Танец в пламени дракона

Полина Гриневич (2024)

Реальность, напоминающая наш мир в шестнадцатом-семнадцатом веке. Мир, в котором кипят страсти, интриги и войны. Мир, в котором любовь может быть уничтожена жестокой рукой политиков и внезапно родиться среди тех, кто назначен быть смертельными врагами. В этом жестоком мире несколько мужчин и женщин стараются отстоять свое право на жизнь, на человеческие чувства и на власть.

Глава 16. Элеонора

Лиза старательно драила деревянные столы, очищая вчерашнюю грязь, жир и темные пятна непонятного происхождения, оставшиеся после вчерашней попойки господ драгун. Кавалеристы пили до закрытия, не жалея ни денег, ни хвалебных воплей. Несколько раз чуть не дошло до драки, но пострадало в результате всего парочка глиняных кувшинов и кружек.

Пили, вспоминая недавнее сражение, войну, начавшуюся так внезапно и еще внезапнее завершившуюся полной катастрофой. Поднимали тосты за здоровье короля, здоровье принца, здоровье, пару раз добавив слова в честь славного юноши Терье Ре Вилль Сале, нового любимца дорнов, спасшего честь королевства. Но имя графского сынка вспоминали оглядываясь по сторонам, кто его знает, что из себя представляют сидящие за соседним столом торговцы. Да и торговцы ли они?

Больше говорили о войне. О той что была. И о той, что наверняка случится. Похабные шуточки, которые отпускали при этом драгуны про персидскую бабу-воительницу заставили бы покраснеть даже обозную маркитантку.

Вскоре к компании присоединился то ли бард, то ли просто студент, любитель подзаработать своим творчеством пару рейхсилверов среди настоящих мужчин. Короче какой-то непонятный хлюпик. И вот он, подыгрывая себе на гитаре стал распевать такие частушки, от которых сборище полупьяных мужиков забыло о каких-либо приличиях. А парень продолжал наигрывать фривольные мелодии не забывая, при этом угощаться с общего стола.

В конце попойки дверь в зал неожиданно распахнулась и в зал влетели несколько черных птиц. Сделав один или два круга под потолком, вороны кинулись к столу, ловко уворачиваясь от солдат и хватая самые жирные объедки. Взмахи мечей и зажатых в руках солдат полуобглоданных костей не помогали ни капельки. Погоня за черными ворами сопровождалась криками восторга и задорным свистом. Все закончилось, когда один из солдат заехал другому здоровенной бараньей ногой прямо в лоб, отправив товарища в глубокий сон. Лишь после этого сержант или офицер, возглавлявший компанию, поднялся пошатываясь и произнес заплетающимся языком

— Клянусь Вседержащим, на сегодня хватит.

Сделал шаг и чуть не упал, поскользнувшись в луже разлитого на полу пива.

— Вот дерьмо! Ганс все на плац! Построение! Ахтунг!

Солдаты, пошатываясь и вяло отгоняя руками назойливых черных мародеров направились к выходу, обещая непременно вернуться завтра же. Ну или через парочку славных деньков.

После того как пьяное войско покинула пределы таверны Элеонора наконец смогла устало опуститься на скамью у очага и приступить к предварительной оценке нанесенного воинством ущерба. Солдаты заплатили вперед и достаточно щедро, остаток жалование за участие в походе они явно получили именно сегодня, так что вечер можно было записать в плюс.

Вороны как по команде прекратили свою охоту и расселись на деревянной балке под потолком посверкивая в пламени очага время от времени черными глазницами. Элеонора слабо помахала рукой птицами, и они все как один, словно наряженные в черные мантии выпускники Академии, торжественно склонили в ответ свои острые клювы.

Хозяйка таверны вздохнула, только теперь заметив, что музыкант в выцветшем убранстве не последовал за развеселой компанией. И еще он оказался совсем не так молод, как ей показалось вначале. Ей даже пришло в голову, что точно определить возраст мужчины совсем непросто даже для нее. Да и камзол, в который был одет бард явно знавал лучшие времена.

Почувствовав взгляд Элеоноры, певец словно извиняясь пожал плечами. Потом заглянул в свою кружку и поморщился.

— Любезная мадам Элеонора, не смогли бы вы угостить несчастного служителя дочерей Вседержателя, прекрасных хозяек всех видов искусства, известных мирозданию?

Видя, что хозяйку таверны мало заинтересовала его просьба, бард сощурился и продолжил.

— Видите ли, меня ожидает неблизкая дорога, а ночью уже достаточно холодно. Я вижу, что мой репертуар не совсем пришелся вам по вкусу, мадам. Но я могу спеть вам что-нибудь другое. Вам и вашей прекрасной дочери.

Определенно этот человек знавал лучшие времена. Манера речи, приятный тембр голоса, все как бы подчеркивало, этот артист не всегда пел в придорожных кабаках и вертепах. Ей даже, в какой-то момент показалось знакомым лицо музыканта.

Элеонора оглянулась. Лиза стояла у дверей в кухню зевая и потирая глаза кулачками. Только сейчас она поняла, насколько уже поздно. И как у нее болят плечи. Сколько же всего ей пришлось перенести сегодня! Сколько раз пришлось пройти на кухню, в кладовку и обратно в зал с тяжелыми подносами, кувшинами и кружками в руках.

Мать обслуживала компанию сама, не выпуская Флэмми в зал к пьяным мужчинам. Но это никак не означало что девочка вчера устала меньше обычного. Работы хватало и на кухне, и на заднем дворе.

Девочка тоже устала. Может быть, Николас вернется вот-вот и поможет им навести хотя бы относительный порядок. Но утром наверняка придется встать пораньше, иначе просто не успеть к открытию. Да надо идти ложиться. Гинерва уже наверняка загасила печь и плиту и ждет разрешения отбыть восвояси.

Элеонора с трудом поднялась и подойдя к столу передала полупустой кувшин музыканту.

— Только прошу тебя, не задерживайся надолго. У нас с дочерью сегодня был длинный день.

В ответ бард тронул струны и странно улыбнулся. Женщине вдруг показалось что он если навеселе, то совсем чуть-чуть. И в глазах его таится что-то неуловимое, странное.

— Баллада. О рыцаре на белом коне.

Лицо мужчины тронула едва заметная улыбка и пальцы побежали по струнам.

— Мадам, пою для вас!

Не сбылось.

Не сложилось.

Рыцарь на белом коне

Не успел…

Элеонора отшатнулась, оперлась на стол обхватив себя побелевшими ладонями, закрыла глаза.

Это было слишком больно.

Так продолжалось несколько минут. Или вечность. Дверь за музыкантом давно захлопнулась. Вороны все также молчали, не мигая глядя сверху вниз, но не на нее. Они, не отрываясь следили за Флэмми.

— Что случилась, мамочка?

Девочка прижалась к Элеоноре, чувствуя, что произошло что-то необычное, что мать чем-то сильно опечалена и изо всех сил старается не позволить своим чувствам вырваться наружу. Но ураганный ритм, в котором билось сердце матери говорил о многом. Некоторое время они так и стояли обнявшись, а потом Элеонора мягко развела объятия дочери.

— Ничего. Ничего такого что могло бы помешать нам с тобой любить друг друга. Ах, ты моя замученная принцесса. Нелегко сегодня пришлось? Пойдем спать Елизавета.

Николас в этот день, совершенно некстати отправился к жене, в пригород и застрял там по вполне понятной причине, вернувшись уже под утро. Ну хотя бы хватило совести не завалиться сразу в постель, а убрать собравшуюся на полу немаленькую гору мусора. Солдаты по ходу празднования возвращения из похода не церемонились и не следили куда падали объедки и очистки.

Так что рассвет парень встретил уже запрягая в тележку ослика. Нужно было ехать на рынок. Но уйти просто так не удалось.

— Николас! А Николас? Как там твоя женушка, не хотела тебя отпускать?

Одна из поварих, Гиневра, закончив разжигать на кухне плиту вошла в зал, чтобы, как всегда, почесать языком с мастером на все руки и не только на руки, но и другие не менее важные части тела. Разговоры были весьма интересны и даже по-своему зажигательные и заставляющие Лизу краснеть и оглядываться не слышит ли всех этих слов мать.

— Видать до последнего держалась за твой перчик? А ты как же оставил женщину грустить в одиночестве? Или нет?

По слухам кухарка сама строила планы на работящего и, по слухам, весьма мужественного мужчину. Да вот не сложилось. И вот теперь только подкалывать молодожена, ведь его жена чуть ли не в первый день после свадьбы наведалась в харчевню и пообещала выцарапать зенки любой, даже просто подумавшей не то про ее мужа. Дама была рослая, солидной комплекции и пренебрегать ее предупреждением не стоило.

Элеонора до сих пор не обращала внимания на сложные отношения ее главного помощника и обиженной жизнью кухаркой и подойдя к выходу из таверны просто перечислила список покупок и дел, которые ее кучер, кухонный работник и вышибала в одном лице должен был сделать сегодня, как можно быстрее.

— Николас, поезжай на рынок, к мастеру Парпелю, посмотри, что он приготовил для нас. А потом зайди к старухе. И возьми мешочки с травами. Да внутрь не суй свой длинный нос, а то, не ровен час, вместо своего шнобеля получишь поросячье рыло. Тогда и своей Марте будешь вряд ли интересен.

Гиневра захохотала во весь рот и давясь от смеха добавила.

— Кто знает, кто знает. Может вдвоем захрюкают в такт.

Николас не стал отвечать на столь грязную шутку, а только молча накинул капюшон потертой куртки и вышел за дверь. На улице погода была отвратная. Мелкий моросящий дождик, прохладный ветер с реки и серое нависшее низко-низко угрюмое небо не добавляли настроения ни самой хозяйке, ни ее дочери. Да и то еще удовольствие, встать в шесть, до утренней молитвы и мыть, драить, чистить на голодный желудок. Ну хоть сейчас Гинерва смилостивилась и вместе со своими шуточками вынесла в зал стакан молока и кусок хлеба для девчонки.

К счастью, сегодня с утра посетители не удостоили своим вниманием таверну, и Лиза могла помочь матери придать залу более-менее приличный вид. Разбитые сосуды на полках были заменены на новые, полы вымыты и посыпаны свежей соломой, огонь в камине весело потрескивал, словно намекал, что осенняя промозглая погода не страшна любому, кто заглянет на огонек в “Уголок северянки”.

Вчерашнюю историю ни она ни Элеонора не вспоминали. Хотя, в голове у Лизы взволнованно жужжал целый рой всяческих вопросов.

Элеонора оглядела помещение и ободряюще кивнула своей дочери. Что же, теперь не стыдно было встретить первого гостя. Хозяйка корчмы поправила повязанный на плечах платок, а потом обернулась ко все еще посмеивающейся кухарке.

— Знаю милая, что у тебя в одном месте чешется, да только здесь не думай играть в свои игры. Николас должен работать, а не шашни строить. Так что выбирай что для тебя интересней, моя кухня или место у трехэтажного дома, где такие озабоченные из окон мужчин зазывают.

Гинерва так и замерла с полуоткрытым ртом. Все-таки о хозяйке ходили разные слухи и оказаться в том месте, о котором упомянула Элеонора вряд ли могла желать такая девушка как она.

— Да, мадам. То есть нет, мадам. Я все поняла.

— Ну раз поняла, то давай, отправляйся к плите и поставь греть воду. Видишь, на улице непогода. Кто-то может зайти согреться кружкой горячего прямо с утра.

Кухарка торопливо ретировалась, бормоча сквозь зубы что в нашем заведении гости скорее будут согреваться кружкой грога или медовухи.

Не успела она сделать и двух шагов, как дверь в таверну распахнулась и в зал буквально ворвался Николас.

Гинерва повернулась в его сторону, открыла рот, чтобы произнести очередную подколку, как выражение ее лица внезапно перекосил ужас. Кухарка выпучила глаза и пронзительно завизжала.

В руках у Николаса были вороны. Мертвые. Кто-то старательно свернул им

шеи.

Элеонора почувствовала, что ноги отказываются слушаться. Вороны были не просто ручными птицами ее дочери. Не просто птицами.

А Флэмми не сдвинулась с места и только произнесла, как-то совсем по-взрослому, мертвым голосом.

— Плохой знак.

Убитых воронов Николас закопал в дальнем углу сада. Лиза все время пока работал вышибала стояла среди висящих в воздухе промозглых капель и смотрела как он работал, ни на секунду не отрывая взгляда. Лицо девочки побелело и прикушенные губы опухли. Она то сжимала маленькие кулачки, то потирала озябшие плечи.

Вернувшись в дом, Лиза отправилась в свою комнату и через некоторое время появилась внизу, в зале в черном платье с цветной каймой. Ни слова ни говоря она отправилась за буфетную стойку и села там глядя остановившимся взглядом куда-то вдаль, за стены таверны, за стены города, а может быть вообще за пределы реального мира.

Только время от времени до Элеоноры долетал шепот дочери:

— Я жду.

Хозяйка таверны с беспокойством посматривала в сторону Флэмми, но знала, что в таких случаях дочь лучше просто оставить в покое. Такое уже случалось несколько раз в прошлом и заканчивалось спустя какое-то время слезами и обнимашками. Иногда после таких приступов девочка не могла долго заснуть и ночью просилась в постель к матери, как в старые времена.

Элеонора чувствовала себя страшно виноватой перед дочерью, ей уже нужно было бы отправиться в Академию, но этого невозможно было допустить. Все попросту могло выйти наружу. И что тогда могло угрожать девочке сложно было бы даже представить.

Колокольчик над входной дверью призывно заиграл привычную мелодию, Элеонора вздохнула и повернулась к входу в зал. Сегодня с самого утра клиенты не очень радовали хозяйку, два приказчика из соседней конторы забежали ненадолго, да старик Фергас, как всегда, пришел избавиться от мелочи, собранной у храма Вседержащего. Теперь он с унылым видом просиживал время в ожидании следующей церковной службы на излюбленном месте в самом углу, время от времени смачивая седые усы в бокале самого дешевого пива.

Так и будет сидеть до самого вечера, пока в храме не начнется вечерняя месса и старик попробует еще набрать хотя бы немного медяков. А ведь когда-то он служил в городской страже, и был не на последних ролях. Что ж у каждого своя судьба.

Но на этот раз таверну посетила необычная гостья. Невысокая девушка с коричневом дворском платье, неброском, но явно сшитом по фигуре, а значит отнюдь не дешевом. На руке женщины матово блестел широкий серебряный браслет с большим красным камнем. Элеоноре показалась что она уже однажды видела подобный амулет и сердце ее забилось сильнее.

Девушка же, небрежно сбросив серую накидку и обнажив великолепную прическу сверкающих капельками дождевой влаги светлых волос оглянулась вокруг и неуверенно улыбнулась.

Элеонора уже спешила навстречу гостьи, которая, обнаружив у входа старенькую вешалку встряхнула свой плащ, повесила его сушиться и аккуратно расправив платье присела к самому ближнему к окошку столику.

— Что вам подать, мадам? Меня зовут Элеонора, я хозяйка этого заведения и с удовольствием обслужу вас. Сегодня наша кухарка приготовила прекрасные пирожки с клюквой. Буквально тают во рту. Кроме того, наш фирменный пунш с вином позволит вам согреться в такую отвратительную погоду.

Гостья слушала ее с мечтательным выражением лица и все с той же милой неуверенной улыбкой. На щеках ее выступил легкий румянец и обозначились очень милые ямочки.

— Горячий пунш сейчас был бы очень кстати. И, пожалуй, парочка ваших пирожков тоже не помешает.

Элеонора кивнула и немного расслабилась. Может быть, это просто глупые страхи, воспоминания молодой испуганной девчонки. Она уже повернулась чтобы отправиться на кухню, как милый нежный голосок заставил ее похолодеть.

— Та красивая девочка ваша дочь, мадам? Как ее зовут?

Элеонора ответила не своим, каким-то сразу севшим голосом.

— Да, досточтимая госпожа. Моя дочь Елизавета.

— Вы не будете возражать если меня обслужит ваша девочка? Такое интересное личико. Только грустное. Ну пожалуйста, может быть, мне удастся поправить ей настроение.

Выхода не была. Во всяком случае в эту конкретную минуту.

Элеонора заставила себя улыбнуться в ответ и поклонившись вернулась к дочери. Дворка покачала головой, улыбка не покидала ее лицо, но в ее глазах можно было различить внутреннее напряжение, так же, как и в сложенных на груди нежных ручках.

— Отправляйся на кухню, Лиза и принеси госпоже кружку пунша погорячее и порцию пирожков. Да смотри чтобы Гинерва не пробовала подсунуть даже один вчерашний. Дворки не часто посещают наше заведение, так что все сделай красиво, доча. А я сейчас поднимусь наверх, буквально на пару минут. И вернусь.

— Она не дворка мама!

— Откуда ты знаешь.

Лиза пожала плечами и слезла со стула. Взгляд ее прояснился и теперь это была все та же Флэмми готовая сделать все что скажет мама.

Элеонора еще раз улыбнулась гостье и взяв девочку за руку направилась к дверям на кухню. Едва они переступили порог, хозяйка таверны выпустила руку дочери и отчаянно застучала каблуками поднимаясь наверх, к спальням. Внутри комнаты дочери она побросала в дорожную сумку первые попавшиеся под руку вещи, платье, теплую кофту, белье, зимнюю куртку, очень дорогую, купленную на ярмарке в этом году, попробовала на вес раздумывая уже почти на бегу в свою комнату, сможет ли дочь утащить такую тяжесть.

У себя упершись в стену, изо всех сил чуть отодвинула в сторону внешне совершенно неподъемный комод. засунула руку в щель под плинтусом и сняла кусок напольной доски. Внутри, между лагами лежала простая деревянная коробочка с выжженным на крышке изображением льва.

Элеонора открыла ее и некоторое время просто сидела и смотрела на серебристый диск с непонятными надписями и цепочку из неизвестного металла, со звеньями столь тонкими что непонятно было как такое чудо могли изготовить человеческие руки.

Поднялась, отгоняя воспоминания о человеке, который держал когда-то в руках этот амулет. Поцелуй, от которого невозможно было оторваться, слова, сказанные так грубо, напоследок, в минуту расставания.

–… не теряй его. Символ судьбы, которая связывает и отпускает. Я получил его однажды, далеко отсюда. И сказано было человеком, или возможно уже не человеком, это знак, по которому люди узнают женщину, ради которой я жил.

Сейчас ты уже не сможешь нам помочь. И этот странный серебряный кружок скорее всего наоборот, представляет опасность и для меня, и для дочери. Вообще для всех вокруг. Моя дочь до сих пор единственная. Единственная и этим ненавистна для многих. Особенно для одного. Самого могущественного.

Сейчас главное было дождаться Николаса. А потом, потом может быть можно будет успеть.

Элеонора торопливо спустилась вниз, оставила собранную сумку у выхода на двор и вернулась в зал.

Лиза, закрыв глаза стояла у стола, где сидела женщина, пришедшая с улицы, из дождя, в почти сухом плаще и чистых, блестящих туфельках. Неизвестная с тем же самым нежным, успокаивающим выражение лица держала за руку девочку, а другой медленно, ласково поглаживала Лизу по голове, пропуская сквозь пальцы пряди волос. Это зрелище завораживало и, казалось, будто живой огонь прорывался сквозь снежный наст.

— Ты любишь путешествовать, девочка. Конечно любишь, в мире столько чудесных мест.

Тут она подняла глаза и победно улыбнулась Элеоноре.

— Я знаю, твоя мама уже собрала тебя в дорогу.

С громким скрежетом двери распахнулись настежь и в зал вошел высокий мужчина с окладистой седоватой бородой, за которой почти невозможно было различить черты лица, в черном плаще до пят. Таким же сухим, как и у пришедшей чуть ранее, гостьи.

Новый посетитель не стал скидывать свой необыкновенную одежду, лишь расстегнул все пуговицы снизу доверху, распахнул плащ, под которым обнаружился балахон цвета засохшей крови и опустился на ближайшую скамью и вывалил в проход ноги в мягких, сафьяновых сапогах.

— Пива!

Женщина отпустила руку Лизы, наклонилась и прошептала ей на ушко.

— Иди на кухню, дорогуша. Я тебя позову.

Пытаясь не смотреть в сторону нового гостя Флэмми послушно кивнула и стараясь не споткнуться, не броситься бежать направилась в сторону дверей. Сердце отбивало барабанную дробь и казалось сейчас разлетится на мелкие кусочки.

По дороге девочка чуть не столкнулась с матерью, которая торопливо направилась к столику мрачного посетителя с поллитровой кружкой пенного напитка.

Бородач даже не взглянул в сторону Элеоноры, а только мрачно кивнул, не отрывая взгляда от светловолосой гостьи. Под этим взглядом она словно сделалась меньше, сжалась в своем углу подобно отчаявшейся лисице, загнанной опытным волкодавом в угол.

Мужчина хмыкнул и достал из кармана металлический шарик. Элеонора с изумлением увидела, как металлическая сфера как живая вырвалась из пальцев загадочного гостя и повиснув над столом замерцала разными оттенками голубого.

Маг щелкнул пальцами, и сфера вернулась в его ладонь подобно игрушке из папье-маше на резинке. Довольно хмыкнув, незнакомец громогласно прочистил горло и только после этого обратил внимание на принесенный напиток.

Одним махом осушив половину куфеля и, вытер пену с губ тыльной стороной ладони. Потом вновь подбросил и поймал свой шар.

Элеонора все это время медленно пятилась от стола переводя взгляд с женщины на мужчину и обратно. Сейчас что-то должно было произойти, наверняка, должно было.

И главное, что она могла сейчас сделать, не оказаться между этими двумя, когда они начнут выяснять отношения.

Колдун некоторое время перекатывал шарик по столу между неубранными пустыми кружками. Кажется, все в таверне, не отрывая взгляда следили за его движениями, не мигая. Все кроме одного человека.

Пьяница в самом углу заведения с видимым усилием оторвал голову от полупустого куфеля и повернувшись в сторону стойки попытался помахать рукой. Никто не обращал на него внимания и тогда оборванец что-то пробормотал или попытался пробормотать, так что понять его было невозможно.

Звук от катящейся по деревянному столу металла был похож на стон какого-то потустороннего существа.

Голубое пламя, пробивающееся сквозь пальцы мага, не меркло и в его свете казалось странные, изломанные тени заскользили по стенам, в какой-то свирепой охотничьей гонке преследуя друг друга.

Лиза испуганно выглядывала из дверей на кухню, а Элеонора, добравшись до барной стойки лихорадочно раздумывала, прятаться ли ей уже под стол или еще немного попытаться отступить, чтобы найти лучшее укрытие.

— Девочка пойдет со мной.

Маг смотрел в сторону женщины и его борода ходила из стороны в сторону как будто он что-то старательно пережевывал, не открывая рта.

В следующее мгновение случилось сразу столько событий, что невозможно было определить, что явилось причиной, а что следствием произошедшего.

Не удержавшись со страшным грохотом, рухнул на пол вместе с деревянным стулом достигший кондиции пьяница.

Входная дверь раскрылась и в таверну ввалились две закутанные по самые глаза в черные бурки мужские фигуры. В руках у них были обнаженные акинаки.

Сильная мужская рука в перчатке больно схватила Лизу за плечо и втолкнула ее в комнату. Девочка столкнулась с матерью и с трудом удержалась на ногах. Элеонора обхватила ее руками и замерла, глядя поверх ее головы на ворвавшегося вслед за дочерью в зал мужчину со шпагой в руках.

Терье, а это был он, так же остановился, успев сделать один шаг, как будто, увидел перед собой призрака.

— Мама?

За его спиной маячили еще какие-то тени в остроконечных шлемах. Звон бьющейся посуды смешался с грохотом сапог. Элеонора успела только ахнуть и крепче прижать дочь.

Девушка, сжавшаяся в углу комнаты громко крикнула, выпрямилась, взмахнула рукой, и ослепительная красно-белая полоса разорвала пространство зала.

Обломки светильников, куски мебели, столовые приборы все разлетелось по сторонам уже превратившись на лету в пылающие смертоносные снаряды.

Тела ворвавшихся в зал черных мужчин распались надвое и безвольно рухнули на пол. Неизвестные даже не успели промолвить ни слова. Единственным звуком, который раздался в тишине, был звон выпавших из ослабевших рук клинков.

Сидевший за столом бородач оказался удачливей. Откинувшись назад, чудом избежав касания огненной ленты и вспыхнувших кусков дерева маг с размаху, со страшным грохотом повалился на пол.

Огонь побежал по занавескам с огромным удовольствием пожирая полную пыли и времени ткань, давно потерявшую природный цвет, а сейчас заискрившуюся ярко красным.

Женщина еще раз взмахнула своим необыкновенным оружием, но не успела нанести новый удар и завершить начатое.

Маленький синий шарик взлетел в воздух и на лету превратился в сверкающую сферу — размером в локоть взрослого человека. С сухим треском из голубого мерцания вырвались сверкающие молнии и их прикосновений не смог избежать никто.

Лиза почувствовала, как потяжелело тело матери и поняла, что удержать ее на ногах она не сможет.

Воин в броне рухнул у их ног, огненная плеть потеряла свое сияние и погасла, колени ведьмы подогнулись, и она упала лицом вниз, прямо среди еще дымящихся головешек.

Сфера сверкнула еще один или два раза и ослепительный разряд ударил прямо в центр амулета, висящего на груди. Удар был таким сильным, как будто кто-то с размаху саданул девочке в грудь кузнечным молотом. В других условиях такой удар как минимум переломал бы ей все ребра, а то и мог пробить насквозь. Но амулет словно завис в воздухе, почти не касаясь тела Лизы, удар просто сбил ее с ног и заставил выпустить тело Элеоноры.

Пламя уже сожрало ткань занавесок и теперь с удовольствием облизывало балки потолка и рамы окон.

Синий блеск померк и словно получив разрешение, внутрь ввалились сразу несколько человек в черном. Вслед за этими напоминающими на фоне языков пламени призраков в комнату торопливо вступила темноволосая женщина в очень богатом черном дорожном платье, расшитом золотой нитью. Языки пламени не пытались прикоснуться к ней и вставшему за спиной новой гостьи бородачу.

Закутанные в черное неизвестные принялись поднимать и выносить из таверны потерявших сознание людей. Огонь уже весело ронял с потолка искры во все стороны, и Лиза страшно боялась, что ее платье вот-вот вспыхнет.

На кухне слышался звон клинков, грохот посуды и отчаянные крики Гинервы.

Наклонившись над Флэмми незнакомка коснулась двумя пальцами подбородка девушки и удовлетворенно улыбнулась.

— Привет, красавица. Вставай. Нам надо спешить.