Молчание тундры

Полина Кумар, 2022

На холодных тундровых просторах раскинулась северная деревня Дор-Лунда. Ее вождь убит, и место предводителя по праву принадлежит его дочери, Лит Тиррабаль. Рождение девочки – большое разочарование для жителей деревни и настоящая трагедия для нового наместника Даруна, в чьи планы не входило воспитание ребенка. Да и как сделать из неразумной девчонки мудрого правителя и отважного вождя? Это кажется невозможным. Однако годы идут, и на пути к своей цели девушка встречает друзей и врагов, совершает множество ошибок, её мечты и надежды разбиваются не раз, ей приходится бороться со всем, что окружает. Найдет ли Лит в себе силы сломать древние традиции и доказать, что она – лучший вождь для своего племени?

Часть I

Глава 1

В тундру приходила осень. Сумерки уже почти окутали землю. На границе, где заболоченные равнины встречались с каменистыми предгорьями, приютилось поселение. Оно казалось здесь невозможным, неуместным. Бессмысленным.

Посреди деревни раскинулся огромный дуб. Листья сохранились только на самой макушке, да и те уже побурели и почти осыпались. Это дерево как будто вырвали из какого-то другого тысячелетия или мира, и теперь оно доживало свои дни в одиночестве, отделённое эпохами от подобных себе. Гигант довлел над угнетёнными холодным ветром собратьями: карликовыми берёзами, ивами, можжевельником.

На фоне величественного молчания северной природы, шевеление и звуки, порой доносившиеся из поселения, были лишними — лай собак, копошения людей, возня домашних оленей в загонах.

Тундра смеялась над ними. Она терзала их лютыми морозами и свирепыми ветрами, насылала голод и мор, но отчего-то они всегда выживали. Возможно, она ненавидела и любила их одновременно. Но любила недостаточно сильно, чтобы поселение разрослось, и ненавидела не настолько, чтобы уничтожить. А может быть, она никак не могла решить, любит или ненавидит? И поэтому игралась с ними вот уже тысячу лет.

Никто не пытался бросить вызов тундре, и она была иногда благосклонна. Никто не огорчал её, и она порой могла быть милосердна, даря людям тёплое лето и скудные урожаи, какие только способна произвести суровая северная земля.

Но сегодня из деревни доносилось особенно много шума. Обнесённая частоколом, она вмещала в себя несколько крупных домов и примерно две сотни землянок и каменных хижин, теснящихся друг к другу. Сквозь них пролегала широкая улица. Начиналась она у главных ворот и заканчивалась на противоположном конце поселения у двухэтажного деревянного дома с мансардной крышей. С одной стороны к нему примыкал двор с хозяйственными постройками, а с другой — олений загон.

Прямо на сырой земле перед домом огородили праздничную площадку для пира, соорудив по центру длинный стол из досок. Сквозь дым костров отчётливо различался запах жареного мяса. В круглых котлах шипел жир, шкворчали куски оленины. Мясо жарилось над огнём, варилось, вялилось, солилось. Жир блестел, стекая по подбородкам и пальцам. Олени были главным богатством этой деревни — они кормили её.

Играла музыка, люди ели и пили сверх меры, но ещё больше — говорили. Восхваляли вождя, поминали усопших предков, строили планы на будущее.

За длинным столом, где сидели мужчины, не все места были заняты, включая главное, предназначавшееся для вождя. Женщин же, присутствующих на празднике, можно было разделить на две группы: одни прислуживали; другие, одетые более нарядно, ели за отдельными небольшими столами или грели руки у костров, возились с детьми и беседовали с себе подобными.

По правую сторону от места вождя, сидел мужчина в накидке из лисьего меха. Он не ел и не пил, не участвовал в разговорах и не веселился, только переводил тяжёлый взгляд с одного пустующего места на другое и барабанил пальцами по столешнице.

Когда мимо проходил парень с кружкой браги в руке, мужчина в лисьих мехах остановил его.

— Вели послать туда людей, — сказал он.

— Кого послать-то? Все и так там. А те, кто остался — пьяны вусмерть.

— Долго их нет. Они уехали едва светало.

— Спокойно, Дарун. Роды нельзя замедлить и ускорить.

— Ладно, иди. Только распорядись, прежде чем напьёшься, чтобы завтра утром мне не пришлось ждать лошадь.

— Ты ведь только приехал. Уже собрался обратно?

— Наука и философия — две сестры, к которым всегда хочется поскорее вернуться.

— Чего? Каких сестры? — не понял собеседник, так как за столом было очень шумно, но ответа не получил.

Осушив кружку, он пошёл дальше.

Прячась в тени между хижин, за Даруном наблюдала черноглазая женщина, но она находилась вне досягаемости его взгляда.

Мужчина глубже укутался в меха и посмотрел на своих сородичей за столом — похоже, осенний ветер только его одного пробирал до костей. Гости, опьяневшие от браги, шутили и перекрикивали друг друга. Их лица лоснились от пота.

Очередной порыв ветра вдруг налетел откуда-то сверху, почти затушил костры, а потом, собрав все силы, дунул копотью в лицо. Дарун зажмурился и закашлял, а когда открыл глаза, замер. Пальцы прекратили барабанить и впились в край столешницы.

Кто-то высокий, в плаще с капюшоном, приближался к площадке. Разговоры и музыка стали утихать — другие люди тоже заметили незваного гостя.

Он шёл, прижимая к груди какой-то свёрток. Остановился, подойдя к Даруну, и откинул капюшон с лица. Бритый череп блестел в свете огня как полированная яшма. Глаза были большие, веки тяжёлые и тёмные, будто обведённые краской.

— Добро пожаловать, Аластор, — поприветствовал его мужчина в лисьих мехах, поднявшись на ноги.

— Спасибо, Дарун, — ответил гость. — Жаль, что твой брат никогда не звал меня на пиршества.

— Едва ли это тебя когда-нибудь останавливало приходить на них…

— Надеюсь, теперь всё изменится.

— Мне всё равно, изменится или нет, потому что завтра я еду обратно. Прошу, не посылай мне больше писем и приглашений — сюда я не вернусь. Я сделал правильный выбор, когда уехал по ту сторону гор, и ни о чём не жалею. С этим местом меня ничего не связывает. — Дарун обвёл соплеменников презрительным взглядом. — Я ими пресытился за три дня.

Губы гостя растянулись в улыбке, но глаза остались холодны.

— Даже не знаю, чем Дор-Лунда заслужила такую неприязнь. Или я.

Дарун покосился на свёрток, предчувствуя что-то неладное.

— С того момента, как мы виделись с тобой в последний раз, я слышал о тебе разные истории. Одна хуже другой, — заявил он.

Аластор наклонился, прошептав почти в самое ухо:

— Не волнуйся — ни одна из них не является правдой.

Дарун поёжился. Ему показалось, что свёрток шевельнулся. Аластор выпрямился и откинул материю. В его руках лежал новорождённый.

Лисьи меха упали на землю. Дарун содрогнулся от порыва холодного ветра и спросил охрипшим голосом:

— Это… тот самый ребёнок?

— Сам как думаешь?

Даруну вдруг открылась правда, которой он не хотел и не ждал.

— А где остальные?

— Они не придут, — ответил Аластор.

— Что с ними?

— Они мертвы, но я запрещаю тебе выяснять, что произошло. Я сделал, всё, что мог.

Дарун потрясённо уставился на собеседника.

— Это значит, ты не смог сделать ничего!

Аластор протянул ему свёрток.

— Возьми. Это теперь твой долг.

— Девчонка… — прошептал Дарун. — Это же конец клана.

Он прикоснулся к свёртку с новорождённой, но тут же отстранил от себя.

— Я не могу её взять. Я завтра уезжаю.

— Ты больше не вернёшься в академию, — возразил Аластор. — Теперь ты вместо брата.

— Найди себе другого правителя, я не гожусь для этой роли.

— Напротив. Ты подходишь как никто другой.

— Мне это не надо.

— Придётся смириться.

— Если хочешь, становись вождём сам! — разозлился Дарун. — А я не останусь среди этих немытых дикарей!

— Ты останешься здесь, — оборвал его Аластор. — Или, отправившись завтра в дорогу, не доедешь никуда. Выбирай.

— Выбирай? Это не выбор.

— Верно. Может ли вообще иметь выбор тот, кого не спрашивали, хочет он рождаться или нет?

Лицо Даруна искривилось. Мир рухнул. Уютная академия, где он провёл свои лучшие годы, и куда надеялся вернуться, возникла перед ним как мираж и исчезла навсегда. То, к чему он стремился, вдруг отдалилось на недосягаемое расстояние.

— Ну и что мне теперь делать? — обречённо спросил новоявленный наместник.

— Всё, чему ты учился, было ради этого. Не заставляй меня думать, что ты потратил время зря.

— Я отправлю письмо в Норлиндор, пусть с убийством разбирается король.

— Нет! Ваша тайна в безопасности только благодаря тому, что о ней никто не знает.

Аластор оставил девочку в руках Даруна и ушёл.

Толпа зашевелилась, зашепталась. Тут и там слышались разговоры:

— Что он сказал? Где все остальные?… Они не придут… Как не придут?… Что произошло?…

Наместника окружили люди. Отсветы пламени костров мелькали на встревоженных лицах. Гомон становился всё громче и громче.

— Молчать! — приказал Дарун. — Сворачивайте балаган и уходите. Праздник окончен.

— Вождя убили! — заголосили из толпы. — Вождь мёртв! Семья вождя мертва!

Дарун смотрел на новорождённую. На девочку с янтарными глазами. А она внимательно смотрела на него сквозь прикрытые веки и шевелила ручонками. Одну она разжала, и Дарун увидел на её ладони белый камень.

— Криолит. Дурной знак! — сказал наместник и, подцепив его двумя пальцами, откинул в грязь.

Девочка заплакала. Он укутал её и закачал, понимая, что уже ненавидит.

Наместник направился к дому.

Курносая девочка лет пяти-шести с белокурыми волосами подняла белый камень с земли, спрятала в карман и побежала за Даруном.

— Дядя!

Он обернулся. Девочка догнала его.

— Как вы её назовёте? — спросила она, приподымаясь на цыпочки, чтобы разглядеть новорождённую.

Дарун вспомнил о камне, который только что выбросил.

— Так и назову «Криолит». Это погибель нашего клана.

Курносая девочка непонимающе уставилась на дядю.

— Криолит… криолит… лит… — забормотала она. — Назовите её Лит! Мы будем играть вместе.

Наместник посмотрел на девчушку и подумал о том, что её отец больше никогда не придёт, но она ещё не знает об этом. Он погиб там, вместе со всеми от руки неизвестного. В славе и доблести? Или в страхе и бесчестии? Этого уже никто не узнает, да и какая теперь разница, — всё равно павших рано или поздно поглотит забвение. Но наместник не чувствовал никакой жалости. Пускай со всем этим разбираются другие. Это не его дело.

— Лит? Что за ерунда! — ответил Дарун, отмахиваясь. — Иди домой и не путайся под ногами, Диана. Ты такая же глупая, как твоя мать.

Лицо девочки посерьёзнело, и она убежала. Наместник тут же забыл о ней. Он растерянно смотрел на суету и переполох посреди площадки, где ещё недавно готовились отпраздновать большую радость, и не знал, что делать со всеми этими людьми, включая новорождённую, которую держал на руках. Дарун взглянул на неё — она больше не кричала, и, похоже уснула. Зато его собственные руки тряслись от холода и усталости.

Он снова повернул к дому, чтобы поскорее уложить ребёнка в кровать, найти кормилицу и уладить кучу дел, о большей части из которых ещё даже не догадывался.

— Старейшины никогда не поддерживают таких, как ты, — услышал он за спиной низкий уверенный голос, когда перешагнул порог дома.

Наместник оглянулся, пожалев о том, что забыл запереть ворота — в академии этим всегда занимался привратник.

Во двор вошёл мужчина и закрыл за собой ворота. В темноте Дарун не мог узнать его.

— Кто будет уважать тебя после того, как ты бежал из-за женщины, — продолжил тот.

— Это было очень давно, — возразил наместник, всё ещё пытаясь разглядеть непрошенного гостя.

— У северян долгая память. Алгерд был сильным правителем, каким тебе не стать никогда.

Дарун спустился с крыльца и подошёл ближе, пытаясь скрыть волнение.

— Ты дерзок, как воины моего брата. Но они мертвы, а ты жив. Значит, ты не воин. Кто ты?

Мужчина приоткрыл ворота и шагнул в полоску света.

— Халгар Джосгар, — узнал его наместник.

— Ты — брат Алгерда, но ты не один из нас. Ты предал север.

Дарун вздохнул, не в силах ничего сказать в своё оправдание, но что-то в глубине души не позволило ему стоять, опустив голову, перед этим простолюдином.

— Я — потомок Нерала Талима, в моих жилах течёт его кровь. На севере только кровь определяет, кто будет вождём.

— У тебя порченая кровь, — проговорил Халгар сквозь зубы.

— Если ты пришёл что-то клянчить у меня взамен на сомнительную помощь и поддержку, то зря. Я не нуждаюсь в таких как ты.

Глаза Джосгара гневно блеснули.

— Кровь скоро не будет иметь значения, и ты в этом убедишься. Настанет время бед, но ничего исправить будет уже нельзя. За твоей спиной зреет заговор, и нет никого, кто бы защитил тебя. Перед смертью ты пожалеешь, что отверг мою помощь.

Халгар так зловеще улыбнулся, что у Даруна перехватило дыхание.

— И какую же помощь ты мне предлагаешь? — спросил он. — Ты — из простых. Откуда тебе знать, как влияют на старейшин?

— Простые не влияют на них, — ответил Халгар. — Они их убирают.

Дарун прищурился и с любопытством посмотрел на амбала.

— А взамен ты хочешь стать одним из десяти старейшин?

— Первым из них.

— Я так и думал. Справедливая плата.

Халгар пронизывал наместника долгим взглядом. Вязким, тягучим.

— У меня недавно родился сын, — сказал он и посмотрел на новорождённую в руках Даруна. — В награду за помощь ты выдашь за него свою племянницу.

— Похоже, у меня нет другого выбора.

Дарун положил ребёнка у порога дома, достал нож и полоснул себя по ладони. Халгар проделал то же самое. Они пожали руки, скрепив договор кровью.

— Моя жена Далла будет её кормилицей, — сказал Джосгар, выходя со двора.

Наместник поднял девочку и вошёл в дом.

Черноглазая женщина, которую так никто и не увидел, ещё долго стояла в тени среди хижин. Её плечи вздрагивали.

Глава 2

Дарун сидел за деревянным столом и старательно выводил чернилами буквы на бумаге. Позади стоял шкаф для книг, но их там было не много.

Кабинет занимал почти половину второго этажа и выходил окнами на горы. Часть двора с оленьим загоном также была видна. Дверь позади рабочего стола вела в спальню. В зимние дни, когда холода бывали особенно яростны, а солнце тундры не всходило вовсе, Дарун не покидал кабинета неделями.

Скрежет пера по бумаге успокаивал его, отвлекал от дурных мыслей и от воплей годовалой племянницы. Наместник не испытывал к ней ничего, кроме отвращения. Иногда, стоя возле колыбели, он желал девочке смерти. В тот день, когда она впервые заплакала, он и не предполагал, что сможет ненавидеть её ещё сильнее. Есть ли вообще пределы и границы этой ненависти?

В дверь постучали и вошли, не дожидаясь ответа. Наместник взглянул на посетителя, и его лицо стало ещё мрачнее.

— Настанет день, когда ты обрадуешься моему визиту, — сказал Аластор.

Дарун уставился в свитки, делая вид, что не имеет ни малейшего желания говорить.

— Какие новости? — спросил гость, присаживаясь на стул напротив наместника.

Болотные глаза смотрели насмешливо. Дарун отметил про себя, что синяки под глазами, резкие скулы и рот как прорезь, придают Аластору сходство с мертвецом.

Наместник не знал, чего от него хочет услышать гость, но норовило вырваться лишь одно: «А не пошёл бы ты». Однако, произнёс Дарун всё-таки другое:

— В тот вечер ты оставил меня с этим ребёнком. Мой брат и его жена погибли. Лучшие воины деревни мертвы, а я даже не знаю, что с ними случилось. Ты приказал мне никуда не лезть и ушёл. После всего этого ты спрашиваешь меня, какие новости?

— Прошёл год, но ты всё ещё в этом доме. Занял место вождя. Сидишь за его столом. Почиваешь в его спальне. Я вижу, дела у тебя идут хорошо. Так чего ты злишься?

— Хорошо?! Да, я стал наместником. Но ты не знаешь, чего мне это стоило!

— Не надо пытаться вызвать у меня жалость. Мы с тобой не друзья и не родственники. Мне велено присматривать за поселением, а не вмешиваться в его дела.

— Какой с тебя толк, если ты не смог спасти моего брата?

— Такова воля тех, чьи решения нам неподвластны.

— На этих твоих господ можно вообще спихнуть всё, что угодно. Откуда мне знать, что ты действительно что-то делаешь для Дор-Лунды, а не просто праздно шатаешься здесь оттого, что тебе больше нечем заняться?

— Мы оба хорошо знаем, что я охраняю вещи более важные, чем жизни вождей.

— Каких вождей? Есть только я и это годовалое дитя. Наш род прервался, ты не понимаешь?

— Выдай её замуж, и род продолжится. Так, прямые потомки Нерала Талима много лет назад стали Тиррабалями, когда не было наследника мужского пола. Не вижу причин для беспокойства. Ты заболеешь, если будешь так переживать.

— Довольно! — рассвирепел Дарун. — Зачем ты пришёл?

— Не забывай, кто перед тобой, — ответил ледяным тоном Аластор.

— Мой брат говорил, что тебе запретили убивать и пользоваться магией, так какой с тебя толк? Как ты собираешься защищать нас, если не в состоянии позаботиться о самом себе?

Лицо Аластора изменилось, оно вытянулось и осунулось ещё сильнее, а глаза налились чёрной кровью.

— Есть вещи, которые люди понять не могут, и, тем не менее, упорствуют в своём безумстве. Я не могу ничем навредить людям, но помни, что за мной стоят силы более могущественные, чем меч или заклинание мага. И не стоит злить меня. Тобою заинтересуются те, кто может убивать.

— Лучше бы я никогда сюда не возвращался, — сказал Дарун сквозь зубы.

За дверью кабинета послышался детский плач. Губы наместника дрогнули, но он подавил в себе раздражение.

— Как ты назвал девочку? — спросил чародей.

— Лит.

— Лит Тиррабаль, — попробовал имя на вкус Аластор. — Сойдёт.

— Я уехал отсюда, выучился в академии, овладел науками и знаниями. Я собирался стать учёным и мудрецом, я хотел познать тайны мира, но ты обманом заставил меня вернуться сюда. Теперь я один, среди неотёсанных дикарей. Вот во что ты превратил мою жизнь!

— Тебе ничто не мешает обучить их грамоте. Будь для них хорошим вождём. Это благородное занятие.

Дарун презрительно фыркнул.

— Я писал письма своим друзьям, но никто не присылал мне ответа.

— Может, потому что у тебя нет друзей?

— Позже я обнаружил птиц, сбитых варварами из Дор-Тайо, — с упрёком проговорил Дарун.

— Хочешь, чтобы я тебе посочувствовал?

— Это ведь люди клана Дор-Тайо убили Алгерда и Арану? Ты знаешь правду, ты был там!

Аластор сделал пресекающий жест рукой.

— Да, они. Но я уже говорил, чтобы ты не пытался ничего выяснять.

Тем временем, плач Лит становился всё громче и громче.

— Дор-Тайо поставляли нам дерево, зерно, металлы, помогали добывать соль. Что теперь? Скоро наши дома развалятся, железо заржавеет, и мы подохнем с голоду, — пожаловался Дарун.

— Ты не похож на голодающего, — парировал чародей. — Я шёл мимо стада откормленных оленей. Твоих оленей. Жилища из камня прочнее деревянных, а металл тебе не нужен, потому что Дор-Тайо охраняет границы Дор-Лунды, как верный сторожевой пёс.

— Дор-Тайо — жалкие выселки. Слуги, возомнившие себя хозяевами. Самозванцы!

— Они совершили преступление, но не нарушат никогда клятву защищать меч Нерала Талима.

— Я считаю, что меч нужно найти. Он не может валяться не пойми где. Брат унёс с собой в могилу эту тайну, но я могу попробовать отыскать…

— Ты помнишь пророчество? Если меч попадёт не в те руки, то на клан падёт проклятие! Поэтому забудь. Тебе он не принадлежит, — сказал Аластор, поднимаясь со стула. — Пойду взгляну на Лит. Вижу, что никому до неё здесь нет дела.

Чародей вышел.

— Старый кретин, — выругался наместник. — Чёрт бы тебя забрал вместе с этой деревней.

Глава 3

Небо затянули низкие тучи, щедро сыпал снег, белые вихри вздымались и закручивались в воронки.

Седобородый старик в потёртом тулупе вышел за ворота. Позади него осталась стоять на пороге девочка лет пяти.

— Идём, Лит, — сказал старик.

Она замотала головой, указывая на сугробы, но видя, что старик всё равно идёт, закричала:

— Нунг, подожди!

— Ты же хотела быть храброй, как Нерал Талим, — небрежно ответил тот, обернувшись. — Дети вождей не должны бояться сугробов.

— Но мне холодно, и я упаду!

— Тогда оставайся дома и не проси клюкву — у тебя в кармане последние ягоды, больше нет.

И Нунг пошёл дальше.

— Подожди-и-и! Я пойду, пойду!

Девочка сделала вдох и шагнула, провалившись в снег по колено. Затем двинулась навстречу деду, протягивая ему руку.

— Вот молодец, — похвалил старик.

Рука Нунга была тёплой и шершавой. Вскоре Лит приноровилась шагать энергичнее, чтобы не вязнуть в снегу и не отставать от старика. Она впервые переступила порог дома и теперь вовсю глядела по сторонам. Коса, торчавшая из-под шапки, взлетала от каждого поворота головы.

— Запоминай то, что видишь, — сказал Нунг. — Дома, повороты дороги, камни, следы на снегу. Потом поведёшь нас обратно, я не буду подсказывать.

— А зачем?

— Потом скажу.

Девочка кивнула, вытащив из кармана сушёную клюкву, и стала жевать.

Справа от дороги тянулся олений загон, обнесённый оградой. От него дышало теплом и запахами сена. Олени с крупными светлыми пятнами на спинах тянули к людям свои морды. Когда Лит с Нунгом уже почти миновали загон, один олень продолжал смотреть им вслед. Он так понравился девочке, что она высвободилась из руки старика, подошла к зверю и отдала всю оставшуюся клюкву. Рогатый слизнул ягоды с ладоней девочки, и она ему улыбнулась.

Увидев, что старик уже ушёл вперёд, девочка побежала за ним следом. Сразу за загоном начинались первые дома — круглые каменные хижины с соломенными крышами.

— Эта улица называется Прямая, — пояснил Нунг. — Самая главная в деревне.

— Угу, — пробубнила Лит. — А почему эти дома такие маленькие, а мой — большой?

— Потому что ты — дочь вождя, а тут живут простые люди.

— Значит, у меня всё лучше, чем у них?

— Да. Но ты не должна этим хвастать.

— А почему они себе не построили большие?

— Все люди поселения Дор-Лунда равны по своему происхождению, но не по благосостоянию. К тому же, вождём может быть только один человек.

— А когда я вырасту, я буду вождём как Нерал Талим?

Старик пожевал губы. На этот вопрос было тяжело отвечать, но он нехотя кивнул.

Щёки Лит раскраснелись. Она уже не замечала, как ноги вязнут в снегу, ведь она считала себя хозяйкой Дор-Лунды и вообще владычицей всей тундры.

На юге равнина вплотную подступала к крутым склонам гор. Хребет, подобно гигантской крепостной стене, тянулся далеко на запад и восток. Ветер срывал с вершин целые насты снега, скрывая от взгляда череду других, более высоких гор.

Лит засмотрелась.

— Видишь, где горы заканчиваются? — спросил Нунг, заметив её любопытство.

Девочка стала серьёзной.

— Вон, за домом, — указала она пальцем. — Они там маленькие.

Нунг покачал головой.

— Они там такие же большие, как и здесь. Просто те далеко, а эти близко. Открою тебе секрет, твои глаза могут тебя обманывать.

Девочка в задумчивости почесала лоб.

— А что в горах?

— Духи наших предков. Когда у нас в деревне кто-то умирает, они забирают их души и уводят за собой в горы.

Лит поёжилась от страха, но всё-таки спросила:

— А как забирают?

— Приходят на могилы и смотрят, зовут к себе покойных. Потом земля вздрагивает — это душа отделяется от тела. Так умирают обычные люди. Говорят, только души самых лучших из нас — души героев, таких, как Нерал Талим, превращаются в звёзды и светят нам с небес. Они помогают заблудившимся путникам отыскать дорогу.

— А что они потом делают в горах? — допытывалась девочка.

— Не знаю. Через них ходил только Нерал Талим, но он никому не сказал, что там видел.

— Почему?

— Потому что он не вернулся.

Лит раскрыла рот от удивления.

— Он умер в горах?

— Нет. После большой войны ему здесь стало скучно, он оставил Дор-Лунду и отправился на поиски приключений.

— Ты раньше рассказывал, что он хороший, а теперь говоришь, что он ушёл. Это значит он бросил своих людей? Что это за сказка такая странная?

— Это не сказка. В жизни не у каждой истории хороший конец. Когда Нерал Талим ушёл в горы, люди думали, что он погиб, но потом дошли вести, что он стал королём по ту сторону гор, построил новые города. Видимо, там оказалось лучше, чем здесь, раз он не вернулся.

— А разве кроме нас на свете есть ещё люди? — удивилась Лит.

Старик закашлялся и сменил тему разговора.

— Посмотри-ка туда. Что ты видишь вон там, справа?

Нунг указал рукой на север, где простиралась бескрайняя равнина с неприветливыми серыми застругами снега. Взгляд девочки растерянно блуждал по пустыне, ища, за что бы зацепиться.

— Ничего. — Она пожала плечами.

— И снова твои глаза тебя обманули. Там море. Море Долгого Берега. Правда, его не видно, потому что оно далеко.

— А что это такое — море?

— Холодная солёная вода. И её очень много. В тех краях еще холоднее, чем здесь, и ничего не растёт. Одни травы и мхи. Когда я был молод, мы каждое лето гнали оленей к морю, — задумчиво проговорил Нунг, видимо, вспоминая дни своей молодости. — Там соль. И трава сочнее. Если бы ты когда-нибудь увидела, как бьются волны о каменные глыбы, и как из моря выныривают огромные рыбы, то навсегда бы запомнила это зрелище. Я не видел в жизни ничего прекрасней.

Лит неопределённо посмотрела на старика и замотала головой.

— Если там ещё холоднее, то я не хочу туда. Нунг, а что за воротами деревни? — поинтересовалась она, кивая на восток.

— Узнаешь, когда подрастёшь.

— Далла говорила, оттуда приедут мои мама с папой. Это правда? Но почему их так долго нет, когда они уже приедут?

Старик вздохнул и ничего не ответил.

Они пошли дальше.

Вскоре за домами показалось прямоугольное строение, сложенное из массивных глыб разной формы. Некоторые почернели и заросли мхом, другие затёрлись и стали гладкими.

— Храм Нерала Талима, — сказал Нунг.

Над входом было высечено ухмыляющееся лицо в форме солнца, с клыками и глазами навыкате. Толстые колонны подпирали крышу, а чёрная дверь сидела в нише столь глубоко и плотно, что казалось, её невозможно открыть.

— Этот дом какой-то страшный, — сказала Лит. — Мне он не нравится.

— Не говори так. Этот храм нас оберегает. Каждый в своё время входит туда. И ты пойдёшь когда-нибудь.

Старик с девочкой пошли дальше, приближаясь к единственному во всей тундре дереву. Когда сплошная тень от ствола накрыла их, Лит задрала голову и посмотрела сквозь крону на серое небо. Подул ветер, срывая с ветвей хлопья снега, и девочка зажмурилась.

— Мы в самом центре Дор-Лунды, — произнёс Нунг, проведя рукой по топорщившейся коре. — Вечное Дерево, её сердце, настолько древнее, что окаменело от старости. — Он сколупнул со ствола осколок. — Это дерево хранит тайны, как и тундра, помни об этом.

— Какие тайны?

— На сегодня хватит вопросов. Нам туда.

Нунг свернул на близлежащую улицу, Лит последовала за ним. Спустя некоторое время, старик подошёл к забору одной из хижин и кликнул хозяев.

Калитку отворил мальчик лет десяти, буркнув, что гости могут войти. Лит и Нунг прошли по тропинке к порогу дома. Дверь раскрылась, обдав запахами еды, слежавшихся шкур и дыма. Улыбающаяся толстая женщина передала старику какой-то мешок. Лит заглянула внутрь хижины и увидела земляной пол, печь из камней, узкие лавки по углам и закоптившиеся стены. Кроме семьи из четырёх-пяти человек, под этой крышей ютились собаки и овцы. Толстая женщина попрощалась с гостями и закрыла дверь.

Старик с девочкой вышли на улицу.

— Как они там живут? — спросила Лит. — Им разве не тесно?

— Мы уже говорили, что между тобой и остальными есть разница.

— Я могу их взять к себе! У нас дом большой.

— Не можешь. Похвально, что ты хочешь им помочь, но пока ты не вырастешь, дом принадлежит твоему дяде. Он распоряжается, каких гостей звать, а каких нет.

— Дядя… — протянула Лит. — Он не любит меня.

— Некрасиво обсуждать своих родственников. Обернись и посмотри лучше туда, — ответил Нунг, указав рукой на дом с соседней улицы.

Над убогими хижинами возвышалась двускатная крыша с деревянными фигурами скачущих оленей. Из-под пучков соломы виднелись стены из дёрна и прутьев, обмазанных глиной. Из каменной трубы валил дым. Этот дом выглядел значительно лучше, чем остальные, которые довелось сегодня увидеть Лит.

— Там живёт мальчик. Адам Джосгар.

— А кто этот Адам?

— Завтра узнаешь. А теперь жди здесь, я сейчас вернусь.

Нунг свернул за угол соседнего дома, а Лит развязала мешок, который дала женщина из тесной хижины, и зачерпнула горсть сушёной клюквы.

Когда старик вернулся, у него из-под тулупа торчало горлышко бутылки.

— Брага, — поморщилась Лит, жуя ягоды.

— От тебя ничего не утаишь, верно? — усмехнулся старик. — Да, взял я бутылочку, только Даруну не говори. Ну, а теперь веди домой. Ты ведь сделала то, что я тебя просил?

— Что здесь сложного? — пожала плечами Лит и зашагала обратно, загребая сапогами снег.

Она ни разу не остановилась, не ошиблась и довела Нунга до самого дома.

— Хорошо, — похвалил старик. — Запоминай дорогу всегда, а не только когда я тебя попрошу. Теперь быстро домой, не то простудишься.

Глава 4

— Лит, смотри, кто пришёл! — воскликнул Нунг, открывая входную дверь.

С улицы на порог ступил Халгар Джосгар, — он стряхнул с обуви снег и скинул с плеч меховую накидку, которую подхватили слуги. Мужчина поправил на груди круглую серебряную эмблему — знак старейшины, а после властным взглядом окинул дом и поприветствовал Даруна. Наместник кивнул в ответ.

Следом за Халгаром вошли ещё несколько старейшин и женщины с детьми. Толкаясь, мелюзга выбежала вперёд, но, оказавшись в большом просторном зале, ребята растерялись, замолчали и во все глаза стали рассматривать невиданную ранее роскошь: лестницу с резьбой в виде растений и переплетающихся лент, каменный очаг посреди зала и охотничьи трофеи на стенах.

В обычную хмурую погоду в доме вождя всегда было мало света, но сейчас солнце светило так ярко, что света из маленьких окон, застеклённых и затянутых прозрачной кожей животных, хватало, чтобы рассмотреть убранство.

Дарун сидел в деревянном кресле с подлокотниками, на небольшом возвышении. Наместник был одет в тунику, поверх неё — плащ, скреплённый пряжкой на груди. На ногах — сапоги из шкур нерпы. Он немного прибавил в весе за последние пять лет, стал остригать волосы и бороду. Теперь этот человек гораздо больше походил на вождя, чем на странствующего философа, как раньше.

Лит игралась с войлочным медвежонком неподалёку от дяди. Она тоже выглядела нарядно, — в платье, расшитом бисером, с ленточками в волосах.

— Лит, это Адам, — сказал Нунг, погладив по голове самого младшего белобрысого мальчугана.

Мать дала тому что-то в руки и подтолкнула. Он, пряча их за спиной, пошёл навстречу Лит. Гости улыбались.

— Это дочка вождя, ты должен быть с ней вежливым, — шепнул старик.

— Я и сам всё знаю! — сердито буркнул Адам.

Он подошёл к Лит и вытащил руки из-за спины. Перед девочкой возник букет засушенного вереска.

— Спасибо! — улыбнулась она, взяв цветы.

Эта девочка с яркими глазами необычного цвета его заинтересовала — он рассматривал её лицо, улыбку, наряд и тёмные косы.

— Покажи Адаму свои игрушки, пока взрослые будут говорить, — сказал Дарун.

Лит взяла мальчика за руку и увела по лестнице на второй этаж, к себе в комнату.

* * *

Они поладили. Сначала разговаривали о забавных играх, потом Лит предложила Адаму подняться на чердак, и они бросали камешки с балкона во двор. Когда это занятие им наскучило, дети принялись толкаться и бегать по дому. Убегая от Лит, мальчик столкнулся в коридоре со своей матерью, упал и захныкал.

— Проказник! Обязательно надо носиться сломя голову? — отругала его женщина, бросив на Лит неприязненный взгляд. — А ну, успокойся, не то вечером отнесу тебя варварам!

Адам затих, поднялся с пола и убежал.

— Далла, почему ты к нам больше не приходишь? — спросила девочка, но женщина, сделав вид, что ничего не слышит, ушла.

* * *

Они снова сидели на балконе, просунув ноги между столбиками балюстрады, и болтали ими в воздухе.

— Кто такие варры? — спросила Лит.

— Чего?

— Твоя мама сказала, что отнесёт тебя варрам, если ты не будешь слушаться.

— Не варры, а варвары! Это страшные и злые люди, которым относят непослушных детишек. Слушайся старших, а то тебя тоже унесут. А я старше тебя, мне так папа сказал.

— А вот и нет!

— А вот и да.

— Я — дочка вождя. И никого слушаться не буду, кроме Нунга и дяди!

— А где твои мама и папа?

— Они уехали.

— А когда вернутся?

— Не знаю.

— Ты врёшь. Они не вернутся. И никуда не уехали. Они плохо себя вели, их отвели к варварам в Дор-Тайо, и те их съели.

У Лит дрогнул подбородок.

— Что ты говоришь! — закричала она.

— Их убили! Ты врунья! — Адам показал язык, вскочил на ноги и отбежал. — Там есть ещё у них один страшный урод с косматой головой и длинными клыками. Он людоед! Он и тебя съест, если не будешь меня слушаться.

Лит схватила с пола пустое ведро и бросила в Адама, но тот уже убежал.

Глава 5

Нунг нашёл Лит в комнате. Она сидела в углу, обняв игрушечного медвежонка. Старик подошёл к девочке, взял на руки и опустил на кровать.

— Кто тебя обидел? — спросил он.

Лит уже не плакала, только глаза были красные.

— Адам сказал, что моих родителей убили какие-то варвары. Вы с дядей меня обманули! — выпалила Лит, с обидой глядя на старика.

Тот вздохнул и уселся рядом.

— А почему ты думаешь, что именно он сказал тебе правду?

— Не знаю… Если пообещаешь, что сейчас точно скажешь правду, я поверю тебе.

— Ты ещё маленькая.

— Если я маленькая, то меня можно обманывать?

— Не торопись становиться взрослой. В этом нет ничего хорошего.

— Так что с ними? — спросила Лит, сильнее сжимая в руках медвежонка. — Они вернутся?

— Правда в том, что их больше нет. Они умерли, — ответил Нунг.

Взгляд девочки отяжелел, лицо стало растерянным. Она расслабила пальцы, и медвежонок выпал из рук.

На несколько мгновений в комнате повисла тишина, потом Лит заговорила:

— Ты сказал, что умершие превращаются в духов и живут в горах. Значит, я могу найти их и поговорить с ними?

Старик потёр морщинистый лоб и покачал головой.

— Можно их сделать снова живыми?

— Во времена Нерала Талима древние люди могли оживлять мёртвых, но мы утратили эту способность.

Она нахохлилась и исподлобья посмотрела на Нунга.

— Правда — это всегда что-то плохое, да?

— Нет. Но она может быть тяжёлой.

На улице разгулялась метель. Маленькое окно над кроватью практически не давало света, и в комнате было серо и неуютно.

— Это значит, я их никогда не увижу?

— Нет, — ответил старик. — Но у тебя есть кое-что от них. То, что они оставили после себя. Наследие. Ты — дочь вождя. Гордись этим. Это больше, чем другие родители могут дать своим детям.

Он ждал её реакции, но девочка молча уставилась на упавшую игрушку.

— Лит… — позвал Нунг.

— Когда я быстро бегаю и падаю, мне больно. И я могу точно показать, где болит. Но сейчас… — Она неопределённо сжала руку на груди. — Как будто я бежала и упала внутри. Вот, где-то здесь. — Её брови дрогнули, и Нунгу показалось, что она сейчас заплачет, но девочка продолжала говорить: — Иногда я хочу, чтобы у меня всё было как у других детей. Я смотрю на них с балкона и хочу, чтобы мои родители тоже со мной играли, обнимали меня. Но иногда… они мне кажутся глупыми! Это всё такое глупое по сравнению с тем, что ты мне рассказывал о Нерале Талиме.

Старик прижал её к себе.

— Сейчас все живут по-другому. Не воспринимай ты всерьёз эти легенды. И зачем только я тебе это всё наговорил.

— От чего они умерли? — спросила Лит.

Старик сделал над собой усилие и ответил:

— Их убили люди клана Дор-Тайо.

Нунг подумал, что сейчас девочке эти слова ни о чём не говорят. Они обретут своё значение только когда Лит повзрослеет. Однако, ошибся — она всё поняла гораздо раньше.

— Дор-Тайо? Ты говорил вчера… То, что находится у нас за воротами? Так вот почему ты не сказал! — Лит вскочила с кровати, размахивая руками. — Я вырасту, я убью их!

— Так, успокойся. — Старик схватил её за руки и усадил обратно. — Пойду покормлю лошадей и торф принесу, а то в доме совсем холодно, — произнёс он, когда девочка успокоилась.

— Нунг?

— Что?

— Адам сказал, что я должна его слушаться.

— Не общайся больше с ним. Идём лучше, поможешь покормить лошадей. Хочешь?

Лит кивнула, — она любила ходить в конюшню.

— Тогда одевайся.

Девочка накинула шубу, нахлобучила шапку. Подняв медвежонка и усадив в изголовье кровати, она вышла из комнаты.

* * *

В стойле находилось десять крепких северных лошадей — коренастых, с большими головами и мохнатыми ногами. Гривы были такие пышные, что полностью закрывали морды; только глаза поблёскивали сквозь пряди. Этих животных держали только в доме вождя.

Пока Нунг наливал воду в корыта, Лит кормила лошадей морковью.

— Расскажи мне ещё раз легенду о Нерале Талиме, — попросила девочка.

— Давным-давно жил-был мальчик. Он был круглым сиротой.

— Это я уже знаю. Расскажи, как он победил злых чудищ.

— В те времена жили существа с уродливыми головами и телами, покрытыми чешуёй. Они ходили на двух ногах как люди и умели говорить, но были злыми и жестокими. Ими правила королева, которую звали Шехмера.

— Это правда, что он её убил?

— Лит, ты не дала мне рассказать ни начало, ни конец. Что с тобой?

Девочка нахмурилась.

— Не знаю. Если меня обманули про маму и папу, значит, эта история тоже может быть неправдивой.

— Это ещё почему?

— Это было давно, да?

— Очень.

— Когда?

— Тысячу лет назад.

— Мне пять лет?

— Да.

— А тебе?

— Хм, — задумался Нунг. — Точно не знаю. Около семидесяти.

— А тысяча — это сколько?

— Примерно четырнадцать раз по семьдесят.

— Я умею считать только до десяти.

— Четырнадцать — это на четыре больше.

— Я не понимаю.

— Это не так уж и сложно.

Лит принялась считать, шевеля губами и зажимая пальцы. Наконец она сказала:

— Ты ведь не видел Нерала Талима?

— Нет. Его видели те, кого уже нет в живых.

— Вчера ты говорил, что он ушёл по ту сторону гор, построил города и стал королём.

— Верно. У него была большая армия. Воины в железных доспехах, восседающие на боевых конях. Сам Нерал всегда шёл впереди войска и не боялся врагов.

— Он был сильным и добрым?

— Да. Его любили друзья, потому что он всегда защищал их.

— Я тоже хочу быть как Нерал Талим, — сказала Лит.

Старик покачал головой, закряхтел, подбирая пустые вёдра, и вышел из конюшни, а девочка набрала брикеты с торфом, сколько могли унести её маленькие руки, и последовала за ним.

Сделав всё, что от неё требовалось, Лит вошла в дом, поднялась на балкон и стала смотреть, как носится детвора во дворах, как родители качают на руках маленьких детей, как уютно горят огни в окнах. Но ей уже не хотелось оказаться ни среди этих детей, ни на их месте. Она думала о великом герое из далёкого прошлого.

Глава 6

Дарун сидел за столом и медленно жевал табак, сплёвывая время от времени в специальную чашу. Нижняя челюсть, оттягиваясь вниз, делала его вытянутое лицо ещё длиннее.

— Ну и что ты на это скажешь? — наместник приподнял бровь.

Нунг опустил глаза.

— Я не знал, что ты хочешь их поженить.

— Знал-не знал… Ты кто такой, чтобы я тебе докладывал, что я хочу? От тебя требовалось следить за хозяйством и не вмешиваться, куда не просят.

— Прости, Дарун, — старик низко склонился.

— Ты сделал, чего не следовало. Лит теперь ненавидит Адама, а всё благодаря твоей бестолковой трепотне. Кто тебя просил говорить, чтобы она с ним не общалась?

— Мальчик обидел её.

— Замолчи! — крикнул Дарун и шумно сплюнул.

На лбу мужчины из-за гнева прорезалась глубокая морщина.

Нунг упал на колени перед наместником, не в силах выговорить ни слова.

— Тебя накажут как подобает. Выйди вон.

* * *

— Зачем ты это сделал! Ты — злой и плохой! — плакала Лит, колотя кулаками по ногам Даруна.

— Ты никого не должна слушаться, кроме меня, поняла? Всё, что тебе говорят остальные — ложь.

— Нунг хороший, а ты плохой! Ты обманул меня, ты сказал, что мои родители вернутся, а Нунг сказал мне правду, — они умерли и никогда больше не придут!

И вдруг её детский мозг осознал, что она сказала лишнее, и Нунгу, возможно, теперь будет ещё хуже. Она замолчала, для верности закрыв рот ладошкой, и, развернувшись, побежала в сарай.

* * *

Старик лежал в конюшне в углу на грязной циновке в жутком холоде, истекая кровью. Лит кинулась к нему и обняла. От беспомощности она могла только всхлипывать.

— Нунг! Нунг!

У старика была исполосована кнутами вся спина. Кровь уже почти не сочилась, но кожа посинела, и он дрожал мелкой дрожью.

Увидев Лит, он улыбнулся.

— Не трожь меня, я грязный. Ты испачкаешься.

— Прости меня! Я люблю тебя, ты один хороший, а они все плохие, и дядя Дарун тоже!

— Не говори плохо о своих родственниках, сколько тебе повторять? А я ещё выкарабкаюсь. Вот придёт весна, будем мы с тобой овёс сажать. Ну всё, успокойся, слышишь? Вытри слёзы и послушай.

Лит захлюпала носом и утёрла лицо рукавом, но вид страшных ран переворачивал всё её нутро.

— Ты — девочка, а когда вырастешь, станешь женщиной. Женщины должны подчиняться мужчинам. Это закон счастливой жизни. Твой дядя выдаст тебя за Адама. Значит, ты должна выполнять всё, что тебе скажет Адам. Если он тебя обидит или ударит, ты никому не должна жаловаться. Но, прежде чем ты выйдешь замуж, во всём подчиняйся дяде. Делай, что тебе говорят, не спорь, не перечь и не пытайся узнать то, чего не следует.

— Но ты сказал мне, чтобы я не общалась с Адамом! — воскликнула Лит. — А теперь говоришь совсем другое.

— Это я во всём виноват, я — дурак. Забудь всё, что я тебе наговорил прежде.

Лит замолчала. Она сняла шубу и укрыла Нунга.

— Ну, чего молчишь? — спросил старик.

Девочка не отвечала, но не потому, что ей было нечего сказать, — мысли переполняли, но она не могла найти слов, чтобы их выразить.

* * *

Лит проснулась поздно. За окном стоял морозный день, тусклое северное солнце едва поднялось над горизонтом. Девочке снились неведомые города и Нерал Талим, но потом она вспомнила о том, что старик лежит один в холодном сарае. Вспомнила, что Дарун запер её в спальне на ключ из-за того, что она плакала и хотела пойти к Нунгу.

Спрыгнув с кровати, Лит оделась и толкнула дверь. Та оказалась не заперта. Девочка сбежала с лестницы вниз и оказалась на улице. Сильно морозило, под ногами скрипел снег. Лит помчалась в конюшню. В сером сумраке только всхрапывали лошади, да тянулись мордами в ожидании еды.

— Нунг! — позвала Лит.

На месте, где лежал старик, валялась окровавленная циновка. Девочка присмотрелась и увидела следы на земле. Борозда, расчищенная от сена, вела на улицу, а дальше — следы лошадиных копыт уходили за пределы двора.

Лит прикоснулась к металлическим створкам ворот, и пальцы её приморозило. Она отодрала руку, и на коже выступили капельки крови, которые тут же заледенели.

— Лит!

Девочка вздрогнула. Дарун стоял на балконе и строго смотрел на неё.

— Где Нунг? — спросила она.

— Зайди домой.

Но она осталась стоять во дворе, с ненавистью глядя на дядю. Тело онемело от холода, но лицо пылало, в груди был жар.

Лит помнила, как вышел Дарун, ударил её по лицу и за шиворот втащил в дом. Но плакала девочка не от этого. Она поняла, что больше никогда не увидит Нунга.

* * *

Ночью Лит проснулась от протяжного волчьего воя, доносящегося с тундры. Сквозь ставни пробивался неуловимый таинственный свет. Тайком выйдя из комнаты, девочка поднялась на чердак.

Ночь стояла ясная. Крючковатые ветви Вечного Дерева хорошо виднелись на фоне светлого неба. От горизонта до горизонта протянулись ленты зелёного свечения. Они плыли над россыпью звёзд подобно тончайшей ткани, то заворачиваясь в кольца, то рассеиваясь мириадами пылинок.

Лит увидела, как с гор, мимо Дор-Лунды, проплыло что-то белое, похожее на маленькое облако, и остановилось вдали, где-то в снегах. Другое, такое же, поднялось от земли, и они вдвоём медленно потянулись к предгорьям. Лит вспомнила рассказ Нунга о призраках, которые приходят забирать души мёртвых.

— Прощай, — прошептала девочка.

Глава 7

Круглолицая женщина с розовой кожей любовалась на себя в корыте с водой, теребила юбки и что-то тихо напевала, но, когда Дарун внезапно отворил дверь, испугалась и замолчала, одёрнув одежду.

— А ну, пошла отсюда! — выругался наместник. — Ни одной бабы нормальной в деревне, чтоб научила девчонку, как следует.

Лит продрала глаза и уселась на кровати. Печь остыла за ночь, холодный воздух пробрался под одеяло. Роскошное ложе, оставшееся со времён, когда ещё были живы Алгерд и Арана, потеряло свой вид — постельное бельё посерело, подушки прохудились, на суконном тюфяке виднелись заплаты.

— Собирайся, — сказал Дарун.

Он бросил на стул одежду и мешок, встал над кроватью и уставился на Лит, дабы удостовериться, что она проснулась.

— В храм? — спросила девочка.

— Да. Поздравляю.

Двенадцать лет… Она хотела, чтобы Нунг отвёл её в храм. Вспомнив старика, Лит загрустила.

— Живее, — поторопил наместник.

Девочка выбралась из одеяла и опустила ноги на приступок у кровати, застеленный обрезком медвежьей шкуры.

Дарун рассматривал племянницу словно покупатель, оценивающий овцу на рынке. Лит подросла. Черты её лица обретали женственность, шея и руки вытянулись. Когда девочка поймала взгляд дяди, он потёр переносицу и, проворчав, что будет ждать внизу, вышел.

Лит была равнодушна к одежде, её совершенно не смутил странный чёрный балахон с широким поясом и льняное покрывало для головы. Девочка посмотрела в мешок — там лежали кожи и шкуры для приношения даров жрецам. Надев поверх балахона куртку из лосиной кожи, Лит взяла мешок и спустилась вниз.

На улице дул промозглый ветер, тусклое осеннее солнце не грело.

Наместник отодвинул засов, отворил ворота. Возле дома вождя столпились люди, все смотрели на Лит, она почувствовала себя неловко. Её лицо горело, и девочка приложила к щекам холодные руки.

Дарун пошёл впереди, Лит не отставала. Взгляд её приковали к себе полы накидки дяди, бьющиеся о пятки сапог.

Вскоре девочка стала посматривать на людей. У кого-то на лице было любопытство, у кого-то насмешка, безразличие, умиление. Лит открывался неизведанный мир человеческих эмоций.

Какой-то мальчишка показал ей язык. Две девчонки перешёптывались между собой и хихикали. Старики качали головами. Кто-то помахал рукой. Потом её взгляд упал на сероглазого мальчишку-ровесника, который пристально смотрел на неё.

Лит обратила внимание, что в первых рядах окружившей её толпы выстроились дети и женщины. А позади, словно стыдясь этой галдящей гурьбы, стояли взрослые мужчины и юноши.

— А, и ты здесь? Охота тебе принимать участие в этих бабьих делах? — услышала Лит.

Девочка обернулась и увидела Халгара.

— Кажется, она тебя услышала, — ответил старейшине собеседник.

— Плевать.

— А как она на тебя посмотрела! Как будто того и гляди съездит по морде, — сказал кто-то рядом.

Лит отвернулась, продолжая идти дальше. Один мужчина с закатанными по локоть рукавами улыбнулся ей. Он опирался о рукоять лопаты широкими ладонями, и Лит увидела на его руках шрамы. Белые полоски на коже вызывали уважение, равно как и широкие плечи.

Весь оставшийся путь она рассматривала мужчин. Все они были грязны, грубы, некоторые плевались и чесали себя там, где не следует этого делать — по крайней мере, у всех на виду, — и ей становилось смешно.

Возле храма их встретил священнослужитель. Дарун заговорил с ним, оставив девочку стоять в стороне. Она смотрела на толпу, шумевшую позади. Все эти люди собрались ради Лит, значит, она важная? Выходит, между ней и Нералом Талимом есть что-то общее. Может, когда-нибудь она станет похожей на него? Такой же храброй и сильной, будет защищать своих друзей.

Взгляд Лит снова упал на мальчика с серыми глазами, но тут Дарун закончил разговор и окликнул племянницу. Она очнулась от задумчивости и вошла в храм следом за священником.

Наместник остался снаружи.

Внутри оказалось холодно. В дальней части у пьедестала на трёхногих подсвечниках горели сальные свечи, единственные источники света. Они сильно коптили, распространяя зловоние, которое смешивалось с другими запахами — сырости и плесени.

От алтаря доносился унылый тягучий звук капающей воды. Мрачные стены храма давили, навевали болезненный сон.

Лит шла мимо каменных ниш, из которых выступали высокие статуи. Они были безлики — камень весь покрылся плесенью и лишайником, черты лиц стёрлись, поверхность выщербилась. Изваяния казались трухлявыми и давно отжившими свой век.

Вся эта обстановка, — забытые герои без лиц, восседающие на конях, мечи со сколотыми остриями и щиты, унесли Лит в далёкую древность. Статуи не соответствовали укладу деревенской жизни, безнадёжно устарели и были девочке непонятны.

— Это Нерал Талим, — сказал священнослужитель и остановился.

Огромная статуя бородатого воина упиралась в потолок. Свечи освещали широкую грудь в плаще и кольчуге. Рука в латной рукавице покоилась на треугольном щите, другая держала меч, а голова в рогатом шлеме скрывалась где-то в полумраке.

У ног Нерала Талима еле слышно журчала вода в бассейне. Стенки из отполированного камня переливались голубым цветом, шедшим из глубины кристаллов. Лит взялась за бортик и заглянула внутрь, — на дне блестели монеты и камни.

Девочке показалось странным, что лицо статуи, скрытое тенью, отражается на поверхности воды так отчётливо. Лит даже почудилось, будто губы Нерала двигаются. Она посмотрела наверх, но нет — статуя была неподвижна.

— Присядь, — указал на скамью жрец.

Лит села на самый край и окинула взглядом священнослужителя. Он был ещё молод, но волосы тронула плешь, всю голову покрывали пучки волос неопределённого цвета.

— Мы поклоняемся Нералу Талиму вот уже тысячу лет, и он всегда слышит наши просьбы, — заговорил он, и Лит заметила, что у мужчины во рту нет ни одного здорового зуба. — Молиться — значит благодарить или просить о чём-то. Просят здоровья, хорошего приплода оленей, тёплого лета. Мужчины обычно всегда просят… — Он осёкся. — Ну, тебе это знать не обязательно. Дарун попросил меня рассказать тебе самое главное, вот я и рассказываю. Женщины просят, чтобы у них родились сыновья. Маленькие девочки просят, ну… я не знаю, о чём могут просить маленькие девочки.

Лит смотрела на Нерала Талима.

— А что это у него в руках? — спросила она.

— Меч и щит.

— А для чего они?

— Первым бьют, вторым — защищаются.

Воображение девочки живо нарисовало картину, что это она стоит в доспехах на месте героя, и держит оружие. И ей понравилась эта иллюзия.

— А почему люди воюют?

Жрец зевнул.

— Мальчики вырастают и становятся мужчинами, — ответил он. — А мужчины иногда дерутся друг с другом. Но это раньше было, когда войны шли.

— А вдруг и у нас будет война?

— Не будет.

— А если Дор-Тайо на нас нападут?

— Чепуха!

— Но они же напали тогда…

Священника начал раздражать этот бестолковый разговор.

— Разве старшие не говорили тебе, что девчонки не должны много болтать? Слушай, что я говорю и не перебивай!

Лит уставилась на него и замолчала. «Противный!» — подумала она, и ей захотелось уйти.

— В храм надо входить только в определённой одежде. Когда захочешь помолиться, встань перед статуей Нерала Талима на колени, склони голову и попроси что-нибудь про себя. В благодарность нужно оставить пожертвование храму, — хлеб, мясо или шкуры. Если будешь послушной, Нерал исполнит твою просьбу. Если нет, то накажет тебя.

— Но он же умер много-много лет назад, как он может нас слышать?

— Он умер как человек, но остался жив душой, и живёт в других мирах. Тебе этого не понять.

— Значит, мои родители тоже живут в других мирах?

— Нет. Жив только Нерал Талим, потому что он был героем. Поняла?

Девочка кивнула.

— Раз поняла, то перестань задавать вопросы и иди помолись.

Лит встала со скамьи и, подойдя к статуе, опустилась на колени. От холодного сырого пола ноги девочки промокли и замёрзли.

— Здравствуй, Нерал Талим! — беззвучно прошептала она одними губами. — Я не знаю, о чём тебя попросить. Наверное, это должно быть что-то важное. Я подумаю и попрошу в следующий раз. Будь сам здоров там, в других мирах. И пусть у тебя будет то, что обычно всегда просят мужчины.

Лит встала с колен, посмотрела наверх, затем перевела взгляд на отражение в бассейне, и снова ей показалось, что лицо Нерала будто живое. Потом она прошла к ящику для пожертвований и опустила туда мешок со шкурами, который дал ей Дарун.

Дверь храма отворилась, в проёме возник наместник.

— Вы закончили?

— Да, — ответил священник, явно обрадовавшись, что может отвязаться от Лит.

— Вот и отлично. Тогда быстро домой.

Глава 8

Толпа уже почти разошлась, когда Лит вышла из храма. Обратный путь домой наместник с племянницей проделали молча.

— Сегодня будет много людей. Не наделай глупостей и не опозорь меня, — строго сказал Дарун, отворяя ворота, и пропустил девочку вперёд.

Во дворе уже собрались старейшины с жёнами и детворой. Лит улыбнулась гостям, приветственно помахав рукой. Из котелков, подвешенных над кострами, валил пар. Женщины за уличным кухонным столом катали овсяные лепёшки с сыром, а рядом на сковороде потрескивал раскалённый жир. У девочки заурчало в животе.

— Иди переоденься, — сказал ей Дарун.

Она зашла в дом и увидела в холле Халгара. Старейшина сидел возле каменного очага и вертел в руках кинжал, инкрустированный драгоценными камнями. Лит удивилась, ведь Дарун обычно сердился, когда кто-то брал его вещи.

— Почему вы взяли дядин кинжал? — спросила она.

— Это подарок, — ответил мужчина и улыбнулся, обнажив огромные жёлтые зубы.

«Страшилище», — подумала девочка, глядя в жабье лицо Халгара, на мясистые пальцы и выпиравший из-под туники живот. Она попятилась, обходя старейшину, и стала подниматься по лестнице.

Халгар спрятал кинжал под меховую накидку и тоже поднялся наверх.

— Что вам нужно? — испугалась Лит, когда дверь комнаты отворилась.

Девочка сменила платье, но не успела его застегнуть, — из распахнутого верха торчало бельё. Она закрылась руками.

— Помочь? — спросил Халгар, потянувшись к ней, но девочка замотала головой.

Она отвернулась, наспех застёгивая пуговицы, и испуганным голосом проговорила:

— Зачем вы вошли? Это моя спальня.

— Я знаю, что твоя.

Старейшина не спешил уходить. Он стоял и рассматривал Лит. Бледно-розовый румянец, выступивший на щеках девочки, показался ему соблазнительным. Старомодное платье с золотыми нитями, облегало стройное тело. Длинные локоны отливали медью. Девочка превращалась в девушку, от неё веяло здоровьем и юностью.

Вспомнив свою жену, Халгару стало тошно.

— Никто не говорил тебе, что ты красива? — спросил он.

Лит почувствовала, как забилось сердце. Она не понимала, почему всё это происходит, но точно знала, что так быть не должно. Застегнувшись, она покосилась на старейшину, и ей совсем не понравилось, как тот на неё смотрит.

— Я — твой будущий свёкор, — заговорил Халгар, двигая отвислыми губами. — Мы родственники, поэтому должны общаться чаще.

Девочка подумала о том, что между ними нет ничего общего. О чём они могут общаться?

— Подойди, я обниму тебя. Не бойся.

Но подошёл сам и сильной рукой прижал Лит к себе. Короткие толстые пальцы опустились на предплечья девочки. Она зажмурилась — ей было неприятно, хотелось оттолкнуть его и убежать, но от неожиданности тело будто парализовало.

Мужчина с наслаждением перебирал шелковистые волосы и вдыхал их запах, со сластолюбивым любопытством исследуя комнату ребёнка — корыто с водой, в котором она, должно быть, умывалась каждое утро; наспех снятый балахон — Халгар почти чувствовал оставшееся на нём тепло её тела. На сундуке он увидел букет засушенных цветов и понял, для кого они предназначались.

— Хватит! — Девочка высвободилась из объятий.

— Ещё увидимся, — хмыкнул мужчина и вышел из комнаты.

* * *

Два длинных стола с лавками, за одним из которых сидел Дарун со старейшинами, а за другим — женщины с детьми, ломились от блюд с едой. Третий стол был поменьше — с кувшинами и кубками для браги и мёда.

Когда принесли оленину на вертеле, Халгар церемонно встал со скамьи, чтобы обратить на себя внимание. Он вытащил из-за пазухи деревянную коробочку, подошёл к вертелу и принялся солить куски мяса, которые отрезали слуги и относили на тарелках гостям. Те же, пробуя оленину, одобрительно кивали и хвалили Джосгара.

— Будь осторожен, — сказал Дарун. — В шахтах небезопасно.

— Верно, — ответил Халгар. — Мы с сыном рисковали жизнью, чтобы порадовать гостей солью на этом пиру.

— Ты взял с собой Адама? — удивился один из старейшин.

— Да. Он бесстрашен как тигр — весь в отца.

Адам, уплетавший мясо за обе щёки, заулыбался от удовольствия. Мать потрепала его по белобрысым вихрам.

— Говорят, раньше эта соль продавалась в Норлиндоре за бешеные деньги, — сказал наместник.

— Это так, — согласился Халгар. — И я тому свидетель — слышал разговоры торговцев из Дор-Тайо. До того, как убили Алгерда, разумеется, но ты этого не знаешь. Ты тогда ездил по постоялым дворам.

— Я был в академии, — поправил Дарун. — Возможно, когда-нибудь я восстановлю производство соли.

— Вряд ли, — усомнился Халгар, и его надменный тон оскорбил наместника.

Лит, сидевшая рядом с Адамом, незаметно перевернула мясо в тарелке на другую сторону и откусила кусок с несолёной стороны.

Когда гости утолили голод, и за обоими столами начались оживлённые беседы, один из юношей-слуг подошёл к Даруну.

— Господин, у дома — бедняки. Просят еды.

— Собери, что останется после пира, и отдай им, — ответил наместник.

— Зачем? — спросил Халгар.

— Среди них вдовы убитых дружинников, — добавил слуга. — Плачут, что им нечего есть.

— Разве я для того спускался в шахты, чтобы мою соль ели нищие?

— Ты ведь сам когда-то был бедным, — заметил один из старейшин.

— Я заслужил свой хлеб честным трудом! — вспылил Халгар.

Старейшины переглянулись, но больше ничего не сказали.

Слуга смотрел на Даруна в ожидании дальнейших распоряжений, потому что последнее слово оставалось, всё-таки, за хозяином дома.

— Пусть уходят, потом с ними разберусь, — ответил Дарун.

Халгар язвительно усмехнулся и повернулся к столу, где сидели женщины и дети.

— Лит, я знаю, что ты хочешь сделать Адаму подарок. Сейчас самое время, мы наелись-напились и хотим посмотреть, что ты будешь дарить моему сыну. К тому же, в прошлый раз вы повздорили, и теперь просто обязаны помириться.

Девочка отодвинула тарелку и слезла со скамьи, направившись в свою комнату.

— А ты выйди из-за стола, чтоб все видели, — сказала Адаму мать.

Когда Лит вернулась, пряча руки за спиной, мальчик стоял между двух столов, рядом с очагом.

Дарун, видя, что держит в руках Лит, собрался было остановить её.

— Не вмешивайся, — удержал наместника Халгар, и Лит, ни о чём не подозревая, подошла к Адаму.

— Ты не виноват, что от меня скрыли смерть родителей, — тихо сказала она. — Я не сержусь на тебя.

Треск костра в очаге и шум ветра в дымовых трубах заглушили её голос, и никто, кроме мальчика, ничего не услышал. Он кивнул, и Лит протянула ему засушенные жёлтые цветы дриад.

Кто-то из гостей неловко закашлял, захихикали дети. Один мальчуган прыснул со смеху, а Адам брезгливо оттопырил нижнюю губу. Лит не понимала, что происходит.

— Тебе не понравилось? — спросила она.

— Мальчикам цветы не дарят. — В его глазах блеснул огонёк гнева.

Смешки становились громче и громче, они словно раскаты грома, окружили Лит со всех сторон. Девочка покраснела до корней волос и посмотрела на дядю с мольбой о помощи, но тот молчал — на его лице тоже было смятение.

Тогда Лит бросила цветы в огонь очага и убежала к себе в комнату.

Мальчик вернулся за стол.

— Какая оплошность, — мать Адама погладила сына по голове, но он со злостью откинул от себя её руки.

— Далла, ты — умная женщина, — произнёс, наконец, Дарун. — Возьми Лит к себе на воспитание, научи её всему, что нужно.

Сострадательное выражение лица матери Адама исчезло, оно стало каким-то ядовитым, змеиным.

— Ещё чего! Я кормила её, а после — потеряла двоих детей. И оба — сыновья. Ни за что!

Наместник замолчал — он чувствовал, что дальше падать уже некуда.

* * *

Спустя некоторое время Лит всё-таки пришлось выйти из комнаты по приказу дяди. Девочка снова должна была улыбаться гостям, словно ничего не произошло, но чувствовала, как всё изменилось. Она подошла к компании девочек, игравших у очага, но они нехотя разговаривали с ней, и вскоре вообще разбежались, оставив Лит одну.

Тогда она вышла во двор. Там, у кухонного стола играла сама с собой одна девочка лет десяти. Чересчур высокая, нескладная, с диковатым выражением лица.

Лит подошла к ней.

— Как тебя зовут?

— Ида, — буркнула та.

— Хочешь клюкву? — спросила Лит и вытащила из кармана горсть ягод.

Ида сморщилась.

— Я не люблю её — она кислая.

— Тогда хочешь, покажу тебе лошадей?

— Нет, я их боюсь.

— Может, поиграем во что-нибудь?

— Давай в прятки. Ты прячься, а я буду искать.

Ида закрыла глаза и принялась считать, а Лит побежала в конюшню.

Она спряталась в самом углу возле серого жеребца, и, гладя его по пышной гриве, прислушивалась — не начала ли Ида искать.

Внезапно дверь конюшни распахнулась, и Лит увидела Халгара. Он тоже увидел девочку.

— Мы играем в прятки, — сказала она, в надежде, что старейшина оставит её в покое.

Но Халгар и не думал уходить, а наоборот — закрыл ворота и направился к Лит. Он подошёл к ней вплотную, и, глядя в глаза, противно улыбнулся.

«До чего же гнусный!» — подумала девочка, повернувшись к мужчине спиной. Она оказалась зажатой между стеной конюшни, жеребцом и Халгаром. Её дрожавшая рука продолжала гладить шею животного.

— Любишь лошадей? — спросил старейшина, и, прикоснувшись к морде жеребца, толкнул его. Конь, фыркнув, отошёл вглубь стойла.

Девочка сжалась, — рука, гладившая жеребца, опустилась вдоль туловища. Халгар положил ладони на плечи Лит, а затем просунул ей руки подмышки, обхватывая талию. Девочка замерла от испуга и неожиданности. Кислое дыхание алкоголя вызывало тошноту. Пальцы мужчины заскользили по её груди, нащупав под платьем затвердевшие соски.

— Перестаньте! — взвизгнула Лит.

— Тебе не нравится? — удивился старейшина. — Мне приятно. Я хочу, чтобы и тебе было приятно. Ты ведь тоже этого хочешь.

— Я не хочу! Уберите руки!

Отталкивая Халгара, она споткнулась и упала. Ей было противно и стыдно за всё, что случилось.

— Дура ты, — бросил старейшина и направился к выходу.

Девочка глядела в широкую спину уходившего Джосгара, оцепенев и не в силах пошевелиться. Кто он такой? Зачем вторгся в её жизнь? Что ему нужно?

Наконец, придя в себя, она поднялась на ноги и выбежала из конюшни. Она бросилась в дом, надеясь спрятаться от всех в своей спальне, но увидела, что дверь открыта, и там играют дети. Тогда девочка побежала на чердак и села на балконе у перил. Её никто не видел, но она видела и слышала всех.

Прямо под балконом сидели женщины. Сама того не желая, Лит услышала обрывки их разговора.

— У неё всё есть, а ходит вечно недовольная, — сказала одна из них.

— Потому что избалованная. Подумаешь, красавица нашлась.

— Да что в ней красивого — на лошадь похожа.

Женщины засмеялись.

— А имя-то какое ей выбрали! Я бы и собаку так не назвала.

— А Дарун каков! Ничему её не научил. Подарить мальчишке цветы — позор!

— А вы видели, сколько они слуг себе завели?

— Ну ещё бы! Лит, наверное, целый день валяется в постели и ничего не делает.

— Ага, лентяйка и бездельница. Я бы и одна управилась в этом доме.

— Подумаешь дом, нашёлся дворец! Мой муж о таких домах рассказывал, когда бывал в Дор-Тайо, что этот дом — просто халупа.

Девочке стало тошно, она закрыла уши руками.

* * *

К концу дня люди стали расходиться. Лит стояла во дворе, через силу улыбаясь гостям, потому что дядя так велел. Из взрослых с ней почти никто не разговаривал, а Адам и другие дети нарочно не замечали.

Халгар Джосгар появился на крыльце. Он прошёл мимо девочки, тронув её за ягодицы, пока никто не видел. Встретившись с Лит взглядом, мужчина одарил её дрянной улыбкой, и, уверенный в своей полной безнаказанности, прошагал к старейшинам, которые стояли у ворот, ожидая своих жён, пока те расхищали со стола остатки еды в холле, чуть ли не дерясь друг с другом. Халгар принялся что-то рассказывать, шутить, а когда он смеялся своим скрипучим смехом, то трясся всем телом, выставив на обозрение огромные зубы.

Когда во дворе появился Дарун, Халгар оставил компанию.

— Ты нашёл меч? — спросил он, приблизившись к наместнику. Джосгар всегда задавал один и тот же вопрос, когда наступало время прощаться. Вот уже на протяжении двенадцати лет.

— Нет, — глухо ответил тот.

— В погребах смотрел?

— Да.

— А в сарае?

Наместник вздохнул и произнёс:

— Зачем ты позволил Лит опозорить меня?

— Да брось! — рассмеялся Халгар. — Это было весело.

— Это тяжкое оскорбление для женщины и её родных — когда она дарит цветы мужчинам.

— Так делают падшие женщины, а ей только двенадцать. О чём ты говоришь?

— Вот именно — она ещё ребёнок, а её честь уже запятнана.

— Она — невеста моего сына. Мы все в кругу семьи — так почему бы не подурачиться друг над другом?

Наместника распирало от злобы, он побледнел.

— К тому же, она слишком задирает нос, — продолжал старейшина. — Ты должен быть к ней строже.

— Не нужно мне указывать, — выдавил Дарун.

Глаза Халгара злобно блеснули.

— Ты на своём месте только благодаря мне. Или забыл, что ты — незаконнорожденный?

В это время вышла Далла, держа Адама за руку. В другой её руке была корзина, полная еды.

Видя, что большинство старейшин уже собрались домой и вышли во двор, Халгар громко произнёс:

— Что ж, сейчас Дарун даст нам по подарку, и мы пойдём. Надеюсь, это будут не цветы.

Шутка была несмешная, но гости засмеялись.

Наместник взял с кухонного стола мешок с овсяной мукой.

— К слову сказать. — Халгар полез за пазуху. — Я уже выбрал себе подарок. Надеюсь, ты не против.

Он вытащил тот самый кинжал с драгоценными камнями, который Лит увидела в руках старейшины, когда тот сидел у каменного очага.

Глаза наместника сузились как щёлки. Он судорожно сглотнул.

— Но раз уж ты приготовил для меня и это, — старейшина кивнул на муку. — То не буду отказываться.

Он взял у него из рук мешок, и, дав знак жене с сыном, чтобы выходили на улицу, сам тоже направился за ними.

Лит выдохнула, когда Джосгары ушли. Она почувствовала, как кто-то схватил её за руку, и увидела Иду.

— Вот ты где! Я повсюду искала тебя! А потом кричала, что не могу найти, но ты так и не вышла. Обманщица! Правду про тебя говорили, что ты нос задираешь, — выпалила девочка и побежала за родителями, которые ждали её у ворот.

— Что? Ида, подожди. Я не слышала тебя! — ответила Лит. — Прости, я…

— Оставь её, — строго сказал Дарун.

Когда все гости ушли, он закрыл ворота на засов. Наместник с племянницей некоторое время молча смотрели друг на друга.

— Какой ужасный пир. И какие ужасные люди, — проговорила Лит.

Ещё утром она влюбилась в них, а теперь чувствовала, будто её обманули.

— Это был цвет общества, — злобно усмехнулся Дарун, обнажив ровные мелкие зубы.

— Может, тогда стоит дружить с теми нищими, которых ты прогнал?

— Они ещё хуже. — Наместник был раздражён и должен был на кого-то выплеснуть свой гнев. — Ты что, не знала, что мальчикам цветы не дарят?

— Нет. Откуда мне было знать?

— Какой позор. Я готов был сгореть от стыда! Завтра об этом узнает вся деревня. Обо мне будут говорить, что я плохой вождь и ничему тебя не научил.

— Можно, я не пойду за Адама, а сама буду вождём? Он мне не нравится!

— Помолчи, я устал, — прикрикнул наместник.

Лит хотела рассказать ему о Халгаре, но испытывала неловкость, будто сама совершила что-то постыдное.

— В следующий раз если решишь сделать какую-то глупость, спроси сначала у меня, — проворчал Дарун.

— Но я сказала тебе, что хочу сделать Адаму подарок, — возразила девочка.

— Я же не знал, что ты настолько глупа, что будешь дарить ему цветы!

— Хорошо, дядя. Прости. Ты можешь мне сделать в комнате задвижку не только снаружи, но и изнутри, чтобы туда не заходил, кто попало?

— Это не потребуется. Пиров в этом доме больше не будет.

Наместник поднялся в кабинет, прихватив из столовой бутылку браги. Этот день его уничтожил.

Глава 9

Настала зима. Несмотря на трескучий мороз, Лит стояла на балконе, и, укутавшись в шубу и подняв воротник до самых глаз, внимательно смотрела по сторонам как дозорный. Солнце висело низко над горизонтом, ледяная заснеженная равнина в лучах заката мерцала красным. На зубьях частокола сверкал иней, и, всякий раз, глядя на внешнюю стену, девочка задавалась вопросом, сможет ли она отсюда перепрыгнуть её и оказаться по другую сторону. Странным образом эта бестолковая мысль посещала Лит довольно часто.

Пока взгляд девочки бесцельно блуждал по тундре, вдалеке на востоке среди холмов появилась чёрная точка. Лит заметила её и стала внимательно наблюдать. Потом появились ещё, и девочка насчитала уже семь. Они двигались.

Облокотившись о перила, Лит до боли напрягала глаза, и вскоре поняла, что это люди. Они покружили на месте какое-то время и вновь скрылись за холмами.

Девочка побежала в дом и ворвалась в кабинет Даруна.

— Охота тебе стоять на балконе в такую стужу, — проворчал он. — Ещё и наследила тут.

— Дядя, я видела других людей! Далеко, среди холмов. Они из Дор-Тайо?

Наместник фыркнул.

— Нечего глазеть по сторонам, раззявив рот! Иди лучше вскипяти воды — я приказал забить оленя.

* * *

Пока Дарун со слугами разделывали тесаками тушу, Лит сидела возле костра и рубила небольшим топориком мясо на куски. Шкуры, аккуратно разрезанные на полосы, лежали рядом. Когда вода закипела, девочка опустила мясо в котёл.

В это время в ворота постучали.

— Открой, — сказал Дарун племяннице.

Она послушалась.

Во двор вошёл высокий костлявый человек, одетый явно не по погоде — в тунике и осеннем плаще, с открытой бритой головой. Лит сделала шаг к нему навстречу, но какое-то предостережение во взгляде гостя не позволило ей подойти ближе.

Собаки не залаяли, а только поджали хвосты и попятились.

— Явился, — проворчал наместник.

— Откуда такой осмысленный взгляд в столь юном возрасте? — обратился к девочке гость.

— Кто вы? — спросила Лит.

— Меня зовут Аластор. Можешь со мной на «ты». С тобой хорошо здесь обходятся?

Девочка посмотрела на дядю, — он продолжал заниматься разделыванием туши, игнорируя чародея. Лит отёрла топор от крови и убрала в ящик.

— Нунг рассказывал, что ты спас мою жизнь, — сказала она. — Видимо, теперь я тебе обязана.

Чародей тонко улыбнулся в ответ.

* * *

Лит притаилась в коридоре, вслушиваясь в разговор двух мужчин. Они ужинали в столовой на первом этаже, но разговаривали так тихо, что девочка ничего не могла разобрать, а подойти ближе не решалась.

Волшебник, странник, мудрец… Тот, кто знает больше остальных. Надо во что бы то ни стало, поговорить с ним с глазу на глаз.

* * *

Когда Дарун отправился спать, Лит прокралась на цыпочках к комнате мага.

— Входи, — услышала она прежде, чем постучала.

Аластор сидел у окна, повернувшись спиной к двери. Девочка видела лишь его силуэт в синем свете ночи.

— Я бы хотела знать, что случилось с моими родителями, — сказала она. — Ты ведь был там и всё видел.

— Их убили люди клана Дор-Тайо, — последовал ответ.

— За что?

— Не могу сказать.

— Почему?

— Мне запретили.

— Сегодня я видела с балкона других людей. Они из Дор-Тайо, да? Мне сказали, есть там один уродливый человек, самый кровожадный из них, он и убил моих родителей.

— Он не человек, — проговорил маг и повернул лицо к девочке. — Лит, твои родители умерли. Смирись с этим и живи дальше.

— Но ведь Нерал Талим тоже умер, но люди говорят, что он всё равно существует, — не унималась та.

— Он существует, — ответил маг. — Но не так, как ты себе это представляешь. Он хранит эти земли незримо.

— Нунг рассказывал мне.

— А про меч тоже рассказал?

— Да, волшебное оружие, которым Нерал Талим победил Шехмеру. Дядя ищет его.

— Не беспокойся, он никогда его не найдёт.

— А что даёт этот меч, что все так хотят его заполучить?

— Ничего. В мирное время он бесполезен. Твой отец охранял его, теперь я. Следующим хранителем станет твой муж.

— А почему не я?

— Потому что вождём не может быть девочка.

— А как мне стать мальчиком?

— Никак.

— Сделай меня мальчиком, ты же волшебник. Я не хочу быть девочкой!

— Не могу.

— Почему?

— Мне не позволено.

— Но ты можешь?

— Может, и могу. Но не тебя.

— А если я помолюсь Нералу Талиму, он сделает меня мальчиком?

— Не знаю.

Тем временем, у ворот послышался лай собак и крики людей. Звали Даруна. Лит вышла из комнаты чародея и столкнулась в темноте с дядей.

— Ты почему не спишь?

Он сгрёб Лит за шиворот и втолкнул в спальню, но девочка всё равно выбежала за ним следом.

На улице, несмотря на позднюю ночь, собралась толпа. Слышались причитания женщин, тихие разговоры, оханья.

— Дарун, беда!

Наместник вышел за ворота и с презрительным спокойствием оглядел тех, кто посмел вытащить его на улицу в холодную ночь. Женщины затихли, вперёд вышел мужчина в меховой куртке. Он поклонился и жестом махнул окружающим, чтобы замолчали. Вывели белокурую девушку с заплаканным лицом. Она дрожала, и, как казалось, не только от холода.

— Мать Дианы померла, — сказал мужчина.

Дарун нахмурил лоб и устало потёр глаза. Как ему надоели эти прихлебалы — вдовы, сироты, старики и калеки. Ходят клянчить еду, жалуются на холод и болезни, постоянно мрут, — и за это его ещё потом все и обвиняют. Наместник посмотрел на девушку. Дочь троюродной сестры, а, значит, ещё одна племянница. Как будто одной ему мало.

— У неё больше никого нет. Жаль девчонку.

«Ну так забери себе, если жаль», — едва не сорвалось у Даруна с языка.

Диана стояла в башмаках на босу ногу, куталась в дырявый шерстяной плащ и всхлипывала. Наместник вспомнил девчушку, подбежавшую к нему в ту роковую ночь и придумавшую имя Лит. Теперь девочка выросла — Дарун отметил, что она хороша собой, и даже горе не омрачало её: голубые глаза, кристально чистые, придавали взгляду лучистость. Полные бледные губы, которые девушка поджимала, придавали лицу какую-то порочную красоту.

Сколько ей лет? Шестнадцать-семнадцать?… Через год можно выдать замуж. Кто только возьмёт сироту без приданного.

Дарун так сдавил себе переносицу, что стало больно.

— Возьми её себе, — услышал наместник голос за спиной и обернулся.

Аластор стоял на пороге, скрестив руки на груди.

— У меня тут приют что ли? — огрызнулся наместник. — На кой чёрт мне нужны все эти бабы?

— Ты лучше успокойся. Сам-то сварливый как баба, — ответил маг. — Возьми Диану. Она тоже твоя племянница.

Дарун сплюнул.

— Если начать разбираться, здесь все друг другу родственники. Мне что, всю деревню взять на обеспечение?

Чародей не ответил и пошёл к себе в комнату. Он улыбнулся прятавшейся в дверях Лит.

«Этот ещё тут околачивается и раздаёт советы, когда его никто не спрашивает. Лезет вечно не в своё дело», — подумал Дарун, глядя магу вслед. Ему вдруг снова нестерпимо захотелось уехать. Хоть куда, лишь бы подальше отсюда. Чёртов долг! Наместник в сотый раз проклял свою жизнь.

— Ну входи, чего стоишь? Заболеешь, возиться потом с тобой!

Диана робко вошла во двор, по-сиротски сжимая узелок в руках.

Мужчина, который привёл Диану, подошёл к Даруну и заговорил, понизив голос:

— Говорят, её мать руки на себя наложила. Надо осмотреть тело и выяснить.

Наместника передёрнуло от мысли, что он будет возиться с трупом. К тому же, если это окажется правдой, возникнут новые трудности, а их и так хоть отбавляй.

— Да не надо ничего выяснять. Похороним и всё, — ответил Дарун. — Омойте тело, утром пойдём в горы.

— Готовых могил не осталось… Много умерло этой зимой.

— Значит, приготовьте ломы.

С этими словами он вошёл во двор, захлопнул ворота и посмотрел на Диану. Потрепал за плечо. Потому что так нужно, а не из-за жалости. Жалости он не испытывал. Ничего не испытывал, кроме раздражения.

* * *

Когда всё угомонилось, Дарун привёл Диану в комнату Лит, — та лежала в кровати, но наместник знал, что она не спит.

Диана, не осмеливаясь переступить порог, робко заглянула в спальню.

— Входи, — сказал Дарун, подталкивая девушку, сам тоже вошёл следом и поставил на сундук свечу. — Будете жить вместе. Все остальные комнаты холодные. Вас, бестолковых баб обогревать, торфу не напасёшься.

Лит открыла глаза, села на кровати и сердито посмотрела на дядю.

— Притворство, желание нравиться, сварливость, болтливость — это всё, из чего вы состоите, — ворчал наместник.

— Скажи мне, что сделать, чтобы не быть бестолковой, — ответила Лит. — Обучи меня читать, писать, и я буду помогать тебе.

Лицо Даруна сказало всё, что он об этом думает.

— За что ты так меня ненавидишь?

— Замолчи, или я тебя выпорю.

— Но в чём я виновата?

— В том, что я здесь! — выпалил наместник. — Если бы не ты, я стал бы большим уважаемым человеком, а вместо этого гнию здесь, как труп. А всё из-за того, что ты родилась в тот проклятый вечер.

Он вышел, захлопнув дверь.

— Не расстраивайся, — сказала Диана.

Её голос был тихий. Сама же девушка — очень бледная, болезненно худая, с почти прозрачными тонкими пальцами. Она села рядом с Лит и погладила её по волосам.

— Ты просто не перечь ему, и всё будет хорошо. Он учёный. Мама мне рассказывала, что дядя Дарун — самый умный из нас. И что у него в кабинете много книг, которые он сам написал.

— Почему он тогда нас ничему не научит? Какой толк в том, что он много знает?

— Может быть, мы недостойны его. И недостойны знаний. Пойми его. Он всё потерял.

— Пускай возвращается обратно, если хочет. Я уже взрослая.

— Он поклялся Аластору, что не уедет.

— Кто ты? — спросила Лит, тронутая кротостью и смирением этой девушки.

— Меня зовут Диана, я — твоя троюродная сестра.

— Правда? Но почему ты раньше к нам не приходила?

— Дядя Дарун нас с мамой не приглашал.

— Мне жаль, что она умерла. А где твой папа?

— Его убили в ночь, когда ты родилась. Потом дядя стал наместником, у вдов убитых дружинников забрали дома и выселили в ту часть Дор-Лунды, где живут нищие. Мы перестали быть знатью, и о нас забыли.

— Вас выгнали из дома?

— Не совсем так. По закону, женщина не может владеть домом и распоряжаться хозяйством. Если у неё остаётся большой дом и никто на ней не женится, она обязана отдать его той семье, которая нуждается в большом жилище. Нас с мамой было только двое, и дом мы потеряли.

— И кто теперь живёт в вашем доме?

— Семья Джосгаров.

Лит вздрогнула, как от пощёчины, но ничего не сказала. Она ещё мало знала Диану и была не готова с ней делиться самым сокровенным.

— Ты что-то знаешь о событиях той ночи, когда я родилась?

Теперь пришёл черёд Дианы удивляться.

— Разве тебе никто не рассказывал?

— Нет, — ответила Лит.

— Раньше, по традиции, женщины обоих кланов рожали в хижине колдуньи неподалёку отсюда, — объяснила Диана. — Когда ты должна была родиться, ходили слухи, что жена вождя Дор-Тайо тоже беременна. Обычно рожениц сопровождали только женщины, но между кланами не всегда были хорошие отношения, поэтому твой отец решил взять войско и тоже отправиться туда для охраны. Лучшие воины уехали с ними, мой папа тоже был там. Дор-Тайо, судя по всему, тоже привели воинов. Что-то произошло между кланами, и вот…

— О, я выясню. Я отомщу тем, кто это сделал!

— Лит, успокойся. Ты — маленькая девочка. А Дор-Тайо — это большое племя, его мужчины учатся воевать с рождения до смерти. Они живут на границе, где всегда идут бои.

— Придёт время, когда я больше не буду маленькой девочкой, — сказала Лит. — Но почему Аластор спас именно меня?

— Не знаю. Он очень… непонятный. Он охраняет Дор-Лунду и Дор-Тайо, даёт вождям советы, но я ничего о нём не знаю.

— Но дядя не вождь, а наместник.

— Это так.

— Потому что он незаконнорожденный?

Диана кивнула.

— А что это значит?

— У них с твоим отцом разные матери. Мать дяди Даруна была не из рода Талимов, он — внебрачный сын. Говорят, вскоре после родов её убили, чтобы не распускать слухи, но было уже поздно. Только в твоих жилах течёт чистая кровь Нерала Талима. Я бы гордилась этим.

Лит глубоко вздохнула.

— Ты наверное устала и замёрзла, — сказала она. — Ложись на моё место у печи.

Лит взбила подушку и откинула шкуры. Потом взяла из рук Дианы узелок и нашла в нём два старых платья и брошь.

— И это все твои вещи? — удивилась она.

Диана запустила в узелок руку и вытащила оттуда маленький белый камень размером с горошину. Сквозь него было продето серебряное кольцо на кожаном шнурке.

— Это тебе.

— Спасибо, — сказала Лит, взяв камень.

— Не благодари, — ответила Диана и забралась под тёплое одеяло. — Он твой. Он был в твоей руке, когда Аластор тебя принёс. Дядя Дарун выбросил его, а я взяла, чтобы тебе потом вернуть. Это криолит. Дядя хотел назвать тебя в честь него.

— Девочкам дают имена цветов или имена благородных женщин, живших во времена Нерала Талима, а дядя решил назвать меня в честь какого-то камня? — усмехнулась Лит.

— Это я придумала тебе имя. Не знаю, почему мне пришло в голову именно это слово, — пожала плечами Диана и кивнула на камень. — Нунг сделал ему кольцо и шнурок.

В сердце девочки шевельнулась грусть.

— Спасибо, что сохранила его.

Она положила камень на стол возле свечи, порылась в сундуке и дала Диане одно из своих платьев.

— Это мамино. Носи, оно мне большое. И вот тебе шуба из горностая. Очень тёплая. Я носила её, но ты бери, тебе в пору будет.

Диана улыбнулась и поблагодарила. Глаза девушки закрывались от усталости, и вскоре она уснула.

Лит снова взяла криолит, поднесла к самому пламени свечи, просветив камень насквозь, и заметила в мутной белизне тонкую красную прожилку. Повертев кулон так и эдак, девочка надела его на шею и задула свечу.

Глава 10

Они стали жить в одной комнате, и, несмотря на разницу в возрасте, подружились.

Лит часто увлекала Диану на балкон, и сёстры долго сидели там в тёплое время года, смотрели на Вечное Дерево, на окрестности, на то, как пастухи гонят по тундре оленьи стада.

Диану пугал внешний мир, а Лит мечтала о том, что когда-нибудь отправится на рыбалку или на охоту, научится управляться с санями, и волки будут её бояться. В порыве ею овладевало возбуждение, и она носилась по балкону, представляя себя скачущей верхом на лошади. Когда мужчины уезжали на рыбалку, она долго смотрела им вслед и нехотя признавалась, что завидует им.

Когда все темы балконных разговоров заканчивались или становилось слишком холодно, сёстры сбегали вниз, грелись на кухне у печи и таскали лакомые куски мяса. Иногда ходили в храм. Это было единственное место за пределами дома, которое Дарун разрешал им посещать. Вместе с ними обычно отправляли какого-нибудь слугу или надзирателя.

Пока Диана молилась — а делала это она довольно долго, — Лит садилась на скамью и неотрывно смотрела на статую Нерала Талима, на его грозное лицо в рогатом шлеме. Иногда ей чудилось, будто каменные губы шевелятся, а однажды вообще показалось, что герой ей подмигнул, и девочка вскрикнула. Священник зашикал. Диана обернулась.

— Ты чего?

— Ничего. Кое-что померещилось, — сказала она и с опаской снова взглянула на статую.

Нерал Талим был неподвижен, но больше Лит не смотрела на каменного истукана столь пристально.

Зато её внимание переключилось на другие статуи. Она подолгу рассматривала каждую и со временем запомнила всё до мельчайших деталей: могла с закрытыми глазами безошибочно найти любую из них, описать, отмерить руками размеры.

В тени от статуи Нерала Талима девочка нашла интересный барельеф со странной фигурой прямо по центру: во-первых, она имела хвост, а во-вторых, колени были согнуты внутрь. На месте головы откололся кусок. Существо было без оружия, с какими-то бессильно повисшими вдоль тела руками, будто молило о пощаде. Осталась лишь часть шлема, из-под которого выглядывала челюсть, непохожая на человеческую. Вокруг фигуры происходила то ли какая-то ритуальная процессия, то ли битва, — барельеф сильно разрушился от времени, и детали почти стёрлись.

В конце концов, в храме девочке тоже надоело. Возвращаясь домой, она всё чаще отставала, разглядывая чужие дворы и дома. На некоторые смотрела с ужасом оттого, как кошмарно может выглядеть человеческое жилище. На другие — с теплом, особенно если это были дома, откуда доносились смех и веселье. Впрочем, последних было мало. Лит отметила для себя, что в деревне вообще хорошего гораздо меньше, чем плохого.

Несколько раз, выходя из храма, Лит замечала, что сероглазый мальчик, которого она увидела в день посвящения, наблюдает за ней из-за хижин. Ей хотелось подойти и заговорить с ним, но она опасалась, что кто-нибудь увидит и расскажет дяде.

Глава 11

Лит сидела на украшенном резьбой стуле, залитая лучами солнца из распахнутого окна: с приходом весны, к концу мая в тундре потеплело, и дом стали чаще проветривать.

Диана расчёсывала сестре волосы — длинные, переливающиеся бронзой и медью.

В пятнадцать лет Лит выглядела старше, чем Диана в двадцать. Детство ушло, а вместе с ним и всё детское, что было в лице Лит. Прямые брови, острый подбородок, резкость взгляда, выдавали характер бунтарки.

— Может, он не так уж и плох? — спросила Диана, закончив плести косу.

Лит встала со стула. Серое шерстяное платье, висевшее раньше на ней мешком, теперь облегало округлившуюся фигуру.

— При нашей первой встрече он довёл меня до слёз, — сказала Лит. — При второй надо мной смеялись гости, а после — вся деревня. Страшно подумать, что будет сегодня. Мы подерёмся?

— Вы были детьми. Он повзрослел и поумнел.

— Вряд ли. Со временем всё становится только хуже. Молоко прокисает, сыр гниёт, а в мясе заводятся черви.

— Хотела бы и я выйти замуж, — проговорила Диана. — Но мне уже двадцать, а женихов всё нет.

— Не переживай, дядя найдёт тебе жениха, у него это хорошо получается, — язвительно проговорила Лит.

Диана грустно улыбнулась, — Лит не могла её понять.

— У меня нет дома, нет хозяйства, нет приданого. Никто не захочет на мне жениться.

— Это хорошо, что нет. Значит, тот, кто захочет это сделать, полюбит тебя, а не твоё приданое.

— Ли-и-ит! — послышался голос Даруна со двора.

— Я пошла. Увидимся, — сказала Лит и вышла.

Глава 12

В дверь постучали.

— Шайла!

В дверь вошли.

— Шайла, ты здесь? Я пришёл по поручению Даруна.

Она сидела спиной к двери.

Долговязый юноша лет семнадцати шагнул вперёд. Гадалка обернулась. Парень увидел черноглазую постаревшую женщину. Всё, что читалось на её лице — это боль и ожесточение.

— По поручению Даруна? Вот как теперь это называется?

Она подняла глаза. Было в образе женщины что-то жуткое и тяжёлое, что заставило юношу попятиться.

— Я только передать послание…

— Это ты сейчас такой испуганный потому что один. Завтра ты будешь всем рассказывать, что был у злой старухи Шайлы. Расскажешь о том, какая она уродина, и как в её хате воняет крысами. О том, как её грудь болтается по земле. — Она встала и пошла к нему навстречу. — И ещё много всяких грязных разговоров! Но кто из вас такой смелый, что сможет сказать всё это мне в лицо?

Она схватила его за руку. Юноша широко раскрыл глаза и оцепенел от ужаса.

— Шайла всех заколдует. Шайла нашлёт на всех чуму! — закричала она, и голос её сорвался на визг. — Да, я ведьма. Но даже Шайла бессильна перед толпой черномазых детей, когда они бросают ей вслед камни и обзывают старой потаскухой. Потому что…

Она отпустила юношу и тихо закончила:

— Потому что это правда.

Страх на лице юноши сменился удивлением. Он колебался между желанием выбежать и страхом перед Даруном. Наместник прикажет его высечь, если тот не выполнит поручение.

— Ладно, не бойся меня. Мне уже давно всё равно до оскорблений. Когда-то я была красавицей, но кто сейчас об этом вспомнит? Жизнь беспощадна к тем, кто постарел и опустился на дно. Выкладывай, что там у тебя.

— Дарун хочет, чтобы ты встретилась с Лит сегодня вечером у храма и научила её всему женскому.

Старуха рассмеялась. Её одутловатое тело сотрясалось под грязными лохмотьями. Рот с гнилыми зубами широко расходился в стороны, издавая кудахтающие звуки. Потом она замолчала и пристально посмотрела на юношу.

— Почему меня?

— Я не знаю. Но ты должна подчиняться приказам вождя.

— Вождя! — фыркнула Шайла. — А что, если я девочке расскажу одну такую историю, что у неё волосы на голове встанут дыбом?

— На это Дарун попросил передать, что выгонит тебя в тундру, если сболтнёшь лишнее, — сказал юноша уже смелее.

— Да что он о себе возомнил? — рассердилась Шайла. — Я не буду выполнять его приказы после таких угроз.

— Он сказал, что в таком случае ты всё равно окажешься в тундре.

Глава 13

— Здравствуй, Лит.

Она увидела совсем не то, что ожидала. Младший Джосгар стоял перед ней, заложив руки за спину, и улыбался. На его одежде темнели следы затёртого щётками оленьего жира, а шерстяные штаны были несколько коротковаты — так, будто он из них вырос. На квадратный лоб падали вихры пшеничного цвета. Глаза миндалевидной формы со светлыми ресницами смотрели прямо и нагло.

— Привет, — сказала девушка.

— Это тебе… — Адам протянул букет сухого вереска из-за спины. От резкого движения осыпалось несколько лепестков. — Вот только не надо мне в ответ дарить то же…

— Вот только не надо продолжать! — замахала руками Лит.

Парень засмеялся, продолжая протягивать цветы.

Букет перешёл из рук в руки. Пальцы подростков случайно соприкоснулись.

— Я насобирал их летом и засушил для тебя.

— Вот как?

— Мы ведь всё равно поженимся.

— Ну хорошо, — сказала Лит. — Будем по крайней мере добры друг с другом, раз нам не выбирать.

— А я бы всё равно тебя выбрал.

Лит выдавила улыбку. Оглянувшись, девочка увидела в окне лицо Даруна. Наместник кивнул и отошёл в глубь комнаты.

* * *

Диана чувствовала себя в это время несчастнее всех в Дор-Лунде. Уже собираясь расплакаться, она вдруг услышала шаги за дверью. Девушка моргнула, и слёзы упали в медвежьи шкуры.

— Дядя, — поклонилась она. — Лит только что ушла. Надеюсь, у них с Адамом всё сложится.

— Конечно. По-другому быть не может, — ответил наместник.

На этот раз Диане показалось, что у Даруна хорошее настроение, и он не будет ругаться, тогда как для ругани поводы всегда находились. Чаще всего ей доставалось, когда после уборки наместник не находил своих вещей на привычных местах. Несколько раз, взбесившись, он её избивал, но Диана никому ничего не говорила. Иногда Дарун странно смотрел на племянницу, при этом то ли скалился, то ли улыбался. И сейчас девушка почувствовала такой взгляд снова. Последнее время у дяди появилась потребность подходить к ней слишком близко, прикасаться к её рукам, талии.

Наместник закрыл дверь и повернул ключ. Диана, затрепетав, подалась назад. Дарун поднёс палец к губам, шикнул. Из-за этого наивно-детского лица с пухлыми губами, он давно уже перестал нормально спать и ворочался ночи напролёт, чувствуя, как в его душе презрение к этой девушке странным образом переплетается с жгучим желанием обладать ею. Он подошёл к племяннице вплотную и каким-то трусливым движением схватил её за руки.

— Пожалуйста, нет, — пискнула Диана.

Но наместника это не остановило, и девушка почувствовала прикосновение холодных губ к шее.

— Нет, дядя. — Диана уперлась руками в его грудь, когда Дарун стал срывать с неё платье.

— Не делай шума, если хочешь и дальше здесь жить.

Наместник толкнул её на кровать, и девушка не стала сопротивляться.

* * *

Лит с Адамом целый день гуляли по деревне. Парень про что только не рассказывал: и про охоту, и про рыбалку, и про то, как пастухи пасут оленей и ночуют в тундре. Не забывая, впрочем, и похвастаться, — в своих рассказах парень всегда был самым ловким и сильным из всех. Бахвальство Лит пропускала мимо ушей, но сами истории слушала с интересом. К концу дня она уже знала всё о том, как ловить рыбу гарпуном, как управляться с оленями, дабы те не разбежались, и их не растерзали дикие звери.

Когда стемнело, Адам остановился у храма.

— Ну вот и всё. Твой дядя сказал оставить тебя здесь. Куда пойдёшь дальше?

— По делам.

— По делам? — переспросил Адам. — По каким?

— Ты слишком любопытен.

— Ты ведь не в храм идёшь, ты не одета соответствующе.

— И что? У меня только в храме могут быть дела?

— Ты — моя невеста и не должна разгуливать в одиночку.

— Домой меня отведут.

— Хорошо. Если вдруг понадоблюсь… в общем, ты знаешь, где меня искать.

Лит подумала о том, что Диана оказалась права. Возможно, иногда что-то меняется в лучшую сторону.

— Увидимся, — сказала она.

— Лит… А ты бы выбрала меня? Ты так и не сказала.

— А ты не спрашивал.

— Я спрашиваю.

— Не знаю.

— Что значит «не знаю», что это за ответ? Ты не любишь меня?

Лит искренне удивилась.

— То, что наши родственники договорились о свадьбе, ещё не означает, что я тебя люблю.

— А что тебе ещё надо? — Адам начал злиться.

— У кого-то из нас неверное понимание любви.

— Что? Это дядя научил тебя так разговаривать?

— Мы с тобой провели вместе один день. Те дни из детства не считаются, они были ужасны. А одного дня слишком мало, чтобы влюбиться.

Джосгар покраснел от ярости.

— Мало? Да я целый день как дурак таскался с тобой по деревне и отвечал на глупые вопросы! Мало?! Вся деревня теперь смеётся надо мной! Чего ты ещё хочешь?

— Слушай, не надо трястись надо мною! — Лит тоже вспыхнула, позабыв обо всём, чему её учили. — Я и так не могу сделать и шага, чтобы за мной не следили, а теперь ещё ты со своими допросами! Что хочу, то и делаю, понятно?

— Не ори.

— Я и не ору. Возьмёшь меня с собой на охоту, вот тогда полюблю!

— Чего?

— Или на рыбалку. Всё равно куда. Куда-нибудь!

— А больше ты ничего не хочешь? Девке место дома, а не на рыбалке.

— Знаешь, что? — Лит бросила на него гневный взгляд. — Я бы никогда тебя не выбрала! Вот тебе ответ!

— Ты всё равно будешь моей! — закричал Адам с досады. — Моей! Ты поняла?!

— Отстань, от меня, дурак! — Она бросила в него букет вереска и вошла в храм, хлопнув дверью.

Адам был готов её задушить, глаза налились кровью, но за нарушение тишины в храме могли привязать к Вечному Дереву и высечь.

— Дрянь, — прошептал он, пнув ногой угол храма.

* * *

— О, Нерал Талим! — воскликнула Лит, опускаясь на колени перед статуей. — До сих пор у меня не было никаких просьб к тебе. Если ты такой всемогущий, сделай меня, пожалуйста, мужчиной, или я умру!

За её спиной раздался смех.

— Ни одна баба ещё не умерла от того, что не родилась мужиком.

Лит обернулась и увидела черноглазую женщину неопрятного вида. Её руки были увешаны разноцветными браслетами, брови и веки подведены углём.

— Пошли со мной. Не дело о таких вещах в храме разговаривать. К тому же, ты одета неподобающе. Если священники увидят, они пожалуются Даруну.

— Ты — Шайла?

— Да. Ворожея, гадалка, магичка. Как тебе угодно. Словом, та, которую избегают все приличные люди.

— Мне не о чем с тобой разговаривать.

— О, это ты сейчас так говоришь. Пошли же! Я выполняю приказания Даруна, но мне некогда тебя уговаривать. Научись ценить чужое время, девочка.

Шайла дёрнула Лит за рукав.

— Можешь сказать кратко.

— Об этом кратко не говорят. Во всей деревне Дарун не смог найти толковую женщину за эти годы, чтобы тебя воспитала. Что ни говори, а с бабами у него никогда не ладилось. Одна половина женского населения деревни не станет с ним разговаривать, с другой половиной он сам не захочет говорить. Долго же он тянул, прежде чем доверить тебя в мои руки. Похоже, я — единственная умная женщина, которая здесь осталась.

Шайла засмеялась.

Они покинули храм через заднюю дверь и миновали Вечное Дерево. Пройдя незнакомыми улицами, добрались до внешней стены, которая тянулась вдоль всего периметра деревни. Здесь, у самого частокола, и ютилась хижина ведьмы.

— Входи, — сказала гадалка.

Они зашли внутрь. Хозяйка зажгла лампаду и села за стол. Лит устроилась напротив. Заплывшие глаза Шайлы в жёлтом свете казались страшными и пугали девушку, и та старалась не смотреть на ведьму.

— Так значит, ты видела Адама? И что чувствовала?

— Он грубиян. Он…

— Оставь своё мнение о его характере при себе, мне это неинтересно. Я говорю сейчас о другом — что чувствовало твоё тело?

Лит с подозрением взглянула на Шайлу: что они с Даруном задумали? Какое им дело? Но ответ на вопрос гадалки был девушке также любопытен, и она решила быть честной хотя бы с самой собой. Что ж, ей нравилось, когда Адам смотрел на неё. До того, как они поссорились, разумеется. Возможно, она была резка, и девушка почти упрекнула себя в этом.

— А, молчишь? Выкладывай начистоту свои секреты. Я для того тебя сюда и привела, чтобы помочь во всём разобраться.

— Я… — Лит замялась. — Мне не очень хочется, чтобы кто-то об этом знал.

— Ты случку собак видела? А оленей?

— Что?

— Так вот, моя дорогая, с людьми происходит то же самое. Мы ничуть не лучше животных.

Лит покраснела.

— Это дядя заставил тебя копаться в моей голове?

Ведьма фыркнула.

— Дарун презирает такие разговоры. Ему довольно будет знать, что ты созрела.

— Нет!

— Знаешь, о чём я?

— Знаю.

— Откуда?

— Диана мне рассказала.

— И ты также знаешь, что первоначальная задача женщины — рожать детей?

— Я всё это знаю! — Лит вскочила со стула.

— Что ж, иди. Только знай, что у тебя такой возможности уже не будет. Дарун не отпустит тебя больше ко мне, и ты будешь всему учиться на собственных ошибках. У тебя нет ни матери, ни старшей сестры. Никого, кто смог бы помочь. А когда ты пожалеешь, что пренебрегла советами старой Шайлы, будет уже поздно, потому что в следующий раз, когда ты увидишь меня, будут твои роды. А до тех пор ты можешь наделать кучу ошибок.

Лит села обратно.

— Ты оберегаешь свой внутренний мир от чужого вторжения, и это хорошо. Значит, в твоей голове есть мозги.

И Шайла рассказала Лит всё о взаимоотношениях мужчин и женщин. Девушка молча выслушала, краснея до корней волос, — гадалка в выражениях не стеснялась.

Когда она закончила, Лит спросила:

— Может, ты знаешь, как погибли мои родители?

— Нет. — Шайла встала из-за стола. — Ты уже узнала всё, что нужно. А теперь тебе пора, я провожу.

Она повернулась к окну, и вдруг её лицо помрачнело.

— Дарун уже здесь. Иди.

Лит направилась к двери.

— Если ты когда-нибудь захочешь совершить ошибку, вспомни меня. Вспомни, во что превратилась моя жизнь.

— А что с тобой случилось?

— Неважно. Иди.

* * *

Лит вошла в свою комнату: место у печи было свободно, — Диана лежала на другой стороне кровати. Лицо сестры было скрыто тенью и волосами, поэтому Лит не заметила, что оно мокро от слёз.

Огонь в печи догорал.

Девочка забралась под одеяло, заложив руки за голову, и погрузилась в мысли. Перед ней вставали картины, как она выйдет замуж за Адама, как будет ложиться вместе с ним в постель каждую ночь, как понесёт ребёнка.

Она никогда не поднимется в горы; не почувствует под собой скорость и мощь мчащейся лошади; не увидит, как сходит лёд на реке весной, и моря, о котором рассказывал Нунг. Она состарится и умрёт. И мёрзлая земля тундры примет её прах. Лит осознавала, как глупа была ещё сегодня вечером, когда просила Нерала Талима сделать её мужчиной. Для женщины есть только муж и бесчисленное количество запретов, которые перечислила Шайла.

«Не смотри в глаза мужчинам»

«Не прикасайся к мужчине до замужества»

«Не позволяй никому видеть себя обнажённой»

«Не разговаривай с мужчинами»

«Сторонись мужского общества»

«Подчиняйся во всём дяде, а после замужества — мужу»

«Старайся во всём угодить мужу»

«Не выходи из дому без надобности»

«И помни: девушка, потерявшая честь, считается мёртвой. Это невозможно исправить»

Лит вспомнила Халгара, снова почувствовав на себе его грубые похотливые руки, и сделала вывод, что некоторые из этих запретов уже нарушены. Что это — насмешка судьбы, что этот человек является отцом её жениха?

Девочка обхватила руками голову и сжала. Весь день Лит чувствовала какую-то ноющую тупую боль внизу живота, а сейчас она только усилилась. Всё тело будто обмякло, в бессилии распластавшись на кровати. Девочка повернулась на бок, почувствовав между ног что-то влажное. Она закрыла глаза, собираясь уснуть, но вдруг вскочила. Огонь в печи ещё не совсем погас, освещая простынь.

Лит стала девушкой.

Глава 14

Следующие несколько дней сёстры мало разговаривали друг с другом. Лит осмысливала то, что будет, а Диана — то, что было.

Когда Дарун узнал о том, как младшая племянница обошлась с Адамом, то высек её. И в следующий раз, при встрече с женихом, девушке пришлось быть учтивей.

Они снова гуляли по деревне, на этот раз вокруг Вечного Дерева. Подойдя к дубу, Лит дотронулась до окаменелой коры. Ствол был настолько широким и мощным, что вокруг него, взявшись за руки, смогли бы выстроиться не менее десяти человек.

— Скоро оно засохнет, — сказал Адам и стукнул ногой по дереву. — Точнее, окаменеет полностью.

— Но наверху есть зелёные ветви, — возразила девушка, указывая рукой вверх, где на самой макушке дуба качались на ветру побеги с молодыми листьями.

— Ну и что. Ему всё равно конец.

— Если уж даже Вечное Дерево умирает, то что тогда вечно? — задумчиво проговорила Лит.

— Твои вопросы, — зевнул юноша. — Им точно нет конца.

Девушка ничего не ответила и обошла вокруг ствола ещё раз.

— Говорят, в самом сердце дуба хранится меч Нерала Талима, — сказал Адам.

— И как же он туда попал? — Лит высунулась из-за ствола и с любопытством посмотрела на жениха.

Тот согнул одну ногу в колене и привалился к дереву.

— По легенде, когда Нерал Талим убил Шехмеру, то решил избавиться от меча. Он бросил его с такой силой, что тот вонзился в дуб и намертво вошёл в ствол по рукоять.

Девушка поначалу усомнилась в словах Адама, но юноша выглядел серьёзным.

— Нунг рассказывал, что меч обладает волшебной силой. Если так, то зачем Нерал его выбросил?

— А я откуда знаю? Может, расчувствовался, увидев, сколько друзей пало в битве.

— Такой суровый воин и расчувствовался?

— Говорю же тебе, не знаю! Это легенда. Может, там и нет никакого меча. Никто не проверял. Только твой отец знал. Говорят, то ли какое-то заклинание, то ли обряд, укажут точно, где хранится оружие. Если к тому времени, как мы поженимся, твой дядя не найдёт его, я прикажу расколотить это дерево!

Лит посмотрела на исполинский дуб, покрытый морщинистой корой. Девушке нравилось выходить на балкон и смотреть на этого молчаливого гиганта. Иногда она даже здоровалась с ним, когда проходила мимо.

Адам пнул по основанию ствола, и кусочки камня осыпались на землю. Окаменелая поверхность оказалась неожиданно хрупкой, податливой; и Лит стало жаль исполина. Этот глупый мальчишка с чёрствым сердцем вполне был способен уничтожить такое чудесное дерево. Он вырастет, созовёт других, подобных себе, даст им в руки топоры с ломами, и дуба больше не будет.

— Зачем тебе меч? — спросила девушка. — Против кого ты собрался сражаться? Нет ведь никаких войн.

— Он волшебный и наделяет человека выдающимися способностями. А я хочу быть выдающимся вождём. Таким, как Нерал Талим.

Лит завистливо посмотрела на Адама. Она хотела того же. Вот только шансов у неё куда меньше, чем у этого юноши.

— Возле дерева мы гуляли, возле храма тоже, — вздохнула девушка. — Что дальше-то делать будем?

— Если хочешь, покажу кузницу.

Она оживилась.

— Конечно, хочу.

— Тогда поцелуй меня.

— Ещё чего.

— Сельские девчонки за горсть ягод разрешают.

— А ты что, пробовал?

Адам сконфузился.

— Я нет. Борн целовал.

— Это кто?

— Бороворн. Мой друг. Его все уважают. Ну так что насчёт поцелуя?

— Поженимся, тогда поцелую.

Видя, что невеста ни в какую не соглашается, Адам сказал:

— Я тебя просто проверял.

Лит посмотрела ему в глаза.

— Давай договоримся. Если тебя что-то не устраивает, ты говоришь мне, а не идёшь жаловаться дяде. И проверять меня не надо. Я всему научена, что надо знать. А пока мы неженаты, давай дружить. Это сильно облегчит нам жизнь. Что скажешь?

Адам облизнул губы. Ему не нравился ни тон Лит, ни то, с каким выражением она это говорила. Джосгар отвернулся и сорвал сухую ветку кустарника, злясь на то, что не знает, как ответить.

— Если будешь во всём слушаться меня и не перечить, — проворчал парень и хрустнул веткой.

— Хорошо. Идём в кузницу.

— Нет поцелуя — нет кузницы, — пожал плечами Адам.

— Я сошью тебе кушак.

— Ты некрасиво шьёшь.

— Тогда я иду домой, — обиделась Лит.

— Ладно, ладно! Пошли.

Он схватил её за руку, но Лит высвободилась. Юноша фыркнул и пошёл впереди. Они вышли на Прямую улицу. Потом свернули в переулок, пролезли в чей-то огород, прокравшись под окнами хижины. Снова вышли на незнакомую улицу и обошли по самому краю огромную лужу. Увидев идущих навстречу сельчан, спрятались в зарослях и испачкались в грязи.

Когда люди ушли, Адам с Лит продрались сквозь кусты и вышли на затоптанный участок земли к покосившейся глиняной халупе, — дверь болталась на одной петле, хлопая от ветра. Снаружи был раскидан старый хлам: повсюду валялись обрывки сгнивших тканей, ржавое железо, трухлявые доски, а внутри кузницы виднелся горн.

— Выглядит как заброшенная, — сказала девушка.

— А зачем она нужна, если нет железа. Все мечи перековали на лопаты.

Лит вошла внутрь и увидела в углу старое оружие, которое никуда не годилось: несколько топоров и мечей без рукояти. Чем-то резко неприятно пахло. Девушка посмотрела под ноги, — пол был засыпан углём и торфом.

— У моего отца есть копия меча Нерала Талима, — похвастался Адам.

Лит недоверчиво посмотрела на парня, но ничего не сказала.

— С тобой скучно, — протянул он. — Целоваться не хочешь, за руку себя взять не даёшь. Только смотришь по сторонам, да задаёшь глупые вопросы. Какое тебе до этого дело?

— Скучно, говоришь? — девушка толкнула Адама в бок. — А ну, догони меня!

Она побежала.

— Нам не туда, — крикнул, погнавшись за ней, юноша.

Но Лит нарочно побежала в другую сторону. Ей хотелось увидеть что-то новое. То, что скрывалось в той части Дор-Лунды, куда она ещё не ступала.

И они догоняли друг друга, смеялись на удивление прохожим. Веселье встречалось здесь столь редко, что на лицах людей читалось недоумение.

Лит и Адам, пробежав мимо хижин и огородов, попали в заброшенный двор, где мальчишки-подростки дрались на коротких затупленных мечах. Девушка остановилась, глядя на происходившее с интересом, и подошла ближе. Наконец, один подросток одолел другого и потряс в воздухе мечом в знак победы.

— Это Ник, — сказал Адам. — Его семья у нас в подчинении.

Лит узнала в победителе сероглазого мальчишку, который когда-то наблюдал за ней у храма. Светлые волосы юноши спускались до плеч. Испачканная рубаха развязалась на горловине. Он тяжело дышал, и рука, державшая меч, дрожала.

— Вон того зовут Кевин, — продолжал Адам. — Сын старейшины, как и я.

Проигравший молча поднял руку в знак приветствия.

— А это Борн.

Самый крепкий из них, темноволосый с жёстким лицом, подкидывал вверх ягоды сушёной брусники и ловил их ртом.

— Для сопливых девчонок — Бороворн, — поправил он.

— Вообще-то, мы все в один год родились, — заметил Ник.

— Баба — либо соплячка, либо старуха, — ответил Борн. — А ты лучше прикуси язык, сын батрака.

— Давайте дадим ей меч, — предложил Кевин. — Борн, что скажешь?

— Делать мне нечего — с девчонками драться. — Он закинул в рот оставшиеся ягоды и повернулся, чтобы уйти. — Позовёте, как наиграетесь в дурацкие игры.

— Идиот, — сказал Ник, после того, как Бороворн ушёл.

Кевин встал с земли, — угловатый нескладный подросток.

— А ты, видимо, Лит? — спросил он девушку. — Ты часто сидишь на балконе. Ходят слухи, что ты за всем наблюдаешь и докладываешь дяде.

— Что за вздор! — возмутилась Лит. — Не было такого никогда.

— Люди много чего говорят, не бери в голову, — успокоил её Ник.

— Можно я возьму? — спросила девушка, поднимая меч с земли.

Он оказался самым настоящим. Тяжёлым.

— Ты сказал, что все мечи перековали, — обратилась Лит к Адаму.

— Все, да не все. Об этих никто не знает.

Девушка взмахнула мечом и вытянула руку, как одна из статуй в храме. В мешковатом платье и толстой шубе, с мечом в руках Лит выглядела так нелепо, что все покатились со смеху.

— Вызываю тебя на поединок! — сказала она Адаму.

Тот не очень-то обрадовался этой выходке и злобно сверкнул глазами.

— С невестой драться не дело, — сказал Кевин.

— А почему нет? Научи её, — вставил Ник. — Будешь с собой в поход брать, чтоб от волков защищала.

— Заткнитесь, — сказал Адам, забрал у Ника меч и встал напротив Лит. — Во-первых, ты стоишь неправильно. Надо расставить ноги пошире, чтобы противнику было труднее сбить тебя с ног.

Лит сделала, как он показывал.

— Во-вторых, меч надо держать перед собой обеими руками и бить сверху. Вот так!

Мечи скрестились. Девушка чувствовала, что её руки слишком коротки и слабы, а тело неповоротливо. Адам с лёгкостью отражал атаки, почти без усилий. Вскоре Лит израсходовала все силы и опустила меч.

Юноша самодовольно улыбнулся.

— И часто вы так тренируетесь? — спросила девушка, заметив краем глаза быстрое движение Ника у себя позади. Оглянувшись, она увидела, как тот кладёт что-то в карман.

— Каждый день, — ответил Кевин.

И Лит решила, что тоже будет тренироваться. С утра до вечера. Может, даже ночью. Тогда у неё будут сильные руки и широкие плечи, а ростом она станет выше.

— А я так вообще всю зиму не выпускал меч из рук, — сказал Ник.

— Лучше бы ты не выпускал из рук гарпун. Надеюсь, завтра у тебя будет не как в прошлый раз, — ответил Адам.

— В прошлый раз я был на год младше, — парировал Ник.

— Едете на рыбалку? — спросила Лит. — Завтра?

— Угу, — промычал Кевин, забирая у неё меч. — Опять вставать чуть свет.

— Ну что, готов проиграть ещё раз? — Адам перекинул оружие из руки в руку, глядя на Кевина.

Они встали друг напротив друга. Лязгнуло железо. Зачавкала грязь.

Ник подошёл к Лит и встал рядом.

— Почему ты караулил меня возле храма? — спросила она.

— Ничего я не караулил. Просто стоял.

— Но ты же смотрел на меня.

— А что, на тебя нельзя смотреть?

— Нуу… можно. Я просто к тому, что, может, ты хотел что-то сказать?

— Если бы хотел — подошёл бы и сказал. Вы, девчонки, вечно себе что-то надумываете.

Лит пожала плечами.

— Вон там как будто строение какое-то было. — Она указала пальцем на каменный фундамент с горой мусора внутри.

— Я думал, ты знаешь. Дарун же типа учёный.

Лит покачала головой.

— Учёный для себя самого.

— Это школа. Я был очень маленьким, когда её разломали. Раньше из Дор-Тайо привозили не только железо и дерево, но и книги. Жили, как в сказке. Но как только поставки прекратились из-за убийства вождя… — Ник понизил голос, покосившись на Лит. — Школу сломали на доски, а книги сожгли.

— Кто это сделал?

— А ты как думаешь?

— Мой дядя?

Ник отвернулся.

— И никто не возмущался? — спросила Лит.

— Нет. Кому здесь нужны учёные.

— Я была в кузнице. Похоже, воины тоже никому не нужны.

— Нужны охотники, рыболовы, пастухи. Те, кто умеет выращивать урожай. А воины и учёные — нет, не нужны.

— Нужен кто-то, кто объединит нас, чтобы не было ни богатых, ни бедных. Такой, как Нерал Талим. Тогда понадобятся и воины, и учёные, — сказала Лит. — У всех будет право учиться и воевать.

Ник понял, что она вообще ничего не знает о Дор-Лунде.

— Ты даже не представляешь, о чём говоришь, — отозвался он.

— Почему?

— Ты в курсе, что после убийства Алгерда, всех вдов с детьми и стариками выселили из их домов? Они лишились всего и теперь ходят к Даруну клянчить еду. Места убитых старейшин и дома дружинников заняли самые наглые и бесчестные люди. Халгара никогда никто не любил, но, благодаря твоему дяде, теперь он — старейшина, а Адам — будущий вождь.

Тем временем, Кевин снова проиграл.

— О чём это вы там воркуете? — спросил Адам. — А ну, отойди от моей невесты.

Вспышка гнева пробежала по лицу Ника.

— Я рассказал ей о том, что Дор-Лунда переживает не лучшие времена. О том, как сломали школу и использовали книги для растопки печей.

— Да кому они нужны? — спросил Кевин, подымаясь с земли.

Его хорошо сегодня побили.

— Помолчи, тебя не спрашивают, — огрызнулся Адам и продолжил. — Зачем нужна школа, если из досок можно сделать что-то более полезное.

— Ну так давайте станем дикарями, — сказал Ник. — Встанем на четвереньки и будем жрать грязь как свиньи.

— Дор-Тайо — выселки и все, кто там живёт — ублюдки. Я их ненавижу, но они нас защищают. Зачем мне готовиться к битве, если мне не от кого защищаться? — возразил Адам. — Я лучше выращу урожай и буду пасти оленей. Дались тебе эти книги… Мы в тундре, идиот!

— Начинается, — закатил глаза Кевин. — Борн правильно сделал, что ушёл.

— Отец сказал, что за эту зиму замёрзли и умерли от голода двадцать человек! — продолжал Ник. — У вдов и сирот отобрали жильё и поселили в хибары возле выгребных ям — это разве справедливо? Возможно, Даруну стоит знать об этом. Возможно, вам, как будущим вождям, тоже стоит знать об этом. И я, сын батрака, говорю это вам.

— Что-то ты разбушевался, — зевнул Кевин. — Пытаешься на Лит произвести впечатление?

— Да что может знать твой отец? — презрительно фыркнул Адам. — Что может знать тот, кто не сумел позаботиться о своей земле и близких? Тот, кто угодил в рабство! Твой отец не умирал возле хижины колдуньи, и вас не выселяли из дома. Он жил подачками и не умел ничего делать, что обязаны уметь настоящие мужчины.

— Он был школьным учителем, и это нас кормило!

— Он потерял свободу по собственной глупости! Так чего ты ноешь, будто это вас переселили в выгребную яму? Заткнись и иди батрачить. Нашёлся тут защитник вдов и сирот!

В глазах Ника что-то блеснуло. Лит показалось, что слёзы.

Парень ничего не ответил и ушёл.

— Собери мечи, — сказал Адам Кевину. — Я не хочу больше драться. Этот придурок меня выбесил.

— Ты говорил, что мечи не нужны. Зачем тогда дерёшься на них? — спросила Лит.

— Это всего лишь игра, — ответил Адам. — Лишний способ доказать всем вокруг, что я — лучше. Правда, Кевин?

Кевин собрал мечи в мешок и похромал прочь.

Лит пристально смотрела на своего жениха. Вспыльчивость, желание командовать, нетерпение к мнению окружающих, — Адам всё больше и больше походил на своего отца.

Глава 15

— Что… что такое? — пробормотала Диана, проснувшись от шороха и топанья босых ног.

На столе горел огарок свечи.

— Тсс! — Лит прижала палец к губам.

— Ты куда собралась?

Лит что-то натягивала себе на ноги.

— Да это же штаны дяди Даруна! — всплеснула руками Диана.

— Я еду на рыбалку. Никому ничего не говори!

Диана соскочила с кровати и вцепилась в руку сестры.

— Ты с ума сошла?

— Там будет Адам. Мне можно. Потом всё объясню. Скажи дяде, что ничего не знаешь.

— Нет, Лит, прошу, не оставляй меня одну! — взмолилась Диана.

— Я хочу на свободу. В тундру!

Лит нахлобучила меховую шапку и схватила с сундука рукавицы.

Ей удалось бесшумно выйти во двор. Ключей у девушки не было, но она благополучно перелезла через ворота. Дальше побежала по снегу мимо оленьего загона и соседских домов. Луна и звёзды всё ещё виднелись на небосводе, но уже светало.

Лит бежала по Прямой улице, опасаясь, что опоздала. Но, когда впереди услышала голоса, обрадовалась. Крадучись, она перебегала от хижины к хижине. Сердце то замирало, то билось сильней.

У главных ворот замелькали факелы, заскрипели отодвигаемые засовы.

Лит увидела упряжки с ездовыми собаками. Одна лайка повернула морду в сторону девушки и стала принюхиваться. Та притаилась, перестав дышать. Собака гавкнула несколько раз и отвернулась.

Рыбаки, — а их было человек двенадцать, — собирали сани, переносили мешки, сети. Лит увидела Кевина и Ника. В высоком широкоплечем мужчине она узнала Халгара. Рядом с ним промелькнуло лицо Адама.

— Нерал Талим, пусть он подойдёт поближе. Пожалуйста, чуточку ближе… ближе, чёрт возьми… — шептала она, следя за перемещениями парня.

Наконец, он оказался к ней ближе всех. Девушка выскочила, схватила его за руку, пока никто не видел, и увлекла в тень хижин.

— Фу, напугала! Ты что тут делаешь?

— Пожалуйста, возьми меня с собой!

Но вид у юноши был неожиданно свирепый.

— Ты — глупая! А ну, живо иди домой, пока тебя не увидели. Ты же опозоришься!

— Мне всё равно. Я хочу этого. Возьми один лишь раз! Никто меня не увидит, я спрячусь в твоих санях. Клянусь Нералом Талимом, я больше никогда тебя об этом не попрошу.

— Вали домой, или я потащу тебя туда за волосы на виду у всех! — вскипел Адам и топнул на неё ногой.

Лит поняла, что просит напрасно. На её глаза навернулись слёзы.

— Я тебя ненавижу! — выпалила девушка вслед Адаму, когда он развернулся и пошёл к саням.

Потихоньку забрезжил рассвет. Люди начали выдвигаться в путь. Лит вздохнула и побрела домой.

— Со мной поедешь?

Девушка оглянулась и увидела Ника.

— Я еду один и спрячу тебя в повозке, — сказал парень. — Только не высовывайся.

Он схватил девушку за руку и потащил за собой. Нарты юноши стояли последними, и на них никто не смотрел.

— Забирайся внутрь.

— О, спасибо! — Лит широко улыбнулась.

Ник набросил на девушку оленьи шкуры. Она разместилась среди тюков, вёдер и сетей так, что сама походила на поклажу, — выдавали только глаза, блестевшие из-под покрывала.

Когда все повозки с собаками оказались за воротами, Халгар скомандовал «В путь!», и сани понеслись по снегу. Старейшина шёл первым, все остальные упряжки выстроились друг за другом. Лит услышала, как позади со скрипом кто-то затворял ворота. Мужчины затянули песню об удачной рыбалке, о хорошей погоде, и чтобы Нерал Талим хранил рыбаков в пути.

Ник шёл последним. Он покрикивал на собак, когда те огрызались друг на друга, и всё время поглядывал внутрь повозки. Лит попыталась высунуться, но парень предостерегающе посмотрел на неё. Девушка недовольно шмыгнула носом и снова спряталась. Она видела над собой только небо со стаями диких гусей в вышине. Облака то набегали, то рассеивались; ярко светило солнце. Когда повозка подпрыгивала на сугробах, Лит удавалось увидеть заснеженные верхушки гор.

Повозки спугнули из-под снега куропаток. Тундра огласилась криками, когда птицы шумно взмыли вверх.

Девушка не удержалась и снова высунула голову.

Она увидела обширные проталины посреди снегов. На реках вскрывался лёд, оголялись берега, и оттаявшие воды несли в бурлящих потоках серые льдины.

Лит посмотрела на другие упряжки, сосчитала собак, — в каждой по шесть-восемь крепких животных с массивными головами как у волков. Но не всех собак запрягли в сани; несколько очень крупных псов пятнистого окраса, с широкими мохнатыми лапами, бежали отдельно.

— Это охотничьи, — пояснил Ник. — Злые, как дьяволы. Такой если вцепится, то не отпустит до самой смерти. С ними на медведей ходят.

— Вы будете охотиться на медведей?

— Сегодня — нет. В это время на озёра и реки слетаются утки.

Хотела бы и Лит держать дома такую собаку, только вот дядя всё равно не разрешит.

— А на людей они тоже нападают? — спросила девушка.

— Нет. Но чужих не любят. О, вон уже бежит — кого-то поймал. Куропатку, наверное.

Но Лит не захотела на это смотреть и спряталась в санях.

Погода сменилась несколько раз. После яркого рассвета пошёл колючий снег, но вскоре закончился, и из-за туч снова выглянуло солнце. Снег стремительно таял.

Сделали привал позавтракать. Лит, тем временем, лежала тихо. Несколько раз мимо саней проходили охотничьи собаки, подозрительно принюхиваясь к повозке Ника, и девушка замирала, стараясь даже не дышать.

После привала юноша снова забрался в сани, и тронулись в путь. Из рукава юноша вынул кусок варёного мяса и бросил Лит. Девушка не заставила себя упрашивать дважды, потому что со вчерашнего дня ничего не ела.

Выехали к широкой реке, — она уже почти освободилась ото льда и разлилась, образовав мелководные заводи с травой. Санные упряжки направили вдоль берега.

Впереди залаяли собаки, и Ник натянул поводья.

— Почему мы остановились? — обратился он к рыбакам.

— Будем ставить сети, — послышалось в ответ. — Тут хороший подход к воде.

— Приехали, — сказал Ник и присел, делая вид, будто достаёт что-то из саней. — Теперь слушай. Твоя задача — сидеть тихо. Когда никого не будет поблизости, я вернусь, и ты сможешь сбегать в кусты.

Лит кивнула, спрятавшись в шкурах с головой. Ник отвязал собак и оттащил сани подальше от основной группы, — за большой куст с распускающимися листьями.

— Ну, я пошёл.

Рядом с Лит постоянно ходили, слышалась какая-то возня, лаяли собаки. Пока вытаскивали сети и рыболовные снасти, прошла целая вечность. Девушка так долго пролежала неподвижно, что всё тело затекло. Наконец, голоса постепенно стали отдаляться. Чавканье грязи под сапогами стихло, и издалека послышался стук ломов по льду.

Когда Ник вернулся и откинул шкуры, Лит стремглав выскочила из саней.

— Ну что, полегчало? — спросил он, когда девушка вернулась.

Рыбаки стояли вдалеке по колено в воде, каждый занятый своим делом, собаки разбрелись по окрестностям, и Лит немного осмелела.

— Могу я пойти вон туда?

— Нет, тебя увидят.

— А туда?

— Тоже нет. Собаки унюхают.

— Туда нельзя, сюда нельзя. Тогда я покружусь на месте!

Девушка раскинула руки. Её ноги увязали в грязи, лицо покраснело, но она была счастлива.

— Я, если честно, вообще ничего не понял, — проговорил Ник. — Для чего ты с нами поехала? Сидишь тут, прячешься от всех.

— Ты не знаешь, каково это — сидеть целыми днями дома!

— Но если Дарун узнает…

— Не узнает! — перебила Лит.

— Что за тупой поступок.

— Но ведь и ты взял меня с собой. Так кто из нас тупее?

Девушка перестала кружиться и взглянула на Ника. Он стоял, опершись на одну ногу, на поясе у него висел топор. Одет парень был очень просто — в старую куртку из оленьей замши и штаны, заправленные в сапоги. Одежда затёрлась и местами порвалась, но было в крестьянской простоте юноши что-то благородное.

— Знаешь, а ты не такая, как другие девчонки… — сказал Ник. — Им бы только в платья наряжаться. Всего боятся, вечно обижаются, да ревут без повода. Если бы у меня была жена такая как ты, я бы разрешал ей ездить со мной на рыбалку.

Лит улыбнулась.

— Я хотела сказать тебе спасибо за то, что взял меня с собой. Я знаю, ты рискуешь.

— Ты уже сказала. Одного раза достаточно.

Юноша вытащил из саней запасную сеть и закинул на плечо.

— Ник, а где ты живёшь? — спросила Лит.

— От тебя далеко — на другом конце деревни, у самых ворот, — ответил он. — Присядь, а то увидят.

Девушка опустилась к саням.

— А то, что Адам сказал о твоей семье — правда?

— Мой отец недавно получил свободу… — уклончиво ответил Ник.

— Но разве не каждый свободен в Дор-Лунде?

Парень покачал головой и тоже опустился вниз, заслоняя собой Лит, когда один из рыбаков посмотрел в их сторону.

— Когда Дарун стал наместником, и школу сломали, отец потерял работу, как ты уже знаешь. Халгар пообещал нам помочь, но сделал это так, что в итоге мы попали в долговую зависимость и до сих пор работаем на него. Отец отдал выкуп за себя и меня. Мы стали свободны, получили землю и дом назад. Остались мать и сестра, за них нужно отдать по полцены за каждую. Но мы справимся.

— Если бы я была вождём, то сделала бы всё в деревне общим. Чтобы все были равны и свободны.

— Значит, ты была бы хорошим вождём.

Лит посмотрела вдаль.

— Дядя говорил мне, что чем ближе к воротам, тем хуже люди, — сказала девушка.

— Если понятия «плохой» и «хороший» измеряются богатством, то твой дядя прав.

Парень развернулся и побежал к рыбакам.

— Ник, постой. Я…

* * *

Лит бродила вдоль зарослей кустарника по берегу реки. Она хорошо видела рыбаков, при этом сама оставаясь невидимой. Ощущения были как в сказке — девушка задрала голову и подставила лицо солнцу, жадно вдыхая носившиеся в воздухе запахи весны и пробуждающейся земли. Она так и простояла, пока не заметила, что Ник снова вернулся и теперь смотрит на неё.

— Я же просил не ходить, когда меня нет рядом, — сказал он.

— Прости, не удержалась…

Рядом с юношей лежали сети, полные хариуса.

— Надо загрузить в сани. — Парень с гордостью кивнул на улов. — Поможешь?

Лит закатала рукава, глядя на трепыхавшуюся рыбу.

— Когда будем возвращаться, я ссажу тебя перед воротами, чтобы никто не увидел. Пойдёшь влево вдоль частокола и увидишь груду камней. Под ними собачий лаз, потайное отверстие, — пояснил он. — Увидишь заброшенные хаты и выгребные ямы. Дальше слушай внимательно, потому что только одна дорога ведёт к Вечному Дереву. Поднимешься на пригорок и увидишь всю деревню как на ладони. Спускайся по левую сторону, там в ряд стоят три хаты. После того, как спустишься с холма, иди прямо и налево. Там живёт Бим. Ну, тот старик, который варит брагу. А там уже Вечное Дерево, дальше разберёшься. Поняла?

— Угу.

И они стали вместе высвобождать из сетей запутавшихся рыб, от которых пахло болотом и водорослями.

— Прости за мои слова, — сказала девушка. — Я не имела в виду, что у ворот живут плохие люди. Я имела в виду… то есть, хотела сказать, что теперь вижу, что это не так.

— Я понял. Забудь.

Лит с трудом удерживала рыбу, — та постоянно выскальзывала. Девушка посмотрела на Ника, на его заветревшиеся руки, изрезанные сетями; на длинные узловатые пальцы, ловко выпутывающие рыб.

— Как у тебя хорошо получается, — сказала она и засмеялась, когда очередная рыба обрызгала ей лицо.

Ник поднял с земли вырвавшегося хариуса, выпутал и положил в ведро. Вытащив из сетей последних рыб, парень вытер руки о снег и спросил:

— Адам тебя обижает?

Лит пожала плечами, вспомнив, как Нунг говорил, что нельзя обсуждать родственников — ни настоящих, ни покойных, ни будущих.

— Он… немного повёрнутый, — ответила девушка.

Ей ужасно хотелось кому-нибудь всё рассказать про Адама и его отца, про дядю. Кому-то, кто поймёт. Какому-нибудь хорошему человеку, другу. Возможно, Ник станет её другом? И Лит с надеждой взглянула парню в глаза.

— Жаль было смотреть на тебя вчера, — ответил юноша, отводя взгляд. — Ещё и Борн, этот кретин. Так и хотелось их обоих стукнуть лбами как баранов.

— Вот бы и мне научиться драться, — произнесла девушка. — Чтобы защищать себя.

— Защищать — обязанность мужчин. У женщины должен быть мужчина, который её защищает. — На щеках Ника горел румянец, губы влажно блестели. — Если хочешь, — сказал он дрогнувшим голосом. — Я буду таким мужчиной.

Его руки потянулись к пальцам Лит, но та успела их отдёрнуть.

— Ты чего? — воскликнула она, строго посмотрев на Ника.

Надежда в глазах девушки погасла. Она хотела не этого…

Тем временем, юноша достал из кармана окровавленный платок.

— Ты созрела. А значит, можешь выйти замуж. Я забрал его, чтобы остальные не увидели и не стали смеяться над тобой.

Лит вспыхнула и выхватила кусок ткани у него из рук.

— Подумай над этим. Я серьёзно.

— Ты всё испортил, — разочарованно протянула девушка.

— Что испортил? — удивился Ник.

— Почему мы не можем просто дружить?

— Наверное, потому что так не бывает. Ведь мужчины и женщины созданы разными не для дружбы. Ну ладно, я пошёл обратно, а то рыбаки ворчать начнут.

Он подмигнул и ушёл, сжимая в руке мокрую сеть.

* * *

— Чего это собаки там разлаялись? — спросил невысокий пожилой рыбак. — Ты видишь?

Другой, щурясь от солнца, внимательно смотрел вдаль.

— Из-за кустов ничерта не видно, — проворчал он.

— Адам, сбегай — проверь, — сказал Халгар.

— Лучше я посмотрю, — отозвался Ник и ринулся к саням.

Старейшина подозрительно покосился на юношу.

— Стоять! — крикнул он.

Глаза Ника округлились от ужаса, но он не остановился. Адам бегал быстрее и вскоре обогнал Ника.

Халгар отправился за ними.

* * *

Лит сидела в санях Ника, укрывшись шкурами с головой. Вокруг повозки заливались лаем оскалившиеся псы. Девушка отмахивалась краем шкуры, но собак это злило только сильнее.

Когда она увидела, что к ней бегут люди, то поняла — всё потеряно. Надо было слушаться Ника и сидеть в санях, а не разгуливать по берегу, собирая красивые камешки. Когда собаки её заметили, было уже поздно. К тому же, она принялась бежать, а это их только раздразнило.

Девушка задрожала при мысли о том, что сейчас будет.

— Это же Лит! — взвизгнул Адам. — Чьи это сани?

Мгновением позже прибежал Ник. Лит не подумала о том, что, спрятавшись от собак в санях Ника, выдаст юношу. Она взглянула на него — на лице парня не было ни тени упрёка, только грусть в ясных глазах — горькая и полнейшая.

Из-за кустов вскоре появился Халгар Джосгар. Глаза старейшины метали молнии.

— Это твои сани, — сказал он, указывая на Ника. — Я ещё подумал, зачем ты их отволок так далеко от остальных.

Адам набросился на парня. Ударил в челюсть, сбил с ног.

— Кто тебе разрешил? — ревел Халгар.

На крик сбежались остальные рыбаки. Они таращились на Лит, будто впервые видели её.

Адам и Ник сцепились, валяясь в грязи и колошматя друг друга руками и ногами. Халгар схватил сына за шиворот и оттащил от Ника.

— Отец, я проучу его! — вопил Адам, вырываясь из руки, сдавившей его ворот.

— Пусть со всем этим разбирается Дарун, — ответил старейшина. — Собирайте снасти, мы возвращаемся.

Глава 16

— Что ты наделала, глупая! — Наместник отвесил племяннице тяжёлую пощёчину.

Среди присутствующих во дворе, большинство было из тех, кто ездил на рыбалку; но люди всё прибывали, и вскоре вокруг дома вождя образовалась толпа — весть быстро разлетелась по деревне. В приотворённые ворота то и дело заглядывали любопытные. Собаки, увязавшиеся за рыбаками, когда те в спешке побросали у внешних ворот сани с рыбой, теперь остервенело лаяли на людей и друг на друга.

Диана стояла на крыльце, испуганно глядя на этот галдёж.

— Это я взял её с собой, — сказал Ник.

Грязь на одежде парня присохла и вся заледенела; в глазах юноши читалось полное смятение.

— А кто тебе разрешил? — закричал Адам. — Если я не взял её, значит, ты тем более не имел права!

Тот ничего не ответил.

— Решай со всем этим что-то, Дарун. На кону — честь моего дома, — произнёс Халгар, едва сдерживаясь от гнева.

В это время, растолкав толпу, во двор ворвался отец Ника, — он тяжело дышал, вероятно, от быстрого бега. Когда мужчина увидел сына, его взгляд наполнился болью и отчаянием. Несколькими мгновениями позже пришёл один из рыбаков, который сообщил этому человеку о случившемся.

— Мы приносим извинения за то, что произошло, — проговорил отец Ника и взглянул на наместника со слабой надеждой, что их всё-таки отпустят.

Движимый желанием защитить единственного сына, он потянулся к юноше, но Халгар грубо оттолкнул его.

— Мне извинения ни к чему, я требую наказания! Он похитил невесту моего сына!

— Неправда! Я сама захотела поехать! — вмешалась Лит.

— Молчи, пока тебя не спросят! — прикрикнул Дарун и обратился к Нику. — Кто разрешил тебе брать её? Зачем ты это сделал?

— Я не хочу, чтобы она становилась женой Адама.

Халгар злорадно расхохотался, а его сын покраснел от гнева.

— А чьей женой ты хочешь, чтобы она стала? — спросил наместник, глядя на парня с издёвкой.

— Моей.

Лит зажмурилась. Диана, стоявшая на крыльце, тихо вскрикнула.

— Ты что, браги нализался? — рявкнул Халгар, удерживая Адама, который рвался к Нику. — Или нажрался тухлой рыбы?

— Сын батрака! Чему тебя учил твой отец? — возмутился Дарун.

— Я научил его всему, что нужно знать мужчине, в том числе и выбору жены по сердцу. Любой свободный человек клана имеет право претендовать на руку дочери вождя, — ответил отец Ника.

— Любой свободный может — это ты правильно сказал. Но ты несвободен, — возразил наместник.

— Я выкупил себя и сына. Мы теперь — вольноотпущенники.

— А земля? — спросил Халгар. — Без земли человек — ничто!

Лит непонимающе уставилась на Ника.

— Но ты говорил, что вы выкупили землю…

Юноша виновато опустил голову. На его лице было страдание.

— Я солгал.

— Без земли человек не может считаться свободным, или ты забыл закон? — спросил наместник.

— Закон так давно не читался в этой деревне, что немудрено и забыть, — начал оправдываться отец Ника. — Мало кто из сельчан умеет читать, но ведь нет даже книг с этим законом, — они сгорели в печах вместе со стенами школы.

Такой манёвр с намёком на обвинения вывел Даруна из себя.

— Ты был учителем! Кому как не тебе знать закон и научить ему своего сына.

Часть присутствующих одобрила слова наместника. Другая часть молчала, и только некоторые выразили протест. Один из рыбаков пробормотал:

— Ник ещё мальчишка…

— Это не оправдание, — возразил Халгар. — Проступок нужно наказывать, чтобы другим неповадно было.

— И как ты предлагаешь их наказать? — спросил наместник.

— Убить, — ответил вместо него старейшина.

Ник вздрогнул и беспомощно посмотрел на отца, словно не понимая, что происходит. Губы мужчины дрожали, а сам он не двигался от потрясения.

— Это несправедливо! — возмутилась Лит.

— Что по закону — всё справедливо, — ответил Халгар, даже не взглянув на девушку.

— Но они не сделали ничего плохого! — закричала она в отчаянии. — Я же здесь — живая и невредимая!

— Один виновен за то, что не знал закона, другой — за то, что его забыл, — ответил наместник. — Но я не буду убивать их за детскую шалость.

Старейшина смотрел на Даруна с нескрываемой злобой.

— Но ты же убил Нунга, — сказал он.

— Он был моим слугой.

— А они — мои рабы! Рабы, которые нанесли мне смертельное оскорбление! — воскликнул Халгар, продолжая сверлить наместника взглядом.

— Нунг был старик, а они молоды. У нас людей мало. Это кощунственно — убивать молодых и здоровых.

Из толпы послышались одобрительные замечания.

— Наместник прав, они не заслуживают смерти!

Когда люди зашумели и принялись спорить между собой, Халгар двинулся к Даруну. Тот подался назад, но выдержал взгляд старейшины.

— Забыл, благодаря кому стал наместником? — пригрозил Джосгар.

Он сделал ещё шаг, и Дарун снова отступил, задевая сапогами сложенные вдоль стены дома ящики, — дальше отходить было уже некуда.

— Они не заслужили смерти — это раз, и так решило большинство — два, — ответил наместник.

— Я требую созвать собрание старейшин!

— Твоих прихвостней и лизоблюдов? Справедливости на собрании больше нет. К тому же, вождь имеет право выносить решение самолично, не прибегая к советам.

— Но ты не вождь.

— У наместника те же полномочия. У него лишь нет прав делать вождями своих наследников.

— Именно поэтому ты не позволил им родиться? — проговорил старейшина, оказавшись с Даруном лицом к лицу.

Наместник побледнел как полотно, в горле пересохло, и он почувствовал, что перестаёт владеть собой. Всё катилось в пропасть.

— К чему ты к-клонишь?… — Его язык заплетался.

— Я видел Диану у хижины ведьмы, и знаю, за какими снадобьями она туда ходит. Интересно, для чего ей они, ведь девушка не замужем. Может, спросим людей, стоящих здесь, — что они думают по этому поводу?

Лит, видя, как Дарун и Халгар о чём-то напряжённо спорят, и дядя, похоже, вот-вот уступит, решила вмешаться. Она собралась с духом и подошла к старейшине, тронув его за локоть.

Халгар резко обернулся, и Дарун шарахнулся прочь от него, пряча бледное лицо.

У Лит всё внутри трепетало от волнения и страха, но её слова прозвучали уверенно:

— Если ты сейчас же не уйдёшь отсюда, я всем присутствующим расскажу, что ты меня домогался, когда я была ребёнком.

— Говори, — паскудно осклабился старейшина. — И все будут считать тебя шлюхой.

В это время заговорил Дарун. Люди, окружившие Ника и его отца, прекратили спорить и размахивать руками.

— Когда я учился в академии и изучал историю рода Нерала Талима, то наткнулся на один закон. Это право «справедливой крови», когда какая-либо из двух сторон не желает примириться и простить обидчика. В таком случае, обиженный имеет право взять правосудие в свои руки, и вождь освобождается от обязанности быть судьёй.

— Нет такого закона! — послышалось из толпы.

— Вообще-то есть.

Все посмотрели на старика, который это произнёс. Он стоял за воротами дома, и люди расступились, пропуская его во двор.

— Бим, — проворчал Халгар. — Пьяница и бездельник. Что может знать этот дурак? Иди домой и вари свою брагу.

— Я не учёный, но я много пожил на этом свете, и знаю, что такой закон был, — ответил старик.

— Правила, которые напридумывал Нерал Талим, когда ушёл по ту сторону гор, в тундре не действуют! — снова выкрикнул кто-то из толпы.

— Это закон, которому следовали наши предки, а значит, Нерал Талим его придумал до того, как ушёл на юг, — возразил Дарун.

К Биму присоединилось ещё несколько стариков.

— Вы что, все с ума посходили на старости лет? Что это за коллективное безумие? — рассвирепел Халгар.

— Такой закон был, и доказательства перед тобой, — развёл руками наместник. — А теперь, поскольку вопрос решён, попрошу всех покинуть мой дом.

Диана, закрыв лицо руками, побежала в дом. Осуждённые стояли плечом к плечу и растерянно озирались вокруг. Казалось, они ещё не осознавали случившегося. Или отказывались осознавать.

Халгар, казалось, был озадачен.

— Ловко ты съехал, — сказал он наместнику, когда люди стали расходиться. — Где там эта твоя академия? Попрошу Шайлу наслать на неё чуму. Но я всё равно победил, и они умрут.

— Смысл был не в том, чтобы спасти их от смерти, — ответил Дарун. Самообладание вернулось к нему. — Я отстоял свою честь и завоевал уважение клана. А вот тебе не позавидуешь: убьёшь их — и тебя будут считать мясником; а если помилуешь — будут говорить, что ты не держишь слово.

— Это мы ещё посмотрим, — сказал Халгар, и, приказав осуждённым следовать за ним, ушёл.

Когда во дворе никого не осталось, Лит медленно побрела к воротам и затворила их.

— Зачем ты вмешалась? — упрекнул её Дарун. — Сколько раз говорить тебе — не лезь в мужские разговоры.

Лит кинула на наместника негодующий взгляд.

— Почему они пострадали? Почему всегда страдают невинные?

— Было б лучше, если бы на их месте оказалась ты?

— Но ты мог этого не допустить! — воскликнула девушка. — То же самое случилось с Нунгом! Ты убил его! Он был ни в чём не виноват, а его даже не похоронили — просто бросили в тундре. Ника с отцом можно было наказать податью, бичеванием, отлучением от храма, да чем угодно! Убийство — последнее дело! Сколько ещё это будет продолжаться? Неужели тебе вообще плевать? Это же твои люди! Кто о них позаботится, если не ты?!

— Мне надоели твои истерики! — закричал Дарун. — Какая же ты дура, раз до сих пор не поняла, что благодаря Халгару я стал наместником. Я сейчас был бы нищим, а ты — шлюхой. Теперь понятно?

Наместник со всей силы шарахнул ногой по ящикам возле стены, и они разлетелись по двору в разные стороны. Лит вздрогнула, закрывшись руками.

— Именно поэтому мы должны быть с ним осторожны. Что за глупость ты сказала ему?

Девушка готова была признаться всем людям ради спасения Ника и его отца. Но теперь… Теперь сказать об этом дяде наедине почему-то стало ещё сложнее, чем в двенадцать лет, и ей пришлось сказать первое, что пришло в голову.

— Я попросила не убивать их. Попросила быть милосердным.

— Милосердным? — Дарун презрительно фыркнул. — Вот поэтому из женщины никогда не получится вождь. Милосердие — удел слабых!

Наместник лишь озвучил мысли Лит. Проявлять милосердие и лгать — вот удел таких как она. Удел рабов, детей, женщин и стариков. Ведь только тот, кто силён и свободен, может быть справедливым и говорить правду. Потому что для этого необходимо мужество. А что такое милосердие? Маска. Его не существует. Кто вообще по-настоящему способен быть милосердным? Если бы кто-то умолял Лит не убивать Халгара, она бы не проявила милосердия. Потому что её сердце желало мести и расправы.

— Если ты обвиняешь меня в жестокости, — сказал Дарун. — Лучше сначала задай себе вопрос: из-за кого все эти люди погибли? Женщины испокон веков совершают одни глупости, а мужчины потом за них страдают и умирают.

* * *

— Я просто хотела посмотреть на тундру, — проговорила Лит. — Что я сделала такого, что кто-то должен за это умирать?

— Ты не виновата, — ответила Диана.

— Можно лгать себе и оправдываться до бесконечности. Но правда от этого не перестаёт быть правдой: три жизни загублены по моей вине.

— Они — жертвы жестокости. Просто так получилось, что ты оказалась рядом. Не вини себя, Лит. Хочешь, заварю тебе горькой травы?

— Что случается с теми, из-за кого гибнут невинные?

— Не задавай себе таких вопросов.

— Я задаю этот вопрос тебе.

— Не знаю. Наверно… ничего хорошего.

* * *

Закон «справедливой крови» вскоре осуществился — тихо, молчаливо, без свидетелей. Просто двое из селения Дор-Лунда перестали существовать. Отец и сын. Но длинными ночами над тундрой ещё долгое время слышался протяжный плач двух одиноких женщин. Матери и дочери.

Глава 17

Лит стали запирать в комнате на замок, а Диану на время переселили в другую комнату. Общаться сёстрам не запрещалось, но только через дверь и в присутствии охраны. Дарун поставил караул, чтобы за спальней племянницы всё время приглядывали. Теперь девушка не могла больше никуда выйти.

За несколько недель она исхудала и зачахла как цветок, которого лишили солнца, а после тяжело заболела. Приходил жрец из храма — готовил отвары, читал заговоры; но всё зря — больной становилось только хуже. В конце концов, он сказал, что Лит нужно выходить на свежий воздух и солнечный свет. Дарун нехотя согласился и стал подыскивать слуг, которые сопровождали бы племянницу во время прогулок.

И это действительно помогло — девушка пошла на поправку.

Однажды вечером она вернулась позже обычного, когда солнце уже село. Слуги отвели её в комнату и уложили в кровать. Парень, охранявший спальню днём, ушёл, а сменщик почему-то так и не появился, и Лит вдруг по нелепой случайности осталась одна.

Она соскочила с постели и выглянула за дверь. Никого. Тогда, наспех одевшись, девушка выбежала из комнаты.

Одержимость зверя, вырвавшегося на свободу, овладела ею, и только одна мысль упорно колотилась в мозгу: «Бежать прочь!»

Бледная, с растрёпанными волосами, Лит слетела по лестнице вниз, устремившись к входной двери. Когда скрипнула половица, девушка зажмурилась от страха, но не остановилась.

Она кинулась во двор, и там — никого.

Подобрав юбки, Лит выбежала за ворота, — те оказались не заперты.

Это удача.

Девушка помчалась по Прямой улице мимо домов, в которых уже зажигались огни. На небе вспыхивали крупные звёзды; земля проносилась под ногами. От свежего воздуха у Лит закружилась голова, грудную клетку распирало. Воодушевлённая каким-то неясным порывом, девушка чувствовала, что будто ещё немного, и она взлетит прямо к звёздам.

Пробегая мимо храма, Лит подумала о статуях в нишах и представила себя одной из этих воителей прошлого. Она ничего о них не знала, но сейчас как никогда была к ним близка, живя и дыша мечтой о том, что когда-нибудь хоть на долю приблизится к их величию. А может быть, это сам Нерал Талим ведёт куда-то? Ведь что-то же пробудилось у неё внутри, — в голове звенело, словно тысячи голосов из услышанных в детстве легенд ожили и теперь звали в тундру, а она с радостью повиновалась их зову.

Зная, что главные ворота на ночь запирают, девушка решила последовать по пути, о котором ей говорил Ник.

«После того, как спустишься с холма, иди прямо и налево. Там живёт Бим. Ну, тот старик, который варит брагу…»

Вот его дом. Только теперь предстояло сделать всё, что сказал юноша, наоборот, ведь она не возвращалась, а уходила. Значит, нужно идти направо и прямо, а затем подняться на холм.

Дорога забирала вверх. Лит поскальзывалась и падала в грязь, даже разбила колено в кровь, но всё равно упрямо продолжала взбираться.

«Поднимешься на пригорок и увидишь всю деревню как на ладони. Спускайся по левую сторону, там в ряд стоят три хаты…»

Оказавшись, наконец, на вершине холма, девушка окинула взглядом поселение. И правда — окрестности видно даже лучше, чем с балкона. Оставалось только спуститься к внешней стене.

Наконец, когда путь был проделан, от частокола Лит отделяли только заброшенные хижины и выгребные ямы. Здесь оказалось совсем мрачно. Разломанные ставни болтались на окнах, зловеще скрипели от ветра двери на ржавых петлях. Из окон глядела чернота, а во дворах было сиротливо и одиноко. Из ям поднимались зловонные испарения.

Чудом не провалившись в грязь, Лит добралась до стены.

«Пойдёшь влево вдоль частокола и увидишь груду камней. Там есть собачий лаз…»

Ощупывая брёвна, девушка двинулась по направлению к воротам поселения. В неверном свете луны и звёзд то и дело мерещились камни, за которыми мог скрываться лаз.

Наконец, за одним из нагромождений рука обнаружила отверстие в стене. Здесь сгнила древесина. Лит откинула мусор, растолкала камни ногами, и, опустившись на четвереньки и руками расчищая себе путь, пролезла под частоколом.

Когда девушка поднялась на ноги, ветер дунул ей в лицо тысячей запахов цветущей тундры. Север расцвёл мгновенно, внезапно.

Наконец-то, на свободе.

Лит взглянула в небо, на мириады звёзд. Одна из них мерцала над горами и горела особенно ярко.

«Души героев попадают на небо и превращаются в звёзды. Оттуда, с небес, они указывают смертным путь…»

Так говорил Нунг. А он не мог лгать. И Лит устремилась за своей путеводной звездой.

Тундра растаяла, бесчисленное количество луж и маленьких озёр блестело в лунном свете. Ноги увязали в воде, дыхание сбивалось, девушка падала, но снова подымалась и бежала, пока не выбилась из сил.

Экстаз закончился. Лит снова была пятнадцатилетним подростком, ничего не знающим о жизни. Больным ребёнком, который нуждался в отдыхе, тепле и пище.

Она села на камень отдышаться и почувствовала, как начинает замерзать в промокшей одежде. Болело разбитое колено; не до конца излеченная болезнь давала о себе знать головной болью. От долгого бега в горле стоял ком, навалилась слабость. Лит попыталась подняться, но тело не слушалось. Колени подгибались, и девушка снова опустилась на камень.

Что с ней случилось, и куда всё ушло?

Голоса в голове вдруг замолчали, — может, их и не было вовсе?

А она-то уже почти поверила, что это Нерал Талим открывает тайный путь, предназначенный ей одной. Путь достойной и интересной жизни.

Поднялся шквалистый ветер, тучи заслонили небо, и путеводных звезд как не бывало.

Лит оказалась в полной темноте.

Что дальше и куда теперь? В голове возникали неприятные вопросы.

А что она вообще ожидала? Как посреди ночи вдруг в небе откроется портал, хлынет свет, и в ореоле клубящихся облаков появятся добрые всадники и заберут её? Или что сам Нерал Талим протянет ей руку?

Лит почувствовала, как по щекам потекли слёзы. Кто-то жестоко обманул её. Предал. Разбил все мечты и бросил под ноги.

Девушка укуталась в сырую накидку и посмотрела на Дор-Лунду. Лит ушла довольно далеко от поселения, к самым предгорьям. В деревни мелькали огни, — вероятно, её уже ищут и к утру найдут. Что будет тогда? Что может быть хуже, чем то, как она жила последние недели?

И Лит стало тошно от собственной жизни.

Наказание Даруна будет жестоким — возможно, он испинает племянницу или поколотит палкой, исхлестает кнутом, врежет по лицу. Или даже убьёт…

Смерть?

Внезапная мысль осенила девушку. Почему она не подумала об этом раньше? Это же так просто.

Своей смертью она положит конец своему бессмысленному существованию и искупит смерти невинных людей, которые погибли из-за неё. Одной жизни, конечно, мало, чтобы искупить целых три, но это всё, что есть.

Это придало Лит сил и заставило пойти дальше.

Из-за туч выглянула луна, и девушка увидела утёс, круто вздымавшийся вверх отвесными террасами. Сил осталось не много, но их хватит, чтобы на него взобраться.

Больше Лит ни о чём не думала, а только шла, карабкаясь в горы, цепляясь за корни растений, раздирая пальцы до крови. Спина и ноги болели, от холода колотил озноб, но девушка шла вперёд. К своей последней цели.

Майские ночи в тундре коротки — предметы уже обретали очертания, но до рассвета было ещё далеко.

Наконец, девушка оказалась на вершине утёса. Она подошла к краю обрыва и замерла, глядя в пропасть. Далеко внизу в зарослях шумела река, и этот просыпающийся мир был прекрасен. Лит вспомнила свою недолгую жизнь, и задала вопрос, а что в ней было хорошего? Вспомнила детство, проведённое с Нунгом. Где сейчас этот старик? Может, на небесах с героями, ведь он был хороший. Может, помнит о ней, видит её? Потом подумала о Диане. Глупая добрая девушка. Потом о Нике и его отце. Их растерянные взгляды, когда вынесли приговор, навсегда останутся с Лит. Вспомнила о том, как впервые пошла в храм, и как люди улыбались ей. Она хотела быть их вождём, хотела помогать им, но теперь всё в прошлом. Вокруг — только обман, пепел разбитых надежд.

Лит посмотрела в последний раз на Дор-Лунду, которая серым пятном виднелась в долине. Затем развела руки и шагнула вниз.

Розовая чайка, спугнутая с гнезда, вынырнула из зарослей и взвилась под синий небосклон.