Танец в пламени дракона

Полина Гриневич (2024)

Реальность, напоминающая наш мир в шестнадцатом-семнадцатом веке. Мир, в котором кипят страсти, интриги и войны. Мир, в котором любовь может быть уничтожена жестокой рукой политиков и внезапно родиться среди тех, кто назначен быть смертельными врагами. В этом жестоком мире несколько мужчин и женщин стараются отстоять свое право на жизнь, на человеческие чувства и на власть.

Глава 17.Сигги

Драккар ложится на борт, и я чувствую, как ноги отрываются от палубы и повисают в воздухе. Волна рассыпалась тысячами капель и отвратительный скрежет пробился шум сходящих с ума волн и завывание урагана.

Я способна только удержаться вцепившись изо всех сил в мачту Морского змея. Как я вновь могла очутиться здесь? Этот корабль затонул много лет назад, его горделивая шея раскололась, врезавшись в черную скалу невесть как поджидавшую у самого берега.

И где все? Где эти мореходы, казавшиеся ей тогда столь опытными, столь уверенными в себе. Печальный, еле слышный голос вторит голосу бури. Мертвы.

Очередная волна ударяет о борт и странные мысли покидают меня теряясь в глубине как обломки кораблекрушения. Здесь никого нет, никого кто мог бы помочь тебе, будь ты даже трижды королевой!

Платье прилипло к телу, руки от напряжения дрожали и скользили. Еще одна волна и драккар наберет слишком много воды.

Как же холодно!

Еще один толчок и мачта выскользнет из рук и тогда конец. Но конец и так наступит через мгновение. Следующий вал с размаху швырнет судно на скалы или драккар затопит огромная масса обрушившейся с небес воды.

— Сигги! Ты слышишь меня? Встань!

Голос, перекрываемый свистом ветра, был едва различим. И совершенно непонятно было откуда он доносился. Она покрутила головой. Нет, она не сможет.

— Сигги вставай сейчас же! Ты не можешь иначе! Слышишь меня! Встань женщина!

Этот крик оглушает, заставляет вздрогнуть. Он громче шторма, ветра, треска деревянных бортов под ударами стихии, громче ударов сердца, что сейчас готово вырваться наружу.

— Встань! И скорее к румпелю!

Я просто не могу не подчиниться. Кажется в этом голосе вся сила мира. Но я не узнаю его. Я даже не могу понять, он принадлежит мужчине или женщине.

Колени содраны до крови, платье прилипло к телу и тянет обратно, к скользким палубным доскам. Но я встаю, миллиметр за миллиметром поднимаю свое измученное тело.

— Быстрее, Сигги, быстрее! Ты должна жить! Вспомни о ребенке!

Одной рукой по-прежнему цепляюсь за скользкое дерево. Мачта ходит как живая. А я пытаюсь разглядеть что-то в окружающей темноте. Волосы темными прядями прилипли к лицу, и я пытаюсь смахнуть их одним движением, не получается никак. И от отчаянья начинаю кричать во всю мочь.

— Ааааааааа!

— Вспышка света ударяет по глазам, молния вспыхивает и освещает все вокруг, страшная боль в обожженной руке, и я лечу по мокрой палубе. Лечу по залитому водой настилу едва касаясь грубо обструганных досок босыми ногами и не падаю, врезаюсь грудью в румпель, что преграждает мне путь дальше, во тьму.

От боли почти теряю сознание. Пламя рвется из сердца.

— Сигги, живи!

Пытаюсь удержаться, хватаюсь обеими руками за ожившее от моего движение дерево и в новой вспышке света успеваю заметить, как мимо проплывают и исчезают в налетевшем темном вале черные жадные каменные зубцы. Драккар чуть меняет курс царапая бортом еще один острый пик, чуть выступающий из бурного водоворота. Срезанные каменными гранями щиты взлетают над бортом и с оглушительным грохотом начинают падать вокруг меня разлетаясь на куски. Мелкие щепки врезаются в кожу ладоней подобно тысячам иголок.

Очередной вал в гневе врывается между скал и мой корабль несется на гребне как щепка, подхваченная бурным течением горной реки.

Удар, я перелетаю через борт и падаю в воду. Соленая ледяная влага не дает дышать, кажется, заполняет меня всю до краев. В полном отчаянии бьюсь как рыба, попавшая в расставленные умелым рыбаком сети и чудо происходит.

Земля, земля под ногами!

Отталкиваюсь и врываюсь на поверхность. Выдох со страшной болью в груди. Вдох с ощущением счастья.

Удар волны влечет меня вперед и спустя какой-то неуловимый миг уже раскинув руки лежу, уткнувшись носом в мокрый песок.

Не слышно ни воя ветра, ни грохота прибоя. Только тихий шепот волны.

— Элеонора…

Переворачиваюсь на спину и вижу, как в просвете грозовых облаков выплывает сверкающая ночная хозяйка. Шторм кончился, истратив свои последние силы, чтобы забросить меня на этот песчаный пляж.

Спазмы сотрясают все тело, и темная вода вырывается наружу вместе с остатками пережитого ужаса.

Я падаю на спину и начинаю хохотать.

Жива! Я жива! Мы живы!

Странное воспоминание гаснет, растворяется во тьме. Остается голос, пробивающийся сквозь ватную тишину.

— Сигги! Элеонора! Вы слышите меня?

Резкая боль заставляет вздрогнуть. Она открывает глаза и сразу начинает моргать, пытаясь разглядеть хоть что-нибудь сквозь пелену влаги.

Дождь. Ливень. Струи хлещут прямо в лицо, по горящей щеке, по глазам, по груди в которой до сих пор кажется еще осталась боль утраты.

— Лиза…

Нет сил. Глаза закрываются словно сами собой. И тут же резкая боль в щеке вновь возвращает к жизни.

Теперь Элеонора может разглядеть его. Человека, который недавно наведался в ее таверну. Музыкант, который позволил себе издеваться над ее горем в своих песенках. Впрочем, он не мог знать…

— Сигги, да очнись же!

Он вновь хочет ее ударить! Но нет!

— Кто ты?

Язык распух и слова еле-еле различимы. Но мужчина доволен. Он хватает за плечи и пытается поднять. Только сейчас она внезапно начинает ощущать свое тело и все остальное, что обрушивается со всех сторон.

Ей холодно, больно, во рту отвратительный привкус, щеки горят от пощечин, одежда промокла насквозь. Нечем дышать. Запах дыма смешивается с острым ароматом свежей крови от прокушенной губы и еще тысячи ароматов набрасываются на Элеонору со всех сторон.

И дождь. Дождь не прекращается ни на секунду. Лупит по непокрытой голове, груди, плечам, по босым ногам.

— Ты меня должна помнить, Сигги.

Она пытается покачать головой. Должна?

— Я Ларсен. Ты должна вспомнить!

— Шпион…

Некоторое время она пытается удержаться на ногах, раскачиваясь из стороны в сторону. Серый дым стелется по земле, постепенно подбираясь все ближе и ближе.

— Идем же.

Королевский приятель тянет за собой и та, что сегодня называется Сигги чуть не падает обратно в объятия собравшейся под ногами лужи.

— Быстрее.

Мы бежим. Я не чувствую ног и все-таки как-то могу передвигаться с его помощью. На улице пусто. Еще бы, после представления, которое устроили маги, ассасины и солдаты ее сына люди наверняка сбежали отсюда далеко и надолго.

Сын. Дочь. Где они? Что с ними стало? Я должна узнать немедленно.

— Потом. Потом.

И они продолжают бежать. Ноги скользят в грязи. Длинное платье невероятно мешает, но она бежит. Неизвестно куда.

Ларсен останавливается у высокой деревянной калитки и что-то кричит. Двери распахиваются, и какой-то почти мальчишка с удивлением начинает разглядывать Элеонору, не обращая внимания на капли, почти сразу покрывающие его лицо.

Ларсен отталкивает мальчика и бесцеремонно пихает Сигги, заставляя быстрее войти внутрь двора.

— Женщине платье, которое я приготовил вчера. Второй комплект в сумку. Лошади готовы?

— Как господин приказал. Все вещи собраны. Лошадок я покормил. Можно перекусить и ехать. Но в такую погоду мы недалеко…

— Только переоденемся и в путь. Хлеба дай.

Мальчишка молча кивает головой. Видимо он хорошо знает характер хозяина и перечить уже разучился.

Дом пуст. Здесь явно никто не живет. И не жил уже давно. Чистенько и пусто. На лавке аккуратно разложен комплект белья. Длинное дорожное платье с разрезами и родовым знаком Морского змея на груди. Плащ с капюшоном, короткие сапожки.

Пояс и кинжал в ножнах. Элеонора выхватывает клинок и начинает любоваться блеском стали. Парсы умеют делать оружие. И видят таящуюся в нем смертельную красоту.

Избавившись от мокрой одежды, она чувствует себя совершеннопо-другому. Интересно, откуда Ларсен смог узнать, что будет в пору? Хотя такая тайна для руководителя дознавателей короля даже не задача. Просто развлечение.

Шпион? Нет не просто шпион. Все тайны темного короля в голове у его доверенного лица.

Мальчишка ждет на крыльце и с нетерпением переминается с ноги на ногу. Он тоже в цветах ярла Асмунда. Морской змей у него на груди обернулся вокруг черного корабля. Моряк? Сын моряка? Немного смешно. И грустно.

Ларсен ждет нас в конюшне. Я с трудом узнаю в этом суровом воине невзрачного королевского композитора, не расстававшегося с лютней и скрипкой. На его груди знак ворона. Ну что же, так тому и быть. Никто не поймет не решится встать на пути у представителя одного северного рода сопровождающего представительницу другого. Ну, то есть никто из обычных людей.

Сигги не позволяет ему произнести ни слова. — Ты знаешь, что с ними случилось?

Старательно жует, посматривая искоса в сторону оседланных лошадей. От запаха еды ее тошнит.

— Шахиня забрала их.

Удивлению графини нет предела. Значит это все не просто так. На ее дочь охотились парсы?

— Шахиня? Как она могла оказаться здесь? Об этом бы узнали все вокруг. Весь мир крутится вокруг семьи повелителя востока. Дочери шахиншаха не покидают дворец. Или не покидают просто так.

— Как видишь не узнали.

Страх касается своими холодными пальцами сердца. Все гораздо хуже, чем можно было представить.

— Мы должны отправиться за ними. Немедленно.

— Нет.

Ларсен забирается в седло и смотрит на нее сверху вниз с укоризной, как отец на маленькую несмышленую девочку.

Мальчик помогает сесть на лошадь. Кобыла поворачивает голову и тянется губами к рукам. Что хочет коняшка понятно. Сигги растерянно оглядывается и ее взгляд упирается в прищуренные глаза Ларсена. Гильом Ларсен ре Кастильон ре Ференце. Повелитель красивых мелодий и темных историй. Младший сын покойного графа и друг детства Короля, Что Спит.

Точно также он смотрел им вслед во время прогулок по саду в Сигтуне. Таким же взглядом встречал их возвращавшихся с той роковой прогулки верхом. Он знал!

Парнишка протягивает ей тщательно замотанную тряпицу. Сигги знает, что в ней.

— Добрячка. Ее так зовут. Потому что добрая.

Кобыла поворачивает голову и недовольно смотрит на мальчика. Северянка разматывает тряпочку. Сахар с прилипшими хлебными крошками. Что ж, каждому свое.

Мальчишка ловко запрыгивает в седло и совсем не по-детски подмигивает, скорчив препротивную рожицу. Чувствую, что придется еще натерпеться от юного негодяя.

Лошадка одобрительно хрумкает и нетерпеливо переступает ногами словно подтверждает свою готовность отправиться в путь.

Сигги уже согрелась и готова ехать. Но куда? Дети зовут ее, все еще слышится голос Терье. Но как помочь им?

— Мы поедем на север.

Вот что ты задумал, негодяй! Конечно, если верить слухам, это выход для бывшего королевского фаворита. Но зачем это ей?

— Вам пора вступить во владение вашим графством. Если, конечно, вы не намерены подарить его убийце мужа.

Северянка заставляет лошадку сорваться с места. Дождь уже почти утих, и она ловит редкие капли больной губой. Что можно сделать? Что она должна сделать?

Ларсен догоняет Сигги и хватает Добрячку под уздцы.

— Ваши дети в руках шахини сейчас будут в большей безопасности чем на свободе. Здесь вы не сможете их защитить. Ваш сын вообще официально мертв, а дочь… Стоит только поползти слухам, и она не проживет и нескольких дней.

Сигги смотрит в его лицо. Никаких эмоций. Отстраненность, спокойствие, уверенность в себе. В своей правоте. Морщины, нанесенные рукой гениального скульптора. Эх, ударить бы этого мерзавца в самое сердце. Пускай, оно заболит так же, как сейчас, болит ее.

— Я никогда не расставалась с Лизой. Вам этого не понять.

Капли воды повисли на полях шляпы. Лицо словно высеченная из камня маска.

— Но кажется, вы очень легко расстались со своими сыновьями, графиня. Или это потому, что думали — родите короля?

— Я уже знала, что будет девочка. И как вы смеете!

В этот момент с ними поравнялся мальчишка на черном жеребце, тянущий за собой еще одного коня, обвешенного вьючными мешками.

Словно разговаривая сам с собой он на ходу произнес совершенно небрежным тоном. Как-то совсем по-взрослому.

— Человек, у которого есть дети находится в заложниках у судьбы.

Из графини как будто выпустили весь воздух. Капля влаги прочертила свою блестящую дорожку по щеке. Хорошо, что дождь еще не прекратился.

Конь Ларсена шагом, словно нехотя направляется к выходу вслед за мальчишкой. Сигги ничего не остается как последовать за ними. Калитка распахнута настежь, открывая дорогу в новую жизнь.

Да, теперь она вновь Сигги. Во всяком случае пока не удастся навести порядок в этом бедламе. И в сердце.

Ну что же. Дочь ярла, убитого воинами моего мужа, вдова человека которого неправедно осудили люди правителя не имеющего права ни казнить, ни миловать, фаворитка короля не успевшая насладиться запретной любовью, мать уже оплаканного сына и дочери, за обладание которой отчаянно сражаются маги. Дочери, которую она может больше никогда не увидеть. Теперь Сигги не будет прятаться.

Она отомстит всем.