Гнус. роман

Алексей Пертов

Два приятеля, эмигрировавшие из России, едут по делам бизнеса в родной город и встречаются со странным феноменом. Картины местной пятилетней художницы невозможно отличить от работ всемирно известного мастера. Решив, что вместо неё рисует мастер, они пускаются на его поиски, в результате которых попадают в водоворот событий.

2

Стюардесса объявила о взлёте, и вскоре самолёт взмыл в небо. Первые минуты полёта в салоне стояла тишина, но как только лайнер набрал высоту, пассажиры оживились. С заднего ряда кресел послышалась русская речь:

— Когда всё закончилось и я собрался уходить, она говорит: «Спасибо за покупку. Приходите к нам ещё».

— И в чём здесь цимес?

— А в том, что до того, как стать проституткой, она работала кассиром в супермаркете.

Дружный взрыв смеха пронёсся по салону.

Эжен включил вмонтированный в кресло телевизор, надел наушники и погрузился в незамысловатую комедию.

Самолёт летел в Израиль. Последние два года Эжен часто посещал землю обетованную. В первый раз там оказался по поводу пустячной операции, сделанной ему в клинике Тель-Авива. После операции нужно было через неделю показаться врачам, и, чтобы не мотаться из страны в страну, провёл время в походах по антикварным лавкам. К этому времени он уже интересовался картинами, и в его арсенале было несколько работ перспективных художников. Покупателей на старые вещи в магазинах практически не было, и каждый вошедший туда становился объектом пристального внимания со стороны работников. Рассматривая пыльные полотна в очередной лавке, Эжен заметил не просто интерес на лице продавца, а глубокий мыслительный процесс:

— Скажите, пожалуйста, мои глаза меня не обманывают? Женя, это ты?

Эжен вгляделся в лицо продавца, и брови его поползли вверх:

— Граба?!

— Он самый!

Вот уж кого Эжен не ожидал встретить. Александр Грабер, приятель ранней молодости, лет двадцать как эмигрировал в Израиль и, по слухам, перебрался в США. За два десятка лет он почти не изменился — такие же вьющиеся волосы, только слегка посеребрённые сединой, что придавало солидности, нос картошкой, торчащие хрящевинные уши, говорящие о большом запасе здоровья, и одновременно озорные и проницательные глаза.

— А я слышал, что ты в Америке.

— Происки бывшей супруги, — махнул Граба рукой.

Он повесил на двери табличку «Закрыто», достал из-под прилавка початую бутылку виски и заговорщицки подмигнул:

— Ну что, старик, по маленькой?

Приятели устроили из витрины импровизированный стол, на котором кроме виски появилась ещё и банка с маслинами, припасённая заботливым Грабой, и принялись вспоминать былое. За разговорами, подогреваемыми скотчем, Эжен поделился своим желанием заняться торговлей картинами.

— Дело это непростое, — задумался Граба. — Вокруг него вьётся туча неудавшихся художников, возомнивших себя критиками. Гнус, одним словом… Заумными словами вызывают у людей ощущение несчастья, пока те не купят какую-нибудь второсортную мазню за хорошие деньги. И никого к этому делу не подпускают.

— Выходит, дело не стоящее?

Граба задумался:

— Как сказать… Есть у меня одна идея, но для её реализации нужно время и хороший капитал.

Узнав, что время и капитал у Эжена имеются, и тот даже готов взять его в долю, Граба воодушевился:

— Всё гениальное — просто! Люди охотно покупают тогда, когда видят, как покупают другие и при этом цена растёт.

— И как это можно сделать?

— Покупать у самого себя.

Суть идеи была и вправду проста — анонимно выставлять на аукционе картины и самому у себя их покупать. И так несколько раз подряд, каждый раз повышая цену, пока не клюнет настоящий покупатель.

— Наглядный пример, — поднял вверх указательный палец Граба, — в сто раз сильнее, чем любые увещевания гнусавых критиков.

Задумка Эжену понравилась, и они ударили по рукам. По рекомендациям Грабера, неплохо разбирающегося в рынке живописи, он приобретал подходящие картины, и тот через аукционы и подставных лиц взвинчивал на них цены. Желающих быстро заработать людей хватало. Видя, как стремительно растёт цена, они попадались на нехитрую уловку. Грабер действовал осторожно: ни один из клиентов аукциона, купивший втридорога незатейливую работу, не заметил подвоха, полагая, что в ближайшем будущем обязательно останется в выигрыше. Поначалу Эжен относился к аукционным махинациям как к приятному развлечению, но постепенно прибыль становилась больше, и теперь не только покрывала далеко не дешёвое проживание на Лазурном берегу, но и пополняла банковский счёт. Схема была отработана до мелочей, и необходимости ездить каждый раз в Израиль не было, однако Грабер предпочитал свой процент наличными, и поэтому после очередной сделки Эжен сам вёз ему гонорар.

Просмотрев подряд две комедии, он не заметил, как пролетели четыре часа и самолёт произвёл посадку в аэропорту Тель-Авива.

В зале встречающих его ждал Граба:

— Женя, — растягивал он слова, — как прошёл полёт? Всё хорошо?

— Нормально.

— Ну и отлично.

Они вышли из здания аэровокзала. Обычно сразу ехали в отель, где «подбивали» денежный баланс, но сегодня Грабер пригласил к себе:

— Женя, у меня случилась радость — я купил квартиру в Тель-Авиве! И ты обязательно там должен побывать.

До недавнего времени Граба жил в Хадере, в пятидесяти километрах от второго по величине города Израиля, и мечтал перебраться в Тель-Авив. «Пять лет каждый день трачу три часа на дорогу, — жаловался когда-то он Эжену. — Это же сколько полезного можно за всё это время сделать!»

— Так что, значит, с новосельем?

— Как приятно слышать знакомые слова! По-местному новоселье будет ханукат а-байт. Пойдём быстрее, а то Стелла уже заждалась.

Граба взял такси, и через полчаса на пороге современного здания в центре города их радушно встречала приятной наружности женщина с еле заметными восточными чертами лица:

— Здравствуйте, Эжен! Наконец-то я вас увидела. Саша так много о вас рассказывал! — Стелла, жена Грабера, как и он, приехала из России и хорошо говорила по-русски:

— Проходите, — пропустила она вперёд приятелей.

В огромной светлой квартире ещё стоял запах ремонта и новой мебели. Знающий толк в дорогих вещах Эжен оценил обстановку:

— Даже очень недурно. Рад за вас.

— Спасибо! — в унисон сказали Граба и Стелла и, посмотрев друг на друга, рассмеялись.

Посреди просторного холла возвышался сервированный стол.

— Саша, покажи гостю, где вымыть руки, — пошла Стелла на кухню, откуда доносился запах чего-то жареного.

Эжен умылся в сверкающей чистотой ванной комнате, и когда вошёл в зал, в центре стола появилась огромная тарелка с грудой запечённых куриных ножек. Они сели за стол. Грабер наполнил бокалы коньяком:

— За благополучие, — поднял он свой фужер.

— И за знакомство, — добавила Стелла, глядя на Эжена. — Можно я буду вас называть Женей?

— Ради бога.

Послышался звон бокалов, а затем кряканье Грабы:

— А, хорошо-то как! — вытирал он рукавом рот.

Стелла укоризненно посмотрела на него.

— Дорогая, здесь все свои. Мы с Женей люди давно проверенные.

— Вот и веди тогда себя прилично.

Коньяк, под салаты и жареную курицу, приятно разливался по телу, навевая нейтральные разговоры, свойственные малознакомым людям: о погоде, об экономических кризисах и прочих неподвластных простому обывателю вещах, отчего они были если не бессмысленны, то явно не практичны. И только когда была выпита вторая бутылка, Грабер заговорил о деле:

— Похоже, наш бизнес кончился, Женя.

— Это почему?

— Один из клиентов недавно пытался продать нашу картину, и гнусавые критиканы подняли его на смех. Мало того, они ещё расписали об этом в своих паршивых журналах: мол, не доверяйте аукционам и всегда обращайтесь к знающим специалистам — то есть к ним. И если это дело всплывёт, то нам сделают нехорошо.

Он сказал это так просто и непринуждённо, словно сообщил о лёгком насморке, и Эжен не сразу принял всерьёз, зато Стелла заёрзала на стуле:

— Саша, ты шутишь?

— Да уж какие шутки, когда дело касается благополучия.

Стелла, обхватив лицо руками, завздыхала:

— Господи, за что? Только всё стало налаживаться… — качала она из стороны в сторону головой.

— Спокойно, лапочка, с тобой Саша Грабер! — встал он и нетвёрдой походкой направился на кухню.

Вернулся с очередной бутылкой коньяка.

Стелла напряглась:

— Саша, может, хватит? Сейчас опять будешь околесицу нести. Что о тебе Женя подумает?

— Дорогая! Ты ничего не смыслишь в бизнесе! Это очень тонкий творческий процесс. Искусство. Сиди и не мешай.

Он открыл бутылку и наполнил бокалы:

— У меня родилась превосходная идея, и за это надо выпить, — и, не дожидаясь остальных, опрокинул в рот коньяк. — От добра добытым обманом счастлив не будешь, — заговорил он тоном священника на проповеди. — Настало время добывать кусок хлеба честным путём.

— Ну вот, началось… — поднялась из-за стола Стелла и ушла на кухню.

— Что за идея-то? — очнулся Эжен.

— Про-из-вод-ство! — отчеканил Граба.

— Что?!

— Да, Женя, представь себе, производство. И знаешь чего? — понизил он голос.

— Фотокартин. Только никому ни слова. Тсс, — приложил палец ко рту и вовсе перешёл на шёпот, — золотое дно…

Эжен смотрел на него и не мог понять, шутит тот или нет. А тем временем Граба поднялся из-за стола и, прихватив бутылку с коньяком, пошёл в другую комнату, таинственными жестами приглашая за собой. Повинуясь загадочным знакам, Эжен последовал за ним. В комнате, где они оказались, на столе из резного дерева стоял включённый ноутбук. «Вот, — подойдя к нему, сказал Граба, — сейчас сам убедишься», — и открыл страницу, на которой был изображён какой-то сложный механизм.

— Что это?

— Оборудование для изготовления модульных картин, — сделал Граба глоток прямо из бутылки. — Ты на себестоимость продукции взгляни.

Эжен нашёл глазами цену, в которую, по словам производителей станка, обходится изготовление одной картины, и пожал плечами — она ничего ему не говорила.

— А теперь смотри сюда, — открыл Граба сайт с предложениями продаж фотокартин.

Брови Эжена поползли вверх: розничная цена одной картины была почти в три раза выше её себестоимости.

— Вот-вот, и я про то же, — заметил его реакцию Граба. — Только надо ещё немного на багет накинуть.

— Сколько стоит оборудование?

— Ерунда. При хорошем раскладе окупится за месяц. А потом, — загорелись его глаза, — мы будем только получать!

Предложение Грабера захватило Эжена. Остаток вечера они провели в обсуждении деталей нового предприятия, обильно сдабривая его коньяком. И только ближе к полуночи, когда всё было обговорено, изрядно пьяный Граба заявил, что для коммерческого успеха нужны оригинальные сюжеты картин, и за ними надо ехать в Россию. Услышав это, Стелла завелась:

— Что, по своим старым подружкам соскучился?! Никуда ты не поедешь! Оригинальными сюжетами вся барахолка в Тель-Авиве завалена.

— Стелла, во-первых: ты ничего не понимаешь в сюжетах, во-вторых: в России картины стоят копейки… И в-третьих, самое главное — это всё для нашего благополучия!

Они долго препирались, и наконец Стелла сдалась:

— Ладно, езжай, только вместе с Женей.

— Вот так, старик, — смотрел печальными глазами Граба, — ты тоже едешь.