Барды Костяной равнины

Патриция Маккиллип, 2010

Заканчивая знаменитую Школу-на-Холме, каждый выпускник должен написать квалификационную научную работу. Фелан Кле выбрал темой для своей Костяную равнину – предмет непрекращающихся споров на протяжении вот уже девяти веков. Даже в школе, гордящейся духом истинного древнего искусства, равнина эта с ее тремя испытаниями, тремя сокровищами и тремя карами давно уже считается мифом. Исследования приводят Фелана к изучению жизни Найрна – легендарного Блуждающего Барда, Непрощенного, жившего и творившего во времена основания Школы. Но как связаны с ним отец Фелана и таинственный арфист, пришедший с севера? И какую силу способны разбудить лучшие музыканты всех земель, собравшись на состязание, победитель которого будет призван Первым Бардом королевства?

Глава третья

По пути через Докерский мост Беатрис, дочь короля, управлявшая неуклюжим, пыхтящим на ходу паромобилем, едва не сбила Иону, возникшего из тумана прямо посреди дороги. Бригада археологов, ощетинившаяся всевозможными инструментами, будто булавочная подушечка булавками, хором вскрикнула. Беатрис изо всех сил вдавила педаль в пол, на мокрой мостовой паромобиль повело юзом, и машина, выпустив клуб пара, остановилась в каких-то дюймах от Ионы. Резиновый молоток, сорвавшийся с чьего-то пояса, продолжил полет, отскочил от капота и, точно по волшебству, приземлился прямо в поднятую ладонь Ионы.

Иона рассмеялся. Беатрис зажмурилась и вновь открыла глаза. С трудом разжав пальцы, стиснувшие руль, она криво улыбнулась дрожащими губами.

— Доброго утра, мэтр Кле.

— Доброго утра, принцесса.

— Простите. Этот туман… С вами все в порядке?

— Конечно. Того, что сможет убить меня, еще не изобрели.

Подойдя к борту паромобиля, он протянул рабочим пойманный молоток. Каррен принял свой инструмент. Щеки его в обрамлении огненно-рыжих волос побагровели, как свекла.

— Прошу прощения, мэтр Кле, — хрипло, по-простонародному растягивая гласные, сказал он. — Мне уж на миг показалось, что все мы остались без работы.

— Не позволите ли подвезти вас туда, куда вам нужно? — спросила Беатрис.

— Меня призывают домой, — с легким сарказмом сказал Иона, — вот только мне никак не приходит на ум, за какой такой надобностью.

— О, да. Мы только что встретили Фелана на мосту.

Принцесса сделала паузу и моргнула — видимо, ей пришла в голову какая-то мысль. Похоже, эта мысль не укрылась от проницательных глаз Ионы, черневших, как небо в новолуние, на фоне изможденного лица, и он без ошибки прочел в ней, что уготовано ему судьбой.

— А вот вы это знаете, — ровно заметил он.

Принцесса кивнула и вновь криво улыбнулась — виновато и в то же время не без озорства.

— Да. Боюсь, это по поводу празднования дня рождения отца, — Беатрис сделала паузу, дожидаясь окончания долгого страдальческого стона. — Может, довезти бригаду до раскопа, вернуться за вами и подбросить вас домой?

Иона провел по лицу ладонями, запустил пальцы в растрепанную шевелюру и вытащил из волос что-то вроде крохотной улитки.

— Благодарю вас, принцесса, — мрачно ответил он. — Уж лучше прогуляюсь. Не исключено, что по пути меня все-таки кто-нибудь переедет.

— Хорошо, мэтр Кле, — ответила она, переключая передачу. — Тогда увидимся на празднике.

Въехав в туман, она безошибочно отыскала дорогу к нужной яме среди безлюдной разоренной земли.

Иону Кле Беатрис знала всю свою жизнь. Музей, построенный им для найденных по всему городу диковин, с самого детства приводил ее в восхищение. Кайрайские древности, отреставрированные, отчищенные, снабженные ярлыками, бережно хранившиеся под стеклом неярко освещенных витрин, случайные предметы старины, точно след из хлебных крошек, вели ее в сказку — такую старую, что ее позабыли даже барды на холме. «Чей это кубок дутого стекла? — гадала она. — Чей бисерный пояс? Чей маленький медведь резной кости?» Конечно, у всех этих давно исчезнувших людей имелись имена, все они оставляли следы на земле и точно так же, как она сама, смотрели на звезды и любовались ими. Все это, вкупе с диковинным увлечением ямами, подземными ходами, забытыми дверями, обшарпанными, заросшими травой калитками и изрытыми колеями проулками, поиском и исследованием маленьких тайн, не замечаемых никем другим, в конце концов превратилось в дело всей ее жизни. Изучением всего этого она и решила заняться отныне и впредь. Король, также захваченный откопанной Ионой историей, не находил причин запрещать дочери заниматься тем, что ей нравится. Трое старших детей в качестве потенциальных наследников позволяли допускать в требованиях к младшей дочери некоторую небрежность. Мать, в свою очередь, пришла к туманному заключению, что Беатрис прекратит лазать по ямам и рыться в грязи, стоит ей только по-настоящему полюбить.

Согласно собственным подсчетам, она влюблялась уже не раз и не два, но все это до сего дня не мешало ей, облачившись в жилет с множеством карманов под инструменты, следовать за бригадой копателей вниз, по дощатому трапу, на дно очередной причуды Ионы. Огромные обгорелые стены нависли над их головами со всех сторон, взирая на незваных гостей сквозь редеющий туман пустыми глазами выбитых окон. Все они вряд ли могли быть древнее пары сотен лет, но Беатрис догадывалась: то, что может скрываться здесь, под наслоениями прошлого, должно иметь связь с камнями куда более древними — с монолитами среди развалин, тоже взиравшими на нее свысока.

Пока что в этом раскопе не обнаружилось почти ничего, кроме обломков водопроводных труб. С отливом вода отступила так далеко, что помпы не потребовались. Каррен на пару с гибким и жилистым Адрианом принялись осторожно рыхлить землю лопатами, а Беатрис с миниатюрной блондинкой Идой и голубоглазым Кэмпионом, взявшись за более тонкие инструменты — совки и кисточки, начали просеивать разрыхленный грунт в поисках сокровищ. Просеянную землю ссыпали в корзины и поднимали наверх при помощи лебедки. До сих пор Иде удалось найти только простенькое серебряное колечко, вероятно, смытое когда-то в трубу, а Адриан откопал толстую кость, опознанную Карреном как бычью. Беатрис с Кэмпионом двигались вдоль странной линии — вероятно, кирпичной каминной полки, а пока что лишь неясного выступа в стене, покрытого слежавшейся землей. Величайшей из находок Каррена оказалась россыпь осколков раковин трубачей — скорее остатки чьего-то обеда, чем свидетельство проникновения морской жизни в глубину равнины.

— Отчего именно здесь? — в один прекрасный миг задумался Каррен.

Весь потный после подъема наверх очередной корзины, он остановился передохнуть у подножия трапа, безучастно глядя вокруг. Ответа он и не ждал: поразительный и неизменно необъяснимый пророческий дар Ионы давным-давно сделался легендой.

Однако сейчас Беатрис решила, что вопрос вполне справедлив.

— Вокруг нас пять стоячих камней, — сказала она, смахивая с выступа очередную порцию земли прямо себе в лицо. — Мы — в самом центре.

— Они ведь бродят по ночам, — возразил Кэмпион. — Разве нет? Завтра встанут где-то еще. А мы так и останемся здесь, откапывать старые канализационные трубы.

— Не бесплатно же, — пожал плечами Адриан. — Вдобавок прославимся, если найдем золото, которое он подбросил сюда, чтоб поднять цены на здешнюю землю.

— Чтоб их поднять, никакого золота не нужно, — хмыкнул Каррен. — Они упали так низко, что хватит одного слуха. Одного этого слова.

— Какого? «Слух»?

— «Золото».

Они почти не слушали друг друга — просто перебрасывались словами, чтоб скоротать время. Судя по ярко-голубому небу наверху и лучам света, падавшим вниз через край раскопа, был почти полдень. Вскоре Беатрис предстояло ехать домой и превращаться в принцессу по случаю пятьдесят седьмого дня рождения отца. «А ведь там будет и Иона», — вспомнилось ей.

— Я спрошу его, — пообещала она. — Увижу на дне рождения отца и спрошу.

Молчание, воцарившееся вокруг, эту внезапную остановку движений и мыслей, можно было узнать сразу: все вспомнили, что среди них принцесса, переодевшаяся в парусиновый комбинезон, убравшая кудри под соломенную шляпу, с черными каемками грязи под ногтями. Все они учились вместе, и товарищи привыкли к ней много лет назад. Одно лишь сочетание несовместимых с виду деталей — Беатрис и их общий работодатель вместе, в замке, на празднике в честь дня рождения короля — еще могло застать их врасплох.

— А он ответит, как по-твоему? — заговорил Каррен, нарушив общее молчание. — Может, он и сам не знает. Что он такое ищет на дне всех этих ям по всему Кайраю? — «Или на дне бутылки». Конечно, этого он не добавил, однако эти слова услышали все. — Поговори и с Феланом заодно. Может, у него есть догадки.

Устало отвернувшись от выступа, Беатрис улыбнулась товарищам.

— Он никогда не говорил об этом. А я не знаю ни одного из них так близко, чтобы приставать с вопросами. Иона нам платит, мы находим разные разности. Рано или поздно.

Кэмпион улыбнулся в ответ, и это значило, что Беатрис вновь стала одной из них.

— Неизбежно находим, — вздохнул он. — Находим настоящие чудеса. Но этого никогда не случается, если прежде как следует не пожалуешься на жизнь.

Общее настроение значительно поднялось после того, как лопата Каррена извлекла из земли медный диск. Находка, размером в половину его широкой ладони, позеленела от времени. На одной из ее сторон был отчеканен истертый профиль, а на другой — нечто, больше всего похожее на обломанные палочки. Небольшое ушко, присоединенное к диску над неведомо чьей головой, указывало на то, что некогда этот диск висел на цепочке или на кожаном шнурке. Все сгрудились вокруг Каррена, бережно сметавшего с диска комочки земли.

— Мэтр Кле будет в восторге, — выдохнула Ида. — Ох, Каррен, ну и счастливчик же ты!

— Чье это лицо? — задумался вслух Кэмпион. — Ни на одну из монет, что я видел, не похоже. Что это? Корона?

— Может быть, и монета, — с сомнением сказал Адриан. — Вот эти отметины могут означать стоимость. Но, судя по всему, он предназначался для ношения на груди.

— Руны, — проговорила Беатрис. Казалось, время в залитом солнцем раскопе остановилось при встрече с этим посланием из далекого прошлого. — Вот эти палочки…

— Нацарапано, как курица лапой, — заявил Каррен, как человек, близко знакомый с курами, перевернув диск и выставив на свет неглубокие бороздки.

— Ранняя письменность. Иногда — тайнопись, — сказала Беатрис, осторожно, будто опасаясь разбудить ее, коснувшись одной из палочек. — Интересно, что здесь написано.

— Это — любовное послание, — предположила Ида. — Вот это — портрет влюбленного. А здесь написано…

— Мое сердце — твое навеки, — продекламировал Адриан. — Приходи в дубовую рощу за кукурузным полем, и позволь доказать, как сильна моя любовь.

— И все это — в трех палочках, — удивился Каррен, вновь переворачивая диск вверх профилем.

Все вновь пригляделись к лицу, вычеканенному в меди.

— Нет, — решил Кэмпион, — не залог любви. Взгляните, какой чудной подбородок.

— Любовь слепа, — возразила Ида.

— Только не моя.

— Кэмпион, как ты романтичен, — пробормотала Беатрис. — И все же. Что-то здесь…

— Может, это не человек? — предложил свою догадку Каррен. — Может, птица? Вот это очень похоже на клюв, и это объясняет странный подбородок. То есть, его отсутствие.

— Да, только волос не объясняет.

— А волосы ли это?

— Думаешь, развевающийся хохолок?

— Это капюшон, — внезапно сказала Беатрис. — Подбородок скрыт под ним. Я видела этот профиль в музее мэтра Кле… — все выжидающе уставились на нее. — Вот только где?

— Спроси его, — просто сказал Каррен. — Сегодня же и спроси. Возьми эту штуку с собой…

— Нет, Каррен. Ты его нашел, тебе и демонстрировать…

— Не я, а лопата, — ухмыльнулся Каррен. — Все равно нам же всем интересно, а как знать, когда Иона вновь появится перед нами из того тумана, в котором будет блуждать, — с этими словами он вложил диск в ладонь Беатрис. — Конечно, ты можешь упомянуть мое имя.

Беатрис сунула диск в карман комбинезона и вскоре, переехав мост, высадила остальных дожидаться трамваев — кроме нее, управляться с машиной все равно никто не умел. Доехав до замка, она вверила паромобиль ревностному и бдительному попечению придворного шофера, когда-то учившего ее водить.

Выстроенный близ берега Стирла, через пару столетий после открытия Школы-на-Холме, замок Певерелл, названный в честь древней династии правителей Бельдена, был поначалу крепостью с толстыми стенами, узкими окнами и множеством башен. Бельденские земли были собраны воедино зубами, ногтями, мечом и стрелой после того, как нежданный завоеватель по имени Оро, сбившийся с пути в поисках совсем другой земли, бросил якоря в тумане над устьем Стирла и вывел свое войско на берег. Его бард, Деклан, странствовавший по этим землям плечом к плечу с королем, увековечивая память о его славных победах со всеми приличествующими эпитетами и рифмами, просто влюбился в эту равнину. Оставив свой пост при дворе, он вернулся сюда и поселился в древней сторожевой башне на вершине холма, в окружении дубов и стоячих камней. Вскоре к башне начали стекаться будущие барды, желавшие перенять хоть толику его великого мастерства. Так появилась на свет Школа-на-Холме, выстроенная, чтобы давать кров ученикам и учителям в суровые зимы равнины. Меж тем правители Бельдена не спешили осесть на одном месте. Они кочевали по всему королевству, от одного двора к другому, периодически опустошая казну хозяев, дабы те не могли пустить эти деньги на снаряжение войска. Наконец в королевстве настал мир, и Ирион, седьмой из правивших Бельденом Певереллов, присмотрел место для собственного двора и выстроил замок у Стирла.

Тот изначальный замок давным-давно исчез под множеством наслоений изменчивой моды. Беатрис еще в детстве облазила его сверху донизу. Слуги вскоре привыкли сталкиваться с принцессой где угодно — в прачечной, за осмотром водопроводных труб; в кладовых дворецкого, куда ее привела линия древней стены; в винном погребе, с перемазанным личиком и паутиной в волосах, в попытках отыскать за рядами бочек забытый дверной проем… Отец, король Люциан, поощрял интерес дочери, отыскивая для нее в библиотеке старые книги и карты, показывая потайные коридоры и подземелья, заложенные кирпичом и перестроенные под водопровод и канализацию. Во время официальных придворных торжеств она частенько находила его за беседами с мрачным человеком по имени Иона Кле, безупречным во всем, но неизменно выглядевшим так, будто он только что окунул голову в ведро с холодной водой. Их слова, блестящие таинственные отсылки к истории, к старинным балладам, к прошлому столь давнему, что и не вообразить, неизменно приводили ее обратно в отцовскую библиотеку. Неизвестно отчего — возможно, благодаря кстати заданному вопросу, или описанию малоизвестной детали, открытой ею самой, — ее мало-помалу начали охотно принимать в разговор.

«И вот, — с удивлением подумала Беатрис, вынув из кармана диск, чтобы горничная не унесла его вместе с грязной одеждой в стирку, — теперь я работаю на Иону Кле».

Вымытая в душе, причесанная, одетая, по собственному выражению, «марципаном» — в платье слащавых пастельных тонов, она снова сунула диск в карман. Тонкая юбка кремового шелка тут же обвисла, будто в карман опустили пушечное ядро. Диск пришлось вынуть, и фрейлина Беатрис с сомнением уставилась на него.

— Может, на ленту? — предложила Беатрис.

— Принцесса Беатрис, это обязательно?

— Да, обязательно. Иначе он отправится обратно в карман.

— Нет, это совершенно недопустимо.

Вынув из шкатулки с драгоценностями Беатрис тонкую золотую цепочку, фрейлина продела ее в ушко диска и застегнула на шее принцессы. Диск без какого-либо изящества повис прямо над нитью жемчуга. Обе — высокая, поджарая Беатрис со спокойными кобальтово-синими глазами на слегка присыпанном веснушками лице в обрамлении золотисто-русых волос и гибкая, изящная леди Энн Невэр, зеленоглазая обладательница роскошных блестящих черных волос и безупречного чувства стиля — вновь критически оглядели его.

— Нельзя ли спрятать его в туфельку? — с болью в голосе спросила фрейлина. — Он действительно ужасен.

— Ничего, — рассмеялась в ответ Беатрис. — Отец будет в восторге!

Однако у матери диск не вызвал ни малейшего восторга. Королева Гарриет, стоявшая рядом с королем и принимавшая гостей, не веря своим глазам, взглянула на него и смежила веки, чтобы не видеть ни диска, ни непутевой дочери. Да, Беатрис и сама понимала, что позеленевшая медь имеет явный оттенок плесени, а диск, висевший прямо над жемчужным ожерельем, вдобавок, был повернут наружу стороной с «куриными следами». Легкое и пышное платье для дневных приемов также сочеталось с ним не самым выгодным образом. Но королю до всего этого не было никакого дела.

— С днем рождения, отец, — сказала Беатрис, целуя его в щеку.

— Что это такое? — спросил он, не отрывая глаз от диска.

— Понятия не имею. Каррен откопал эту штуку сегодня утром.

— Надеюсь, это твой подарок к моему дню рождения?

— С радостью бы, но, думаю, этот жест должен сделать мэтр Кле.

— Его еще нет, — пробормотал король, поворачивая диск другой стороной. — Он не узнает.

Королева многозначительно кашлянула, указав взглядом на длинную очередь поздравителей, столь эффективно остановленную Беатрис. Принцесса поспешила освободить путь и присоединилась к группе родственников с приглашенными ими гостями, супругами и детьми.

— Привет, Беа! — Гарольд, старший сын и наследник престола, подал ей бокал шампанского с подноса проходившего мимо слуги. Он был высок, широк в кости и рыжеволос — живое напоминание о первобытных Певереллах, как выражался отец. — Снова раскапывала город? И даже носишь откопанное, как я погляжу? — он поднял бокал, салютуя последней из своих пассий, стоявшей об руку с ним. — Вы знакомы с леди Примулой Уиллоуби? Моя сестра, принцесса Беатрис.

— Да, конечно, — хором ответили Беатрис и леди Примула, улыбаясь во весь рот и, несомненно, одновременно недоумевая, где они могли встречаться. От леди Примулы с яблочно-розовыми щеками и шелковистыми волосами цвета кукурузы угрожающе веяло свежим сельским воздухом, в то время как Беатрис, всю жизнь не вылезавшая из-под земли, вряд ли смогла бы найти дорогу за город.

От размышлений их отвлек младший сын Шарлотты, старшей сестры Беатрис, резко плюхнувшийся на пол и на четвереньках устремившийся прочь, лавируя между ног гостей.

— Марк! — вскричала Шарлотта, бросаясь за ним. — Иди, поцелуй тетю Беатрис.

Подхватив сына, она ловко бросила его на руки Беатрис, где он тут же принялся грызть медный диск.

— О, нет! Марк! — без всякого толку застонала Шарлотта.

Она пошла в мать: светлые волосы, кожа цвета слоновой кости, широкие скулы и голубые глаза под сенью густых ресниц. Глотнув шампанского, она пригляделась к тому, что сын сунул в рот.

— Какая гадость. Что это, Беа?

— Не знаю, — ответила Беатрис. — Только сегодня откопали.

— Экстравагантный медальон. Ты не будешь возражать, если Марк его погрызет?

— Что ж, он пролежал в яме под какими-то канализационными трубами не один десяток лет, — любезно ответила Беатрис. — Думаю, ему уже мало что может повредить.

Глаза Шарлотты едва не вылезли вон из орбит. Отставив шампанское, она выхватила у Беатрис своего отпрыска и тут же зажмурилась от внезапного оглушительного рева над самым ухом. Допив из своего бокала остаток игристого вина, которое не успел расплескать Марк, Беатрис огляделась в поисках Ионы Кле.

Зал быстро заполнялся гостями. На галерее под потолком негромко играли музыканты, чистое эхо нежных звуков флейты и скрипки витало средь древних стен. От парадного зала короля Ириона, где его рыцари за ужином швыряли обглоданные кости охотничьим псам, остался только простор да огромный, охраняемый парой драконов каменный камин, свободно вмещавший кряжи столетних дубов. За минувшие столетия стены зала претерпели множество различных трансформаций. Теперь они были обшиты деревом, окрашены и увешаны тяжелыми рамами с портретами, пожалуй, всех до единого предков королевской семьи. Прошлое взирало со стен на настоящее — и вовсе не всегда с интересом и одобрением. Повсюду стояли диваны, кресла, цветы в горшках; гости, стоя вокруг, оживленно переговаривались. Очередь поздравителей укорачивалась, а группы беседующих росли. Над столом в дальнем конце зала возвышался многоярусный торт величиной в половину камина. Целая армия слуг разносила подносы с шампанским и изящными крохотными тарталетками с острыми закусками, пробираясь сквозь толпу таинственными, непостижимыми путями. Рассеянно слушая младшего из братьев, Дэймона, и его нареченную, невероятно болтливую красавицу, обсуждавших свои бесконечные свадебные планы, Беатрис наконец-то увидела в толпе усталое лицо и саркастическую улыбку Ионы. Его жена, очаровательная Софи, вела мужа под руку к концу очереди поздравителей. Рядом, по другую сторону от отца, шел Фелан, с невозмутимым выражением на лице стрелявший глазами по сторонам в поисках пути к бегству. Одна лишь Софи, мимоходом приветствовавшая друзей и знакомых, плыла сквозь толпу с благодушной рассеянностью.

Оставалось дождаться, когда все поздравят короля. Иона остался рядом с королем, Фелан, углядевший среди гостей кого-то из друзей, с явным облегчением улизнул в сторону, Софи, помахав кому-то, двинулась в другую. Вскоре очередь подошла к концу, король повернулся к Ионе, и Беатрис направилась к ним.

Очевидно, король первым делом спросил, что за необычная вещь украшает шею его дочери: оба заозирались в поисках Беатрис еще до того, как она подошла к ним.

— Принцесса, — с легкой усталостью заговорил Иона, стоило ей оказаться рядом. Он был ужасно бледен и тщательно отмыт. — Я вас едва узнал. Вы выглядите просто очаровательно.

— Думаю, стоит поблагодарить вас, мэтр Кле. Вы — тоже.

— Что вы нашли для меня?

— Это нашел Каррен, — ответила она, нащупывая застежку цепочки. — И попросил меня передать вам.

— Я надеялся, — вмешался король, — что вы решите подарить это мне ко дню рождения, — у короля имелась собственная коллекция предметов старины, многие из коих были подарками Ионы. — Не сомневайтесь, я оценил бы этот любезный жест по достоинству.

— Мы уже оставили весьма дорогостоящий дар на столе для подарков.

— Но это же просто пустяк, я уверен. Возможно, у вас таких дюжины.

Сняв позеленевший от времени медный диск с цепочки, Беатрис вложила его в руку Ионы. Диск лег на его ладонь рунами кверху. Какой-то миг он молча изучал их, а затем перевернул диск и взглянул на профиль под капюшоном.

Внезапно глаза его округлились, пальцы резко сомкнулись на диске. Запрокинув голову, он расхохотался — громко, открыто, от всей души. На него начали оглядываться. Неподалеку мелькнуло изумленное лицо Фелана.

Разжав пальцы, Кле протянул диск королю.

— Примите это вместе с моими наилучшими пожеланиями. С днем рождения, ваше величество.

— Но что это? — с нетерпением спросил король.

— Что здесь написано? — присоединилась к нему Беатрис.

Иона умолк, будто взвешивая слова на ладони, вместе с диском, но тут же сдался, подкинул диск в воздух, поймал его и вновь протянул королю.

— Эта загадка доставит вам обоим истинное наслаждение. Все перед вами — и ткань, и нить. Найдите ее и следуйте ей.

— Но… — хором заговорили Беатрис с отцом, однако внезапно возникшая рядом королева привлекла внимание короля к церемониймейстеру, явившемуся с ней.

— Ваше величество, — негромко заговорил он, — сейчас для вас споет приглашенный бард — гостья из Школы-на-Холме. Затем тост в вашу честь поднимет принц Гарольд, затем последует ваша речь. Далее королевский бард исполнит композицию, сложенную по случаю вашего дня рождения, после чего разрежут торт.

— Мы все должны собраться у стола, — добавила королева.

— Хорошо, дорогая.

Взяв диск, король неохотно сунул его в карман и подал ей руку.

— Не отставай, Беатрис.

— Хорошо, мама.

— Мне нужно выпить, — пробормотал позади Иона, стоило ей развернуться и последовать за королевской четой.

Вскоре на галерее для музыкантов гостья из школы тронула струны арфы, и ее голос, будто звучное, первозданное, неотвязное эхо песен костей равнины, наполнил зал балладой о королях Певереллах — древней, как сам Бельден.