«Полонез». Книга фантастики

Павел Парфин

«Полонез» – книга из 29 историй о мужской дружбе трех неразлучных товарищей: Дика, Керуака и Михаила. Действие книги происходит как в вымышленном городе Сумске, так и в фантастических мирах. Связующим звеном большинства историй является бар «Полонез», в котором любят собираться Дик, Керуак и Михаил, и неизменный хозяин бара по имени Герц.

Мокрый рай

*1*

За девять дней до Нового года Дик попал в аварию.

Он развозил по домам двух подвыпивших мужчин, забрав их в полвторого ночи из ресторана «Черешневый шинок». Клиенты набрались крепко, лыка не вязали, лишь что-то бессвязно бормотали всю дорогу и все норовили наддать друг друга кулаком. Они надышали в салоне убийственным перегаром, и Дик мечтал избавиться от них как можно скорей.

Было поздно. Днем и вечером шел надоедливый и злой зимний дождь, а посреди ночи ударил мороз, вода на улицах мигом замерзла, покрыв проезжую часть и тротуары коварной ледяной пленкой. Дику не впервой было вести машину по заледеневшей дороге, он был опытным и осторожным водителем. Но, видно, то, что произошло с ним спустя четыре минуты после того, как он высадил последнего пассажира, было у Дика на роду написано. На центральном мосту, разделявшем город на два больших района, встречная машина внезапно ослепила Дика, а затем, и вовсе съехав со своей полосы на встречную, неудержимо понеслась прямо на его такси. Он хотел было немного подать вправо, чтобы, подобно хладнокровному тореадору, пропустить мимо себя потерявший управление автомобиль, но не успел — его такси вдруг само утратило разум. По-другому не скажешь. В первый момент машина заметно вздрогнула и ее повело в сторону, будто она испугалась слепящего света встречного автомобиля, затем такси неистово закружило в безумной круговерти и на всей скорости бросило… но не на чужой автомобиль, успевший в последний миг ускользнуть от столкновения и умчаться вдаль, а на чугунное ограждение моста. Если б не прочные, крепкие перила, летело б такси Дика «рыбкой» или «солдатиком» прямо в студеную черную воду Леспа, мрачно затаившегося под мостом… В итоге Дик разбил своему авто капот, здорово ушиб голову, снес приличный фрагмент в ограждении, а под конец сломал левую ногу. Вероятно, об один из чугунных столбиков, на которые напоролось его такси.

Неделю Дик провалялся в больничной палате, разглядывая гипс на ноге с таким изумлением, будто то был вовсе и не гипс, а… белый кокон, из которого вот-вот должна была вылупиться его новая, долгожданная бабочка.

Но бабочку он так и не дождался, а на восьмой день его пребывания в больнице, буквально за несколько часов до Нового года, нам с Михаилом удалось уговорить главврача отпустить Дика долечиваться домой.

— Но у вашего товарища еще травма головы, — какое-то время вяло сопротивлялся главврач.

— Так ведь это родовая травма, — с напускным безразличием пожал плечами я. — Дик часто нам рассказывает о ней. У этой старой раны есть одна интересная особенность: ближе к Новому году она всякий раз обостряется, отчего создается впечатление, что травма совсем свежая.

На это главврач не стал ничего возражать, молча засунул деньги, которые ему сунул Михаил, в карман халата и дал указание выписать Дика.

Оказавшись у себя дома, наш приятель, вместо того чтобы повеселеть и воспрянуть духом, захандрил еще больше.

— Вот что я тебе скажу, дружище, — подбадривающе похлопал его по больной ноге Михаил, отчего Дик едва не двинул ему в ухо. — Тебе нужно новое знакомство.

От этих слов Дик чуток повеселел и покачал головой. Я тоже улыбнулся. Невзирая на то что у Михаила была невероятно вспыльчивая и ревнивая жена, он из нас троих оставался главным специалистом по новым знакомствам.

— Нет, правда, — заметив в наших взглядах иронию, серьезно продолжил Мишка; но уже в следующий миг его губы, дрогнув, растянулись в улыбке до ушей. — Чего ржете, придурки?

— Это мы-то ржем? — ухмыльнулся я. — Давай выкладывай, чего ты там нового накопал.

— Да есть один сайтик знакомств…

— Неужели только один?

— Знакомств с мечтами.

— Ну, это немного меняет дело.

— Да фигня все эти ваши сайты знакомств! — буркнул Дик. Почесав загипсованную ногу, он смилостивился: — Ладно, диктуй, какой там у него адрес…

Вскоре Дик познакомился по сети с молоденькой мечтой по имени Ворскли. Ему понравилось, что на всех фотографиях, где мечта была снята, она была голая и непременно плавала в воде. Русалок у меня еще не было, решил Дик и позвонил диспетчеру, оформлявшей заказы на мечты.

— Я хотел бы мечту, ее зовут… — начал было Дик, но диспетчер бесцеремонно его перебила: — Имя не имеет значения. Какой айди у вашей мечты?

— Айди? Сейчас… Вот: VRS070988.

— А-а, это из крупногабаритных. Придется вам грузовое такси заказать.

— Постойте, что значит «из крупногабаритных»? Я мечту, а не слона заказываю. Вы что, поприкалываться надо мной решили?!

— Никто над вами не прикалывается. Успокойтесь. Так в каталоге отмечено: «VRS070988 — крупногабаритная, доставка грузовым такси». Вы что, наш сайт не читали? Там все есть.

Дик еще раз зашел на сайт знакомств и в самом низу отыскал набранное мелким шрифтом все то, что минуту назад прочла ему диспетчер. «Вот так мечту нашел себе, — сморщился, как от зубной, боли Дик. — На фотках девочка что надо, а в описании — крупногабаритная. На черта мне такая!»

Он хотел было отменить заказ, но не успел — в дверь позвонили.

— Открыто! — прокричал Дик. Он лежал на кровати, нацелив на дверь сломанную ногу.

Дверь отворилась, и в дом вошли два курьера. Они внесли продолговатую картонную коробку, как из-под холодильника, и, опустив ее на пол, поставили вертикально.

— Открыть? — поглядев на загипсованную ногу Дика, предложил один курьер.

— Не надо. Где расписаться?

Расписавшись в накладной, Дик выпроводил курьеров и, встав на костыли, заковылял к коробке.

— Ну, это явно не слон. Для слона коробка маловата. Что ж там может быть?

Встав на здоровую ногу и одной рукой опершись о костыль, другой рукой Дик попытался поднять коробку — не тут-то было. Тогда он вооружился охотничьим ножом, с которым никогда не расставался, и принялся резать коробку на картонные лоскуты. Вдруг нож звякнул, коснувшись чего-то, что было спрятано внутри. Дик стал действовать осторожней. Стоя на одной ноге, он быстро устал, запыхался, но все же ему удалось содрать картонные латы и освободить то, что было под ними.

Открытие настолько ошеломило Дика, что он замер, потрясенный, продолжая неподвижно стоять на одной ноге, словно цапля.

Внутри коробки оказался прозрачный стеклянный цилиндр. Точнее бочка. Сверху она была закрыта крышкой и под самую завязку наполнена водой. В воде плавала невероятной красоты девушка. Она словно не обращала внимания на Дика, поворачиваясь к нему то одними, то другими, то третьими прелестями.

— Мечта-а-а! — восхищенно протянул Дик и, теряя последние силы, неуклюже плюхнулся на пол.

— Осторожнее! — раздался приятный девичий голос — но не изнутри бочки, а где-то совсем близко. Присмотревшись, Дик обнаружил на внешней стенке бочки динамик.

— Эй, как тебя там… Ты не захлебнешься?

— Ха-ха-ха, с чего ты взял? — из динамика послышался звонкий рассыпчатый смех. — Меня, между прочим, Ворскли зовут.

— Знаю, это ж я тебя заказал… Прости, пригласил к себе. А ты и вправду мечта?

— Лезь ко мне, узнаешь.

— Ты что! Я не такой человек-амфибия, как ты, мне воздух нужен.

— Так тебе воздух нужен или я… мечта твоя?

— И то правда. Эх, была не была!

Дик скинул с себя рубашку и джинсы, остался в трусах. Но Ворскли, улыбнувшись, показала ему взглядом, чтобы он снял и трусы. Дик плохо помнит, как он оказался внутри стеклянной бочки: что громоздил кое-как, взбирался на пирамиду из стола и табуреток, рискуя в этот раз сломать уже не ногу, а шею; как неуклюже плюхнулся в воду, оказавшуюся неожиданно горячей и подвижной; как тут же его шею обвили чьи-то нежные руки; как чьи-то губы прильнули к нему ниже паха; как он стал задыхаться и биться не то от чрезмерной сладости, не то от нехватки воздуха; как те же губы отыскали его трепещущий рот и, тесно слившись с ним, вдохнули в него воздух — и за его плечами словно выросли крылья. Водяные крылья!

Дик был на верху блаженства. Он, как безумный, целовался с Ворскли и занимался с ней любовью, больше не заботясь о том, чем дышать и как дальше жить. Потеряв голову от своей новой мечты, он забыл про поломанную ногу…

Очнулся он в своей постели. Голый, невероятно счастливый, но один. Снова совершенно один. На него накатил ужас нового одиночества: его предали, бросили, изменили, покинули… Не помня себя, не помня о загипсованной ноге, Дик в отчаянии слетел с кровати и, не удержав равновесия, жестоко рухнул об пол. Жуткий крик разорвал полуночную тишину — и тут же чьи-то влажные нежные пальцы коснулись его вспотевшего лба. Невидимые губы ласково прижались к его губам — и отстранились. Она! Она где-то близко.

— Ты!..

— Тссс!

— Но я тебя не вижу. Почему? Я хочу видеть тебя!

— Потом. Отдохнешь и увидишь. Там…

В этот момент за окном раздался шум мотора проезжавшего мимо авто, свет фар пробился внутрь сквозь плохо задвинутые шторы и дрожащим, чутким всполохом отразился на стеклянной бочке, на короткий миг выхватив ее из комнатного мрака.

— Снова полезем в бочку, да? — догадался Дик и невольно передернул плечами. — Но почему не здесь? В постели как-то… удобней.

— Здесь я невидима. Я везде невидима. Кроме моей бочки.

— Вот это да! Мечта-невидимка! Такой у меня еще не было. Ух ты!..

— Почему ты дернулся? Тебе неприятно?

— Да, то есть нет. Но лучше, когда видишь. На ощупь как-то не так.

— Какой ты привередливый. Полезли тогда в бочку.

— Не полезу. Вода больно горячая. И щиплется.

— Дурачок, тебе не угодишь… А вода в бочке и впрямь никогда не остывает. Считай, это мой персональный гейзер… Ну что, пошли?

— Погоди. Так ты, значит, и вправду мечта-амфибия? У меня от всего этого голова кругом идет.

— Успокойся. Какой ты, однако, впечатлительный. Небось, стихи пишешь или картины.

— Нет, я таксист.

— Таксист? Никогда бы не подумала. Такой нежный, такой впечатлительный — и таксист. А еще?

— Что еще?

— Ну, что еще делаешь, когда надоедает баранку крутить?

— Тату делаю.

— Тату?! А говоришь, не художник. Ну и как?

— Да фигово. Заказов с гулькин нос.

— А хочешь, дела пойдут?

— Ну…

— Сделай мне тату.

— Это еще зачем?

— Сделай, а потом поймешь.

— Тату… Ты ж невидимка. Я не смогу тату на ощупь сделать.

— Сможешь. Я тебя научу. Я сейчас лягу на спину, вот, легла. Опусти руку.

— Это ты? Какая у тебя гладкая кожа.

— Ха-ха-ха, не щекочи. Вот что. Зажги свечу и поставь мне на спину — нащупай, где у меня лопатки, и поставь свечу между ними. А потом обрисуй ее.

— Не понял, как это?

— Выколи мне татуировку вокруг свечи.

— Ничего себе план!.. Ну ладно, попробую.

Для татуировки Дик решил взять люминесцентную краску. Сделал трафарет: морского дракончика с крыльями бабочки — и принялся за татуировку. Чтобы свеча не обожгла Ворскли горячим воском, надежно укрепил горящую свечу в стакане, приклеив ее к центру дна жевательной резинкой. Работа продвигалась медленно. Дик то и дело ощупью убеждался, что мечта его не сбежала, по-прежнему с ним, безмолвно терпит и терпеливо ждет, когда он закончит. Наконец Дик закончил: его взгляду предстал таинственный сверкающий рисунок мифического существа — не то дракона, не то бабочки. Отерев пот со лба, он усмехнулся:

— Теперь ты уж не такая и невидимка. Айда в бочку!

Вода вновь сделала Ворскли видимой. Они плескались, как оголтелые, ныряли — в воду и внутрь друг друга… На спине девушки, между ее худенькими лопатками, будто крылья ангела, бились крылья выколотого на ощупь дракона-мотылька.

А утром Дик выставил Ворскли напоказ — водрузил бочку с ней посреди двора. Штакетник вокруг его дома был невысокий, вдобавок зазоры между досками позволяли без труда наблюдать практически весь двор, где стояло одинокое такси Дика и лежал ни разу не чищенный за зиму снег. Казалось, хозяин дома надолго покинул его или вовсе съехал… Так и вправду могло показаться тем, кто не близко знал Дика.

*2*

Но все резко изменилось в одночасье. Посреди двора странного и без того чудаковатого таксиста вдруг выросла стеклянная бочка, над ней поднимался пар, а внутри в чем мать родила плавала девушка. За ее плечами, вторя движениям ее гибких рук, летел необыкновенный мотылек с головой и хвостом сказочного дракона. Зрелище было столь необычным, столь завораживающим, что меньше чем через четверть часа возле дома Дика собралась приличная толпа зевак. Неведомо, что в тот момент притягивало людей больше, — обнаженная красавица, дивная татуировка или те фокусы, которые выкидывала девушка. Как ни странно, на то, что она дышала в воде, мало кто обратил внимание. Людей потрясли мгновенные исчезновения безымянной русалки: когда она вдруг выскакивала из бочки, подобно резвому дельфину, — и в тот же миг становилась невидимой, пропадала с глаз, словно переносилась в другой, запредельный мир. Лишь выколотое на спине девушки фантастическое существо никуда не девалось. Напротив, стоило русалке Дика, как вскоре ее окрестили, на мгновенье покинуть бочку и тут же исчезнуть в густом от жаждущих взоров воздухе, как татуировка, казалось, начинала жить своей собственной жизнью. Она ярко вспыхивала в лучах зимнего солнца, переливалась, будто обсыпанная драгоценной пылью, и парила — свободно и безмятежно, как и положено большой, высокой мечте. От вида вытатуированного дракона у зрителей захватывало дух, сердце переполнял не испытанный доселе восторг…

Но это чудо длилось недолго. Уже спустя секунду-другую наваждение проходило: подчиняясь неведомой воле, дракон нырял обратно, в бочку, и там вновь сливался с игривой нимфой, которая вдруг чудесным образом материализовывалась из ниоткуда. Глядя на это волшебное превращение, толпа начинала хлопать руками и неистово кричать: «Русалка! Русалка!»

И только кто-то один, чье имя до сих пор не установлено, нерешительно заметил: «Братцы, да ведь это ж ангел!»

На следующий день Дик получил сразу три заказа на татуировку. А к концу недели его буквально завалили заказами. Здоровье тоже пошло на поправку — медленно, но неуклонно. Несмотря на это, следуя какому-то неизъяснимому упрямству или капризу, а может, из-за неуемного аппетита, что вот, наконец, дорвался до того, о чем раньше не мог даже мечтать, Дик не спешил убирать со двора бочку с Ворскли. И она, как ни в чем не бывало, продолжала показывать свои трюки — с магическим исчезновением и с таким же магическим возвращением.

После одного из таких показов, когда все зеваки разошлись, Дик сказал:

— Ворскли, я хочу на тебе жениться.

— Это ни к чему, — ответила она ему сухо, устало замерев внутри бочки. Над бочкой, дразня холодное небо, поднимался пар. — Ты таким образом все испортишь.

— Ворскли!

— Ты читал когда-нибудь сказку о рыбаке и Золотой рыбке? Помнишь, чем она заканчивается?

— Причем тут это?

— А ну-ка пройдись! — неожиданно скомандовала девушка.

Дик, отбросив костыль, шагнул в снег — и едва не поскользнулся. Снег был затоптан ногами многочисленных зевак, приходивших пялиться на диковинную голую девчонку, живущую в бочке с водой. Вначале неуверенно, словно нащупывая почву под ногами или остерегаясь наступить на снежную мину, пошатываясь и хромая, но с каждым шагом все веселей, все задорней и тверже, Дик шел по двору. Ему приходилось все время помнить про свою загипсованную ногу, и, когда он невольно ускорял шаг, нога явно не успевала за ним и тогда он заметно волочил ногу, подтягивая ее за собой, как раненого товарища, которого он ни за что не желал бросать на поле боя…

Дик не успел запомнить, когда ему вдруг стало легко. Внезапно он испытал сладостное чувство легкости, будто у него вдруг оттяпали пудовую ногу, но произошло это так быстро и безболезненно, что, кроме эйфории, он ничего больше не испытал. Ни боли, ни разочарования, ни стыда, ни обиды… Гипс разлетелся в клочья под пристальным взглядом Ворскли, под пристальным взглядом ее влажных глаз Дик почувствовал, что может сейчас же взлететь, но вместо этого обернулся — он не верил своим глазам, нет, он не верил своим ногам, к которым вдруг вернулась прежняя, уже порядком подзабытая сила.

— Что ж, до загса ты меня доведешь, — удовлетворенно хмыкнув, объявила Ворскли.

— А ты сомневалась? — гордо подбоченясь, воскликнул Дик. Наконец-то он смог смотреть на свою мечту сверху вниз.

— Ты знаешь, я согласна.

— Да?

— Я согласна выйти за тебя. Но тогда все должно быть по правилам.

— Не понял.

— Ну, перед свадьбой жених отправляется на мальчишник, а невеста устраивает девичник

— Ты хочешь кого-то пригласить?

— Нет. Лучший девичник — это когда в полном одиночестве.

— Так мне что, занести бочку в дом?

— С ума спятил?! Полное одиночество возможно лишь в толпе.

— Где ж я здесь, на отшибе, возьму тебе толпу?

— Ничего, мне и этих зевак хватит.

Дик надел чистые джинсы, которые Ворскли накануне постирала ему в своей бочке, пока тот дрых как убитый, и укатил в город. Дику понравились слова мечты об одиночестве, и он решил провести этот вечер в свое удовольствие. Припарковав такси неподалеку от бара «Полонез», он не стал никому звонить, даже своим близким друзьям, и, выйдя на центральную улицу, с удовольствием окунулся в густую разношерстную толпу, холодной лавой текущую вокруг. Дик был счастлив, он давно не чувствовал себя таким свободным!

Ворскли осталась одна. Прошлепав невидимыми мокрыми ступнями по дому Дика, она отыскала его ноутбук и сделала по интернету заказ. Вскоре приехал курьер, один из тех двоих, что несколько дней назад привезли ее сюда, и доставил коробку, перевязанную розовыми лентами. Внутри лежала свадебная фата. Ворскли нарядилась в фату и вышла во двор. Там уже собралась толпа, люди ждали свою нимфу, свою русалку. Отныне она заменила им все новости, ток-шоу и сериалы. Отныне она стала их единственной мечтой и любовью в этом глухом, забытом Богом местечке.

Ворскли вышла на крыльцо, гордо неся на плечах голову, облаченную в свадебную фату… Девушка по-прежнему была невидимой, лишь татуировка и фата выдавали ее присутствие.

— Глядите, у дракона свадьба! У дракона фата! — прокатился по двору изумленный рокот. Дракон бесшумно парил в воздухе, над необыкновенным существом, словно крылья, развевались полы фаты, придавая зрелищу еще больше таинственности и магии. Люди с благоговейным трепетом расступались, освобождая дорогу удивительному дракону.

И только один не двинулся с места. Его лицо было плотно забинтовано, а сам он был прикован к инвалидной коляске. Когда дракон плавно проследовал мимо него, незнакомец заметно дернулся в его сторону, точно пытаясь остановить видение, но в последний момент то ли он передумал, то ли у него для этого не хватило сил.

Наконец дракон достиг бочки и, легко взлетев к ее горловине, нырнул в нее — радостные возгласы, вспугнувшие дворовых воробьев, тут же слились в единый счастливый гул. Взглядам преданной толпы снова предстала любимая русалка-нимфа. В свадебной фате, с непонятным, но уже привычным драконом она нагишом плескалась в воде.

И тогда случилось то, о чем Дику часом позже рассказал Михаил. Не зная, что Дик не только избавился от гипса, но уже запросто гуляет по центру города, Михаил приехал проведать друга и случайно оказался очевидцем неожиданного преступления. Как раз в тот момент, когда он, отворив калитку, входил к Дику во двор, раздался выстрел. Стрелял в бочку с нимфой-русалкой тот самый калека в инвалидной коляске, у которого лицо было замотано бинтом.

— Знаешь, кто стрелял?.. Никогда не догадаешься! — нервничая, вскричал Михаил, когда Дик наконец вернулся из города. Михаил терпеливо прождал друга в течение часа, сидя на его кухне. Он пил чай и глядел в окно на двор, где орудовала полиция. — Он хоть и законспирировался, как черт, замотал лицо какой-то тряпкой и даже прикинулся калекой, но я все равно его узнал. Это — Берроуз!

— Да ну?! Я убью его! — зарычал Дик и, выхватив из-за голенища сапога нож, в сердцах воткнул его в стол.

— Погоди убивать, там не все так просто… — Михаил не без усилий выдернул нож из столешницы, положил его на стол, а затем осторожно коснулся пальцем углубления, оставленного ножом. — Берроуз выстрелил, и… ничего поначалу не произошло. Я стоял за его спиной, видел, как он стрелял, и еще подумал: промазал! Но потом будто сработала бомба замедленного действия.

— Что это значит? Говори ясней!

— А то и значит, что вначале мне показалось, что Берроуз промазал, что пуля прошла в нескольких сантиметрах от бочки… Но через несколько секунд бочка разлетелась вдребезги.

— Видать, Берроуз выстрелил в другой раз.

— Нет, никто больше не стрелял. И Берроуз тоже. Он не смог бы это сделать, даже если б очень хотел. После выстрела он выронил пистолет в снег.

С этими словами Михаил полез в карман и вынул пистолет.

— Оп-па! — невольно воскликнул Дик.

Михаил положил пистолет рядом с ножом и, все больше волнуясь, продолжил:

— Берроуза начало всего трясти, как будто у него случился припадок; откуда-то появились двое крепких парней, схватили коляску с трясущимся Берроузом и мигом смотались… Вот тогда и бахнуло!

— Что бахнуло? Бочка, что ли?

— Да. Сама разлетелась на куски.

— Ничего не понимаю. А где ж тогда Ворскли?

— Не знаю, — пожал плечами Михаил. Он так устал, пока рассказывал, что теперь ему было все равно, где сейчас Ворскли. — Полиция битый час ищет. Они примчались почти сразу, как это случилось. Будто знали заранее.

— Зря ищут. Все равно ничего не найдут, — вздохнув, Дик взял со стола вначале пистолет, потом нож и спрятал их у себя. — Потому что Ворскли — невидимка.

— Что?

— Долго объяснять, и вообще тебе это не понять.

— Может, поедем в «Полонез», выпьем чего-нибудь? А то у тебя, кроме чая, ничего нет.

— Ты езжай, а я останусь Мне нужно побыть одному.

Приятели распрощались, Михаил поехал в «Полонез», а Дик остался дома. Во дворе по-прежнему хозяйничали трое полицейских, тщательно обыскивая каждый сантиметр снега. Дик отвел взгляд от окна, огляделся: он был твердо уверен, что Ворскли нет не только во дворе, но и в его доме, что она бросила его. Но Дик не желал смиряться с этим. Ему пришла в голову одна интересная мысль, он включил ноутбук, зашел на сайт, через который познакомился с Ворскли, и отправил администратору сайта сообщение. Меньше чем через минуту получил ответ. Прочел его, довольно хмыкнул и, быстро одевшись, отправился в город. Полиция продолжала поиски.

*3*

В приемной фирмы, владевшей сайтом знакомств с мечтами, было пусто и тихо. «Новый год, мечты сбываются за праздничным столом, а не здесь», — взглянув на искусственную елочку, стоявшую на столе, подумал Дик. Потом, поглядел на себя в большое зеркало, висевшее на стене напротив — оттуда на него уставилась мрачная, угрюмая физиономия. Ну и рожа, ужаснулся Дик. Но вслух сказал совсем другое:

— У меня есть мечта.

— Если есть, так зачем приехали? — оторвав от монитора взгляд, недоуменно спросила девушка — единственная живая душа, которая в тот момент была в офисе. В ее голосе Дик узнал диспетчера, несколько дней назад утверждавшей, что имя не имеет значение.

— У меня есть мечта, — спокойно повторил Дик. — Я хочу сам стать мечтой.

— Да? — девушка с интересом окинула его взглядом с головы до ног. — И какой же?

— Какой… Как вас зовут?

— Витти.

— Так вот, Витти, я хочу стать такой же мечтой-амфибией, какую сам недавно заказал.

— Без проблем. Только вам вначале нужно пройти курс дематериализации. Какой пакет предпочтете — «Стандарт» или «Мини»?

Дик купил «Мини», который был рассчитан на семь дней, Витти отвела его в комнату, похожую на барокамеру, и велела ему полностью раздеться. Пожав плечами, Дик выполнил требование — разделся и отдал девушке одежду.

— Вас не смущает, что я совсем голый?

— Скоро и вас это не будет смущать.

Прежде чем оставить Дика одного, Витти вручила ему прозрачный клеенчатый плащ, наподобие простого дождевика. Плащ был увит гирляндой со светодиодами.

— Оденете, когда все закончится.

— Зачем он мне?

— Потом поймете. А пока я повешу его здесь, — девушка повесила плащ на гвоздь, торчавший в стене.

Витти велела Дику лечь на кровать, стоявшую посреди помещения, и, когда он лег, вышла и затворила за собой дверь. Дик закрыл глаза и попытался мысленно представить себе, как выглядит Ворскли. Ее тонкий образ, орошенный сияющими каплями воды, едва всплыл из глубин его памяти и, продолжая сиять, предстал в его воображении, как уже в следующее мгновенье был вытеснен туманом или дымом. Нечто схожее на дым заполнило собой не только шаткое воображение Дика, но и комнату, в которой он находился. Когда он открыл глаза, дым был повсюду, скрыв из виду стены помещения, немногочисленные предметы, стоявшие в нем, и даже руки и ноги Дика.

Чуть больше, чем через минуту, дым бесследно рассеялся, снова все стало ясно различимо, что до этого было скрыто дымом. Но только не тело Дика — оно по-прежнему оставалось невидимым. Пытаясь разглядеть свои руки, живот и ноги, вытянутые на кровати, он теперь видел одну лишь простынь, которой была застелена кровать. Вот оно, началось! Дику стало не по себе. Он ущипнул себя за левую ногу — она была на месте. Тогда он поднялся с кровати, прошелся невидимыми ногами по комнате и тут увидел странный плащ со светодиодами. Вспомнив слова Витти, Дик надел плащ — лампочки на нем тотчас вспыхнули, замерцали. «Вот, блин, елкой новогодней стал», — невесело усмехнулся он. Подойдя к двери, Дик тронул ручку — дверь оказалась открытой — и вышел.

В приемной все так же было безлюдно, одна лишь Витти что-то просматривала на мониторе. Переведя рассеянный взгляд на прозрачный плащ с горящими лампочками, будто сам собой вплывший в кабинет и зависший в трех шагах от ее стола, девушка даже не улыбнулась.

— Вас уже заказали, — вдруг выдала она.

— Кто?! — опешил Дик и от неожиданности попятился к двери.

— Что значит «кто»? — не скрывая досады, переспросила Витти. — Вы изъявили желание стать мечтой, купили пакет-семидневку, прошли процедуру дематериализации… За это время я разместила информацию о вас на сайте, и вот уже есть первая заказчица.

— Кто она? — снова овладев собой, спокойным голосом поинтересовался Дик. Точнее, казалось, говорил сам плащ — пустой, прозрачный, оживленный одними лишь горящими лампочками.

— Ее зовут Нея. Ей двадцать шесть. Остальное узнаете на месте. Да вот и курьеры.

В приемную вошли двое парней — уже знакомые Дику курьеры, несколько дней назад доставившие ему Ворскли.

— Посадите объект в бочку и отвезете вот по этому адресу, — распорядилась Витти и протянула одному из курьеров маршрутное задание.

— Пошли, привидение, — неожиданно грубо позвал за собой Дика курьер. Дику не оставалось ничего другого, как молча стерпеть обиду и последовать за грубияном. Единственный протест, который он смог себе позволить, — это сорвать с себя шутовской плащ и кинуть курьерам под ноги.

Нея была из состоятельной семьи, по неизвестной причине жила одна в пустом роскошном доме. Кроме двух слуг — никого. Дни напролет Нея играла на фортепьяно или смотрела в окно. Теперь у нее появилась мечта. Девушка приказала курьерам занести бочку внутрь дома и поставить ее в центре гостиной, где много лет назад ее отец любил накрывать большой стол, за которым могло усесться одновременно около сотни гостей. Нея привыкла к одиночеству, оно ее не тяготило и не порождало в душе чувства неполноценности. Она выбрала водяную мечту по одной-единственной причине: ей давно хотелось иметь аквариум без рыб. Нея так рассуждала: мечта нереальней призрака, бестелесна и бессловесна, поэтому никогда не нарушит ее одиночества. Но когда увидела в прозрачной бочке вместо призрака голого, довольно хорошо сложенного мужчину, в первый момент разозлилась и хотела даже выставить претензию фирме, вздумавшей ее обмануть. Однако затем, понаблюдав, как ее мечта дышит в воде, будто рыба, разделась и залезла в бочку.

Ее мечту звали Диком. Он целовал ее в воде и занимался с ней любовью. Нея принимала его ласки без особой страсти, но и не отказывала ему. Секс с собственной мечтой она сочла столь большим недоразумением и нелепицей, что не воспринимала Дика всерьез.

Дик, напротив, вел себя крайне сдержанно и скрытно. В присутствии Неи он не вылезал из воды и, таким образом, не выдал своих необыкновенных свойств — становиться невидимым за пределами бочки.

Он выбирался из бочки лишь по ночам и в редкие дневные часы, когда Нея, не сказав ни слова, уходила из дома. Дик тогда сам уходил. На улице стояла пронизывающая до костей стужа, и, чтобы не околеть от холода, он оделся. Он нашел мужскую одежду в одном из многочисленных гардеробов в комнате, где давно никто не жил. Возможно, гардероб принадлежал отцу Неи или еще кому-то из ее родственников, но Дику на это было наплевать. Как и на то, что брюки, рубашка и пиджак были короткие, но при этом на два размера больше. Вещи были качественные, теплые, а главное, в них он продолжал оставаться невидимым. Дик особо не задавался вопросом, почему одежда не нарушает его удивительных свойств, ему было не до этого — он спешил, очень спешил, чтоб успеть сделать то, ради чего пошел на этот странный, рискованный эксперимент с самим собой.

На все про все отводилось семь дней. Такой срок был указан в пакете мечты «Мини», который Дик купил. На одну-единственную неделю он превратился в обладателя удивительных фантастических свойств — он стал невидим для людей, но, что гораздо важнее, Дик обрел способность видеть такие же субстанции, как он сам, — мечты-невидимки, неприкаянные призраки, подобно ему, одиноко бродящие по городу.

Однако у Дика была цель, она согревала его лучше, чем пиджак с чужого плеча. В поисках своей мечты он обшаривал подвалы и поднимался на чердаки и крыши, обошел вдоль и поперек заброшенные долгострои и ветхие, старые хибары… Но нигде не было видно даже следов Ворскли. «Наверно, она уехала из города, сбежала от меня к тому, у кого мечтать удается лучше», — вздыхал Дик, но поиски не бросал. Когда наступало утро, он был вынужден возвращаться в дом своей заказчицы, развлекал ее в течение дня, а когда спускалась ночь, украдкой выбирался из бочки и вновь пускался на поиски.

Ему продолжали попадаться на пути лишь чужие водяные мечты. Одни страдали и молились за своих заказчиков, другие распутничали, пили горькую и гуляли напропалую. Третьи неотступно, будто верные псы, следовали за людьми, четвертые сгорали от робости — забившись в угол или подворотню, смиренно сносили забвение и свою ничтожность. Пятые были чересчур надменными и заносчивыми, презирали даже людей, которые их заказали, шестые, напротив, оказались мудрыми и веселыми, с ними было легко, не хотелось от них уходить — но нельзя. Дик спешил, времени на то, чтобы отыскать Ворскли, оставалось все меньше. Наконец настал седьмой, последний день поисков.

Дик хорошо запомнил то утро. Усталый и разочарованный, он вернулся после ночных похождений несколько позже, чем обычно. Всю ночь он лез из кожи, пытаясь во что бы то ни стало найти Ворскли. Ведь он прекрасно понимал, что другого шанса у него больше не будет: срок истекает… Поэтому, когда он вошел в дом, Нея уже проснулась. Она неподвижно стояла возле бочки, в недоумении уставившись на пустую воду. Нея была похожа на маленького ребенка, у которого забрали любимую игрушку. Дику стало жалко ее, он хотел ее коснуться, взять за руку, но передумал и в тот же миг вышел из дома. Терять ему теперь было нечего, и он решил посвятить весь последний день поискам своей мечты.

Стоял жуткий гололед, Дик, поскользнувшись, несколько раз упал. При падении он здорово стукнулся затылком о тротуар, с того момента на него время от времени стали накатывать приливы слабости и тревоги. Пока он, невидимый, лежал, растянувшись, на обледенелом тротуаре, на него пару раз чуть не наступили. Поднявшись и стряхнув с себя снег, Дик вдруг решил заглянуть в травмпункт. «Ведь если я несколько раз упал и чуть не разбил себе голову, то и Ворскли могла упасть», — резонно подумал он. Травмпункт находился в полуподвальном помещении, Дик осторожно, стараясь не поскользнуться, спустился по ступенькам вниз и отворил дверь.

Ему открылась странная, почти сюрреалистическая картина. Помещение травмпункта, совмещенного с небольшим стационаром, оказалось похожим на крошечный амфитеатр. Внизу, куда попал Дик, стояло с десяток кроватей, на которых лежали жертвы гололеда; там же находился стол медсестры, шкаф с медикаментами и рукомойник. Еще несколько кроватей стояло на террасе наверху. Между больными, снизу вверх и сверху вниз, металась медсестра. Она уже порядком выбилась из сил, едва успевала обслужить одного больного, как ее звал к себе другой, третий…

Невзирая на переполох и напряженность, здесь никто не роптал. Вместо возмущений и стонов откуда-то сверху, со стороны террасы, доносилась музыка.

Подняв голову, Дик с интересом стал разглядывать террасу. Она была, пожалуй, самым необычным местом в травмпункте: расположенная на высоте трех метров, она опоясывала зал с трех сторон и была ограждена мраморной балюстрадой. К террасе поднимались ступени со старомодными перилами — именно ступени и придавали медицинскому учреждению сходство с амфитеатром.

Ощущение абсурдности от увиденного усиливала спокойная, тихая музыка. На террасе, на пятачке, свободном от больничных кроватей, стояло старенькое разбитое пианино. За ним сидела девушка и самозабвенно, кротко играла. Этой девушкой была Нея.

Затаив дыхание, ее слушали больные, ее слушала и медсестра в коротких паузах между перевязками и приемом лекарств. Заслушался и Дик. В его голове не укладывалась эта удивительная картина: абсурдный, похожий на древнегреческий театр травмпункт, повсюду кровати, теснящиеся, будто в войну, — и фортепьянная музыка. Нея делала то, на что не способен был ни один врач — она исцеляла силой своей мечты. Но Дик тут был не причем. Он стал подниматься по лестнице, желая лучше рассмотреть Нею: ее лицо было столь кротким, столь одухотворенным, что Дик почувствовал, как в его груди дрогнуло сердце…

Очарование безмятежностью внезапно было нарушено. Вначале снизу послышался ровный, ненавязчивый плеск воды, затем раздался испуганный крик медсестры:

— О матерь божья, трубу прорвало!

В тот момент Дик уже поднялся на террасу и стоял в двух шагах от Неи. Он невольно оглянулся на крики и замер в оцепенении от увиденного. «Что здесь происходит? Шоу? Или тут и вправду комедию разыгрывают, а я, как дурак, всему верю», — пронеслось у него в голове.

Тем временем внизу, где располагалась большая часть кроватей, и вправду быстро прибывала вода.

— Ой, сейчас же затопит! — вскрикнула Нея. Бросив играть, она кинулась помогать медсестре перетаскивать хромых и больных с нижнего этажа на террасу.

Дик, глядя на наводнение, тоже бросился помогать, подставляя пострадавшим невидимое плечо и руку… И тут он увидел виновника аварии. Это был плюгавенький, тщедушного вида голый мужичонка с редкими, спутавшимися волосами. Он топтался возле рукомойника, размахивая сорванным с трубы шлангом, из которого хлестала вода, и беззвучно хохотал. Никто, ни одна душа в палате, не замечала его. Потому что он был мечтой — невидимой водяной мечтой.

Дик мигом подскочил к мужичку и схватил его за грудки. Они стояли друг против друга по щиколотку в воде; Дик ненароком подумал, видит ли их ноги кто-нибудь еще, кроме них двоих, но тут же забыл, о чем думал. Он был в ярости.

— Ты чего это, утопить всех решил?!

Мужичонка обмер от неожиданности, перестал смеяться — и вдруг захохотал снова, с еще большим вызовом и злостью.

— Он пренебрег мной, понимаешь?! Послал меня на хер! А я ведь мечта не простая, я ему это просто так с рук не спущу. Он должен понять, что без меня, без своей мечты, ему никак. И другим тоже! Ха-ха-ха!

— Ну ты и сука, а не мечта!

Дик врезал чужой мечте по морде и наверняка убил бы ее, если б в тот момент с ним был его нож или пистолет Берроуза. Но он сам был мечтой, а всякая мечта безоружна, хотя и обязана постоять за себя.

Дик смыл с кулака чужую кровь, затем присоединил шланг к трубе, перекрыл воду и, все такой же невидимый, помог подняться с лежанки старику, у которого была сломана нога…

В какой-то момент они оказались рядом — Нея и Дик. Она не видела его, а он видел ее прекрасно: в тот миг, несмотря на собачью усталость, она была необыкновенно красива. Ей хотелось побыть одной после этой дикой суматохи, она села на полу и облокотилась спиной о ножку пианино. Ей было тяжелей, чем Дику, и он обнял ее за плечи.

— Дик? — неожиданно сразу догадалась Нея.

— Я… Как ты меня узнала? — не скрывая своего изумления, спросил он.

— По дыханию. Я ведь музыкант, у меня чудесный слух и память.

— Здорово… Но я же дышал в воде.

— Не имеет значения. Чтобы понять, твой ли это человек, не важно, где ты его встретил.

Посидев с Неей еще минуты три-четыре, Дик сказал:

— Ну, мне надо идти.

— Я знаю, — повернув лицо в его сторону, она безошибочно отыскала его невидимые губы и поцеловала.

*4*

Дик искал Ворскли до позднего вечера. Люди на улицах, припорошенные легкой снежной поземкой, навьюченные пакетами и свертками, в едином жизнерадостном порыве торопились в свои дома или рестораны, где их ждало заказанное заранее счастье, пенистое и пьянящее, но лишь на короткий миг, как шампанское. Старый Новый год. Дик никогда не понимал этого странного, нелепого праздника. Но сейчас, отчаявшись отыскать в людской круговерти свою мечту, он ужасно завидовал людям, самым обычным людям, спешившим использовать еще один шанс встретить новый год. Как будто люди хотели заново переписать, переиначить мечты и желания, загаданные две недели назад. Дик невидимым мимом метался от одного прохожего к другому, заглядывал в их лица, заглядывал в окна припаркованных авто и в светящиеся окна ресторанов, откуда ему улыбались счастливые, неоправданно счастливые лица людей. В эти минуты Дик чувствовал себя бродячей, никому не нужной собакой и изводил себя мыслями о Ворскли. Как могло так случиться, что он ее потерял? Упустил, как воду сквозь пальцы… «А может, она совсем рядом? — вдруг подумал он. — А я ее не вижу и не ощущаю. Вот Нея почувствовала меня, ей и глаза для этого не понадобились, лишь по одному дыханию узнала меня, а я — слепой, бесчувственный чурбан, не способный распознать свою мечту средь миллиардов таких же… Или, может, Ворскли настолько совершенна, что ее не дано разглядеть не только людям, но и другим мечтам? Мне уж точно не дано…»

Мечта мечте рознь, под конец решил Дик. Было без четырех минут двенадцать ночи, когда он зашел в мини-маркет, взял бутылку шампанского и, по обыкновению никем не замеченный, вышел на улицу. Ему тоже хотелось встретить старый Новый год, он сел прямо на ступенях магазина и, с озорным шумом откупорив шампанское, стал пить прямо из горлышка.

— Эй, мужик, чего это ты тут распиваешь? — обратился к нему охранник магазина.

— Хочешь? — вместо ответа Дик протянул парню бутылку.

— Случилось что? — сделав несколько глотков, охранник вернул Дику бутылку.

— Жена ушла из дома. Я искал ее, искал… и заблудился.

— И теперь чего?

— Да ничего. Найду себе другую.

— Вот это правильно!

Они допили шампанское, пожелали друг другу удачи, и Дик, чуть ссутулившись и подняв воротник чужого пиджака, нырнул во вьюжистую староновогоднюю ночь.

Было начало первого, настало время, когда начинают сбываться мечты. Но только не мечта по имени Дик. Подошел к концу срок действия его пакета, он перестал быть мечтой и снова стал прежним Диком — видимым и уязвимым.

Но все же кое-что в его жизни поменялось безвозвратно. Дик вернулся к Нее и стал жить у нее. Он перевез из своего дома в дом Неи некоторые свои вещи, среди которых были высокие сапоги с коваными носками, старый нож и пистолет, еще совсем недавно принадлежавший Берроузу… Так они стали жить вдвоем. Вот тогда Дик и обнаружил в Нее массу интересных качеств и откровенных достоинств. Она продолжала играть на пианино в травмпункте и ухаживала за больными. Держала в доме двух кошек и выращивала лимоны. Но самым большим ее увлечением и страстью, как оказалось, были автомобили. В ее гараже, тоже доставшемся по наследству от отца, как и весь дом, стояли три классных тачки: спортивная, грузовой пикап и семейный минивэн. Но главной гордостью Неи был вороной «Харли-Дэвидсон». Временами Дику казалось, что если б не он, Дик, то Нея наверняка спала бы с мотоциклом, так она была к нему привязана.

Они полюбили по ночам кататься на «Харлее». В Крещенскую ночь они выехали на полуночный проспект и понеслись, куда глаза глядят. На мосту через Лесп им навстречу выскочил джип «Тойота».

— Поворачивай! — заорал Дик Нее, сидевшей за рулем, но девушка даже не подумала сворачивать в сторону. Джип тоже не сворачивал, видать, его водитель оказался маньяком или просто был в стельку пьян. Дик боролся за жизнь до конца, он попытался вырвать руль из рук Неи и вдруг увидел, что она не дышит — с ней случился обморок, а Дик и не заметил.

В последний момент, когда столкновение казалось неизбежным, джип резко затормозил, его повело, крутануло и бросило в сторону парапета моста. «Тойота» снесла совсем свежее ограждение, установленное в том самом месте, где почти месяц назад попал в аварию Дик, и стала как вкопанная, нависнув передними колесами над ледяной нелюдимой рекой.

Дик тоже не справился с управлением, положил «Харлей» на бок, мотоцикл упал, вращая вокруг своей оси, его по инерции протащило несколько метров вперед — и все замерло.

Круг замкнулся, обреченно подумал Дик и, оставив Нею лежать бездыханной на мостовой, кинулся к джипу. На бегу Дик пригнулся, выхватил из-за голенища сапога нож, с которым теперь снова не расставался, — нож блеснул в свете фонарей холодным жалом. Дик вспомнил: у него был еще пистолет, но он решил обойтись без него — с ножом сподручней.

Дик подскочил к машине со стороны водителя и что есть мочи рванул на себя дверцу… За рулем сидел он. Тот, кто выстрелил в его мечту. А рядом сидела та, кого он столько напрасно искал… От неожиданности Дик опешил. Он не верил своим глазам: в джипе были Берроуз и Ворскли.

Однако оцепенение длилось лишь миг. В следующее мгновенье Дик приставил нож к горлу Берроуза

— Я убью тебя, сука! Ты испортил мне жизнь!

— У тебя еще его пистолет, — внезапно хладнокровно напомнила Ворскли.

— Да пошла ты!.. — Дик хотел еще что-то сказать, но вдруг почувствовал, как немеет сердце и мутнеет взгляд. — Чертова слабость. За что мне все это?

Ворскли взяла Дика за руку с ножом и отвела в сторону.

— Не надо, Дик, он не заслужил смерть от тебя.

Берроуз обмер, вжавшись в спинку кресла; с немым ужасом он таращился на Дика, готового в любой момент перерезать ему горло. Ворскли погладила Берроуза по дрожащей руке и поцеловала его в мокрый, покрытый испариной лоб, из которого тонкой струйкой сочилась кровь. Она вынула из сумочки носовой платок и промокнула кровь.

— Спокойно, малыш, ты слишком близко все принимаешь к сердцу.

— Близко?! — ослепленный яростью, Дик накинулся на девушку. — Почему ты с ним, почему ты… Променяла шкуру мечты на удобный тампакс!

Ворскли не обиделась. В ее взгляде не было ни осуждения, ни жалости.

— Такое у меня предназначение — вытягивать тех, кто в этом особенно нуждается. Идти ради этого на любую жертву… Даже предавать свою любовь и становиться мечтой-амфибией, мечтой-невидимкой…

— Но ты ведь больше не амфибия!

— И для кого-то давно не невидимка. Мечта — это необязательно то, что ты о ней думаешь.

— А что же, мать твою?!

— То, что нужно на самом деле человеку. Помощь, поддержка, забота, любовь, наконец… Если ты его убьешь, то умру и я. Ведь я жива до тех пор, пока жив он.

— Но почему он?! Ведь первым был я!

— Ошибаешься. До тебя были сотни… тысячи… сотни тысяч тех, кто мечтал. И я была с каждым из них. Пока они мечтали — я была им нужна.

— Но я ведь мечтал, не бросал мечтать, а ты бросила меня!

— Ты сильный, а он — слабый. Ты сам стал мечтой — для нее, — едва улыбнувшись, Ворскли посмотрела поверх плеча Дика. — А я останусь мечтой для него. Может быть, навсегда. Видно, такой мой крест.

— Это он задурил тебе голову?! А ведь он тогда стрелял в тебя и мог убить!

— Он промазал. А бочку разбила я. Изнутри…

— Черт!!

— Ладно, иди. Оставь нас. Лучше позаботься о ней.

Дик не хотел уходить, как заведенный, продолжал упрямо что-то доказывать. Потом приехали скорая и машина ГАИ. Двое в белых халатах, не выпуская изо рта сигарет, подняли Нею на носилки и поставили их в скорую.

Подошел начальник патрульной службы ГАИ, спросил, кивнув на Берроуза.

— Вы знакомы с потерпевшим?

— С потерпевшим? — переспросил Дик. — С ним, что ли? Да, конечно. Я эту сволочь очень хорошо знаю. И ее тоже, — Дик показал глазами на Ворскли, забившуюся в угол.

— Это вы о ком? — офицер проследил за его взглядом и невесело усмехнулся. — Шутите?

— Какие еще могут быть шутки, капитан? — фыркнул Дик. — Я что, полный кретин шутить в такой ситуации?

— Но здесь только один человек, и он — мужчина.

— Не иначе как травматический психоз. Галлюцинации, — безапелляционным тоном заключил врач скорой помощи, незаметно подошедший сзади. Он взял Дика под руку и приказал санитару, сопровождавшему его: — Проводите молодого человека к машине.

Бормоча что-то себе под нос, Дик послушно побрел за врачом и санитаром. Накатила дикая усталость, Дик ссутулился, вжал голову в плечи. Сделав шагов десять, он не выдержал, обернулся — Ворскли продолжала глядеть на него, не мигая, словно ожидала увидеть в нем разгадку какой-то тайны.

«Галлюцинации… Я вижу ее, а другие — нет, — вздохнув, Дик отвернулся. — Выходит, она меня опять обманула. Улизнула, обвела вокруг пальца, как последнего мальца… А впрочем, Ворскли осталась самой собой. Это я не исполнился, не воплотился ни во что, лишь приблизился на шаг к своей мечте. Недостижимой, как и прежде…»

Дика усадили в скорой, и в тот момент, когда за ним собирались захлопнуть дверцы, со стороны парапета донеслись взволнованные крики, а мгновеньем позже снизу раздался резкий, тяжелый всплеск воды. На краю моста поднялся сущий переполох, врач и санитар, бросив Дика, помчались туда. Дик тоже вылез из машины, но, ступив три шага, остановился. У него не осталось ни сил, ни воли куда-либо бежать. Наполовину оглушенный, наполовину потерянный, он и без того знал, что стряслось. Это рухнула с моста «Тойота», унося на дно холодной реки его извечного врага и несбывшуюся мечту…

— Эй, не бери в голову! Теперь все позади, — позвал Дика знакомый голос. Это была Нея. Она выбралась из скорой следом за Диком и стояла в шаге от него. Вид у нее был как у победительницы: с левой щеки содрана кожа, рана кровоточит, сама едва держится на ногах — а глаза сияют!

— Все кончено, — сказал Дик и махнул в сторону поломанного ограждения, возле которого столпились люди.

— Нет, все только начинается, — мягко возразила Нея. — Только избавься от прошлого, и сразу станет легче.

Она нетвердо шагнула к нему, тут же покачнулась и стала оседать на бок, но Дик вовремя подхватил ее на руки. И когда девушка уже была в его объятьях, она запустила руку ему за пазуху и выкинула прочь пистолет Берроуза.