сказал голос. Меня как будто током ударило, и я подумал: «А не на том ли свете я нахожусь?» И в этот момент стена разъехалась на две половины, и в комнату вошел человек, но внешне он не был похож на нас. Ну, да ты сам их видел. В общем, привыкать мне к ним пришлось довольно долго.

— Ну и сколько тебе лет сейчас? — спросил я.

Я ни грамма не поверил ему в том, что он воевал в войну, уж слишком молодо он выглядел, но решил, что не стоит торопиться с выводом, ведь мы не на Земле, и что могут эти наблюдатели, я пока не знал.

— А как ты думаешь?

— Ну, на вид тебе можно дать лет 25—27, не больше, но такого не может быть, — ответил удивленно я.

— Правильно, 27 лет, а если быть ещё точнее, то 27 лет и 41 день.

— А ты что, здесь даже дни считаешь? — удивился я.

— Сейчас нет, а поначалу считал, но потом как-то привык, — сказал смущенно он.

Я удивлённо смотрел на него.

«Врет, наверное, — подумал я. — Столько здесь прожить и нисколько за это время не измениться, а главное, нисколько не постареть».

— А сколько тебе было тогда, в 45-м году? — спросил я.

Он засмеялся.

— Что, не веришь, а столько же и было. Да ты не смотри на меня как на идиота. Здесь время идет не так, как у нас на Земле, и понять нам это очень сложно. Я до сих пор еще сам многого не могу понять, оно не укладывается в моей голове. И чуть позже я объясню тебе многое из того, что я сам знаю и из того, что мне разрешают знать, — сказал он.

— Даже так? — удивился я.

— Ты же сам видел, какие у них головы, а какие у нас, — добавил он, потрогав свою голову рукой. — Да и здесь есть такие уровни, куда вход мне пока запрещён, хотя я и живу здесь уже довольно долго. Мы с тобой еще не познакомились, — и он протянул мне руку. — Меня зовут Джек, — сказал он.

«Странно, какое-то собачье имя, у меня собаку так звали в Казахстане, — подумал я. — Ну да ладно, это уже его дело как себя называть».

— Алексей, — сказал я и, пожав его руку, чуть не отдёрнул её назад, потому что его рука была холодной как лёд.

— Странно, а почему у тебя такие холодные руки? — удивился я.

— А это потому, что у меня температура тела 35 градусов, на полтора градуса меньше, чем у тебя, и пульс 45—50 ударов в минуту.

— Странно, но почему у тебя температура тела ниже, чем у меня, и от чего это зависит? — спросил я.

— Наблюдатели сказали, что это зависит от деления клеток, — сказал Джек. — Сейчас твоя клетка делится пополам, то есть от материнской клетки отделяется дочерняя клетка, которая при делении забирает часть хромосом материнской клетки, то есть хромосомы укорачиваются. А затем уже эти половинки клеток начнут делиться еще раз пополам, укорачивая уже эти хромосомы, и так будет продолжаться до тех пор, пока хромосомы, а с ними и цепочки ДНК клеток не уменьшаться до минимума.

— Вот тогда с возрастом тело человека начинает дряхлеть, а клетки постепенно начинают отмирать, так как они уже сильно поизносились и не смогут делиться, — сказал Джек. — А вот дочерние клетки идентичны материнским клеткам, и генетический материал от материнской клетки они получают уже уменьшенный в два раза, то есть с каждым разом его становится всё меньше и меньше. И только здесь, на станции, с помощью компьютеров я узнал, что клетки делятся от 50 до 100 раз, так как срок жизни человека запрограммирован до 100 лет. А ещё я узнал, что клетки мозга тоже делятся, и даже быстрее, чем остальные клетки. Но тебе сейчас будет сложно понять, как всё это происходит, я потом объясню тебе наглядно на экране, как происходит деление клеток.

— А как делятся твои клетки? — спросил я.

— А у меня наблюдатели удалили из цепочки ДНК клетки ген смерти — это такой ген, который через определённое время, а у каждого это время своё, запускает механизм старения клеток. Но мне вместо гена смерти наблюдатели вставили в генетическую цепочку ДНК клетки другой ген, который сдерживает старение клеток. В этом случае моя клетка перестает делиться и начинает клонировать себе подобную, но уже в зеркальном отражении клетку. Вот поэтому при клонировании клетки температура тела понижается до 35, а временами и до 33 градусов. А при делении клеток температура тела, наоборот, повышается и становится 36,6 градуса.

— А почему такая разница? — спросил я.

— Да потому что при делении клеток она затрачивает на эту работу больше энергии, поэтому температура тела повышается только при делении клеток, — сказал Джек.

— А в чем разница между делением и клонированием клеток? — спросил я.

— При делении клеток пополам, а затем и этих половин ещё раз пополам и так далее, происходит растягивание содержимого клетки по площади новой клетки, а если выразиться ещё точнее, то клетка со временем теряет свои первоначальные свойства. Вот поэтому она не может воспроизвести саму себя на 100%. А при клонировании клетки клетка клонирует себе подобную в зеркальном отражении клетку, не нарушая строения клетки.

— Странно, тогда выходит, что твоя клетка воспроизводит саму себя в виде фотокопии, — сказал я.

— Да ты правильно это понял, выходит, что я в тебе не ошибся. — Но чтобы это понять, нужно знать строение клетки, и в дальнейшем я покажу тебе ее строение, если нам позволит время, отведённое тебе наблюдателями, — ответил Джек.

— Ну и сколько же они мне его отвели? — спросил я.

— Пять, максимум шесть дней и ни днём больше, — сказал Джек.

— А вот за это спасибо, — сказал обрадованно я. — Я переживал за собак, поэтому я был бы рад вернуться на Землю хоть сейчас, но и 5—6 дней они тоже подождут.

«А в худшем случае половят мышей», — подумал я.

Но наблюдатели почему-то не торопились с изъятием имплантата из моей головы, и меня это сильно беспокоило. Я боялся, что они по какой-нибудь причине изменят своё решение вернуть меня в залив.

— А что происходит в дальнейшем с клетками? — спросил я только для того, чтобы отвлечься от этих мыслей.

— А в дальнейшем к концу жизни при делении количество клеток на один квадратный миллиметр тела начинает сокращаться. И в течение жизни из пяти клеток отмирает сначала одна клетка, — это тогда, когда ты ещё молодой, а затем уже из четырех клеток две клетки, но это тогда, когда ты становишься уже значительно старше. Вот поэтому человеческое лицо и тело, но в первую очередь лицо, потому что оно больше всего подвержено солнечному облучению, постепенно начинает видоизменяться.

— И к концу жизни становится неузнаваемым от первоначального вида лица и в дополнение покрывается глубокими морщинами, — сказал Джек. Но клетки стареют и отмирают ещё и потому, что клетки печени вырабатывают вредный холестерин, который после 35 лет жизни начинает откладываться на стенках сосудов, которые питают клетки кровью. И поэтому стенки сосудов забиваются холестерином, и, проницаемость сосудов ухудшается, поэтому клеткам не хватает питательных веществ, и они начинают отмирать.

— А что происходит при клонировании клетки? — спросил я.

А при клонировании клеток, клетки лица и тела остаются прежними, то есть они само восстанавливаются, вот поэтому за 71 год я нисколько внешне не изменился.

— Ну а если сказать ещё точнее, то при клонировании клетки одна и та же клетка делится пополам всего один раз и создает себе подобную в зеркальном отражении полноценную клетку, и такое будет продолжаться с ней до бесконечности, — сказал Джек.

— Странно, но насколько я знаю, такие клетки, беспорядочно делясь, создадут новообразования, то есть создадут опухоль из клеток, — сказал я.

— Нет, такого произойти с ними не может, потому что наблюдатели внедряют в цепочку ДНК клетки вместо гена смерти другой ген, который не дает клеткам беспорядочно делиться, то есть клонироваться. Он сдерживает и даже ограничивает клонирование, и рост клеток во времени.

— Вот поэтому новая клетка клонируется одновременно с отмиранием старой клетки, — сказал Джек.

— Но это же так просто, — сказал я, — а наши учёные бьются над эликсиром бессмертия, пытаясь что-то изобрести, но всё безуспешно.

— Выходит, что они зря его ищут, и дело здесь не в эликсире, а в генах и холестерине, — сказал я.

— Да, в этом ты прав, для этого нужен ген, выполняющий такую миссию, и метод его доставки в цепочку ДНК клетки.

— И сколько лет ты можешь прожить? — спросил я.

— Я не знаю, сколько лет проживу, но наблюдатели сказали, что я проживу долго, наверное, тысячу лет, пока не надоест.

— А разве жить может надоесть? — удивился я.

— Да, Алексей, как ни странно это прозвучит, но жить может надоесть, и в дальнейшем я расскажу тебе об этом и поподробнее, если нам хватит на это времени.

— А почему моё пребывание на станции ограничено таким коротким сроком? — спросил я.

— Не знаю, возможно, что это связано с магнитным полем станции, потому что оно здесь искусственно занижено и, поэтому наблюдатели дали нам всего 5—6 дней и, за эти дни я должен тебе много чего показать и рассказать.

— Ну а мне-то такой ген, как у тебя, могут встроить, раз я здесь оказался? — спросил я.

— Наверное, нет, — сказал Джек.

— Это почему же? — удивился я.

— А потому что ты не хочешь остаться на станции и хочешь вернуться домой на Землю. — И твои эмоции по этому поводу даже зашкаливают, но наблюдатели насильно никого здесь не держат, — сказал Джек.

— А ты-то, откуда знаешь про мои эмоции? — спросил я.

— Наблюдатели прослушивают твои мысли, у тебя ещё стоит имплантат, — сказал Джек.

«Вот тебе и раз, — подумал я. — Даже думать уже нельзя ни о чём свободно, то-то я думаю, как это они меня подслушивают. А они, оказывается, прослушивают мой имплантат, а я и забыл о том, что он у меня ещё стоит.

— Да, надо быть осторожнее с такими мыслями, ещё и не выпустят меня отсюда? — подумал я, — да и, не дай бог, сотрут мне память, а это уже совсем ни куда не годится, как я буду жить без прошлого на Земле, я даже собак своих не узнаю. Фу ты черт, даже об этом думать нельзя», — подумал я.

— Да и не все так просто, как ты думаешь, — немного помолчав, сказал Джек, — это дело частично связано с магнитным полем планеты, а на Земле оно в два раза мощнее, чем здесь, на станции. И внедрить в твою клетку другой ген будет гораздо сложнее. Здесь, на станции, магнитное поле искусственное, со своей частотой и мощностью и они настраиваются по нему. А для тебя одного они исключения делать не будут, это тоже сложно.

— То-то я почти не ощущаю веса своего тела, мне кажется, что ноги сами поднимаются от пола, — сказал я.

— У наблюдателей много способов продлить свою жизнь, даже не удаляя ген смерти, но о них я расскажу тебе чуть позже, хотя, — Джек задумался, — пожалуй, об одном способе я расскажу тебе уже сейчас. Иначе многое понять тебе будет сложно. Дело в том, что наша планета излучает два поля, первое поле — это низкочастотное электромагнитное поле, которое образуется в земной коре за счет вращения коры планеты вокруг внешнего ядра планеты.

— Это похоже на ротор и статор, — сказал я.

— Да, ты прав, небольшое сходство в этом есть, — сказал Джек. — А второе поле — это сверхвысокочастотное гравитационное поле, это вы его так называете сейчас — гравитационным полем, но вы только предполагаете, что оно есть.

— Но так как у вас нет приборов, которые могли бы его обнаружить и измерить, то вы можете только предполагать, что такое поле у планеты есть, — сказал Джек.

— А оно есть? — спросил я.

— Да, Алексей, оно есть. И такое сверхвысокочастотное поле излучается не только центральным, но и внешним ядром планеты, и оно похоже на поле нашего подсознания, но главное, оно является одновременно и материей, и энергией, так как такое поле состоит из мельчайших разно полюсных частиц гравитонов. Так вот, наш диск, то есть наша станция, излучает точно такое же поле. Но поле излучаемое станцией будет уже анти гравитационным полем, то есть полем, имеющим противоположный знак полярности. Но наблюдатели могут управлять таким полем, то есть могут менять, не только его мощность и полярность, но и частоту и за счет гравитации могут передвигаться в пространстве с огромной скоростью и маневренностью. И такие поля называются полями разно частотного и разнонаправленного действия, или анти гравитационными полями. Такое анти поле может раздвигать не только молекулы и атомы, но и сверхвысокочастотные разнонаправленные поля, состоящие из мельчайших разно полюсных частиц. Но наша станция находится в центре этого анти поля, так как это поле излучается из одной точки излучения и только в одном направлении. Такие необычные для нас волны похожи на волны от брошенного в воду камня, которые расходятся только в одном направлении. То есть сама тарелка находиться внутри абсолютной пустоты, в которой не существует даже времени.

— Но так как сама станция автономна от солнечной системы, то она может перемещаться во времени из настоящего в прошлое, а из прошлого в будущее, минуя настоящее время, — сказал Джек.

— Но насколько я понимаю, экипаж станции должен подвергаться облучению сверхвысокочастотным полем станции, — сказал я.

— Нет, Алексей — это исключено, потому что на станции работают другие физические законы, о которых мы абсолютно ничего не знаем. И такое необычное для нас поле излучается только в одном направлении, то есть излучается из одной точки, но в одном направлении, так же, как расходятся круги от брошенного в воду камня. А они, как ты знаешь, расходятся только в одном направлении, то есть из одной точки наружу круга. Позже я расскажу тебе об этом поподробнее.

— Но в таком безвременном пространстве тарелка может находиться вечно, и люди, находясь в ней, не будут стареть, — сказал Джек.

— Но зачем тогда удалять ген смерти и ставить в клетку другой ген, если в тарелке можно жить вечно молодым? — спросил я.

— В тарелке — да, но стоит ее покинуть, выйдя из нее на планету, как ты мгновенно наверстаешь свой возраст и постареешь. И даже вернувшись назад в тарелку, ты останешься таким, каким стал, и так будет повторяться при каждом выходе из тарелки.

— Вот поэтому наблюдатели удаляют из клетки ген смерти и ставят туда другой антиген, — ответил Джек.

— Это похоже на летаргический сон, когда человек проснётся от сна, то он тоже навёрстывает свой возраст, — сказал я.

— Да, в какой-то степени сходство в этом есть, — сказал Джек.

— Но почему наблюдатели удаляют свой ген смерти тоже? — спросил я.

Потому что они такие же люди, как и мы, но только умнее нас в десятки раз и обладают другими способностями, чем мы. Но об этом я расскажу тебе позже. Все процессы, которые происходят в клетке человека, напрямую связаны с частотой и мощностью магнитного поля планеты, на которой ты родился, и даже магнитные бури, периодически повторяющиеся на Солнце, влияют на работу наших клеток. И если частота и мощность магнитного поля возрастают даже незначительно, то процесс деления клеток ускоряется.

— Но происходит и обратное, когда частота и мощность магнитного поля планеты уменьшаются, и тоже незначительно, то деление клеток замедляется, — сказал Джек.

— А если частота и мощность магнитного поля планеты начнут уменьшаться, то в этом случае продолжительность жизни людей на планете возрастёт? — спросил я.

— Да, в этом ты прав, и продолжительность жизни людей на планете уже 20 лет как растёт, а магнитное поле и его частота уже 20 лет как падает. Так же, как все это время уменьшается активность Солнца.

— Я думаю, что ты заметил по старым фотографиям, что люди одного и того же возраста раньше выглядели намного старше, чем люди того же возраста выглядят сейчас, — сказал Джек.

— Да я обращал на это внимание, но я думал, что это зависело от качества старинных фотографий.

— Нет, Алексей, в этом ты ошибаешься, — это зависело от частоты и мощности магнитного поля планеты, частота которого в то время была выше, а магнитное поле мощнее. Вот поэтому люди в то время были намного агрессивнее и воинственнее чем сейчас. Я просматривал компьютерные записи, и на них было видно, что периодами люди старели быстрее, но иногда они жили и дольше обычного времени.

— Так вот от чего зависит продолжительность жизни людей, — сказал я.

— Да, ты правильно понял, но в этом есть один недостаток, люди в это время становятся ко всему равнодушными, то есть становятся людьми зомби и сами думать ни о чём не хотят, в этом случае они легко управляемы со стороны, — сказал Джек.

— А почему меняются частота и мощность магнитного поля планеты? — спросил я.

— Потому что с каждым оборотом по диску орбиты вокруг Солнца планета приближается либо к внутреннему, либо к наружному краю диска орбиты звезды, где напряжённость гравитационного поля диска орбиты звезды постепенно возрастает. Но перед самым краем диска орбиты звезды частота и мощность магнитного поля планеты заметно падает. Но резкое падение частоты и мощности магнитного поля планеты произойдёт только с 2002 года, поэтому планета начнёт замедлять вращение вокруг своей оси и обращение планеты по диску орбиты вокруг звезды.

— И падение не только частоты, но и мощности магнитного поля будет настолько незначительным, что в ближайшее время на себе вы этого не почувствуете, — сказал Джек.

Но это же хорошо, что продолжительность жизни людей возрастёт.

— Я думаю, ты помнишь, что раньше, то есть ещё век назад, люди жили только до 30—40 лет, — сказал я.

Да, ты прав, периодически частота и мощность магнитного поля планеты либо незначительно возрастает, либо также незначительно падает, но для этого есть несколько причин, о которых я расскажу тебе чуть позже. Вот поэтому люди живут либо дольше обычного, либо доживают только до 40—50 лет и быстро физически стареют. Но наш организм устроен так, что может подстраиваться под небольшие изменения частоты и мощности магнитного поля не только самой планеты, но и звезды, и легче переносит такие незначительные изменения. Но не все люди, живущие на планете способны быстро перестраиваться на частотные изменения. А для электроники, — это уже плохо, она привязана к магнитному полю планеты, и, не исключено, что в будущем ваша электроника будет делать много непоправимых ошибок. Потому что она сама не сможет подстраиваться под изменения частоты и мощности магнитного поля планеты. Но особенно под резкие изменения магнитных и гравитационных полей, которые происходят во время сильных магнитных бурь на Солнце. А это для вас уже совсем плохо.

— Но только ваша электроника неспособна перенастраиваться под частоту и мощность звезды, а электроника наблюдателей корректирует сама себя, — сказал Джек.

— А почему для человека-то пока что хорошо? — спросил я.

— Да потому что такие процессы цикличны, и когда-то в будущем этот цикл закончится, но к концу такого цикла частота и мощность магнитного поля планеты начнут постепенно возрастать, — ответил Джек.

— Но что такое время и как оно идёт? — спросил я.

— Это сложный вопрос, я ещё сам многое в этом вопросе не понимаю, но я постараюсь ответить тебе и на этот вопрос, но как смогу, — немного подумав, сказал Джек. — А начну я с того, что время не линейно и не бесконечно, как принято считать у нас на Земле. И оно закручивается по диску орбиты вокруг звезды в спираль, но у каждой планеты своя временная спираль.

— Выходит, что у времени есть своё начало и свой конец? — спросил я.

Да ты правильно это заметил, у каждой звёздной системы есть не только временное начало, но и свой временной конец. Но начинается оно только тогда, когда рождается солнечная система как единое целое. А заканчивается временной конец только тогда, когда солнечная система, отжив свой срок, заканчивает своё существование нейтронной звездой. Но на Земле и других планетах нашей солнечной системы время привязано к вращению планет вокруг оси и обращению вокруг Солнца в особом сверхвысокочастотном гравитационном поле диска орбиты звезды. И такое поле обращается вокруг звезды с такой же скоростью, с какой скоростью вращается внешнее ядро звезды. Причём каждое внешнее ядро звезды вращается вокруг своей оси с разной скоростью относительно друг друга, а иначе все планеты солнечной системы будут всегда находиться на одной линии, как при параде планет. И синхронным вращением планет вокруг своей оси в этом же поле и обращением планет по дискам орбит вокруг звезды с той же скоростью, с какой скоростью вращается сам диск орбиты звезды. И наконец, вращением солнечной системы как единого целого вокруг своей оси, но уже относительно пространства. Это особое сверхвысокочастотное поле и вращение планет вокруг своей оси, а также обращение планет вокруг звезды и создают время.

— Причём каждая из планет вращается и обращается в своём отрезке времени, — сказал Джек.

— Нам это сложно понять, я сам до сих пор ещё многое не понимаю, но выглядит это так, — добавил Джек. — И если внезапно по какой-то причине весь этот механизм остановится, то есть остановиться вращение планет вокруг своей оси и обращение планет вокруг звезды, то остановится и время. Его просто не будет существовать в принципе, так же, как его не существует в межзвёздном пространстве, а вся жизнь на планете в это время замрёт. Это очень трудно нам понять, потому что нашему сознанию не приходилось сталкиваться с подобной информацией. А я убедился в этом только тогда, когда улетал с наблюдателями за пределы нашей солнечной системы. И только там, в межзвездном пространстве, где нет, и никогда не было времени, можно понять, что такое время.

— Выходит, что время течёт только в пределах солнечной системы, то есть. в планетарной системе звезды, а за её пределами его нет вообще? — спросил я.

— Да, ты правильно это понял, но об этом я расскажу тебе чуть позже, — сказал Джек, — а иначе ты многое не поймёшь. Наша клетка привязана к частоте и мощности магнитного поля той планеты, на которой ты родился, и если частота и мощность магнитного поля даже незначительно меняются в любую из сторон, то изменение частоты и мощности плохо сказывается на самочувствии человека. Вот поэтому на кораблях-станциях низкочастотное магнитное поле искусственное, с регулируемой частотой и мощностью, и в межзвездном пространстве они не могут без него обходиться.

— А почему? — спросил я.

Да потому что в межзвёздном пространстве нет вообще никаких полей, за исключением тех полей, которые сходятся в одну точку, но это уже антипод разно частотным полям, исходящим из одной точки пространства. Но о них я расскажу тебе тоже чуть позже и покажу наглядно на экране компьютера, а иначе ты не поймёшь, что они из себя представляют. Но у наблюдателей есть несколько способов перелётов между планетами, но и о них я расскажу тебе тоже чуть позже. Здесь ты увидишь много того, чего нет, и никогда не будет на Земле. Поэтому ты ничему не удивляйся, а я буду постепенно подводить тебя к этому, а иначе, — и он покрутил пальцем у виска, — может поехать крыша, со мной такое чуть не произошло. Ты-то попал сюда в 80-е годы, когда прогресс на Земле уже немного продвинулся вперёд, да ты и сам неплохо разбираешься в радиотехнике. А я попал сюда случайно в 45-м году, когда радиоэлектроника только начинала развиваться, да и то только с помощью наблюдателей.

Джек надолго замолчал, видимо, он вспомнил что-то из своего прошлого, а я терпеливо ждал, что же он ещё скажет мне. Но затем он продолжил:

— Сейчас мы находимся за поясом астероидов, на границе между концом солнечной системы и межзвездным пространством, и обращаемся синхронно с солнечной системой по отношению к пространству.

— Так вот, если здесь, то есть на станции, проходит один земной день, то на Земле за это время проходит один земной год, таков закон пространства и времени, — сказал Джек.

— Странно, но почему такая разница во времени между станцией и Землёй? — спросил я.

— Да потому что диск орбиты, по которому обращается планета Земля в 365 раз меньше орбиты космической станции, поэтому планета делает за это время 365 оборотов вокруг звезды, но сама станция делает за это время всего один оборот вокруг солнечной системы. Но учти, у самой станции нет диска орбиты, поэтому она обращается вокруг солнечной системы по другим, незнакомым нам физическим законам мироздания. Но иногда она удаляется от пояса астероидов в межзвёздное пространство на значительное расстояние, то есть туда, где времени нет вообще. Поэтому в это время разница во времени между планетой и станцией значительно возрастает. Но диск орбиты нашей планеты, а соответственно, и сама планета, обращается вокруг звезды в 365 раз быстрее, чем станция обращается вокруг солнечной системы. Поэтому планета по отношению к станции находится в будущем времени в 365 раз дальше по отношению к межпланетной станции. Сейчас мы пришвартованы к станции, которая обращается вокруг центра масс Солнечной системы и находится здесь со дня образования благоприятных климатических условий для жизни на Земле. Это промежуточная станция, она небольшая, — всего 100 километров в диаметре. Но есть и главная станция, которая 600 километров в диаметре, и они периодически сближаются друг с другом для обмена информацией и людьми, которых нужно расселить по планетам, соответствующим их уровню развития, а затем вновь надолго расходятся.

— Завтра мы перейдём на промежуточную станцию, и я покажу тебе все, что разрешат показать тебе наблюдатели, — сказал Джек.

— И сколько таких станций в нашей галактике? — спросил я.

— Таких станций в галактике много, и все они находятся в спиральных галактических ветвях галактики, — добавил Джек.

— Но когда наблюдатели забирали меня с Земли на свой диск, я увидел, как из днища диска выдвинулась телескопическая труба и, растопив лед, опустилась в залив.

— Они что, набирали воду на станцию? — спросил я.

— Да, это так, — сказал Джек, — периодически с таких планет, как наша Земля, сюда завозится вода и плодородная почва, я позже покажу тебе, для чего это нужно.

— Но я не вижу здесь больших емкостей под воду, — сказал я.

Джек улыбнулся.

— А они и не нужны, — большие ёмкости, потому что наблюдатели используют другие, незнакомые и непонятные нам физические законы. Они могут тысячу тонн воды поместить в емкость размером в один кубический метр. Так же, как они уменьшили мой самолёт и меня вместе с ним. Нам это понять трудно, да практически и невозможно, но это так. Я тоже не мог в это поверить, когда попал на станцию, но и ты тоже увидишь здесь много такого, во что тебе трудно будет поверить, и чего ты ещё долго не увидишь на Земле.

— И сколько я пробыл у вас на станции, я уже потерял счет времени, как будто оно стоит на одном месте, во всяком случае, мне так кажется.

— А возможно, мне так кажется, потому что я всё это время нахожусь в замкнутом пространстве? — спросил я.

— Нет, Алексей, тебе так не кажется, это так и есть, потому что время здесь идёт в 365 раз медленнее, чем на Земле.

И он, отвернув рукав рубашки, посмотрел на свои часы. На его руке я увидел часы, похожие на наши электронные часы, но только немного больше их по размеру.

— Эти необычные часы наблюдатели сделали специально для меня, чтобы я мог ориентироваться во времени, так как они показывают, какой сейчас день, месяц и год на Земле и многое другое, но уже в режиме реального земного времени, — сказал Джек.

— И сколько прошло времени, пока я находился у вас на станции? — спросил я.

— На станции за это время прошли земные сутки, — сказал Джек.

— А сколько прошло времени на Земле? — спросил я.

— А вот на Земле за это время прошёл один земной год, — ответил Джек.

— Да не может такого быть! — воскликнул я.

— Может, я тебе уже говорил, как здесь идет время по отношению к земному времени. У меня у самого долго не укладывалось в голове, почему здесь так медленно идёт время.

— Ты сказал, что в межзвездном пространстве времени нет вообще? — спросил я.

— Да, так, как мы понимаем его на Земле, нет.

— Это сложно нам осознать, но это так, — сказал Джек. Но на соседних с нами звездах время по отношению к нашей звездной системе идет по-разному, на одних оно идёт медленнее нашего, на других быстрее, а на третьих вообще в другую сторону.

— И как это понять? — удивился я.

— Ну, быстрее и медленнее я ещё могу понять, но как оно может идти в другую сторону, этого я не могу понять, — сказал я.

— А я сам еще до конца многое не понимаю, но попробую кое-что тебе объяснить.

— Дело в том, что радиосвязь, которой мы пользуемся сейчас на Земле и, которая распространяется в межзвёздном пространстве со скоростью света, осуществить между звездными системами нельзя, — сказал Джек.

— Это почему? — удивился я.

А потому что они находятся по отношению друг к другу в разном времени: — Но в разном времени — это совсем не так, как мы его понимаем на Земле, — это другое временное поле.

— Я чуть позже объясню тебе, что значит — находиться в разном временном поле относительно друг друга, — сказал Джек.

— Но тогда выходит, что наши попытки связаться с другими мирами, нашими средствами связи бессмысленны? — спросил я.

— Да, с помощью нашей радиосвязи абсолютно бессмысленны, — сказал Джек.

— Странно, но мы-то эти звезды видим, — сказал я.

— Да, Алексей, в этом ты тоже прав, но мы видим только свет далёких звезд. Но это излучение произошло десятки тысяч, а то и миллионы световых лет ещё до нас. На тоже время эти звездные системы разнесены и во времени относительно друг друга.

— И ты бывал на таких планетах? — спросил я.

— Да, на двух десятках из них я уже побывал.

— Дело в том, что все обитаемые планеты нашей галактики, а их сотни миллионов, расположены по краю галактики в спиральных галактических ветвях галактики, и жители этих планет так же, как мы, находятся на нулевом уровне развития сознания, — сказал Джек.

— А мы что, тоже находимся на их уровне? — спросил я. — Это что же получается? Что мы находимся как бы в инкубаторе, в котором нас разводят, а затем расселяют по другим планетам нашего уровня развития?

— Да, примерно так, — сказал Джек. — Население таких планет с помощью наблюдателей расселяется с планеты на планету, а люди на них подбираются примерно одного уровня развития.

— Следовательно, люди, которые бесследно исчезают с нашей планеты, похищаются наблюдателями? — спросил я.

— Нет, не все, конечно, но какая-то часть из них переселяется на другие планеты, — сказал Джек.

— И много землян на таких планетах? — спросил я.

— Да, много, иногда на другие планеты переселяются целые племена, если они отстают или опережают время по развитию сознания. Их стараются поместить где-нибудь в глуши планет. Но сейчас сделать это на Земле довольно трудно. Такие безлюдные места остались только на Амазонке, да ещё в северных районах планеты, там, где жизнь невозможна из-за лютых холодов. Поэтому с Земли люди в основном незаметно похищаются и небольшими группами переселяются на другие планеты, схожие по уровню развития с нашей планетой. Но за последние 50 лет XX столетия расселение людей с нашей планеты на другие планеты нашего уровня развития временно приостановилось по многим причинам, о которых я расскажу тебе чуть позже. Вот поэтому на нашей планете возросло количество людей с низким уровнем сознания, которые будут всячески мешать развитию прогресса на Земле, занимая высокие места в государственных аппаратах.

— Но такое замещение будет происходить только в развитых странах мира.

— И люди с низким уровнем интеллекта, заняв высокие государственные посты, будут пристраивать таких же людей во все сферы деятельности государств, — сказал Джек.

— Выходит, что только поэтому численность населения на нашей планете за последнее время так сильно выросла? — спросил я.

— Да, и поэтому тоже, — сказал Джек.

— Значит, там где-то есть и русские? — спросил я.

— Да, в этом ты тоже прав, на многих планетах нашего уровня развития живут и русские и американцы, и даже китайцы, которых там тоже много.

— Да их везде много, — сказал я, — а ты сам-то встречал там американцев?

— Да, встречал, и неоднократно. Но о своей прошлой жизни на Земле они не помнят и даже не знают, что такая планета где-то есть. Я много раз пытался поговорить с некоторыми из них на эту тему, но они ничего не помнят о своём прошлом. Наблюдатели оставляют в их подсознании только знание их родного языка и умение выживать в экстремальных условиях, а всё остальное за ненадобностью стирается, вернее, на время закрывается в подсознании.

— Эти люди должны начинать свою жизнь с чистого листа, поэтому они ничего не должны знать о своей прошлой жизни, — сказал Джек.

— Видимо, поэтому на нашей планете так много языков? — спросил я.

— Да, в этом ты тоже прав, на Земле живет много переселенцев с других планет, говорящих на разных языках мира, но ни они, ни их предки, а тем более их потомки, не помнят абсолютно ничего о себе.

— Правда, летоисчисление каждый народ ведёт свое, т.е. со дня прибытия их на нашу планету, — сказал Джек.

— А для чего это делается, ведь им-то без разницы, когда и как они попали на эту планету? — спросил я.

— Да в этом ты прав, им это без разницы. Но летоисчисление со дня прибытия их на нашу планету ведут наблюдатели, для них это важно, так как генетическая цепочка ДНК клетки у всех переселенцев заполнена по-разному.

— То есть у одних людей она заполнена больше, а у тех людей, которые прибыли на планету чуть позже, у них цепочка ДНК клетки заполнена гораздо меньше, — сказал Джек.

— А я думал, что каждый народ планеты сам придумал себе свой язык, — сказал я.

— Нет, в этом ты ошибался, новый язык даже на уровне бытового языка люди Земли придумать сами не могли, любой язык уже заложен в подсознание человека как программа со всеми правилами грамматики, но мы не знаем об этом.

— Мы даже не знаем, кто одним из первых начал говорить на этих языках, потому что они приходят к нам на подсознательном уровне, и мы только повторяем за кем-то уже готовый язык, так же, как это делают попугаи, — сказал Джек.

— Странно, но мы же учим чужие языки, — сказал я.

— Да это так, но мы учим уже готовые языки, а не придумываем новые, новый язык придумать невозможно, он даётся нам уже в готовом виде и со всеми правилами грамматики.

— И на Землю такие языки попадают уже в готовом виде с людьми, которых подселяют наблюдатели, — сказал Джек.

— Это что же получается, что теория Дарвина была неверна? — спросил я.

— Да, Алексей, в этом ты тоже прав, эту теорию ему подсказали наблюдатели, когда его, так же, как и тебя, наблюдатели забрали с нашей планеты на станцию. А иначе в то время никакая другая теория существовать не могла, ее бы просто не поняли и не приняли. Сам Дарвин дойти до такой теории в то время не мог, его к ней подтолкнули наблюдатели. Теория Дарвина была самая доступная для того уровня интеллекта, но сейчас она уже у многих под сомнением, но и многие люди планеты ещё искренне верят в неё. Хотя сейчас-то можно было уже понять, что промежуточного звена ни у людей, ни у животных еще никто не нашел и не доказал, что человек произошёл от обезьяны путём эволюции, и никогда не найдет, уж я-то это точно знаю.

— Без вмешательства наблюдателей в речевой аппарат обезьяны, она не смогла бы стать человеком, я думаю, что ты сам в этом убедился, — сказал Джек.

— Да в этом ты прав, ещё ни одна обезьяна на Земле не заговорила, хотя они живут рядом с людьми уже много тысячелетий и могли бы научиться говорить хотя бы на уровне попугая, — сказал я.

— Выходит, что и человек, и животные появились на Земле внезапно? — спросил я.

— Ну, не совсем внезапно.

— И животные, и растения произошли из одного вида клетки, но впоследствии генетически видоизмененной наблюдателями, — сказал Джек.

— И кто же воспроизвел эту клетку в первозданном виде? Бог? — спросил я.

— Ну, называют его везде по-разному, для землян это Бог, хотя сами они его никогда не видели. А для наблюдателей это Высший Вселенский разум. А вот наблюдатели видели его. И он не в единственном числе, как принято считать у нас на Земле, у него много помощников.

— В Библии прямо сказано, что Бог не был един, но текст Библии дошёл до нас в сильно искажённом виде, потому что он многократно переписывался и, причём каждый из правителей переписывал её с выгодой для себя, — сказал Джек.

— А кто написал самый первый экземпляр Библии, то есть её подлинник? — спросил я.

— А как ты думаешь? — спросил Джек.

— Я думаю, что это сделали наблюдатели, — сказал я.

Да, ты правильно подумал, подлинник Библии появился на нашей планете более 3000 лет назад, ещё до рождения Иисуса Христа. Ещё тогда, когда на Земле не было даже письменности, но которая появилась не без помощи наблюдателей сразу же после появления Библии. Вот та Библия была в то время в подлиннике, и если у нас останется время, я покажу тебе её в любом виде. На станции есть подлинник Библии и в бумажном, и в электронном варианте.

— Выходит, что текст Библии искажался ещё и умышленно? — спросил я.

— Да, это так, но на это есть много причин, о которых я расскажу тебе чуть позже, — сказал Джек.

— Ты сказал, что у Бога есть помощники, но кто они? — спросил я.

— Это последний уровень развития сознания. Но они находятся ближе к центру галактик, и они уже нематериальны. Но эти энергетические фантомы могут из атомов и молекул материализовать все что угодно, даже клетку. Объединяясь в коллективный разум, они управляют всеми процессами в галактиках. Но там, где они находятся, существуют другие физические законы, которые абсолютно недоступны и непонятны нам. А на Земле работают только те законы, которые доступны и понятны тому уровню сознания, который в это время живет на планете.

— Единственно, что доступно и едино для всех цивилизаций Вселенной, так это цифры и действия, произведённые с ними, — сказал Джек.

— Странно, — сказал я, — нас разделяют такие большие расстояния, а цифры и действия, произведённые с ними, везде одинаковые.

— Да, эти действия во всей Вселенной одинаковые, потому что фигуры во всех уголках нашей Вселенной тоже одинаковые, и если эти фигуры изобразить по-другому, то с ними нельзя будет произвести ни одного действия. Квадрат, — он во всех галактиках квадратный и во всех уголках нашей Вселенной его стороны равны, а круг имеет форму шара, потому что форму шара имеют не только планеты, но и звезды. Вселенная сама подсказала нам решение этих задач. Я убедился в этом только после того, когда побывал на других планетах нашего уровня развития, на которых не только цифры, но и действия, произведённые с ними, везде одинаковые. Ведь по земной профессии я ещё и физик. Но тебе будет сложно разобраться в этом, поэтому я буду подводить тебя к этому постепенно. — Я сам ещё многое не понимаю, и не во все лаборатории меня допускают наблюдатели.

— Хотя я живу здесь уже довольно долго, гораздо дольше тех людей, которые жили на станции до меня, — сказал Джек.

— Выходит, что вторая теория о сотворении мира более правдоподобна, — сказал я.

— Это не совсем так, как ее трактуют люди Земли, но она не только правдоподобна, но и реальна, и я тебе о ней не только расскажу, но ещё и покажу.

— Но покажу я тебе то, что ты при жизни в материальном теле никогда больше не увидишь, — сказал Джек.

— Вот даже как? — удивился я.

— Да, только всему свое время, — сказал Джек, и он устало откинулся на стену, посмотрев при этом на свои часы.

— А не пора ли нам пообедать? — сказал Джек.

И только сейчас, я обратил внимание на то, что я почти сутки ничего не ел и не пил, а главное, не очень-то и хотелось.

Я спросил Джека, почему я в течение суток ни разу не подумал о еде. Джек ответил, что на станции идет замедленный процесс деления клеток тела человека. А происходит это за счет низкой частоты и слабого магнитного поля станции, и не есть здесь можно по несколько дней.

— Но есть нужно хотя бы немного, особенно тебе, потому что твой желудок приучен к ежедневному приёму пищи, вот поэтому он должен всё равно работать.

Мы прошли по коридору метров 20 и свернули в левую комнату, раздвижная дверь в которую была открыта. В комнате стояло несколько квадратных столов. И у каждого стола стояло по два стула, я показал Джеку на стол и стулья.

— Странно, но они такие же, как наши стулья? — удивился я.

Джек улыбнулся.

— А ты что, хотел увидеть их здесь другими? Это у нас и столы, и стулья такие же, как у них, а те люди, кто побывал на станции до меня, позаимствовали их размеры и форму у наблюдателей. А до того, как они их здесь увидели, эти люди сидели на чурках, я видел это на компьютерных записях, которые были засняты с помощью имплантатов ещё тысячи лет назад. И к тому же они тоже квадратные, только их здесь не делают, как у нас на мебельной фабрике, а печатают.

— Как это печатают? — удивился я.

— А очень просто: у клонов есть такие машины, которые печатают не только столы и стулья, но даже человеческие органы.

Я не поверил его словам. Но Джек пообещал в дальнейшем показать мне, как это делается. Но нам нужно было ещё успеть уложиться во время, которое предоставили нам наблюдатели. И в этот момент я осмотрелся, покрутив головой во все стороны, но в комнате, кроме нас, никого не было. Джек подошел к противоположной стене и на что-то нажал, из стены выдвинулись два цветных разноса с едой. На разносах стояли тарелки и по два стеклянных стакана с напитками. Мы поставили разносы на стол и сели.

— А что, здесь обеды тоже комплексные? — спросил я.

В то время на Земле практиковались комплексные обеды.

— Да нет, их нужно заранее заказывать, а кто не заказал, тому достаются такие. Пища здесь вся искусственная, но на вкус и по качеству её невозможно отличить от настоящей пищи.

Мы быстро пообедали и встали из-за стола.

— Нам сегодня предстоит небольшая работа, — сказал Джек.

— А что нужно делать? — спросил я.

— Мы будем разгружать грузовой отсек нашей тарелки.

Мы прошли по длинному коридору метров 20 и вошли в лифт, лифт поднялся в кабину управления корабля, в которой за пультом управления сидело три человека, которые молча кивком головы, поздоровались с нами.

— Странно, — сказал я, — они поздоровались с нами так же, как здороваемся мы на Земле.

Джек улыбнулся.

— Я сначала тоже так подумал, но потом узнал от наблюдателей, что это земляне переняли такой жест у наблюдателей ещё в древние времена, когда их привозили с Земли на станцию для того, чтобы обучить их наукам.