Страшная граница 2000. Часть 3

Петр Илюшкин

Третья часть книги о боевых действиях в Чечне и Дагестане, о военных мошенниках, о детдомовском детстве героя, о его лейтенантской туркестанской службе. Книга содержит нецензурную брань.

глава 8

Собака вкусная?

Вспоминая все эти общажные мерзости, я заваривал зелёный туркменский чай и нарезал лимончик. Всё это — для своего друга Володи Шаркова, редактора «Старгопольского меридиана».

Через секунду двери моего корпункта хлопнули, и Володя радостно доложил, протягивая свежий номер газеты:

— Каков заголовок! Сенсация! Бойцовские верблюды рубятся страшно, насмерть!

Взяв газету, я улыбнулся. И вспомнил вчерашний день.

Как всегда, Шарков удивил неожиданной темой:

— Петро! Выручай! Завтра — первое апреля, а мои девчата ничего не нашли смешного. Ставить нечего! Давай вспомни что-нибудь эдакое!

Насмешливо хмыкнув, я напомнил другарю:

— Ты же знаешь, после моих шуток у кого-то обязательно будет, как выразился наш тыловик, полна жопа огурцов!

Володя заржал, как полковая лошадь, и настырно продолжил свою свербящую его редакторский разум тему:

— Помнишь, хотел ты разводить боевых верблюдов-дромадеров? Для верблюжиных боёв без правил? Давай дадим? Сенсация будет! А огурцы в жоре пусть другие получают.

Эту вот сенсацию, ничтоже сумняще, и выдал мой друг, сопроводив кровавой фотографией пожирания собаки злобным дромадером:

«Собаки бойцовых пород — обыденность нашей жизни. И собачьими боями никого не удивишь. Но чтобы верблюды, эти мирные добродушные великаны, тоже были бойцовыми?

Скажете, такого не может быть. Мол, верблюды только и могут, что ходить по пустыне и мирно щипать травку.

Ха-ха два раза!

Дромадер-верблюд очень опасен в период весеннего гона.

Попробуй козявочный человечишко подойти поближе к гарему этого великана пустыни, и раздастся такой грозный трубный рёв, как будто начался Апокалипсис.

Страшен верблюд, весящий полтонны, для маленького хрупкого человека. Откусит такой дромадер ему головёнку и не подавится!

И перекусывает же, перекусывает! Только не человеку, а собаке. Перекусывает и голову, и хребет. И пожирает окровавленный труп бедной собачки, издавая утробный грозный рёв людоеда.

Весь этот кошмар можно увидеть неподалёку от Буденновска, на верблюжьей бойцовской ферме, организованной пограничником подполковником Петром Ильиным.

— А что тут такого? — удивляется офицер. — Ну, едят они собак. Так корейцы тоже едят. Кроме того, собачина считается лечебной при тяжёлых лёгочных заболеваниях. Я сам с большим аппетитом кушаю собачек. В холодильнике моём всегда лежит собачья голова.

На вопрос, зачем он скармливает своим ненасытным чудовищам милых собачек, Петр отвечает наивно просто:

— Так положено по регламенту. В Туркмении вывели специальную породу дромадеров-людоедов, чтобы они были жестокими и сильными. Эти спецверблюды и участвуют в боях без правил. Огромные деньги приносит эта забава! И мне принесёт.»

Дочитать сенсационную новость мне помешал редакционный телефон, начавший противно-нудно визжать-дребезжать.

Грубый начальственный голос представился прокурорским работником и попросил срочно навестить их чудное кефирное заведение. Мол, вычитали в прессе о верблюжиных боях, хотели бы прояснить ситуацию.

Как не уважить неуважаемых мною канцелярских товарищей?

Настроен я был мирно. Но канцелярские крысы попытались для начала ксерокопировать моё офицерское удостоверение.

Чем и спровоцировали на грубость:

— Ксера не предусмотрена законом!

Зашипев, как гадюки, прокурорские начали было угрожать мне самыми разными карами. Но я их остановил:

— Ага! Понятно! Тогда до свидания! Вы, гражданские, никакого отношения ко мне не имеете!

Злой-презлой, я вернулся в корпункт. И хотел было испить, для успокоения нервов, зелёного туркменского чайку, как затрезвонил скрипучий телефон.

Скрипучий мерзкий глас военного прокурора полковника Матузика угрожающе вопил:

— Срочно приезжайте в своё общежитие! У вас будет обыск!

— По поводу чего обыск? — удивился мой наивный разум.

— По поводу убийства домашних животных! — проскрипела вонючая прокурорская флейта. — Вас уже ждут Печёнкин и Мавропуло.

В общаге, мерзкой и убогой, какой и положено быть бывшей зэковской общаге, меня ждала «несвятая троица» во главе с самим Матузиком. Стуча копытами, они радостно кивали комендантше общежития и что-то записывали в свои засаленные кондуиты.

Первым делом троица, уподобясь Змею Горынычу, засунула свою трёхголовую башку в холодильник:

— Где собака?

— Какая-я-я саба-а-ка? — с пафосом, подражая Ивану Васильевичу из одноимённой кинокомедии, воскликнул я.

— Убиенная тобой собака! — тявкнул Мавропуло, младший из прокурорского трио. — Из прокуратуры города поступил сигнал, что ты убиваешь домашних животных. Кроме того, ты — организатор подпольных боёв без правил.

— Эт точно! — смиренно согласился мой коварный разум, сообразивший, что можно хорошенько покивилить-подразнить глупых жирных надменных гусаков.

Гусаки, захлопнув крышку холодильника, в поисках убиенной собаки полезли в книжный шкаф и даже под маленький телевизор.

Ничего, конечно, не нашли.

Матузик, злобно прищурив свиные свои бессовестные глазки, зашипел о необходимости составления протокола допроса.

— Ёк! Статья пятьдесят первая! — отказался мой настырный разум.

Немного покобенившись для порядка, Матузик выгнал прокуроров из комнатушки. А сам задержался у входа:

— А собака вкусная?

«Долбо..б!» — ответили мои губы.

— Кто долбо..б?! — гневно проскрипели ржавые несмазанные дверные петли матузиковского мозга.

Читает, падла. по губам!

Пришлось мне на ходу изобретать велосипед:

— Видите ли, товарищ полковник, у туркмен есть одна буква, не предусмотренная русским алфавитом. Пишется она как буква «о», но внутри — чёрточка. Это что-то среднее между «о» и «ё».

— Ты на что намекаешь? — возбудился Матузик. — На долбо..ба?

— Вздохнув, я пояснил, что дополнительная туркменская буква очень сложна для русского слуха. Чтобы её произнести, надо вытягивать губы трубочкой и медленно тянуть звук. Вот так:

— О-ё-о! А хотел я Вам ответить просто — «Оёрен тагамлы». То есть очень вкусно. Это о собачке.

— Издеваешься? — проскрипел Матузок и выглянул в коридор:

— Мавропуло, Печёнкин! Быстро сюда! Продолжайте обыск. До тех пор, пока не найдёте всю документацию на подпольную верблюжью ферму!

Н-да!

Предупреждал же я редактора, что будет у кого-то полна жопа огурцов! Не поверил он. И пошутил-таки над дураками в День Дурака!