Почерк времени

Сборник, 2021

Каждая эпоха предлагает авторам и читателям собственные способы и стратегии создания литературы. Время заставляет нас перестраиваться и меняет наши взгляды. Время преображает мышление людей и вынуждает многое переоценивать… И одновременно с этим одна из глубинных целей литературы в любую эпоху – борьба с разрушительной силой Хроноса, с той самой державинской «рекой времён», которая в «своём стремленье / уносит все дела людей / и топит в вечности забвенья». В сборник «Почерк времени» включены разноплановые произведения современных авторов – поэтов, прозаиков, а также писателей, работающих в разных жанрах. Для их творчества характерны злободневность, динамика и оригинальные сюжеты.

Виктор Бабарыкин

В литературу автор пришел в 2008 году. Сегодня в его творческом арсенале роман, рассказы и миниатюры. Его произведения печатались в сборнике «Образование. Дети. Творчество», с 2016 года публикуются в журнале «Вестник педагога искусств». Он пишет статьи для городской газеты «Новочеркасские ведомости» и газеты «Надежда» Всероссийского общества инвалидов.

Виктор Александрович регулярно устраивает творческие встречи и выставки в школах, колледжах и вузах города и области, активно помогает людям с физическими недостатками, которые хотят реализовать себя в творчестве, принимает участие в международных выставках творчества инвалидов России и мира.

Рассказы автора входили в шорт-листы национальной литературной премии «Писатель года» и литературной премии «Наследие». В 2018 году он стал лауреатом 8-го Московского международного театрального фестиваля «Давыдовский» в номинации «Лучший сценарий фестиваля» с пьесой «Госпиталь».

Член Российского союза писателей, Интернационального Союза писателей, Международного Союза Русскоязычных Писателей, клуба «Добро».

Тело мое убьёте, душа же моя принадлежит Богу…

Памяти новомученика Российского — протоиерея Николая Касьяновича Сильченкова

1

Стояла середина осени, а вернее, конец октября. В центре села Верхние Марки в Крестовоздвиженской церкви шла утренняя служба.

Народу в храме было мало. Уже по утрам было прохладно, а церковь предназначалась для служб в тёплое время года.

Молодая семья докашивала траву со своего участка и грузила на телегу уже подсушенное сено. Посмотрев вдаль с бугра, они увидели, как со стороны соседнего села двигаются несколько подвод, на которых сидят вооружённые люди. Впереди на коне ехал по виду молодой всадник в кожанке, поверх застёгнутой портупеи с левой стороны висела шашка, а с правой из кобуры торчал наган.

На первой подводе солдат в шинели, держа в руках уздечку, поторапливал коня идти быстрее, но было заметно, что лошадь устала. Кроме него на повозке сидел со связанными руками человек весь в чёрном — видно, с ближайшего хутора. По бокам телеги шли два молоденьких солдатика.

Во второй подводе, под накрытой мешковиной, лежали два ящика с конфискованными вещами, и при движении телеги слышался металлический скрежет.

С бугра было видно, как вооружённые люди направились по дороге к середине села. Когда они проезжали по центральной улице, многие сельчане с опаской выглядывали, смотря на проезжающих мимо их дворов. Хорошо, что молодая семья, которая косила траву, проживала на окраине села, в небольшом доме родителей мужа.

Подъехали к крыльцу добротного дома, где висела вывеска «Поселковый сельский совет», написанная на доске красными буквами (никто не мог объяснить, почему именно таким цветом). Раньше в этом доме проживала купеческая семья, которая была раскулачена, глава семейства и сыновья были посажены в тюрьму. Сельчане краем ухом слышали, что сам хозяин и два старших сына были расстреляны, а младшему удалось избежать такой участи. Всё их подворье было конфисковано на нужды молодой республики, поэтому поселковый сельский совет стоял вдалеке от церкви.

При аресте мужчин активисты, которые были обижены на всю их семью, выселили из дома хозяйку-купчиху и остальных трёх женщин, всех детей, а у двух молодух были ребятишки-полугодки. По решению общего собрания, в доме открыли поселковый совет. С того времени в нём собиралась также на посиделки местная молодёжь.

Всадник спрыгнул с коня, поднявшись на пять ступенек верх и оказавшись на крыльце, открылась дверь. На пороге появился мужчина среднего возраста в солдатской шинели, затянутой ремнём.

Командир подразделения вытащил из нагрудного кармана гимнастёрки лист бумаги, свёрнутый вчетверо.

— Доброе утро!

— Доброе.

Командир подразделения предъявил своё удостоверение личности вышедшему человеку.

— По распоряжению Губчека наш отряд изымает из церквей все ценности, — произнёс он, обращаясь к собеседнику.

— Я вас понял.

— Что именно вы поняли?

— Я вас понял… Меня из района предупредили, что прибудет отряд для конфискации церковного имущества.

— Вы правильно поняли.

— Церковь, если обернётесь, увидите сами. Там сейчас заканчивается служба.

Пока они разговаривали, один из солдат открыл ворота бывшего купеческого дома, и отряд начал заезжать и входить во двор поселкового совета.

Стоя на ступеньках крыльца и повернувшись к церкви, командир приказал солдатам:

— Значит, так… Иванов, ты остаёшься здесь с пятью бойцами и будешь охранять телеги, а я с оставшимися людьми и председатель пойдём разговаривать с настоятелем.

Сойдя крыльца и подойдя к открытым воротам, командир, обернувшись, добавил:

— Арестованного завести в помещение.

Потом зашагал к церкви, нахохлившись, как фазан. За ним еле успевали председатель поселкового совета и бойцы.

Подходя к церкви, командир отряда увидел, как из храма начали выходить прихожане — в большинстве старухи и пожилые женщины. Молодых лиц почти не было видно.

Проходя мимо, сельчанки с опаской посматривали на представительную делегацию. Они уже слышали, что новая власть начинает забирать из храмов церковную утварь и другие вещи. Некоторые с дрожью в голосе спрашивали друг у друга:

— Что происходит?.. Чего им надобно?

Многие из прихожанок лишь пожимали плечами и старались отойти подальше от церкви. Но некоторые, самые смелые и уже немолодые женщины подходили к председателю совета и обращались с расспросами к нему. И всякий раз он отвечал кратко и отрывисто:

— Ничего не происходит! Идите по домам, не мешайте работать.

Ещё будучи в церкви, прихожанки предупредили настоятеля:

— Батюшка, сюда идут военные.

— Спасибо, что сказали. И уходите быстрее, от беды подальше…

После этих слов отец Николай направился встречать гостей.

Когда командир с председателем и солдатами подошёл к храму, на пороге их ждал настоятель: уже немолодой, худощавый, невысокого роста мужчина. На нём было чёрное одеяние с подрясником жёлтого цвета, на груди крест, в руках он держал Евангелие. Непокрытая голова была белой от седины.

Подойдя к священнику, командир грубо обратился к нему:

— Так! Возвращаемся в церковь и показываем все драгоценности, которые есть.

У него была такая тактика, метод: разговаривать с «буржуазными элементами» — банкирами, аристократами, служителями церкви, чтобы запугать человека, а потом, мол, можешь делать с ним, что хочешь.

— У меня, уважаемый, в церкви никаких ценностей нет, — произнёс в ответ отец Николай.

Протискиваясь между настоятелем и вооружёнными людьми, прихожане слышали обрывки их разговора. Сознавая, что сейчас произойдёт нечто страшное, старались быстрей уйти, даже с площади. Они уже знали, как новая власть могла расправляться с недовольными, и прихожане после службы старались стоять в теньке, подальше от солдат.

— Вы это говорите серьёзно, батюшка?..

Обойдя настоятеля, командир и его сопровождение вошли в церковь и направились в сторону алтаря. Когда они проходили мимо пожилой женщины, наводящей порядок возле подсвечников, она промолвила укоризненно:

— Вы зашли в Божий храм, мужчинам следует снять головные уборы…

— Ты, тётка, закрыла бы рот! — повернувшись к ней, резко сказал командир. Потом оглядел помещение храма и добавил: — Всем покинуть церковь!

А председатель поселкового совета громко произнёс:

— Храм с сегодняшнего дня закрыт. Расходитесь.

В дверях началась толкотня. Входящие натыкались на немногочисленных прихожан, которые стремились покинуть место очередного столкновения двух мнений. На всё про всё хватило нескольких минут, и уже вскоре в церкви не слышалось посторонних звуков. Кроме настоятеля, вооружённых людей и председателя, в храме никого не осталось.

— Ну что, батюшка, давайте доставайте из закромов ваши ценности!..

И командир добавил, грозя пальцем:

— Смотри, с нами шутки плохи!

— Повторяю: никаких ценностей у меня не имеется, — твёрдо произнёс отец Николай.

— А это что? — командир указал пальцем правой руки на крест.

— Это богослужебная награда в Русской Православной Церкви.

— За что награда? — скривился командир.

— Это награда мне за выслугу лет и за то, что я веду богослужение…

— Че-го? — И в следующую секунду он рывком сорвал с груди священника крест. При этом настоятель от неожиданного рывка упал на колени.

Подняв голову, отец Николай увидел в глазах командира такое удовольствие, что он священника поставил перед собой на колени… Опершись рукой о каменный пол, настоятель стал подниматься на ноги.

— Я больше спрашивать не буду, показывай ценности! — продолжал тот, уже выходя из себя. Протянул руку с сорванным крестом: — А это что?

— Крест…

— Это я вижу. Он же золотой?

— Нет. Это моя награда за преданность служению Господу нашему Иисусу Христу. На обороте написано.

Перевернув крест, командир про себя прочитал: «Пресвитеру, дающему образ верным словом и житием», что означало одобрение — молодец, мол, потрудился. Подняв глаза, приказал солдатам:

— Вы, двое… Идите и посмотрите там, не спрятал ли что-то.

Те направились в алтарь, но настоятель преградил им путь.

— Вам вход сюда воспрещён. Вы крещены иль нет?..

Расставив руки в стороны, отец Николай делал попытку не впустить незваных гостей. Они же должны были выполнить приказ командира. Уже немолодой красноармеец всё же нехотя ответил:

— Да, я крещёный!

А юный боец вслед за товарищем добавил:

— Ты, батюшка, отошёл бы в сторону, а то могу ненароком пришибить.

От таких слов настоятель оторопел, но не сдвинулся с места. Тогда молодой солдат ударил его в живот прикладом ружья. Отец Николай от резкого тычка согнулся, тогда парень взял его правой рукой за плечо и оттолкнул так, что настоятель упал.

Сильная боль не дала ему сразу подняться. Два солдата, не снимая шапок, зашли внутрь алтаря. За ними последовал их командир.

Пока вооружённые красноармейцы осматривали, а вернее, производили обыск в алтаре, к церкви начал стекаться народ. В церковь вбежала молодая комсомолка-активистка и воскликнула, глядя на председателя поссовета:

— Там на площади собираются сельчане!..

Услышав эти слова, командир быстро вышел из алтаря. В это время председатель поселкового совета широким шагом направился к выходу, за ним спешила девушка.

Выйдя из церкви и увидев толпу, председатель обратился к собравшимся:

— Односельчане! Сейчас в церкви проходит обыск по изъятию ценностей. Батюшка… то есть отец Николай… оказался одним из руководителей подпольной организации, действующей против Советской власти. Являясь главой церковного округа, собранные денежные средства он прятал в церкви и у себя дома.

Послышались недовольные крики:

— Это неправда!

— Хватит наговаривать на порядочных, честных людей!

— Вы сами воры!

— В органы ЧК поступил сигнал, — повысил голос председатель, — что отец Николай ведет антисоветскую деятельность. А церковное имущество изымается в пользу голодающих. Поймите, молодое государство нуждается в денежных средствах! У церкви есть ценности, и вот Советская власть просит помочь, но ваш батюшка отказывается. Поэтому прошу вас разойтись.

В толпе росло возмущение.

— Он же твоих детишек крестил, председатель!

— Будь человеком, отпусти отца Николая!

В это время на пороге храма появился молодой человек в черной кожанке и грозно проговорил:

— Значит, так, уважаемые граждане… Я требую, чтоб вы немедленно отправились по своим хатам и не высовывали оттуда носа. А кто своё тулово не засунет в нору, я выйду в следующий раз и открою огонь! Чтоб здесь никого не было! Время пошлó…

Подняв правой рукой за козырёк фуражку, а левой держа платок, командир вытер вспотевший лоб. Потом добавил с нажимом:

— Ваш поп вел пропаганду против Советской власти!

Минут через пять площадь перед церковью опустела. Повернувшись к председателю, командир сказал:

— У вас имеется актив? Комсомольцы? Если есть, пусть придут сюда с личным оружием и возьмут в оцепление площадь.

— Слышала, что сказал старшой? — обратился к девушке председатель. — Выполняй!

— Хорошо, я сейчас!

Сбежав с приступок, активистка побежала в поселковый сельсовет.

Остальные же вернулись в церковь.

В храме продолжался настоящий погром. Солдаты сбивали со стен иконы. Особенно неистовствовал молодой солдатик, видно, призванный в Красную армию недавно. Он бросал иконы на каменный пол с такой силой, что они трескались пополам. После Октябрьского переворота в России многие люди перестали ходить в храмы: коммунистическая пропаганда внушала, что церковь — зло для населения новой России, нового мира. Вот и этот боец, скорее всего, никогда прежде не был в православном храме…

Это бесчинство продолжалось часа три.

Пока шёл погром, отец Николай стоял на коленях напротив алтаря и читал молитву: «Отче наш, сущий на небесах! Да святится имя Твое; да прии́дет Царствие Твое; да будет воля Твоя на земле, яко на небе… Хлеб наш насущный даждь нам днесь; и прости нам долги наши, как и мы прощаем должникам нашим… И не введи нас во искушение, но избавь нас от лукавого. Ибо Твое есть Царство и сила и слава во веки… Аминь».

Солдаты со всех сторон произносили различные колкости в адрес служителей церкви. По окончании обыска командир приказал одному красноармейцу вынести все иконы на задний двор и сжечь, а сам, вытаскивая наган из кобуры, направился к настоятелю.

— Встать и пошёл за мной, — приказал он. — А ты (он показал на немолодого бойца) будешь сопровождать его до сельсовета. — И, развернувшись к выходу, добавил: — А вам и вашим людям помочь моим солдатам… Выполняйте.

Выйдя из церкви с настоятелем и сопровождавшим его красноармейцем, командир направился к поселковому совету.

2

Ещё поднимаясь с колен, отец Николай заметил, что погода начинается портиться. Поднялся ветер, и на небе появились небольшие облака. Сначала они были белоснежными, но постепенно небо заволокло серыми тучами. Солнце спряталось за одну из них.

Подведя настоятеля к крыльцу дома, где располагался поссовет, командир отдал новое распоряжение:

— Возьмите пустую телегу и погрузите всё имущество, изъятое в церкви. Поторопитесь, пусть побыстрей там управляются… Да, чуть не забыл: скиньте вниз колокол и сбросьте с купола крест.

Повернувшись к арестованному, добавил:

— Шагай, да побыстрей!

Зайдя в хату, отец Николай увидел, что второй арестованный священник сидит на лавке возле печки, руки связаны сзади. Там же сидели несколько красноармейцев и о чём-то разговаривали. Пройдя ещё чуть вперёд, командир наганом указал настоятелю сесть на стул и приступил к допросу.

— Значит, так! Если не расскажешь, батюшка, где находятся ценности…

— У меня ценностей нету, — спокойно повторил отец Николай.

— Ответ неправильный! — В следующий момент настоятель получил удар кулаком в челюсть и упал со стула.

Здоровенный мужик, встав с лавки, взял священника за воротник рясы, словно мешок с картошкой, и снова усадил на стул.

— Повторяю ещё раз: куда ты спрятал драгоценности?.. Ведь ты был благочинным этого уезда!

— И я ещё раз повторяю: ни ценностей, ни денег у меня нет… — сдавленно произнёс отец Николай. — А если что и было, так я раздавал нуждающимся, которые просили им помочь. Беднякам, чтобы они могли прокормить свои семьи.

Снова последовал удар, уже с другой стороны. Падая со стула, настоятель сильно поранил локоть левой руки.

Изо рта на пол капала кровь. От удара у настоятеля закружилась голова. Подняв правую руку, отец Николай попытался вытереть кровь, но в этот момент стоящий за его спиной солдат врезал ему сапогом по почкам. Настоятель согнулся и мучительно застонал…

— Возьми эту падаль и тащи на задний двор!..

— Есть, товарищ командир! Эй, помогите мне оттащить попá, а то одному тяжеловато.

Взяв священника под руки, два солдата потащили его на бывший скотный двор. За ними вышел командир и еще пара красноармейцев. Найдя ведро, солдаты посадили на него настоятеля. Один из них сказал угрожающе:

— Смотри, сиди и не падай! Надоело поднимать всякую мразь…

Отойдя от него, красноармеец глянул на командира — тот смотрел одобрительно.

В памяти отца Николая оживали недавние события…

«После революции меня просили уехать, чтобы избежать гонений, но я не захотел оставлять своих прихожан. „Здесь моя паства и храм, куда я назначен служить, — говорил я. — Пусть делают что хотят, но сам я не покину моего Отечества…“»

Эти мысли грели сердце, вселяли мужество. Вспоминая недавний разговор с сыном, настоятель не сразу понял, что к нему обращается старший из охранявших его.

— Ты что, не слышишь, поп? К тебе обращаются! Я спрашиваю: куда подевал драгоценности?..

— У меня их нет и не было никогда…

— Вот ты как! Ребята, вон видите жидкий навоз?.. Окуните-ка!

Взяли священника уже втроём — один за ноги, а двое за руки — и понесли к навозной яме. Солдаты начали издеваться над настоятелем. Опустив его головой в зловонную жижу, командир придавливал ногой голову отца Николая. Самому ему не хотелось запачкаться, и он приговаривал:

— Смотри, хоть капля попадет на меня — изобью до смерти… Ну, хватит пока. Неси сюда.

Усадив снова священника на перевернутое ведро, старший повторил вопрос. Услышав тот же ответ, что и раньше, командир взял лопату и стал колотить настоятеля её черенком. От боли отец Николай упал, и тогда самый злобный из солдат подбежал к лежащему и ударил его по голове сапогом.

После избиения старший приказал:

— Хватит. А то нам самим придётся рыть ему могилу… Поднимайся, бери лопату и копай яму. Да приведите-ка второго мерзавца, пусть и он роет.

Всё время, пока отряд красноармейцев находился в селе, молодая пара убирала со своего участка сено. Они видели, как солдаты по-хозяйски зашли в церковь, не снимая головных уборов (только пара человек это сделали — видно, не совсем ещё плюнули на Божьи заповеди). Муж с женой видели, как народ собирался, как потом площадь опустела. Они смотрели, как отца Николая вывели из церкви и сопроводили в бывшую купеческую усадьбу. Им было видно, как солдаты издевались над батюшкой.

Погода портилась, вестей о том, что происходит в церкви, не было. Председатель, оставшийся за главного, подгонял солдат и сельских активистов, чтобы они побыстрей управлялись с иконами.

Для своей защиты солдаты поставили на крыльце пулемёт, и один из солдат прокричал вновь начавшим собираться прихожанам:

— Ежели кто переступит через бревно, стреляю без разговора!

А в это время два самых сильных солдата поднялись на колокольню и стали отцеплять и скидывать колокола. Самый большой им с первой попытки не поддался, и тогда они приказали принести хорошую верёвку и пару досок. Опустив колокол на доски, они всей тяжестью своих тел начали двигать громаду к краю. Было тяжело, и тогда солдаты кинули концы верёвки и приказали тянуть.

После нескольких попыток колокол заскользил по доскам. Когда он оказался на краю, солдаты спустились вниз и уже вместе со всеми после двух или трёх попыток скинули большой колокол. Он раскололся, и куски разлетелись в разные стороны.

В небе же прогремел гром. Поначалу никто не понял, что происходит. Молодая женщина подозвала к себе мужа и спросила:

— Ты слышал гром?..

— Да… И кажется, с церкви ещё сбросили большой колокол.

— И мне тоже послышалось… Ох, большая беда пришла в село!

Из-за разбившегося колокола началась паника: кричали не только сельчане, но и красноармейцы. Обломками ранило нескольких человек. Одному солдату — как бритвой! — отсекло руку, некоторым активистам мелкими осколками поранило ноги и головы.

Погода всё портилась, а красноармеец, оставшийся за старшего, после ухода председателя сельсовета приказал:

— Отнесите раненого бойца в поселковый совет, а местных доставьте по их домам. Принесите керосину срочно… или поищите в доме попа.

С заднего двора подъехала пара подвод, и раненых начали грузить. Положили в телегу и солдата. Так как ехать было недалеко, его решено было отвезти первым.

В это время красноармеец, который оставался за командира в церкви, полез на купол. Лез он осторожно. С одной стороны купола лежала верёвка, которая была привязана к основанию креста. Незадолго до революции ремонтировали кровлю на самом верху. Видно, потом не убрали, и теперь красноармеец воспользовался ею.

Взобравшись наверх и поднявшись на ноги, он стал рубить основание креста. Сначала он обвязал эту верёвку вокруг себя.

Со двора был виден купол церкви. Настоятель слышал грохот колокола. Отец Николай и второй священник, не сговариваясь, опустились на колени и стали читать молитву, осеняя себя крестным знамением.

Солдаты, стоявшие рядом, услышали слова молитвы.

— Закрыли свои поганые рты! — один из них ударил хлыстом священников. — Проследите, чтобы они быстрее рыли яму, а я пойду посмотрю, что там случилось. — И он, повернувшись, направился к дверям.

После нескольких ударов по служителям церкви самый старший солдат остановил молодого:

— Будет тебе! Ты что, хочешь сам рыть яму? — После некоторого раздумья добавил: — Пускай сами себе могилу копают. Засыпать-то легче, чем рыть.

После этих слов он также последовал за командиром.

Выйдя на площадь, солдат увидел, как подъезжает телега с раненым бойцом. Подойдя к подводе, он помог ему встать и добраться до дома, где размещался поссовет.

— Что случилось-то?

— Да обломком колокола мне срезало полруки, — стоная от боли, произнес раненый. — Вот теперь демобилизуют, и окажусь я на иждивении мамаши…

Красноармейца завели в хату, наложили новую повязку.

В это время командир вернулся с площади.

— Ты оставайся с ним, а вы пошли со мной, — приказал он.

Выйдя с оставшимися бойцами на задний двор, он увидел, что яма вырыта. И хотя не такая глубокая, он крикнул:

— Хватит уже копать! Да пригласите сюда председателя.

Один из бойцов, самый шустрый, через хату побежал к церкви. Стоя на заднем дворе, командир увидел густой дым: это сельские активисты запалили церковное имущество. В огне горели книги, расколотые иконы и другие предметы, способные воспламениться.

Небо стало таким чёрным, что казалось, будто наступил конец света. Гром и молния… с каждым разом звуки и сверкание грозы приближались ближе и ближе.

Взглянув на купол церкви, настоятель увидел, как солдат, уже отвязавшись от верёвки, срубает крест, и в одухотворённом исступлении воскликнул:

— Тело моё убьёте, душа же моя принадлежит Богу! Но, Бога ради, прекратите беззаконие и убийство людей, ибо Господь взыщет с вас за всё!

После этих слов оба священника перекрестились и мысленно произнесли «Отче наш».

— Ты ещё смеешь пасть раскрывать?! Сейчас я тебе покажу, как агитировать нас за божьи законы!

Командир повернулся к бойцам и приказал:

— Становись! Расстрелять как контрреволюционеров и саботажников! Приговор привести в исполнение немедленно.

После этих слов он повернулся к священнослужителям и… увидел в их глазах такое воодушевление вместо страха, что ему захотелось как можно быстрее покинуть это село.

Поднял руку:

— Приготовиться!

Солдаты сняли с плеча винтовки и подняли на уровень плеча. Ждали команды… Послышалось:

— Пли!..

При первых выстрелах в небе сверкнула яркая молния… И угодила прямиком в купол церкви, где стоял красноармеец. От последнего удара топора вниз свалился не только крест, но и сам солдат.

В это же время упали в яму священнослужители: отец Николай и его собрат по вере… Командир приказал двум бойцам засыпать яму с их телами.

В это время появился солдат с сообщением.

— Товарищ командир, у нас ЧП. Там возле церкви убился солдат: упал с купола прямо на обломки колокола, и один пробил его насквозь.

— Пошли посмотрим.

Проходя через дом, командир приказал пожилому красноармейцу взять пустую подводу и идти за ним.

Вышли на площадь… Дождь лупил с такой силой, что на расстоянии нескольких шагов ничего не было видно. Было слышно, как жители села расходятся по домам. Командир не мог разглядеть за ливнем лица людей, лишь понимал, что они крестятся и приговаривают:

— Наказал Господь безбожников! Так им надо…

Он слышал слова о том, что его с подчиненными, да и некоторых особенно рьяных активистов постигнет божественная кара. Некоторые жители села, проходя мимо солдат, замолкали и торопились по домам.

Многие сельчане уже поняли, что их батюшка убит. В это же время ливень хлынул с удвоенной силой. За его завесой не было видно ничего даже на расстоянии вытянутой руки.

Спустя несколько минут площадь и улицы опустели, остались только военные и активисты посёлка. Командир отряда, подойдя вплотную к погибшему солдату, увидел, что его молодая физиономия превратилась в лицо старика…

Вздрогнув, он приказал красноармейцам перенести тело на телегу и прикрыть шинелью.

Выполнив его распоряжение, солдаты вернулись к поселковому совету. Командир распорядился вывести и другие телеги, и, несмотря на сильный дождь, поспешил покинуть село.

На подводах, помимо конфискованного церковного имущества, лежал покойник и несколько человек раненых, а в голове уцелевших только и крутилось: «Жители не простят расстрела священника… Не забудут, что, разграбив церковь, уничтожив иконы, срубив крест на куполе и сбросив колокола, мы стали отступниками православной веры».

Отряд небольшой колонной двинулся в сторону города. Вечерело, и на фоне тёмного неба при вспышках молнии было видно, как удаляются несколько десятков теней.

3

Уже несколько часов лил дождь. На улице не было ни души…

И вдруг со стороны пустого скотного двора выскользнули тени. Три уже немолодые женщины при свете молнии стали высматривать, где закопали батюшку.

При очередной вспышке одна из сельчанок увидела человеческую руку. Послышалось «Ой!», но чья-то ладонь быстро закрыла ей рот и, повернув лицо, показала кулак: «Молчи!»

Видно, солдаты спешили из-за начавшего дождя и впопыхах лишь присыпали расстрелянных служителей церкви. Подойдя к месту казни, женщины опустились на колени и стали руками раскапывать могилу.

Многим казалось, что время тянется, а на самом деле оно летело, как пуля…

Тело настоятеля лежало сверху расстрелянного священника. Подошли двое мужчин с наспех сколоченными носилками. Подняв отца Николая, бережно положили на них. Пока мужчины уносили своего батюшку через чужие огороды, женщины начали осторожно закидывать мокрой землёй тело второго священника: они решили позднее перезахоронить его возле церкви в его селе.

В это время мужчины с носилками закоулками прошли на двор настоятеля и поднялись в комнату, где находился алтарь. Занеся батюшку, положили его на две табуретки и стали искать место, где похоронить отца Николая. Один из мужчин показал место, где находился стол для служб — на него ставили чашу для причастия. Другой молча кивнул: мол, место отличное.

В это время женщины пошли в дом батюшки и на половиках принесли гроб. Две помоложе несли гроб, а постарше — крышку.

Поставив его на пол, они подошли к телу настоятеля. Самая пожилая влажной тряпочкой вытерла лицо от грязи и запёкшейся крови. Приведя отца Николая в более-менее приличный вид, две женщины подняли его и положили в гроб. Заколачивать не стали: стук мог разноситься на большое расстояние. Прикрыв гроб крышкой, они подошли к дверям алтарной комнаты.

— Мы всё сделали… Может, нужна наша помощь?

— Нет. Оставайтесь там.

Пока женщины занимались убиенным, приводя его тело в порядок, мужчины отодвинули стол с угла. Убрав аккуратно пять-шесть плит, они стали рыть яму для погребения — сначала стоя на четвереньках, а потом и в полный рост. Землю аккуратно складывали в сторонке. Молодой сельчанин спустился в яму, стараясь немного расширить её и углубить.

Когда вылез из неё, его товарищ и женщины увидели, что он весь белый: оказалось, церковь построена на известняке…

Выйдя из алтаря, мужчины молча подняли гроб и понесли к яме. Один из них поставил свой край на землю и спрыгнул в яму, потом стал придерживать гроб. Второй повторил всё за ним. Взявшись за края гроба, они опустили его в яму.

Тот, что был постарше, вылез из ямы, встал на колени и начал подавать большие каменные глыбы. Второй укладывал эти плиты поверх гроба. Эта работа продолжалось около четверти часа.

Вдруг с улицы послышался шорох, и все, кто находились внутри, замерли. Одна из женщин подошла тихонько к дверям, прислушалась и посмотрела в щёлку. Во дворе промелькнули две тени. Приоткрыв дверь (хорошо, что она отворялась вовнутрь), женщина внимательно пригляделась. Увидела, как тени подошли к месту, где горел костёр, сложенный из икон и церковных книг…

Молодая женщина взяла палку и стала разгребать угли, всматриваясь в черноту при очередной вспышке молнии. Вдруг она нагнулась и подняла какую-то дощечку. Обернула заранее припасённой тряпицей и спрятала за пазуху.

Ничего больше не найдя, они отошли от костра.

— Может, заглянем сюда? — спросил нерешительно парень. — Пойдём, посмотрим…

— Ты что, без благословления батюшки нельзя! — ужаснулась жена. — Пошли отсюда, пока нас никто не приметил.

— Что ж, идём.

И они ушли.

Закончив с погребением, прихожане поставили стол на место и прибрались. Мужчины заметили в углу алтаря маленькую икону святого Николая Угодника. Подойдя к ней, тот, что был постарше, вытер её и поцеловал. Потом положил во внутренний карман пиджака. Отряхнувшись от белого известняка в комнате, все пятеро вышли наружу.

Дождь всё лил. На улице стояла темень, путь им указывали только отблески грозы. Через полчаса — окольными путями — сельчане вернулись к себе домой.

К утру ливень окончательно смыл следы человеческого (или нечеловеческого?) пребывания в этом месте. Дождь закончился, и выглянуло солнышко.

Село с этого дня стало пустеть. Его жители поняли, что Господь не простит им убийство настоятеля и разрушения церкви. В течение месяца село покинуло десять семей. В их числе была и то семейство, что похоронило отца Николая. Батюшку…