Под звон мечей

Петр Полевой (1898)

Легенды Севера и Запада Европы — кельтские, скандинавские, германские и финские сказания о богах и героях представлены в этой книге в изложении замечательного русского писателя Петра Николаевича Полевого (1839-1902). Книга богато украшена рисунками Г. Доре, Н. Каразина, Шнорр фон Карольсфельда, Гарвда и др.

1. Сказание о Гельги

К знаменитому роду Вёльзунгов, прославленных воинскими подвигами, принадлежал и Сигмунд, любимец Одина. У этого Сигмунда было три сына: Гельги, Сигурд и Синфиётли. Мужественный Сигмунд пал от руки своего врага, могучего богатыря Хундинга, завещав своим детям — отмстить за него убийце, по скандинавскому обычаю. Эту волю отца исполнил старший из его сыновей, Гельги.

По словам песни, Гельги, уже от самого рождения своего, был свыше предназначен на совершение целого ряда подвигов — его ожидала воинская слава. Тотчас после его рождения, вещие жены (норны) пришли к его матери и предсказали ей славную участь, ожидавшую её сына в будущем, а «черные вороны стали радостно перекликаться на ветвях деревьев, чуя нескончаемые будущие битвы».

Норны, вещие жены, предсказывающие будущее.

Когда Гельги вырос и возмужал, то первою его заботою было выполнение отцовского завета: месть его убийце, Хундингу. Борьба завязалась долгая и тягостная и закончилась полным торжеством Гельги, который своими руками убил могучего Хундинга и был воспет скальдами за этот подвиг…

Но подвиг этот не одних скальдов привел в восторг: — воинственная дева валькирия Сигруна, дочь Хёгни, явилась к Гельги и отдала ему свое сердце… Поздравляя Гельги с победою, она, в тоже время, просила, чтобы он защитил её от притеснений и оскорблений со стороны Хёдброда, Гранмарова сына, который добивался её руки и силою хотел её вынудить к брачному союзу.

Гельги, ни мало не задумываясь, тотчас же обещал Сигрунте свою помощь и защиту, и кликнул клич, собирая своих родных и близких в ряды воинской дружины, с которою он задумал плыть за море в область Хёдброда. И чуть только воинственный призыв раздался по пустынному прибрежью вечно-шумящего неприветливого моря, как уже встрепенулись сердца в груди бойцов, давно не слышавших звона мечей — и все они ринулись к оружию, к тяжелым шлемам и доспехам. Быстро собрались воины в поход, изготовили и оснастили суда, сдвинули их с берега в море — и пустились в путь по неверным волнам. На пути застала их жестокая буря и разметала их корабли в разные стороны, но Сигруна, которая парила в облаках над кораблями своих защитников, утихомирила бурю и благополучно довела корабль Гельги до одной из гаваней в область Хёдброда. Завидев приближавшихся с моря врагов, сыновья Гранмара, с Хёдбродом во главе, приготовились к отчаянной обороне, но не могли воспрепятствовать высадке воинов Гельги. Завязалась долгая и ожесточенная битва и продолжалась много часов под ряд; с той и с другой стороны многие храбрые пали в этой битве прежде, чем победа осталась на стороне Гельги, показавшего изумительные чудеса храбрости… Однако же победа была куплена дорогою ценою: отец Сигруны и многие из её близких родственников заплатили жизнью за победу… Эту печальную весть Гельги вынужден был сообщить Сигруне, когда та явилась поздравить своего суженого с торжеством над врагами.

Скальды воспевают подвиги Гельги.

Вскоре после того он женился на ней и прижил с него сына. Они горячо любили друг друга и были очень счастливы в супружестве; но счастье это, увы! — было непродолжительно…

Один из братьсв Сигруны, Даг, злобствовал на Гельги за то, что Хёгни погиб в битве с сыновьями Гранмара; он искал случая отомстить Гельги, и, убив его изменнически, нагло заявил об этом злодействе сестре своей Сигруне, предлагая ей уплатить денежную пеню за убийство, по скандинавским законам. Но Сигруна с презрением отвергла его предложение, осыпала его проклятиями, и, предавшись отчаянно, ломала руки и проливала неиссякаемые слезы над свежей могилою мужа. Эти слезы не давали ему покоя в могиле и вынудили его ещё раз явиться на землю и свидеться с безутешною женою. Вот как рассказывает нам песня «Эдды» об этом последнем свидании Гельги с Сигруной:

Гельги спешит на войну с Хёдбродом.

Служанка Сигруны была под вечер невдалеке от могильного холма Гельги и вдруг видит, что Гельги едет к холму со многими людьми.

— Что же это? Пустой ли обман мне видится, или уже наступил действительно конец свету? Вот едут к холму мертвые люди! Вижу даже, как они понукают коней своих шпорами… Или уже дозволено павшим в битве бойцам возвращаться домой с того света?

И Гельги отвечал ей на эти слова:

— То, что перед тобою, — не пустой обман и не конец свету. И хотя ты нас воочию видишь, хотя мы точно погоняем коней наших шпорами — павшим бойцам все же ещё не дозволено возвращаться домой.

Тогда служанка поспешила домой и сказала Сигруне:

— Выходи, Сигруна из Сефафиёлля если ты хочешь видеть того, кто правил народом. Могильный холм открылся, Гельги пришел с того света, и кровь течет из следов, оставленных битвою на его теле. Король просит, чтобы ты пришла исцелить его раны.

Сигруна тотчас пришла на могильный холм Гельги и сказала:

— Радуюсь нашей встрече также усердно, как радуются хищные коршуны Одина, когда они по запаху чуют трупы — свое любимое кушанье, или когда видят наступление росистого утра. Прежде всего я поцелую бездыханного короля, paнеe, чем он сбросит с себя окровавленную броню… Твои волосы влажны, и сам ты весь обрызган боевою росою (т. е. кровью), и руки твои также влажны и холодны… Скажи мне, какое возмездие должна я истребовать за тебя, король.

Отвечал Гельги своей супруге:

— Ты одна только в том виновна Сигруна из Сефафиёлля, что Гельги обрызган гибельною росою: ты, золотом украшенная, лучезарная, горячая, ты плачешь обо мне горькими слезами перед тем, как ложишься спать… И каждая слеза твоя кровавою росою упадает мне на грудь, на влажно-холодную, погребенную, напитанную горем. Мы же в Валгалле^[1] должны только пить дорогие вина, хотя мы и утратили жизнь и наши владения на земле; и никто не должен обо мне сокрушаться, ни петь в честь мою печальные песни, хотя бы и видел раны на моей груди.

Сигруна, между тем, постлала постель в холме и сказала:

— Я приготовила здесь тебе, Гельги, беспечальное ложе — тебе, сын Вёльзунга! Хочу заснуть у тебя на груди, король, как засыпала, когда ты был жив.

И Гельги отвечал ей на это:

— Теперь я уверен, что мне ни в чем не откажут, ни рано, ни поздно, в Сефафиёлле, после того, как ты, светлая дочь Хёгни, можешь здесь, в холме, живая, покоиться в объятиях мертвого. Но мне пора уже ехать по румяным путям (т. е. по заре) и коню моему пора уже топтать их своими копытами: я должен проехать на Запад от небесного моста, прежде чем Сальгофнир^[2] разбудит воинственную толпу моих сотоварищей.

Сказав это, Гельги со своими спутниками отправились своим путем, а женщины возвратились домой.

На другой вечер Сигруна заставила служанку сторожить у холма. Но когда на закате солнца Сигруна пришла к холму, служанка сказала ей:

— Если бы вздумал прийти сюда ещё раз Сигмундов сын, из среды витязей Одиновых, то давно бы уже был здесь… Мне сдается, что уже нет надежды на приход короля, потому что вон уже орлы расселись по ветвям дубов, и все спешат на покой. Не будь же столь безрассудна, дочь славного Хёгни, и не ходи одна к домам теней (т. е. к могильным холмам): ведь все мертвые витязи ночью опаснее, чем среди бела дня.

Недолго после того прожила Сигруна и скончалась от печали и сокрушений.

Примечания

1

Валгалла — северный рай, по понятиям Скандинавов; туда валькирии провожают души павших богатырей — и там они вечно пируют и охотятся, вместе с главным богом битв Одином.

2

Сальгофнир — мифический петух, поющий на зapе на Вальгалле. Но его крику души богатырей пробуждаются от сна и принимаются за свое пиршество.