Железный дневник

Павел Поповкин

Дневник девятнадцатилетнего Паши Жигульского. Проживает в небольшом промышленном городе. Свободное время посвящает чтению художественной литературы. Он чувствует и сознает, что не от мира сего. Любит девушек, но только на расстоянии… Родители устраивают Пашу на завод простым рабочим, где его книжные представления о жизни сталкиваются с грубой реальностью. Наконец, он приходит к мысли, что следует как можно скорее завершить свое земное существование… Книга содержит нецензурную брань.

25 августа

Мы живем в квартире на четвертом этаже. Группы миролюбивых наркоманов регулярно зимой собираются в подъезде, летом их сюда загоняет дождливая погода. Запрещенные вещества употребляют на подоконнике, прямо напротив нашей двери. Сегодня они снова организовали кружок, чувствовали себя как дома, знали, что никто из жителей не пикнет, не посмеет пожаловаться полиции.

Я поднялся с дивана, прокрался по коридору, присел у входной двери, так чтобы замочная скважина дала слуху больше пищи. Люблю подслушивать и подсматривать, это вполне невинное занятие, особенно когда тебе скучно, а объект наблюдения ведет себя вызывающе, даже демонстративно, показывая нравоучительную миниатюру, как не стоит вести себя культурному человеку. Акустика в подъезде первоклассная, театральная, только в том случае, если окна открыты, если закрыты — свое слово вставляет эхо. Наркоманы редко когда утомляли меня долгими разговорами. Предвкушая минуты приятного забвения, обменивались шуточками; посвящали отрывистые реплики инструментам и запрещенным вещам, разложенным тут же на подоконнике. К сожалению, замочная скважина плохо устроена для полного обзора происходящего процесса. Другое дело, когда кто-то сядет на корточки…

На этот раз, судя по числу ног, к нам поднялась троица. Короткий анекдот, короткий смех. Наступила ожидаемая пауза — закатывали рукава. У кого выше запястий не осталось живого места, поднимали штанины. Если и ноги сгнили, расстегивали пояс, обнажались, с помощью приятелей искали в районе таза уголок с нетронутой веной. Звук инъекции — гробовая тишина. Троица разбавила свою кровь. Открыли форточку, кинули использованные шприцы на подъездный козырек. В ожидание кайфолета (ужасное слово). Связь с телом утрачивается. Тот дух подъезда, что с хриплым голосом, первым завел послеинъекционную беседу. В горле, наверное, першило, пришлось раззадорить восклицательными знаками:

— Я был!!! Я был се-го-дня!!! В продуктовом магазине!!! Да, в продуктовом! Представляете, был! Там мне продали! Продали буханку хлеба!!!

— Мне с тобой только о хлебе говорить! — возмутился дух с важным голосом. — Яник тебе должен пять тысяч. Лучше скажи, когда он тебе их отдаст?

— Я тебе и говорю, купил хлеб в магазине, мне навстречу Ксения — жена Яника. Спрашиваю: где муж, куда пропал? Она психует: «Не знаю где, вторую неделю ищем. В полицию отдали его детскую фотографию, другой нет».

— В морге пусть пороется, в морозильных камерах тесно от нашего брата, — посоветовал веселый голос третьего духа.

— Уже посетила. Спасибо передозировке, выбор покойников был действительно большой, но без участия Яника.

— Тогда пусть Ксения отдаст тебе пять тысяч, — предложил Важный. — Неплохая идея! Напомни ей о народной мудрости, что долг платежом красен, а долг мужа тем более. — Он внезапно присел на корточки, я увидел молодого мужчину, внешность которого, в отличие от голоса, никак не назовешь солидной: щупленький, склизкий, безносый, безбровый, безгубый; подвижные, брезгливые, мелкие глазки. Держал пустой стеклянный флакон, любовался этикеткой.

— Она без денег, нет денег… — как-то неуверенно сказал Хриплый.

— Не верь, друг, жене наркомана. Никогда не верь, обманет, — вставил Веселый. — Моя жена тому наглядный пример, лживая, подлая тварь…

— Ксения не слишком страшная, так что вранье можно простить. Ха-ха-ха, комплимент, — засмеялся своей шутке Хриплый.

— Надо как-то с нее взыскать задолженность, — не унимался Важный, с недоверием приглядываясь к замочной скважине напротив. — Не знаю, что с Яником, в какой именно канаве спрятали его труп — нам, уверен, никогда этого не узнать. По юридическим законам — жена должна рассчитаться с долгами, как наследница покойного или без вести пропавшего мужа. Никто ее не заставлял выходить замуж за Яника! Еще раз сходи к вдове и разъясни эти тонкости.

— Как, чем она рассчитается? — недоумевал Хриплый. — Ксения за всю свою жизнь и дня не работала — сама призналась. Я ей верю, потому что не имеет рук, так есть лапки насекомого, почти как у меня — тоже не помню, когда работал… У них пустая квартира, ободранные стены, обстановка хуже, чем в тюремной камере, — был в гостях полгода назад… Да и Яника пока не стоит хоронить…

— Пусть тогда продаст квартиру или лучше — предоставит нам удобную комнату, — нашел выход Веселый, — чтобы мы там могли посидеть и расслабиться по-человечески. Надоело в подъезде нюхать свои и чужие ссаки.

— Сходи к ней и потребуй! — рявкнул Важный.

— Комнату?

— Сначала деньги.

— Посмотрим… торчать… в пах…

Слова становились короче, многоточия длиннее.