Лупетта

Павел Вадимов

Страсть и смерть переплелись в романе Павла Вадимова так, что не разорвать. Мучительно конкретная история болезни эхом отдается в мучительно откровенной истории любви. Блистательный прозаический дебют молодого автора из Петербурга. Повествование ведется от первого лица, одна сюжетная линия – линия автора, два практически непересекающихся действия: любовь к Лупетте и жизнь с лимфомой в «зале ожидания смерти» – онкологическом отделении.

* * *

Иногда думаю: а вдруг это никакая не Лимфома, а новый, неизвестный науке вирус, просто маскирующийся под онкологию. И я — первый инфицированный. Пока никто ни о чем не догадывается, но скоро, уже совсем скоро я стану заразным. Не знаю, как это произойдет, достаточно будет подышать на кого-нибудь или чихнуть… А может, все будет гораздо зрелищней? Да, да, как в голливудских фильмах ужасов! А что, очень даже неплохой вариант, гораздо лучше, чем медленно загибаться здесь в невысыхающем поту и преющих испражнениях. С дежурно участливым выражением на лице подойдет врач, наклонится, проверит пульс и картинно вздохнет: «Отмучился…» И в этот момент я взовьюсь над койкой восставшим из ада зомби с алым сполохом в глазах и вопьюсь… вопьюсь ему не в сонную артерию, как голимый вампир, а прямо в подчелюстной лимфоузел. Врач истерично завопит: «Снимите, снимите это с меня!» — но все вокруг, толкаясь и падая, ринутся на выход, роняя капельницы, опрокидывая утки с мочой и моля о помощи. В коридоре кто-то истошно заверещит: «Милиция!» — но будет уже поздно. Покусанные первыми лежачие больные тут же обретут недюжинную прыткость и ринутся по палатам, пополняя растущую армию лимфовурдалаков. С чудовищно распухшими шеями и выкатившимися белками они в считанные минуты излечат от недугов всех хворых и убогих с различных отделений. Не нужные более бинты, костыли и капельницы полетят в окна, и веселая команда чудесно исцеленных разбежится по улицам, жадно впиваясь в шейные, подмышечные и паховые лимфоузлы петербуржцев и гостей нашего города. Попытки властей бороться с распространением информации, а не болезни только усугубят ситуацию. Введенные в город войска Ленинградского военного округа будут подавлены превосходящими силами противника, с которыми не смогут совладать даже элитные батальоны, прошедшие боевое крещение в Чечне. Из Китая срочно вылетят эпидемиологи, готовые поделиться свежим опытом локализации очагов атипичной пневмонии. Но тщетно, все тщетно. Инфекция попадет в Неву и, благополучно миновав хлипкие очистные сооружения, заполнит ванны, чайники и стаканы последних не зараженных жителей. Гражданская оборона падет без боя, да и на что тут можно надеяться, когда на месте подземных бомбоубежищ уже давно ночные клубы, а запасы еды в потайных тоннелях метро недоступны из-за озверевших пассажиров. И когда главный врач страны по всем телеканалам будет заверять жителей северной столицы, что ситуация находится под контролем, на него уже некому будет смотреть… Аэропорты, вокзалы и федеральные трассы в спешном порядке перекроют войсками МВД, а в стране наконец-то введут чрезвычайное положение.

Верховный главнокомандующий скрепя сердце отдаст тайный приказ о полной блокаде родного города вплоть до окончательной победы над эпидемией. По роковому стечению обстоятельств, это произойдет как раз в шестидесятилетнюю годовщину той, первой блокады. И над гибнущим в сером мареве градом святого Петра поднимется вечное царство Лимфомы…

На афише одного приключенческого ужастика я как-то прочитал слова: «Смерть — это только начало». Неправда, смерть — это всего лишь продолжение, а начало — это болезнь.

* * *

— Ой, привет… конечно жду, просто на одного бомжа засмотрелся. Он здесь все время ходит, а сегодня почему-то мне подмигнул, — стал оправдываться я в ответ, понимая, что несу какую-то чушь.

С самого начала все пошло не так. У меня с собой была домашняя заготовка — комплиментарная и одновременно ироничная фраза, которая должна была задать тон всей нашей встрече. Но Гений Невского своим идиотским подмигиванием разрушил весь сценарий, выставив меня перед Лупеттой чуть ли не поклонником бомжей, которых я на дух не переносил.

— Все понятно… Ну, куда ты меня поведешь?

— Тут есть одно хорошее кафе неподалеку. Давай туда заглянем, если ты не против…

— Конечно нет. Веди. — И она взяла меня под руку.

Ужасно банально… Ужасно! Я думал, что все будет совсем по-другому. Зачем же тогда было писать такие письма… Если следовать их логике, я должен был ни слова не говоря схватить Лупетту в охапку, затащить ее в ближайший подвал, сорвать одежду и, рыча от возбуждения, предаться животной страсти. Конечно, с ее согласия, я же не насильник какой-то…

Ну зачем врать, понятно, что так не вышло бы ни при каком раскладе. Ты на себя сначала посмотри… Искрометные письма строчить ты, конечно, мастак, но когда дело доходит до практики… Ты можешь привести хотя бы один пример, когда первое же свидание в твоей жизни закончилось постелью? Даже когда девушки сами шли тебе навстречу, ты всегда откладывал момент истины как минимум на несколько дней. «Искусство медлить», да? То-то и оно, искусник… Ну, веди ее в кафе, куда ты там собрался, спроси, что она предпочтет выпить. «Бейлис»? Хороший вкус! Себе тоже возьми немужской напиток, какой-нибудь коктейль. А теперь набивай ароматным табачком трубку, демонстрируй свой любимый ритуал… Затянись как следует, колечки в воздух запусти, пусть она восхитится. Вот так… молодца! Помнишь, чтó хотел ей рассказать, ничего не забыл? Давай, трави свои байки, ей понравится… Потом она посмотрит на часы, позвонит мамуле, скажет, что скоро будет, ты проводишь ее до подъезда, поблагодаришь за прекрасно проведенный вечер, поцелуешь в щечку и поедешь домой… А может, заглянешь к одной из своих неромантических подруг, которая всегда рада снять с тебя бремя неудовлетворенных страстей, а, романтик?..

Да что же это сегодня со мной творится… Прямо раздвоение личности какое-то, пора к психиатру обращаться. Ведь никогда раньше альтер эго не лезло с таким остервенением в мою личную жизнь. Как будто внутри завелся чертик, который поставил себе целью подначивать меня, пока не доведет до белого каления. Я находился в полной растерянности, и Лупетта, похоже, это заметила…

Не успел я провести и часа с этой девушкой, а она уже действовала на меня как наркотик. Тяжелый наркотик. Тот, на который подсаживаются после первого-второго укола. Все прошлые романы казались баловством с травкой, развлечением. Но теперь я чувствовал, что дело куда серьезнее. Пузатый даун с крыльями обмакнул наконечник стрелы в особо концентрированное зелье, разработанное в секретных лабораториях колумбийских наркобаронов, и натянул тетиву. Меня пробило, зацепило, закрутило и понесло… И я уже не отдавал себе отчета в том, что говорю, творю и вытворяю… Тем более что ничего конкретного я не вытворял. Торчок — он вроде как уже не мужичок…

И самое смешное… мне безумно нравилось это состояние, я ловил кайф от того, что перестал вести себя рационально, радовался, что глупею; даже не могу вспомнить, о чем, собственно, мы разговаривали в кафе. Ее глаза и улыбка, как раскаленным утюгом, разгладили мои мозговые извилины.

Вместо того чтобы расставить все точки над i, наше долгожданное свидание рывком отбросило меня назад… Лет на пятнадцать как минимум… Хотя в отдельные моменты можно было подумать, что и на все тридцать. Во всяком случае, на ночь пора было надевать памперс.

А ночью пришла ломка.