Контракт на два дня. Трилогия. Книга вторая. Дорогами войны

Пётр Анатольевич Безруких

Они – вчерашние студенты, молодые ребята – теперь командиры Красной армии. Им приходится заниматься боевой подготовкой, командовать ротами, батальонами, полками и дивизиями, вести их за собой в бой за Родину. Смогут ли они – дети лихих девяностых – стать такими же, какими были их деды и прадеды. Каково им там – на фронтах и в тылу Великой Отечественной войны, читайте в этой книге. Книга содержит нецензурную брань.

Глава 2. ГРЕЧЕСКАЯ СМОКОВНИЦА, ИЛИ ПЛОД СОЗРЕЛ

— Кирилл! Будь добр, срочно отправь эту телеграмму нашему заклятому другу Черчиллю. Он хочет нашей горячей любви, и нельзя отказывать ему в удовольствии. Только секс с Британией теперь будет за деньги, и за очень большие, — сказал Бекетов своему секретарю, протягивая ему листок бумаги с распечатанным текстом на английском языке.

— По закрытым каналам через наше посольство? — уточнил Кирилл.

— Да, конечно! Зашифруй обязательно. Нам с господином Черчиллем не нужны соглядатаи в первую брачную ночь.

— Что-то ещё, Георгий Николаевич?

— Нет. Это всё.

Лебедев щёлкнул каблуками, развернулся кругом и вышел из кабинета.

«Отличный парень! Очень педантичный, работоспособный, исполнительный, но скромный и застенчивый. Правильно, что я его взял!» — подумал Бекетов и откинулся на спинку кресла.

Кирилл был представителем младшей группы контингента. Это те парни, которые подписали контракт в возрасте от восемнадцати до двадцати лет, выпускники техникумов и студенты младших курсов университетов. Самые проблемные ребята — неугомонные, отчаянные и бесшабашные. Со средней группой, студентами старших курсов, проблем оказалось меньше, хотя и они тоже везде лезли и попадали в разные переделки. Меньше всего хлопот доставляли старшие, подписавшие контракт уже будучи специалистами.

Этот парень для Бекетова стал своеобразным эталоном, по которому он наблюдал жизнь ребят, выяснял их желания, проблемы и настроения. Это было необходимо, чтобы держать руку на пульсе и вовремя принимать нужные и правильные решения. Общаясь, расспрашивая и следя за Кириллом, он принял решение по проблеме любовных романов у парней. Эта проблема встала во весь рост к концу осени, через пять месяцев после начала операции.

Тогда прошло всего три недели, как он забрал парня из госпиталя к себе, и тот ещё заметно прихрамывал. Бекетов позвал Кирилла и попросил его откровенно сказать, хочет ли тот отношений с девушками, а если хочет, то почему. Парнишка покраснел, как рак, и смущённо ответил, что очень сильно хочет. Потому что мысли об этом постоянно крутятся в голове, часто возникает непроизвольная эрекция, а попытки сбросить сексуальное напряжение не помогают. Но это только одна сторона проблемы. Есть и другая: ему одному очень одиноко, хочется любви, тепла и нежности, да и просто близких отношений.

После этого Бекетов стал отпускать его в увольнительные в Москву и буквально через две недели заметил в парне перемены. Сразу понял, что у парня появилась девушка и у него с ней роман. Кирилл выпросил для неё пропуск в Кремль и приводил к себе в гости на ночь. Стало понятно, что парней и девчонок тянуло друг к другу как магнитом. Это была реальная жизнь, и никакими карательными мерами эта проблема не решалась. Поэтому Бекетов решил её по-другому.

Следующим важным решением, которое принял Бекетов, наблюдая за Кириллом, стало строительство центров медицинской реабилитации и санаториев. Медицину для себя они взяли с собой: медико-санитарный батальон из лучших врачей-специалистов и несколько десятков тонн портативного медицинского оборудования, приборов и лекарств, а также транспортный вертолёт для эвакуации, оснащённый медицинской техникой.

При планировании операции возник большой спор. Стоит ли брать с собой столько медицинского груза вместо очень нужных танков или зенитных установок? Но возобладал здравый смысл, чему Бекетов очень обрадовался. Наличие такой высококлассной медицинской помощи, а также возможность её быстрого получения очень сильно повышали боевой дух парней. Все они знали: если ты остался жив, то какое бы тяжелое ранение ни получил, тебя соберут по кусочкам и приведут в нормальное состояние. Хирурги творили чудеса, делая многочасовые операции и зашивая раны под микроскопом косметическими швами, по две бригады на одном раненом.

Кирилла после ранения оперировали и шили три бригады хирургов в течение двенадцати часов. Во время операции включали искусственное сердце и лёгкие, крови перелили литров десять. Врачи ему заново собрали правую ногу, зашили пробитые в нескольких местах печень, кишки и правое лёгкое. То, что получилось, стало чудом российской хирургии. Парень остался годным к службе без ограничений. Правда, он слегка прихрамывал, но врачи сказали, что это из-за повреждённого нерва и всё должно восстановиться полностью через год-полтора.

Занятия физической подготовкой являлись обязательным требованием для всех без исключения участников операции, за выполнением которого Бекетов строго следил. Каждому нужно было набрать шестьдесят часов в месяц. Количество часов занятий фиксировали браслеты, и данные с них передавались на центральный компьютер — схалтурить или увильнуть невозможно. От занятий освобождались только те, кто находился в госпиталях или в отпуске. Ещё Бекетов временно освободил он занятий военные администрации на освобожденных территориях, из соображений безопасности. Даже если ты на фронте, то должен найти время для занятий. В окопах на передовой парни постоянно не сидели. Если не смог позаниматься сегодня, часы переносились на другие дни.

Те, кто находился в Кремле, занимались все вместе в одном зале, только в разное время, в зависимости от графика службы. Они играли в волейбол, делали силовые упражнения — работали с гирями, гантелями и штангой. Увлекавшиеся борьбой, боксом, восточными единоборствами и рукопашным боем тренировались в другом конце большого зала. В качестве спортивной формы выбрали спортивные трусы, которые пошили всем одинаковые, серого цвета с лампасными полосками цветов российского флага. Это оказалось удобно всем — и борцам, и атлетам, и игрокам. Больше из одежды для занятий в зале ничего и не требовалось.

На первой же тренировке Бекетов смог оценить работу хирургов на примере Кирилла. Шрамов на теле у парня остались много, он их даже не стал считать. Все они были свежие, но тонкие и небольшие. Никаких дефектов и изъянов Бекетов не увидел. Грудь, живот и ногу врачи зашили Кириллу аккуратно. И это после такого ранения! Кирилл быстро носился по залу, прыгал, активно и неплохо играл в волейбол. Но когда он пошёл делать силовые упражнения, Бекетов понял, что не всё так радужно. Парень скрипел зубами, сильная боль отражалась на его лице, но терпеливо старался выполнить нужное количество подходов.

Бекетов подошёл к парню и узнал, что у того сильно болят искалеченные мышцы. Врачи их собрали и аккуратно сшили так, что дефектов не осталось, но внутри они работали плохо. На следующий день он позвонил врачам, и ему сказали, что зашить — это только полдела, ещё нужна реабилитация с физиопроцедурами, ваннами, парафином и бассейном. Само по себе оно будет восстанавливаться годами. Вот тогда Бекетов и понял, что стране нужны реабилитационные центры и санатории и тут же принял решение об их строительстве. Первый центр в Подмосковье он заложил для своих. Для своих же начали строительство санатория в Греции, недалеко от Салоников. Остальные пятьдесят центров и тридцать новых санаториев предназначались для всех советских граждан.

По ходу дела пришлось принимать много других решений в области медицины. Посмотрев статистические данные о санитарных потерях Красной армии за первые полгода войны, Бекетов увидел, что военно-полевая медицина тучами плодит инвалидов. В госпиталях ампутировали руки и ноги всем, кто под руку попадался. При таком подходе к делу он получит после войны тысячи калек на вокзалах с гармошками, просящих милостыню. Содержать же дома инвалидов за счёт бюджета очень накладно. Это выглядело, как самое настоящее вредительство самим себе. Именно по этому вопросу он кардинально расходился во взглядах со Сталиным и его старой гвардией, которые считали человеческий ресурс страны безграничным, но он-то знал, что это не так.

Бекетов собрал в Кремле своих врачей, а также ведущих военных медиков страны, и заставил их решать проблему. Они целый день ругались друг с другом, а он их не выпускал из зала. К концу дня, уставшие и голодные, проблему решили. В результате издали приказ по медико-санитарным батальонам и госпиталям, согласно которому ампутацию можно проводить только с письменного разрешения главного хирурга фронта и исключительно в центральном госпитале фронта. Главными хирургами фронтов Бекетов назначил своих врачей. С целью предотвращения ампутаций он разрешил использовать привезённое с собой оборудование и медикаменты. Кроме этого, промышленности поручили в течение трёх месяцев начать выпуск пенициллина, стрептомицина, тетрациклина и других простых антибиотиков для фронта. За невыполнение поручения в срок Бекетов обещал всех ответственных посадить.

Но это было решение только малой части проблемы катастрофических безвозвратных людских потерь Красной армии на фронте, и касалось оно только тех, кто сумел выжить на передовой и попал в госпиталь. Основная же масса раненых умирала на поле боя от кровопотери и травматического шока. Раненых выносили на себе хрупкие девушки-санинструкторы, которых в войсках по штатному расписанию было крайне мало, и кроме перевязочных пакетов они ничего не имели. Другим красноармейцам заниматься эвакуацией раненых с поля боя сталинские генералы запретили под угрозой расстрела, приравняв их к дезертирам — так они доверяли собственному народу, который их кормил и поил. У немцев в этом отношении ситуация выглядела на порядок лучше: в Вермахте здоровые мужики быстро эвакуировали с поля боя большинство раненых и доставляли их в госпитали.

Бекетов приказал пересмотреть всю систему эвакуации раненых в Красной армии. Решили увеличить штат санинструкторов в частях, брать туда преимущественно мужчин, оснастить их обезболивающими, кровеостанавливающими и противошоковыми лекарствами. Командиры получили право самостоятельно принимать решение об эвакуации раненых их товарищами, и это перестало считаться преступлением. Кроме этого, эвакуационной службе выделили дефицитный автотранспорт, даже в ущерб снабжению боеприпасами и продовольствием. Бекетов прекрасно знал, что людские потери страна не сможет восполнить даже через семьдесят пять лет, и бабы больше не нарожают, как считали товарищ Жуков и другие советские генералы с маршалами.

***

События в мире развивались очень интересно, и теперь Бекетов мог начинать красивую игру с Черчиллем. Японцы надавали англичанам по жирной морде, и британский премьер воспылал страстной любовью к Советскому Союзу. Бекетов специально ждал, когда японцы возьмут Гонконг и потопят побольше британских кораблей, чтобы страсть Британии воспылала ещё сильнее. В течение трёх последних недель он получил от Черчилля уже три телеграммы, причем каждая последующая была всё более пламенной.

В ответ он вежливо извинялся и просил дать ему время на принятие решения, ссылаясь на сложную ситуацию на фронтах. Теперь, похоже плод созрел и пора его сорвать. Положение Британии катастрофически ухудшилось в связи с вступлением в войну Японии. И хотя англичане теперь получили отличного союзника и боевого товарища — США, но пока дела у сторон шли, мягко сказать, не очень хорошо. СССР тоже помог Британии, оттянув немецкие войска из Северной Африки на Балканы и на Восточный фронт, но это англичанам сильно не помогло. Кроме этого, Черчилль потерял контроль над Балканами уже навсегда и очень сильно по этому поводу нервничал.

Но сделать ничего не мог, потому что Советский Союз теперь никак ни от Британии, ни от США не зависел. Бекетову это обошлось тоже очень дорого: целым годом войны по скромным подсчётам группы аналитиков. Отказавшись от американской помощи по ленд-лизу, он сидел без оружия, автотранспорта, танков, самолётов, горючего и продовольствия, удерживая растянувшийся на тысячи километров фронт только с помощью привезенного с собой. Однако есть хорошая народная мудрость: никогда не одалживай у друга, если не хочешь с ним поссориться. Поэтому Бекетов решил, что так будет лучше в дальней перспективе, ну а сейчас это создало ему огромные проблемы. Весь военно-промышленный комплекс Советского Союза трещал по швам, несмотря на то, что Бекетову удалось спасти почти все заводы на Украине и в западной части России. Один только нетронутый немцами Ленинград работал круглосуточно и штамповал на своих заводах танки и пушки, как пирожки.

Вся операция держалась на соплях, на титанических усилиях страшно измотанных парней, на штрафных ротах и батальонах и круглосуточной работе всех заводов страны. Бекетов не мог себе сейчас позволить никаких серьёзных действий на фронте. Красная армия ушла в глухую оборону и занималась удержанием фронта. Чтобы накопить сил для наступления, требовалось ещё минимум полгода. Руки у него оказались полностью связанными. Черчилль же сейчас сам запросит помощи, но дать он ему ничего не сможет. Да и стоит ли? Давалка закончилась, теперь началась продавалка.

Бекетов отправил Черчиллю телеграмму с предложением встретиться в Афинах в среду 18 февраля 42 года, зная, что японцы к этому времени должны взять Сингапур — жемчужину Британской империи, и британский премьер на переговорах станет после этого более сговорчивым. Греческая столица для встречи была выбрана не случайно. Во-первых, он хотел провести переговоры на своей территории, чтобы никуда не выезжать и не рисковать. В Афинах стояли советские войска, всё находилось под контролем. Во-вторых, он хотел позлить Черчилля, проводя встречу на Балканах, где Британия теперь лишилась влияния.

***

Всю советскую делегацию для переговоров с Британией во главе с наркомом иностранных дел Молотовым Бекетов отправил в Афины ещё 15 февраля на самолётах ПС-84, правда, в сопровождении полка истребителей. В полёте хорошо проблюются и за два дня придут в себя. Сам решил прилететь к самому началу переговоров на Су-34 в сопровождении Су-57, вылетев из Москвы за три часа до начала встречи.

Бекетов летел в кресле второго пилота вместе с капитаном Игорем Фадеевым, на истребителе их сопровождал майор Валерий Кропачёв. После взлёта самолёты сразу заняли эшелон на высоте семнадцати километров, чтобы исключить любые неожиданности, и спокойно летели на сверхзвуке. Бекетов даже взял с собой планшет и работал на нём в течение всего полёта. Перед посадкой пошёл сварил себе чашечку крепкого кофе, затем выпил его с бутербродом.

Под Афинами построили новый военный аэродром с длинной бетонной взлётно-посадочной полосой и ёмкостями для хранения авиационного керосина. Бекетов решил, что аэродром там не помешает и будет отличной авиабазой, чтобы контролировать всё Средиземное море. Также его можно будет использовать для разгрома Италии. До Рима всего 1200 километров, каких-то сорок минут лёта для Су-34, зато потом можно будет попугать Муссолини.

Британская делегация летела через Гибралтар и Северную Африку с несколькими посадками и наверняка чувствовала себя некомфортно.

«Будут ещё сговорчивее!» — подумал Бекетов.

Наконец капитан Фадеев начал снижение. Бекетов занял кресло второго пилота и пристегнулся. Самолёт уже довольно низко летел над Эгейским морем. Погода стояла ясная и солнечная, они шли точно по расписанию и должны приземлиться на аэродроме примерно в 10:30 утра. Ещё час на то, чтобы доехать до города и переодеться. Начало переговоров назначено ровно в полдень.

Переговоры должны были проходить во дворце Заппейон в центре города в живописном месте прямо посреди Национального Сада. С целью обеспечения безопасности в город ввели дополнительную дивизию НКВД и перекрыли весь центр, а также маршруты следования делегаций. Британская делегация остановилась в своём посольстве на склоне горы Ликавиттос, которое Бекетов вежливо вернул Черчиллю после освобождения страны.

Советская делегация остановилась в здании Временной Военной Администрации Греции, где раньше располагалось бывшее посольство Третьего Рейха в Афинах по адресу Василиссис Софиас, 40. После освобождения города здание быстро переоборудовали, вычистив оттуда все прослушивающие устройства и прочую разведывательную ерунду. Военным Комендантом Греции Бекетов назначил полковника Севастьяна Ираклиевича Ксенакиса, отличного военного и хозяйственника тридцати восьми лет. Его нашли в российской армии и упросили участвовать в операции за очень большие деньги. С ним в администрации работали ещё пятеро молодых парней, знающих греческий язык. Их готовили по специальной программе и они были у Бекетова на вес золота потому, что без них связываться с Грецией не имело никакого смысла.

Эти шестеро очень умело распутывали весь клубок внутренних греческих противоречий, и только благодаря им тут ещё не началась гражданская война между греческими коммунистами и остальными греками. Провести тут выборы или назначить местную власть пока не представлялось возможным: на следующий же день греки передрались бы между собой. Единственным авторитетом в стране являлась военная администрация и, видимо, она тут останется до лучших времён. Вот именно поэтому Ксенакис был для Бекетова бесценным. Греки его очень уважали и слушались, а Бекетов подумывал: не поставить ли его потом президентом Греции и больше ничего не изобретать?

Из греческих коммунистов Ксенакис сформировал две полноценные мотопехотные дивизии, мудро решив: «если не можешь противостоять явлению, возглавь его и возьми под контроль». Дивизии загнали к турецкой границе, чтобы горячую кровь у греков остудить и турок с англичанами угрозой взятия Босфора попугать. Туда же отправили одну советскую танковую дивизию, за греками присматривать. В стране же Ксенакис проводил политику по принципу «ни нашим, ни вашим». Что-то вроде горбачевского социализма с человеческим лицом. Всё, что оказалось ничейным — национализировал, но и буржуев сильно не третировал, заставляя строить и делать то, что попросят. Пока это срабатывало, и Бекетов был доволен.

С аэродрома до Военной Администрации Бекетов доехал на БМП в сопровождении конвоя НКВД. Сразу же зашёл к Ксенакису и коротко с ним переговорил по текущему состоянию дел в Греции. Севастьян Ираклиевич проводил Бекетова в его апартаменты, где тот принял душ и переоделся для встречи. До начала переговоров оставалось ещё пятнадцать минут, а ехать предстояло всего чуть больше пяти. Бекетов долго раздумывал, как появиться на переговорах. Вовремя или опоздать? Наконец решил появиться вовремя. Вышел во двор, сел в бронированный автомобиль ГАЗ-61, и кортеж тронулся.

***

Уинстон Черчилль приехал за пятнадцать минут до начала встречи и вошёл в большой зал дворца, где стоял длинный стол для переговоров. Британская и советская делегации уже заняли свои места и сидели в ожидании. Члены делегаций разговаривали друг с другом, англичане с англичанами, а русские с русскими. Пустовали только два места в центре стола друг напротив друга. Одно место для него, а другое для Бекетова. У дверей толпились журналисты и репортёры британской прессы в окружении советской охраны. Охрана в зале присутствовала везде — у каждого окна, и у каждой двери, все офицеры НКВД в военной форме.

Бекетов гарантировал Черчиллю охрану и полную безопасность. Не доверять русским не было оснований, они ещё ни разу не прокалывались, и поэтому он взял с собой в зал на переговоры только трёх личных охранников. Остальная охрана осталась снаружи. Черчилль прошёл, сел на своё место, достал сигару и закурил. До начала оставалось пять минут, а Бекетов ещё не приехал.

«Неужели опоздает? Решил ещё раз продемонстрировать свою важность и незаменимость?» — подумал он.

Самое интересное заключалось в том, что никто не знал, где сейчас Бекетов — и в Афинах ли он вообще. Советская делегация прилетела без него, это Черчилль знал точно. Ещё вчера вечером он находился в Москве, и это тоже была достоверная информация из проверенных источников. Поэтому сегодня утром Черчилль запросил у советской делегации подтверждение времени начала встречи. Его заверили в том, что ничего не меняется и встреча состоится в назначенное время. Неужели Бекетов вылетел из Москвы вечером и летел всю ночь? Другой вариант отсутствовал, и если он появится в ближайшие минуты, то так оно и есть. Но тогда он будет очень уставший, а это должно облегчить ход переговоров.

В том, что переговоры будут очень трудными, Черчилль не сомневался. Бекетов после прихода к власти занял очень странную позицию. Он затормозил процесс активного формирования антигитлеровской коалиции. С одной стороны, в своей риторике он по-прежнему заявлял о приверженности соглашению о совместных действиях, подписанному СССР и Британией 12 июля 1941 года. В конце сентября СССР присоединился к Атлантической хартии, а 1 января нынешнего года к Вашингтонской декларации. Но с другой стороны он денонсировал предварительные соглашения по ленд-лизу и полностью отказался от помощи союзников, при этом очень долго принимал решение по этой встрече, несмотря на настойчивые просьбы. Получалось, что формально Британия и СССР являлись союзниками, но дальше деклараций дело не двигалось.

За это время Бекетов даже не предупредив Лондон, да и вообще никого об этом не уведомив, начал операцию на Балканах. И, что самое удивительное, завершил её успешно. Хотя в какой-то момент всем казалось, что ему не хватит сил и он потерпит поражение. Но он, похоже, сумел мобилизовать все ресурсы и добился успеха. Немцы вынуждены были прекратить попытки контрнаступления и перешли к обороне, потеряв румынскую нефть, половину Дуная и выход к Черному морю. Теперь это был козырной туз в руках Бекетова на переговорах, и бить его Черчиллю оказалось нечем. Похоже, что на Балканах Бекетов обосновался надолго. За последние три с половиной месяца он развил бурную деятельность, свидетельствующую о его планах остаться тут навсегда.

Черчилль понимал, что Бекетов Балканы никому не отдаст, и единственное, о чём можно вести с ним разговор, так только о проливах. Советские войска стояли на границе с Турцией и в течение суток могли спокойно выйти к Босфору — почему Бекетов этого ещё не сделал, Черчилль не знал. В то, что Турция сможет их остановить, Черчилль не верил. Другим важным вопросом, который необходимо решить на переговорах, являлся вопрос о будущем Европы. Тут у Черчилля козыри или весомые аргументы тоже отсутствовали. Открывать второй фронт нечем, все силы находились в Северной Африке и на Тихом океане. Пока что Бекетов представлялся единственной силой в Европе, способной воевать против немцев и разгромить Германию. Судя по всему, он это в ближайшее время намеревался начать.

Черчиллю хотелось хоть что-то выторговать у Бекетова в Европе, и чем больше, тем лучше. Правда, как это сделать, он пока не придумал. Ну, и последний, самый важный вопрос, это война с Японией. Коалиции была нужна помощь СССР, и с Бекетова эту помощь очень хотелось получить. Самым сложным для Черчилля являлось то, что он совершенно не знал Бекетова, и у него практически отсутствовала информация о нём. И ещё, он очень мало знал о секретном оружии, которое имелось у Бекетова и с помощью которого тот надавал немцам по зубам.

Ровно в двенадцать часов Бекетов быстрым шагом вошёл в зал, а за ним следовали два молодых охранника. В строгом тёмно-синем костюме, который сидел на нём идеально, подчёркивая фигуру, в белоснежной рубашке с узким галстуком в цвет костюма и больших солнцезащитных очках. Охранники были одеты точно так же и тоже в очках.

«Странно!» — подумал Черчилль.

Он всегда считал, что Бекетов носит только военный мундир, как и Сталин. По крайней мере, никто не сообщал ему о том, что видел его в штатском. Выглядел Бекетов очень бодрым, и совсем не похоже, чтобы он всю ночь и утро провёл в самолёте.

Быстро подойдя к своему пустующему месту в центре стола, Бекетов громко поздоровался и протянул Черчиллю руку через стол. Тот приподнялся и тоже протянул руку Бекетову. Весь зал озарился вспышками фотоаппаратов, пресса пыталась запечатлеть каждое мгновение встречи. После рукопожатия оба сели на свои места. Бекетов снял очки и положил их на стол перед собой. Началась официальная часть встречи, на которой присутствовала пресса. Журналисты и фотокорреспонденты тесной толпой окружили стол. Кто фотографировал, кто спешно записывал в блокноты, а кто просто стоял, наблюдая с любопытством.

Бекетов начал с короткой вступительной речи. Он говорил медленно, не читая никаких заготовок и давая переводчикам время на перевод. Это были дежурные официальные фразы о единстве антигитлеровской коалиции, о союзнических отношениях, о необходимости теснее объединить усилия по борьбе с общим врагом. Когда Бекетов закончил, слово взял Черчилль. Сразу начал гнуть свою линию, напирая на более активное участие СССР в антигитлеровской коалиции и выражая надежду на то, что эта встреча станет поворотным моментом в отношениях между Британией и СССР.

После официальной вступительной части охрана проводила прессу, и в зале воцарилась тишина, прерываемая редким покашливанием некоторых членов делегаций. Бекетов посмотрел в глаза Черчиллю и вдруг сказал на чистом английском языке:

— Господин премьер-министр, предлагаю начать переговоры с нашей конфиденциальной беседы. Вы не возражаете?

Черчилль опешил и удивлённо смотрел на Бекетова. Такого поворота событий он не ожидал. У него не было никакой информации о том, что Бекетов свободно говорит по-английски. Похоже, начинались сюрпризы.

— Хорошо, господин Бекетов, я согласен, — медленно проговорил он.

— Тогда пойдёмте в отдельный кабинет! — предложил Бекетов.

Он встал и уверенно направился во внутренние помещения дворца, как будто знал тут все углы. Черчилль пошёл за ним. Обе делегации остались сидеть за столом, не зная, что им дальше делать. Видимо, Бекетова это совершенно не интересовало. Они прошли по длинному коридору и вошли в большой кабинет, у двери которого разместилась русская охрана. В кабинете стояли два кожаных кресла, а перед ними располагался журнальный столик, на котором лежали любимые кубинские сигары Черчилля «La Aroma de Cuba» и пепельница. В стороне — фуршетный стол, увенчанный большим блюдом с фруктами и бутылками рома, виски, коньяка и водки.

Бекетов подошёл к столу и, открыв бутылку Хеннесси, налил из неё четверть бокала. Держа бокал в правой руке, он погрузился в кресло. Сделав небольшой глоток, откинулся на спинку и проницательно посмотрел на Черчилля.

— Вы таинственный партнёр, мистер Бекетов! — начал разговор британский премьер-министр.

— Ну что вы, мистер Черчилль! Это просто дань моде. В наше время в политике стало принято всё от всех скрывать. Или самому скрываться. Вот, например, мистер Гитлер уже полгода как прячется по подвалам. Вы тоже считаете его таинственным?

— Вы намекаете на мощь советской авиации, которая его туда загнала?

— Мне кажется, что мощь тут ни при чём. Всё дело в желании. У советского руководства оно имелось, поэтому всё получилось быстро. Не стоит преувеличивать возможности Германии. Она имеет очень ограниченные ресурсы, в отличие от Британской империи и Советского Союза. В последние полгода мы эти ресурсы ещё больше сократили. Участь Германии предрешена, это вопрос только времени. Она больше не будет серьёзным игроком на мировой арене. Играть придётся нам с вами, мистер Черчилль.

Конец ознакомительного фрагмента.