Зигфрид рассказывает истории

Полина Александрова

Девочка и дракон сидят на крыше в старом городе и под светом заходящего солнца рассказывают друг другу истории. Чья окажется интереснее?

История вторая

Сижу, солнце подползло уже к нашему укрытию, лижет шершавым языком носки моих ботинок. Ждет. И Зигфрид тоже ждет, расслабленно поглядывая то на меня, то на все увеличивающуюся полоску солнечного света на крыше.

— Однажды утром — очень холодным зимним утром, я бы даже сказала необычайно холодным зимним утром, проснулся наш герой у себя дома. Полежал, глядя в потолок, размышляя, чем бы заняться. Новогодние каникулы, на работу не надо, на улице особо не разгуляешься — мороз стоит такой, что максимум, на что способен любой нормальный человек — это пробежаться, задержав дыхание, от дома до ближайшего магазина. Да и то только в том случае, если в доме совсем не осталось еды, а есть очень хочется. Думал, думал, но так ничего толкового и не придумал. Все возможные развлечения уже перепробованы. Только и остается, что все-таки одеться потеплее и идти в холод на поиски приключений. Так он и поступил.

Идет по небольшой мощеной улочке — один-одинешенек во всем городе, только ветер свистит да редкие снежинки по брусчатке перекатывает. Замерз моментально, конечно. Другой бы уже плюнул и домой вернулся, но наш герой не из таких. Засунул руки в карманы поглубже, нос в воротник, и знай себе идет к широкому проспекту.

А на проспекте белым-бело, как будто туда всю ночь грузовиками снег возили. И тоже — ни людей, ни машин, как повымерли все. Или повымерзли. Что скорее всего.

Ветер дунул снова, посильнее, бросил горсть снега в лицо — глаза запорошил. Проморгался герой, глядь — а по проспекту не то машина открытая мчится, не то сани несутся — белые-белые, а внутри женщина красоты неописуемой. Без шапки, без шарфа, без варежек. Длинные светлые волосы вьются по ветру, лицо нежное, белое, глаза огромные, синие, и ресницы длиннющие — кажется, моргнет — и ветер усилится. Остолбенел герой, а женщина повернулась к нему и так улыбнулась, что ему показалось, что сердце его остановилось и не забьется больше никогда. Может, только поцелуй его спасет.

— Слышшшшшшь, — Зигфрид ткнул меня головой под локоть, — чужие сюжеты не трогай, нечестно!

— Моя история, что хочу, то и трогаю, — мстительно сказала я.

Зигфрид пробурчал:

— Неспортивно.

Я сделала вид, что не расслышала.

— Красавица расхохоталась, а герой бросился бежать за машиной — или санями. Бежит и удивляется — вроде бы, и бежит не очень быстро, а успевает. Промелькнул Казанский собор, следом Адмиралтейство, мосты, колонны, и вот бежит он уже по снежному следу над Невой, высоко над городом. Ухватился рукой за пассажирскую дверь, прыгнул внутрь.

— Молодец, — говорит красавица, — догнал. За это я тебя поцелую.

— Дома, — отвечает герой, — поцелуешь. На дорогу смотри.

Зигфрид зашелся в странных звуках. Это было похоже одновременно на куриное кудахтанье, визги игрушечных ведьм на рождественском рынке и детский плач.

— Ты в порядке? — поинтересовалась я.

— В полном, — сказал Зигфрид и вытер глаза кончиком хвоста. — Что это было?

— Снижаем пафос, — объяснила я. — А то такое мимими, что аж самой противно стало.

— Ну-ну, — Зигфриду явно было что сказать на этот счет, но он предпочел промолчать. И правильно сделал.

— В общем, привезла она его в свой ледяной дворец, только хотела его поцеловать, а он первым успел. Растаяло ее сердце, полюбила она его больше жизни, а он ее еще раньше полюбил, когда она ему улыбнулась. Дворец ее, правда, тоже растаял, но герой этому, на самом деле, только обрадовался. Построили они новый, лучше прежнего, и стали жить-поживать и добра наживать.

— Детей, — шепнул Зигфрид.

— Зануда, — сказала я. — Правила нарушаешь. Но ладно. И родились у них дети — для начала мальчик и девочка. Мальчик весь в героя, тоже все приключений искал — то из дымохода его вытаскивают, то с дерева снимают, то крокодильи яйца — и где он их только добыл? — из-под кровати реквизируют. А девочка — вылитая мать. Красивая — такая, что даже лесное зверье приходило по утрам полюбоваться, добрая, а уж мастерица — чего ни коснется — все получается: и вышивает, и рисует, и еду готовит. Заморские королевичи начали в очередь в женихи выстраиваться еще когда ей и пяти лет не исполнилось. А герой и его королева жили долго и счастливо и любили друг друга всю жизнь так же сильно, как и в первый день. Герой, конечно, периодически пускался в дальние странствия — никак ему на месте не сиделось. У королевы, в общем-то, тоже в пятой точке неслабое шило было упрятано, так что она с удовольствием составляла ему компанию.

— Заканчивай уже, солнце скоро сядет, — проворчал Зигфрид, — а что сказано после захода солнца, силы не имеет.

— Задержи его, нам еще минимум восемь историй надо рассказать, — сказала я.

— Почему именно восемь? — кажется, мне, наконец, удалось его удивить.

— Десять — хорошее число, нет?

— Одиннадцать лучше, — неожиданно изрек Зигфрид. — Давай, закругляйся.

— Так я практически все.

— А финал?

— Какой финал? Я же сказала — жили они долго и счастливо.

— И умерли, — подсказал Зигфрид.

— А не умерли. Жили они долго, счастливо и вечно, пока им самим не надоело. А что случилось, когда им надоело — я не знаю.

— Допустим, — сказал Зигфрид. — Допустим. Тогда история номер три.

Солнце сдвинулось еще на миллиметр к горизонту.