«Полонез». Книга фантастики

Павел Парфин

«Полонез» – книга из 29 историй о мужской дружбе трех неразлучных товарищей: Дика, Керуака и Михаила. Действие книги происходит как в вымышленном городе Сумске, так и в фантастических мирах. Связующим звеном большинства историй является бар «Полонез», в котором любят собираться Дик, Керуак и Михаил, и неизменный хозяин бара по имени Герц.

Единороги

*1*

Я вернулся домой, с ног до головы перепачканный в грязи, промокший под ледяным дождем, с шишкой на лбу и разбитым носом, под которым мерзкими черными сталактитами запеклась кровь, и в дурном расположении духа. На вопрос Юти: «Что стряслось? Я звонила тебе раз сто!» ответил неохотно, даже зло: «Я потерял телефон. И вообще не до тебя сейчас». Оставив попытки разговорить и выведать у меня, куда на этот раз я вляпался, Юти стащила с меня куртку и брюки, бросила их в стиральную машину, а меня срочно отправила принимать горячую ванну.

Вытянув блаженно ноги и отдавшись горячей воде, я сознательно решил прокрутить в памяти те странные, нелепые эпизоды, что случились со мной два часа назад. Вспомнить, чтобы больше к ним не возвращаться…

Я возвращался в город из поселка Ч., куда отвозил клиента. Зима в этом году стояла гнилая, теплая, снег неожиданно сошел еще в феврале, предательски обнажив землю и траву, принявшую выкрутасы природы за раннюю весну и оттого вмиг позеленевшую. Март проскочил такой же беспросветный, невзрачный и без явных признаков времени года. Наконец, наступил апрель, студеный и зябкий по-зимнему… С утра лил дождь, под дождем я отвозил клиента в Ч., теперь под дождем возвращался. Дорога была негодной, ехал осторожно, хотя очень хотелось примчаться в город, послать все к чертовой матери и засесть с друзьями в теплом, сухом «Полонезе» или залезть в горячую ванну, как сейчас.

Я шел по трассе километров под восемьдесят, не больше. Было пасмурно, небо до горизонта было затянуто унылыми серыми тучами. Лишь черная земля полей, проносившихся навстречу, да зеленая поросль на них радовали глаз. Иногда поля или узкие участки земли, отделенные от полей шеренгами голых черных деревьев, куда-то проваливались — в этих местах было полно рвов и канав. В одном из таких рвов я увидел автомобиль.

По инерции, пока соображал, я проехал с десяток метров, затем вернулся и заглушил мотор. Я спустился в кювет. «Опель» уткнулся капотом в мутную жижу, вокруг него, как вокруг кладбищенского памятника, были рассыпаны бумажные цветы; в двух метрах от автомобиля, лежа на животе и не подавая признаков жизни, замер мужчина. Шапка с его головы слетела прочь, он был длинноволос, лохмат, волосы на его затылке сбились и слиплись. Он был жив. Мне удалось довольно быстро привести его в чувство. Выяснилось, что незнакомец в стельку пьян. Вздохнув, я затолкал мужика в его автомобиль, доверху набитый коробками с бумажными цветами, и поднялся к своей машине. Нашел в багажнике буксировочный трос, привязал его к крюку и, взявшись за другой конец троса, спустился к «Опелю». Там этот странный тип на меня и напал. Пока я готовился вытащить из кювета его машину, он незаметно из нее выбрался и, вооружившись какой-то палкой, накинулся на меня. К счастью, он промахнулся. Потом мы, сцепившись, упали вдвоем в грязь и стали, как одержимые, кататься по ней: то он, то я оказывался сверху. Мужик был тяжелей и сильней, спасло меня, вероятно, лишь то, что он был здорово пьян.

Несколько раз назидания ради я ткнул его мордой в грязь и бросил так. Мне показалось, что это пошло ему на пользу: он успокоился и вроде даже захрапел.

Я вышел победителем в той дурацкой схватке, но чувствовал себя скверно. Болел подбитый нос, я был весь в грязи и еще в какой-то дряни… Но «Опель» того придурка я все-таки вытянул из кювета. Не знаю, зачем. Наверно, потому что мне хотелось довести до конца начатое дело. Что я, зря привязал к своей машине буксировочный трос?

Перед тем как ехать дальше, я на всякий случай занес номер «Опеля» в свой блокнот, который всегда носил в куртке. У Дика в полиции или ГАИ были какие-то знакомые, может, они по номеру пробьют этого идиота. На черта ему столько бумажных цветов?

Уже на подъезде к городу я вдруг вспомнил, что не позвонил Юти, как обещал (у нас с ней есть давняя договоренность, что я звоню ей всякий раз, когда возвращаюсь с маршрута). Я порылся по карманам, заглянул в бардачок, но телефона нигде не нашел. Видно, выронил его во время драки. Только этого мне еще не хватало!

Расстроившись и чертовски устав, я и словом не обмолвился Юти о своих «подвигах». Не только потому, что совсем не хотелось рассказывать ей про случайную, напрасную драку и потерянный телефон. Просто в скором времени произошло нечто, что мигом вытеснило из головы неприятные воспоминания о недавнем приключении.

Согревшись и успокоившись, я вылез из ванны и тут обнаружил, что пол затоплен. Откуда-то набежала масса воды, она стояла чуть ли не два сантиметра от пола.

— Ух, ты! Юти, принеси ведро и тряпку!

Она принесла ведро. Отворив дверь в ванную, в изумлении воскликнула:

— Чего это ты тут натворил?

— Ничего. Просто лежал в ванне.

Я принялся вычерпывать с пола воду, заглянул под ванну, чтобы найти причину потопа, который ненароком устроил. Я быстро обнаружил место на сливном патрубке, откуда заметной струйкой сочилась вода. Но эта находка была ничто в сравнении с тем, что я увидел в стене под ванной. Там была дыра. Да-да, самая обычная дыра, откуда сквозило (интересно, как я не почувствовал сквозняк раньше?), а из дыры торчали сосульки.

— Черт, а это еще что за фигня?! — невольно выругался я, уставившись на таинственные сталактиты — такие же мерзкие, как засохшая под моим носом кровь, которую я только что смыл.

Поначалу я принял их за клыки и уже чуть погодя за сосульки. Они были покрыты черной слизью. Казалось, слизь едва заметно вздрагивала и шевелилась. От жуткого вида сосулек меня всего передернуло.

— Юти, дай перчатки! И принеси какие-нибудь ненужные тряпки.

— Боже, что еще стряслось?

— Не поверишь. У нас под ванной дыра в стене, а мы и не знали. Не представляешь, как из нее дует.

— Погоди, какая еще дыра?

— Тебе нужно объяснять, какие бывают дыры? — разозлился я. Мне предстояло отбивать жуткие сталактиты, и я заранее начал нервничать.

Наша квартира была угловой; комната поменьше и ванная с туалетом находились в той части квартиры, которая выходила на улицу. Но не просто выходила, а буквально упиралась в стену соседнего дома: зазор между двумя домами был сантиметров 15—20, не больше. Поэтому разглядеть с улицы, какие дефекты есть на нашей стене — дыры или еще что-нибудь — не предоставлялось никакой возможности. А дом хоть и не был особенно старым, но, видно, построен был спустя рукава.

— Ты меня не разыгрываешь? Там точно дыра? — недоверчиво спросила Юти.

— Мне что, больше делать нечего? Не веришь, сама загляни. Обыкновенная дыра. А в ней растут ужасные сосульки.

— Слушай, тебя никто не ударил по голове? Какие еще сосульки? Что ты несешь?

— Вот дай мне резиновые перчатки, в которых ты моешь посуду. Я попробую выломать сосульки, и тогда ты сама увидишь.

Я выломал сосульки, их оказалось четыре, и бросил их в мойку на кухне.

— Ты что делаешь?! — завопила, как сумасшедшая, Юти. — Зачем ты сюда принес эту гадость?!

— А куда мне их, по-твоему, девать? В мусорном ведре они растают и, не дай бог, еще затопят кухню. В унитаз тоже рискованно их бросать, кто знает, из чего они… Ничего, пусть полежат здесь. Рано или поздно сосульки растают. А я пока пойду заткну дырку.

Я вернулся в ванную и, четверть часа сидя на карачках, пыхтел, затыкая тряпками дыру в стене. Наконец с горем пополам мне удалось это сделать.

Из кухни донесся озабоченный, расстроенный голос Юти:

— Керуак, это никуда не годится!

Я тут же, не моя рук, влетел на кухню. Юти стояла возле мойки и, гневно жестикулируя, показывала на сосульки. Они даже не думали таять.

— Ну не тают, тоже мне проблема, — с нарочитым равнодушием пожал я плечами. — Наверное, слой грязи на них толстый, как термос, удерживает в них холод.

— Что за чушь ты несешь?! — окончательно взорвалась Юти. — Немедленно их выкинь!

— Ладно. Сделаю еще одну попытку их разморозить и выкину.

Во мне вдруг проснулся дух исследователя и следопыта. Наверное, Юти была права: тот волосатый бугай здорово долбанул меня по башке.

Я открыл кран и направил струю воды на мрачные сталактиты — грязь немедленно сошла, обнажив под собой прозрачные, как и положено быть льду, с голубоватым отливом морковки. Однако это были не сосульки — ведь они не таяли.

— Красивые, — восхищенно заметила Юти.

— Теперь нравятся?

— Да. А почему они не тают? Может быть, это хрусталь?

— Хрустальные сосульки выросли у нас под ванной?

— Почему бы и нет. Мы каждый день сталкиваемся с такими заурядными глупостями, что уже невмоготу от них. Но ведь жизнь состоит не только из разочарований, в ней должны случаться и чудеса. Разве не так?

В ответ я пожал плечами и непроизвольно зевнул: было уже довольно поздно.

*2*

Когда пришло время идти спать, мне вдруг до смерти захотелось чаю.

— Иди ложись, я сам сделаю, — сказал я Юти, у которой уже слипались глаза. Она ушла в спальню, а я еще минут сорок просидел на кухне, безуспешно пытаясь разгадать тайну подванных сталактитов. Допив чай, я вымыл чашку, с сомнением поглядел на странные сосульки, лежавшие в мойке, переложил их в ведро, которым Юти пользуется для мытья пола, и тоже отправился спать.

Сон не шел. Я ворочался сбоку набок, вдобавок, будь она не ладна, ногу начала сводить судорога. Я уже хотел разбудить Юти, чтобы она помогла мне найти снотворное, но тут со стороны ванной донеслись какие-то звуки. Они показались мне подозрительными; чуть помешкав, я поднялся и отчего-то на носочках, затаив дыхание, двинулся в коридор, а оттуда украдкой подобрался в ванной. В ней горел свет, но внутри — никого. Странно, я точно выключал свет, удивился я, может, Юти вставала. И тут же сам отмел это предположение: ведь мы лежали в одной кровати бок о бок, и я не мог не заметить, если б она вставала.

Внезапно кто-то положил мне сзади руку на плечо.

— Черт!! — непроизвольно вырвалось у меня. Я мигом накрыл своей рукой руку, лежавшую у меня на плече, почувствовал что-то чужое и враждебное, тут же обернулся — и едва не наложил в штаны от страха. Вперившись в меня синющими, как у сиамской кошки, глазищами, буквально буравя меня ими насквозь, за мной стоял незнакомец. Вид у него был запредельный! Лохматый, косматый, не то альбинос, не то седой старик с громадной, как у Деда Мороза, бородой, одетый в какую-то нелепую темно-бордовую мантию или кафтан (попробуй-ка разберись, когда мне до смерти было страшно), из-под полы которого выглядывали голенища и носки вполне приличных сапог — таков был незнакомец, посреди ночи вдруг возникший в моем доме.

Наверное, целую вечность он молча рассматривал меня, а я ни слова не говоря пялился на него. Мою волю, будто треску или минтай, заморозили… Но вот этот домовой (отчего-то я сразу решил, что это домовой) отступил назад и, как мне показалось, шагнул в сторону спальни; я немедленно всполошился, разморозился, пришел в себя, в голове пронеслась беспокойная мысль — и я словно сорвался с цепи.

— Куда это вы?! Туда нельзя!.. Там Юти, она спит…

Я выкрикнул это все одним залпом и вновь обмер от страха, но теперь не за себя, а за Юти. Мой крик совершенно не вывел из себя старика: его лицо оставалось невозмутимым, а осанка — исполненной решимости и внутренней силы.

Старик несколько секунд испытующе разглядывал меня, затем, пригладив широкой ладонью бороду, улыбнулся — так же естественно и просто, как улыбается Дик или Михаил.

— Ваше беспокойство о жене несомненно делает вам чести. Но то, что вы до сих пор не пригласили меня отпить чаю, знаете ли, изумляет меня несказанно, — низковатым, проникнутым едва уловимой иронией голосом произнес незнакомец. И снова улыбнулся.

— Простите… Вы так незаметно попали в мой дом… — начал я что-то бессвязно лепетать, но старик с мягким укором перебил меня: — Вы, юноша, позвали меня в свой дом, а теперича не желаете этого признавать?

— Я — вас звал?!

Ухмыльнувшись в усы, чудный дед протянул мне четыре сосульки, найденные мною под ванной. Выходит, он уже побывал на кухне, раз отыскал мою находку, смекнул я.

— Милостивый государь, вы знаете, что это?

— Сосульки. Точнее сталактиты. Они каким-то образом умудрились вырасти под ванной, — я махнул в сторону ванной. — Даже не знаю, как… Наверно, из-за того, что в стене дыра, в нее вечно дуло, вот и…

— Это — крижали, — твердым, суровым голосом перебил меня незнакомец. Затем тут же смягчился — мне даже показалось, что он улыбнулся — в уголках его небесных глаз разбежались лучиками морщинки. — Неужто я так и не попробую вдосталь вашего хлебосольства, неужто у вас не отыщется чашки чаю для старика?

Мне стало стыдно. Стушевавшись и бормоча себе под нос какие-то детские извинения, я повел старика на кухню. Предложил ему сесть, поставил чайник на плиту и сел рядом.

Прежде чем сесть, старик снял со спины длинный продолговатый чехол, из которого, загадочно поблескивая, выглядывала красивая кованая рукоятка неведомого оружия. Ножны с мечом, пронеслось у меня в голове, и глаза восхищенно загорелись.

А боевой дед как ни в чем не бывало прислонил меч к холодильнику и только после этого сел. Положив посреди стола то, что я принял за сталактиты, он повторил:

— Это — крижали. Они у вас неспроста.

Старик говорил, и речь его менялась на глазах, из старомодной и оттого потешной превращаясь в современную и вполне удобоваримую. Я вдруг поймал себя на мысли, что и сам стал рассуждать иначе, без излишнего ребячества, что ли.

— Молодой человек, вам предстоит большое, благородное дело: один крижаль вы оставите себе, а три раздадите самым близким людям, с которыми связанны пуповиной своей судьбы. Этих людей вы можете любить, а можете ненавидеть. Но в вашей жизни они так же неизбежны и предрешены, как рассветы и закаты… Вы догадываетесь, о ком я?

— Наверное, о друзьях, — сказал я, разливая чай по чашкам.

— Вам решать, — едва заметно кивнул старик. Отпив из своей чашки, он по-простецки вытер усы рукавом и продолжил: — Имя мое Алефатий. Моя миссия — вооружить вас знаниями и интуицией. Вот они, — старик указал взглядом на крижали. — Не смотрите, что они яко бы изо льда. Это лишь видимость, игра образов и нехватка знаний. Каждый крижаль порожден определенной стихией. Надеюсь, вы знаете эти стихии?

— Ну да. Вода, огонь, земля и воздух, — пожал плечами я. А потом не к месту добавил: — «Пятый элемент» — мой любимый фильм.

Последние слова Алефатий, казалось, пропустил мимо ушей.

— Себе вы возьмете крижаль воды, — старик взял из четырех сталактитов (я упрямо продолжал называть их так) один и подвинул к моей чашке. — Остальные — раздадите.

— Постойте, — растерялся я. — Но как я узнаю, какой из них относится к огню, а какой — к воздуху и земле.

— Вместо земли может быть камень, — задумчиво поправил меня Алефатий. Затем подбадривающе улыбнулся. — Вам не нужно волноваться. Отныне в вас заложена интуиция, которая подскажет вам, кому из близких какой крижаль вручить.

— Но что я… Что нам с ними делать?

— Как что?! — взвился старик, вскочив из-за стола. Это было неожиданно и никак не вязалось с его преклонным возрастом. Алефатий выхватил из ножен меч, взмахнул им над своей головой. — Сражаться! Наделенный волшебным крижалем обязан сразить зло! Четыре крижаля в ваших руках — четыре зла, которые вам предстоит одолеть!.. Или страх так крепко сковал ваше сердце, юноша, что вы и помыслить не можете о благородном подвиге?

— Почему не могу? Могу, просто все так неожиданно и…

— Керуак, отчего ты кричишь? — внезапно из спальни донесся взволнованный голос Юти

— Идите, успокойте жену, — мягко подтолкнул меня в сторону спальни Алефатий. — Успокойте и можете ложиться спать. Завтра вам предстоит трудный, но героический день.

— А вы?

— Я? Хм, — Алефатий задумчиво улыбнулся — судя по его отрешенному взгляду, он был уже не здесь, а где-то далеко. — Нашел же я сам дорогу сюда, найду и обратно.

Я все-таки не послушал незваного гостя и вернулся на кухню. Успокоил Юти, поцеловал ее в теплые сонные губы — и вернулся. Но Алефатия там уже не было. Что удивительно, с исчезновением старика со стола пропали все крижали и даже чашки с остатком чая. Почему-то исчезновение чашек так меня взволновало, что я не удержался — и проснулся.

— Ты чего это?

Надо мной опрокинулось озабоченное, взволнованное лицо Юти.

— Ничего. А что?

— Да ты сейчас кричал во сне. Вот я тебя и разбудила. Что там тебе приснилось?

— Не помню… А где крижали?

— Чего?

— Сосульки.

— Да в ведре они. Как вечером положили их туда, так и лежат. Даже не думают таять.

— Они не растают.

— Все-таки они хрустальные, да?

— Может быть… Знаешь, мне пришла в голову идея.

— Какая еще идея? — насторожилась Юти. — Мне твоих сосулек довольно.

— Позовем к нам друзей и покажем им наши крижали…

— Чего? Что за слово ты произносишь? Что там тебе приснилось, Керуак? Ты какой-то не такой.

— Нет, правда, — не обращая внимания на подозрения жены, я загорелся собственной идеей. — Позовем Мишку с Мари, Дика… И еще кого-нибудь четвертого.

Тут я запнулся и нерешительно поглядел на Юти, будто она знала, кто тот четвертый, которого нужно было позвать.

— Какого еще четвертого? Слушай, такое ощущение, что ты бредишь, несешь чушь какую-то. У тебя случаем не температура? — жена приложила к моему лбу ладонь — она у нее была прохладной и нежной, как у ребенка. — Немного, кажется, есть. Сейчас гляну в справочник фельдшера, что у тебя может быть и как с этим бороться.

— Куда ты глянешь? В справочник? — неожиданно громко вырвалось у меня. Мне покоя не давал четвертый: у меня было двое близких друзей, которым я собирался вручить крижали, третий крижаль был мой, но кому предназначался четвертый? Я понятия не имел, кто бы это мог быть. Но стоило Юти заговорить про справочник, как я тут же вспомнил про свой блокнот. В нем я записывал номера телефонов своих друзей, знакомых и нужных людей. На тот случай если потеряю или у меня украдут мой мобильный. И вот этот случай настал. Охваченный странным предчувствием, я покрутил по сторонам головой. — А где мой блокнот?

— А я почем знаю? Может быть, в куртке Ты с ним никогда не расстаешься и не показываешь мне. Наверно, у тебя в блокноте уже целый гарем записан. Ненавижу твоих шлендр!

— Юти, перестань! — я скривился как от зубной боли. Не было в блокноте имен и контактов никаких любовниц. Но в одном Юти была все же права: я и вправду никогда не показывал ей свой блокнот.

— Принеси, пожалуйста, мне блок… — вежливо попросил было я, но на полуслове замолк. Меня вдруг бросило в пот, когда я вспомнил, что блокнот лежал во внутреннем кармане куртки, а куртку Юти накануне постирала. — Ты ее постирала… А блокнот?

— Погоди заранее дрожать, как заяц, — фыркнула на меня жена, но видно было, что и она обеспокоилась. Юти сходила на балкон, где сохла куртка и спустя минуту вернулась. Вид у нее был как у провинившейся собаки.

— Извини, я не знала, что он был в кармане.

С этими словами она протянула мне то, что осталось от блокнота. Какая-то бумажная жвачка, скрученная, со слипшимися листами.

— Конец, — в отчаянии вздохнул я.

— Ну, прости, дорогой, я и правда не знала, что там у тебя, в куртке.

— Хорошая хозяйка, прежде чем стирать вещи, вывернет в них все карманы, — огрызнулся я.

Юти не на шутку обиделась на меня, как это часто бывает, когда она чувствует свою вину и, надув губки, ушла на кухню. Я же, сидя в кровати, попытался выяснить, что можно было реанимировать в постиранном блокноте. Оказалось, уже ничего. С полтора десятка страниц, чудом не превратившихся в мякиш, смылись все чернила, вместо записей — какие-то грязные пятна. Нашел номер «Опеля», точнее, то, что от него осталось, — он был похож на фантастический иероглиф. И только на одной странице сохранился номер телефона. А имя не сохранилось. Но я и без того прекрасно знал, чей это номер. Моей бывшей жены Елены.

— Так вот значит, кто будет четвертым! — присвистнул я.

— Не свисти! — прокричала мне из кухни Юти. — Лучше помоги мне морковку и лук почистить. Я буду делать «шубу».

Мы быстро с Юти помирились. Да мы по большому счету и не ссорились. От нее всегда веяло таким подкупающим теплом и лаской, она всегда казалась мне умопомрачительно доступной и желанной, а искушение неизменно было растворено в ее слюне, которой она делилась со мной в каждом поцелуе, что я тут же захотел ее. Юти это нисколечко не удивило. Даже наоборот: едва осознав, что я хочу от нее, она в тот же миг взяла инициативу в свои руки — толкнула меня на стул и села сверху лицом ко мне… Побывав по очереди в ванной, мы как ни в чем не бывало вернулись к приготовлению ужина. Казалось, недавний секс и запах специй, которые мы добавляли в блюда, вытеснил из памяти последние обрывки странного несуразного сна.

Когда стряпня приближалась к концу, я наконец-то решил обзвонить друзей. С Диком и Михаилом проблем не оказалось: дозвонился к ним сразу, и сразу они согласились прийти. А вот до Елены я не смог дозвониться. Не могу сказать, что эта неудача меня всерьез огорчила. Скорее, где-то в глубине души я обрадовался, что Елена не придет к нам на ужин. Не скрою, мне не хотелось сводить вместе двух моих женщин — одну бывшую, другую настоящую.

В шесть десять в прихожей раздался первый звонок. Это приехали Михаил с Мари. Еще через восемь минут появился Дик. Мы сели за стол: на ужин Юти приготовила индейку в соусе из белого вина и ткемали и обычную нашу «шубу», которую, мы знали, обожали все наши гости. Невостребованным оказался один столовый прибор.

— Ты кого-то еще хотел пригласить, милый? — вопросительно повела бровью Юти, переведя взгляд с пустой тарелки на никем не занятый стул.

— Да, то есть нет, — я немного замялся, потом мысленно посмеялся над собственной растерянностью и, разлив по стаканам вино и виски, обратился к гостям более уверенным тоном.

— Друзья, мы с Юти пригласили вас по одному очень важному делу, — начал было я, но тут встретился глазами с Юти: в ее взгляде стоял недоуменный вопрос, мол, что еще за важное дело?

— А что за дело? — орудуя вилкой, как бы между прочим поинтересовался Михаил.

— Я думал, ты нас просто рад видеть, — подкладывая в свою тарелку «шубу», заметил Дик.

— Конечно, рад. Но правда есть одна вещь… Давайте вначале выпьем.

— Юти, что это с ним? Похоже, он разучился говорить и тушуется как девушка, — с набитым ртом насмешливо поддел меня Дик. — Он что, оплошал сегодня в постели?

— С чего ты взял, Дик? — возразила Юти. Она защищала меня с милой, наивной непосредственностью; щеки у Юти заметно зарделись, а в глазах пылал вызывающий пламень любви. Она проглотила кусок и, стараясь скрыть волнение, сообщила: — Керуаку приснился сегодня мистический сон, мне он его не рассказал. Может, вам расскажет?

— Сон? А это уже интересно, — оживилась Мари. Тарелка ее была пуста — Мари не любила есть в гостях, но разговоры обожала очень.

— Расскажи, что там тебе привиделось, Керуак, — вежливо попросил Михаил — по жизни вечный мистик и фантазер.

— Сон как сон, — рассеянно отозвался я. На меня внезапно накатила волна робости и недоверия: с какой стати я должен доверять свою тайну именно этим людям, может, мой выбор неверный?

— Я не знаю, что там у тебя за сон, — с присущей ему бесцеремонностью встрял в мою речь Дик. — Но то, что со мной произошло час назад, — это, ребята, и вправду круто…

Я с облегчением вздохнул: пускай Дик расскажет свою историю, а я пока успокоюсь и соберусь с мыслями.

*3*

Окинув нашу компанию чуть насмешливым, чуть небрежным взглядом, Дик чему-то усмехнулся, покрутил головой и с той же толикой высокомерия, что была заметна в его взгляде, обронил:

— Сейчас.

Он сходил в прихожую (в приоткрытую дверь я видел, как он рылся на вешалке, где повесил свою куртку) и тут же вернулся.

— Вот, — Дик кинул на стол, ближе к тому месту, где сидели мы с Юти, книгу.

— Что это? — спросил я, даже не взглянув на обложку.

— «История религий», — прочел Михаил и вопросительно посмотрел на Дика.

— Непонятно, что ли? Ну, народ, — фыркнул он. Снова обвел нас насмешливым взглядом и наконец принялся рассказывать:

— Короче, мужик этот сел возле рынка. Мужик как мужик, можно сказать, солидный: в плаще, портфель кожаный — только усы у него были старомодные — длинные и завитые кончиками кверху. Такие сейчас никто не носит…

— Как у Сальвадора Дали? — восхищенно спросила Юти.

— Чего? Не знаю я никого Славу Долина, — поморщился Дик. — Юти, не перебивай меня, а то я собьюсь с мысли… Короче, вначале он трепался по мобильному, кому-то пихал по полной программе, потом вдруг спрашивает у меня: «Скажи, старик, у тебя есть босс?» «Ну да, — отвечаю, — владелец такси». «А у твоего босса, как думаешь, есть босс? Помимо „крыши“?» «Откуда мне знать? Я стараюсь подальше держаться от своего босса». «А ты подумай». И тут он мне говорит: «За правильный ответ подарю тебе книгу». Замечаю в зеркале заднего вида, как он достает из портфеля книгу и машет ею за моей спиной. На фиг мне твоя книга, думаю, но вслух говорю так: «Если „крышу“, налоговую и разных там чиновников из транспортного управления отбросить, то остается лишь он». «Кто он?» — оживляется мой пассажир. «Ясно кто — президент». «Допустим, — кивает, но, приглядевшись в зеркало, вижу, что настроение у него изменилось. — А у президента есть босс?» «Конечно, — мне становится смешно. — Тот, кто сделал его президентом». «Ну-ну… А у босса президента есть кто-нибудь, кто стоит над ним?» «Эка вы далеко забрались! Откуда мне, таксисту, могут быть известны такие вещи?» «Хорошо, даю тебе подсказку. Если вдруг отыщется некто, кто является боссом всех боссов и президентом всех президентов, то, знай, непременно есть кто-то другой, кто будет над ним и выше его». «Народ, что ли?» — спрашиваю, а сам думаю, на черта я ввязался в этот разговор. «Народ? Да ты идеалист, а не таксист. В другом мире и в иной жизни, может быть, этим другим и вправду будет народ. Но сейчас я говорю о боге». «Бог? Вот как. Выходит, я не угадал и книга не моя», — облегченно вздыхаю я и мысленно считаю метры, когда наконец избавлюсь от этого странного типа. А он мне в ответ: «Погоди вздыхать. Ведь вопрос я еще не задал. А теперь слушай: кто выше бога стоит?» Признаюсь, парни, не ожидав такого вопроса, я даже на мгновенье утратил контроль над дорогой, автомобиль мотнулся в сторону, но я мигом исправил ситуацию. «Ну, дядя, вы, видать, перечитали свою книжку». «Нет, ты скажи первое, что тебе приходит на ум!» Вот привязался, думаю. И вдруг ляпаю от балды: «Бог бога». «Вот! — я вижу в зеркале, как он подскакивает на сиденье, словно ему в зад шило воткнули. — Бог бога! А точней — боги богов. Ведь основных религий три, а сколько еще помельче, регионального масштаба, так сказать…» «Ну, боги богов, мне-то что с того? — не скрывая своего раздражения, перебиваю его. — Мне еще завтра целые сутки баранку крутить, напарник, подлец, загремел в больницу, а вы мне про каких-то богов втираете!» «Про каких-то?! Какой ты, однако, самонадеянный и недалекий молодой человек. Не успеешь оглянуться, как боги богов станут твоими самыми строгими судьями, а демоны богов — злейшими врагами». «Кто, кто? Демоны богов?» — с нескрываемой издевкой переспрашиваю я. Мы приехали. Наверное, поэтому мой чудаковатый пассажир пропустил мимо ушей мой последний вопрос. Ну и черт с ним! Расплачиваясь со мной, странный тип лишь ухмыльнулся мне какой-то жалкой и одновременно презрительной ухмылкой — и тут же свалил. А книгу оставил. Ума не приложу, зачем она мне?

Все, кто в тот момент сидел за столом, дружно уставились на книгу, но никто не отважился даже коснуться ее. Кроме меня — я погладил ее потрепанную обложку, открыл наугад — между страницами оказался заложен мятый бумажный цветок. Этот цветок тут же отбил у меня желание листать книгу дальше. Я отложил ее в сторону и, ни слова не говоря, лишь усмехнувшись, прямо как пассажир в рассказе Дика, встал из-за стола, сходил на кухню и принес четыре крижаля. И так же молча положил их поверх книги.

— Это еще что за хрень? — непроизвольно вырвалось у Дика, возбужденного собственным рассказом.

— В самом деле эти штуковины похожи на корни хрена. Только сорт неизвестный, прозрачный, — пошутил Михаил.

— Не говори ерунды! Обычные сосульки… — осторожно взяв один из крижалей и поднеся его к глазам, проворчала Мари. — Что ты ими хочешь сказать, Керуак? Не могу разгадать твоего символизма.

— Нет тут никакого символизма… Одна мистика. Сплошная мистика.

И я рассказал вначале фантастический случай с находкой крижалей под нашей ванной, а потом пересказал не менее фантастический сон… Все промолчали, никто не захотел комментировать мой рассказ, лишь Дик в свойственной ему манере съязвил:

— Не знаю, как остальным, а мне «шуба» Юти понравилась больше, чем твои бредовые фантазии.

Я мысленно поблагодарил Дика: его ирония всегда служила мне добрую службу — и, заметно волнуясь, объявил:

— Сейчас я раздам каждому из вас крижаль… Нет, не так — вы сами их возьмете. Лучше вас самих никто не знает своей судьбы.

— Керуак, в какую авантюру ты хочешь нас втянуть? — начал заводиться Дик. — На фиг мне сдалась твоя сосулька?

— Вот с тебя, Дик и начнем, — облегченно вздохнул я. — Тяни свой жребий.

— Да чего ты привязался ко мне?!

— Керуак, можно я вытяну? — вдруг вызвалась Мари. Лукаво взглянув на мужа, добавила: — За Мишку.

— Нет, Дик, — я вдруг решил стоять на своем.

— Ну ты, Керуак, и зануда! Юти, как ты с ним только живешь?

— Ладно, уболтал, — неожиданно сдался Дик. Он вытянул из четырех крижалей один. У меня не было никаких сомнений, что Дику достался его крижаль. Он поднес его к глазам, как минуту назад Мари, повертел его перед носом, наконец спросил: — А что эти черточки означают?

— Какие черточки? — заинтересовался Михаил и потянулся к Дику через стол.

— А ты возьми себе такую же фигню, тогда и поговорим.

Покряхтев и помявшись, Михаил вытянул свой крижаль. На нем тоже были высечены какие-то зарубки или засечки, но форма у них была совсем не такая, как у зарубок на крижале Дика. Я смотрел на засечки во все глаза: я мог поклясться, что вчера вечером их там не было и в помине.

— Жить становится все интересней, — философски заметила Юти. Взглянув на меня, она иронично прищурилась. — А ты что же, Керуак? Всех взбаламутил, а сам?

Я улыбнулся своей мечте в ответ и аккуратно взял с книги крижаль. Нащупал почти у самого тупого его конца засечки. В горле отчего-то мигом пересохло.

— Теперь бы узнать, у кого какой жребий, — невнятным, неожиданно сиплым голосом пробормотал я

— На, выпей воды, — тут же пришла на помощь Юти.

Пока я пил из стакана, все молча смотрели на меня. Первой нарушила молчание Мари:

— Так в чем проблема? У нас же есть книга. Как она там…

— «История религий», — напомнил Михаил.

— Тебя не спрашивают.

Мари уверенно раскрыла книгу, перевернула несколько страниц и с торжествующим видом протянула мне: — Вот!

Я всмотрелся в рисунки, изображенные в книге. Там были все четыре крижаля. У каждого был свой набор засечек, формы которых не повторялись на других крижалях. Разъяснения к рисункам были крайне лаконичными: Огонь, Воздух, Земля, Вода.

Мой крижаль нес на себе знак воды, крижаль Дика обозначал огонь, Михаилу достался крижаль, относившийся к земле («Вместо земли может быть камень», — вспомнил я ненароком слова, сказанные мне во сне). Четвертый крижаль, который пока не обрел своего хозяина, олицетворял собой воздух.

— Ну и что нам теперь со всем этим богатством делать? — в некотором замешательстве спросил Михаил и зачем-то попробовал свой крижаль на зуб.

— Дай сюда! — Мари порывисто отняла у мужа крижаль. — Ведешь себя как мальчишка! Хуже Семы, ей-богу.

— А сама-то, сама!

Поглядев, как потешно перебраниваются Мари с Михаилом, я тем не менее совершенно серьезно сказал:

— Как что делать? Воевать и побеждать!

— Кого побеждать? — опешил Дик.

— Демонов богов, — включившись в игру, взялся объяснять Михаил. — Тебе ж ясно сказали: каждому из нас придется сразиться со своим демоном, соответствующим его стихии.

— Но это же все чушь! Какие демоны?! Мы же цивилизованные…

— Таксисты, — с мягкой иронией закончила Юти.

— Да, таксисты! Я так уж точно таксист, а не король Артур. Почему я с кем-то должен сражаться?

— Потому что так распорядилась судьба, — улыбнувшись, развел я руками.

— Керуак, хватит гнать пургу! Все, с меня довольно, я ухожу!

— Уходи. Только не забудь взять свой крижаль.

Видимо, я так недвусмысленно посмотрел на Дика, что он не решился мне перечить.

Дик захватил свой крижаль и, попрощавшись сквозь зубы, ушел. Почти сразу за ним ушли Михаил с Мари. Мари попросила старую газету, завернула в нее крижаль Михаила и бережно опустила его в свою сумочку.

Я помог Юти убрать со стола, на нем остались лежать лишь хлебные крошки и четвертый, еще не нашедший своего владельца крижаль. Тут я снова вспомнил про блокнот, и в памяти одновременно всплыли строки из старой, знакомой с детства сказки: «Смерть Кощея на конце иглы, та игла в яйце, то яйцо в утке, та утка в зайце, тот заяц в сундуке…» Только в том яйце, точнее блокноте, была спрятана не смерть, а номер телефона моей бывшей.

Так вот, оказывается, кому должен был достаться последний крижаль. Крижаль воздуха. Как бы я того не хотел, но мне придется встретиться с Еленой.

*4*

Поначалу Дик понятия не имел, что делать со своим крижалем. Повертел его, повертел, да и бросил в бардачок своей машины. А потом и вовсе забыл о нем.

Но ненадолго. Вскоре странная, непонятная сосулька, вызывавшая в душе Дика необъяснимый протест и отвращение, дала о себе знать. Случилось это на следующий день после того, как он гостил у Керуака с Юти. Где-то часов в десять он получил заказ и направился через центр города в один из его спальных районов, чтобы забрать там пассажира и отвезти на железнодорожный вокзал. На перекрестке, затормозив на красный свет, Дик поравнялся с автобусом, остановившимся на соседней полосе. Автобус был зеленым, как огурец, на его боку была нарисована большая желтая бабочка. В автобусе ехали дети. Солнце, заигрывая, светило им прямо в глаза, дети щурились, но не отворачивались. Прижавшись носами к стеклу, они с любопытством уставились на такси, в котором сидел Дик. Не зная зачем, он помахал детям рукой. В ответ ему помахал один-единственный ребенок. Он был наголо пострижен, лишь фиолетовая челка падала ему на лоб. Дик мог поклясться, что так оно и было — у мальчишки была фиолетовая челка. А глаза голубые-преголубые! Даже сквозь оконное стекло было видно, какими нереально голубыми были у него глаза.

Дик засмотрелся на пацаненка и прозевал, когда загорелся зеленый свет. Сзади тут же раздался насмешливо-раздражительный сигнал. Дик чертыхнулся и, сорвавшись с места, повернул вправо. Позади остался автобус с детьми, у него был свой путь, а у Дика — свой.

Однако на следующем светофоре с ним приключилось нечто такое, что сразу же поставило под сомнение его дальнейшую поездку: в тот момент, когда Дик собирался трогаться с места, внезапно сломался рычаг переключения передач — из кожуха коробки теперь торчал сантиметра на два-три лишь его стальной обломок. Дик был настолько потрясен случившимся, что несколько мгновений бессмысленно пялился на кусок трубки, зажатый в руке.

— Вот это я попал… Что ж мне теперь с этой хренью делать? Придется парням звонить, чтоб новый рычаг привезли…

Он полез в бардачок, где по обыкновению держал мобильный телефон, и оторопел в другой раз. В бардачке лежала та штуковина, которую дал ему Керуак и название которой Дик отказывался запоминать — крижаль. Загадочная вещица неузнаваемо изменилась — светилась изнутри голубоватым, таинственным светом и словно призывала им Дика к какому-то необыкновенному, из ряда вон выходящему поступку.

— А это еще что за волшебная палочка?! — Дик едва сдержался, чтоб не застонать. — Час от часу не легче!

Он бессознательно протянул к таинственному предмету руку, но тотчас так же машинально ее отдернул. Однако крижаль тут же устремился за его рукой, словно притянутый ею как магнитом, вывалился из бардачка и упал на резиновый коврик внизу. Крижаль начал судорожно подергиваться и метаться из стороны в сторону, подобно стрелке компаса… Вдруг он замер, затих, указав острым концом на обломок рычага, выглядывавший из коробки передач. Раз — и конец крижаля зашипел, заискрился, словно там скопился электрический заряд невиданной силы!

— Знак мне подает. Не иначе хочет, чтоб я его… — неожиданно сразу догадался Дик. Крижаль перестал искрить, и Дик с опаской протянул к нему руку. — Дай-ка я тебя вместо протезика поставлю…

С этими словами Дик приставил крижаль к обломку рычага — и они в тот же миг срослись: обычная металлическая трубка и загадочная вещь. Неуклюже, нелепо, зато, похоже, прочно и надежно!

— Фантастика! — Дик с восхищением уставился на новоявленный рычаг. — Ну, Керуак, что ж ты мне подсунул?! Ладно, после разберусь, а пока надо ехать. Клиент, поди, заждался.

Но не тут-то было. Не успел Дик взяться за рычаг, как он сам включил пятую передачу — и машина, будто безумная, рванула вперед.

— Ни черта себе! — только и успел крикнуть Дик, хватаясь за руль.

Началась такая гонка, что он едва успевал крутить баранку и давить на клаксон. Пришлось вспомнить все навыки вождения. Дик вспотел до нитки, а эта дрянь — ледяной рычаг-гибрид — продолжала командовать его судьбой. Всякий раз, как Дик, понадеявшись на шальное чудо, хватался за ледяной рычаг, он бил его таким разрядом тока, что боль отзывалась во всем теле и особенно почему-то в мошонке.

В один из таких моментов, когда Дик, стиснув зубы, в очередной раз пытался совладать со своенравным крижалем, вздумавшим вдруг повелевать его судьбой, автомобиль едва не сбил переходившего дорогу пешехода.

— Ах ты зараза! — выругался Дик и, закусив губу, направил машину прочь из города, подальше от оживленных, напруженных мест.

Выехав за черту города, он почувствовал себя легче и уверенней. Казалось, ему даже ставила нравиться игра с обезумевшим рычагом… Хоть верилось до сих пор с трудом, что какая-то злосчастная сосулька, невесть как возникшая в его жизни, будет нагло командовать им.

Отъехав чуть больше шести километров от города, Дик увидел впереди знакомый зеленый автобус. «Хм, надо ж, какая встреча», — мысленно усмехнулся Дик. Обогнав на большой скорости автобус, он лишь мельком взглянул на него в зеркало заднего вида — и тут же забыл.

Еще метров через триста Дик внезапно натолкнулся взглядом на знак аварийной остановки и тут же на знак «Направление объезда», указывавший на то, что дальнейший путь был возможен, только если свернуть влево. Оба знака стояли на развилке двух дорог — основной, по которой сломя голову летел Дик, и второстепенной — узкой ухабистой дорожки, уходившей влево.

— Авария, что ли? — неприятно удивился Дик. Он хотел было послушно свернуть влево, куда указывал знак, но вдруг почувствовал, что руль больше не слушает его, упрямо направляя авто прямо — в ту сторону, в которую был запрещен проезд.

— Ну ни фига себе! — растерянно присвистнул Дик. — Час от часу не легче!

Словно подзадоривая его, рычаг рывком занял положение пятой передачи, педаль газа под невидимой стопой утонула в полу — и такси гоночным болидом рвануло вперед. Проносясь мимо знаков, автомобиль будто невзначай вильнул в их сторону, безжалостно снес с пути и помчался дальше.

— Дерьмо!

Вцепившись в руль, пригнувшись и сурово насупившись, Дик предался судьбе, но не покорно, а с затаенной, волчьей злобой. С таким же чувством, наверно, Мишка ждал своей участи, глядя, как его лодку бросает об камни, вспомнил Дик рассказ Михаила, заядлого байдарочника, у которого много лет назад во время спуска по ополоумевшей горной реке вдруг сломалось весло, и он был вынужден бросить бороться с течением, целиком доверившись судьбе…

Безудержно размахивая регулировочным жезлом, на трассу выскочил гаишник, Дик провел машину всего в нескольких сантиметрах от него, при этом не испытав абсолютно ничего — ни страха, ни упрека, ни изумления… Казалось, его разум и сердце, сжавшиеся в ожидании скорого конца, занемели, заледенели, стали сродни бесчувственному ледяному рычагу, продолжавшему как ему вздумается переключать передачи.

Похоже, Дик впал в прострацию или им овладело похожее состояние. От недавней злости и затаенной решимости, казалось, не осталось и следа, Дик сдался, вжал голову в плечи, стал рабом этого чертового рычага, совершенно упустив момент, когда это с ним случилось…

Судьба, не перестававшая подбрасывать ему сюрпризы, тоже оказалась не железной. Побег Дика от неведомо преследователя внезапно прекратился: метрах в сорока от того места, где стоял автомобиль ГАИ, он увидел перевернутый бензовоз. Он лежал на боку, наискосок перегородив шоссе, из-под его стального брюха сочилась темная жижа…

«Черт! Он же может в любую минуту долбануть! А там, позади меня, автобус с детьми!» — с ужасом пронеслось в голове Дика. Недавнего оцепенения как не бывало!

Дик мгновенно принял решение — направил такси на бензовоз. Что он почувствовал в тот момент? Тогда ему некому было задать этот вопрос, некому схватить его за руку и прокричать в ухо: «Что ж ты, дурак, делаешь?! Это же верная смерть!»

Некому… Не считая ледяного крижаля, который вдруг включил вначале вторую передачу, а потом и вовсе заднюю скорость. Крижаль, до этого такой сумасбродный и отчаянный, внезапно пошел на попятную.

— Что, сволочь, сдрейфил? Или тебе лишь бы поперек меня идти?! — зарычал с каким-то диким, необузданным восторгом Дик. — Врешь, не на того напал!

Он изо всех сил навалился рукой на крижаль — и тот вдруг поддался. Впервые подчинился воле Дика. Но тот даже не обратил на это внимания — так он был сосредоточен на одной-единственной мысли: успеет ли он до того, как здесь окажется автобус с детьми…

То, что произошло с Диком дальше, оказалось начисто стерто из его памяти. Осознал он себя уже сидящим метрах в тридцати от горящего такси.

— Скажи, как ты это сделал? — присев перед Диком на колени, пытался привести его в чувство молодой лейтенант, тот самый гаишник, который выбежал на дорогу перед его такси. В глазах парня читались неподдельный восторг и оторопь, которые обычно испытывает человек в моменты наивысшего религиозного благоговения. Из петлицы его кителя кокетливо торчала бумажная розочка. Поймав на себе недоуменный взгляд Дика, лейтенант вынул из петлицы цветок и протянул его Дику. — Держи! Ты — настоящий герой!

— Нет, не терплю бумажных, — глухо отозвался Дик. Морщась и раскачиваясь из стороны в сторону, он держался за голову. Простонал: — Голова! Ничего не помню. Что было-то?

— Ты как сумасшедший врезался в бензовоз! Я думал, что рванет так, что от нас и пепла не найдут.

— И что, рвануло?

— Еще как! Вот это было шоу! Огненный шар, как от бомбы, взвился над бензовозом, а тут ты из горящей тачки выскочил, прям как терминатор, а в руках типа жезла, но только не железного…

— Крижаль.

— Что?

— Неважно. Что дальше было?

— Дальше — вообще бомба! Кому рассказать, никто не поверит! Ты, значит, руку перед собой вытянул, и все это огненное кубло рвануло к тебе и в один миг втянулось в твой… как его… крижаль!

— Не понял.

— Что тут непонятного! Ты, как Гарри Поттер, махнул своей волшебной палочкой — и все мигом исчезло. Вон то, что горит, — гаишник махнул в сторону догоравшего такси, — жалкий костерчик по сравнению с тем кошмаром, что был здесь десять минут назад.

— Все равно не помню, — снова застонав, покрутил головой Дик. В следующее мгновенье его лицо приняло озабоченное, чуть испуганное выражение. — А бензовоз где?

— Говорю же тебе, все с огненным шаром исчезло в твоем крижале. Где ты его, кстати, раздобыл?

— А, долго рассказывать, — Дик повертел по сторонам головой, пошарил вокруг рукой и вскочил на ноги, охваченный внезапной тревогой. — Где он? Куда я его дел?

— Да успокойся. Эко тебя контузило, — выпрямившись, гаишник с улыбкой опустил руку Дику на плечо. А потом, порывшись другой рукой в кармане, протянул ему крижаль. — Вот он. На сосульку здорово похож.

— Ага, на сосульку, — с облегчением вздохнув, Дик засунул крижаль глубоко за пазуху. — Подбросишь меня до центра?

— Конечно, что за вопрос.

Уже подойдя к автомобилю ГАИ, Дик снова напрягся и стал как вкопанный.

— Что, еще что-то потерял? — с сочувствием спросил гаишник.

— Скажи, а автобус здесь не проезжал? С детьми?

— Какой автобус? Ты что?! Мы ж сюда проезд закрыли!

Сидя с краю на заднем сиденье, Дик пристально всматривался в окно и наконец увидел то, что хотел. На развилке на прежних местах, как ни в чем не бывало, стояли оба знака — аварийной остановки и «Направление объезда». Знаки пронеслись мимо недоуменного взгляда Дика, после чего он отвернулся и ни разу не взглянул на дорогу до самого города.

*5*

Возвращаясь из гостей, Михаил что-то весело насвистывал и, не стесняясь водителя такси, с которым работал в одном таксопарке, приставал к Мари. Прижавшись к нему на заднем сиденье, она шутливо отбивалась от мужа и бесстыже косилась на водителя, а тот, посмеиваясь, косился на них обоих в зеркало заднего вида. Из кармана Мишкиной куртки недвусмысленно выпирал его крижаль, и охмелевшая Мари, дразня, теребила его руками.

Поднявшись на свой этаж, они минут десять целовались, как безумные, потом, толкаясь и хихикая, ввалились в квартиру. Сема не спал: из детской доносились жизнерадостные звуки его любимой игры.

Убедившись, что Тима, их младшенький, мирно спит, несмотря на Семины шумные стрелялки-пулялки, Мари на ходу сняла бюстгальтер и проскользнула в ванную. Тем временем Михаил, чуть пошатываясь, направился на кухню. Когда Мари, накинув халатик на наспех вытертое тело, вышла из ванной, Михаил безмятежно посапывал, уронив голову на кухонный стол; за его спиной напрасно трубил подъем кипящий чайник. Сообразив, что ей сегодня ничего не достанется, Мари пошла в прихожую, где оставила сумку с сигаретами. И там застукала Сему.

Конец ознакомительного фрагмента.