Последняя воля Артемиды. История в античном городе Сидэ

Отто Клидерман

Действие происходит в античной Турции, которая в прошлом была в составе Римской империи. История украшений, по преданию которые принадлежали самой богине Артемиде. Она пренебрегла ними и бросила на землю, проклявши их. Однако красота божественного подарка очаровывала простых смертных, и украшения дарили самым желанным и возлюбленным женщинам.

Глава восьмая

Девушка покинула свои покои через час: в диванной комнате её уже с нетерпением ждали её мужчины.

— Ну что там? Что ты увидела?

Она устало рухнула напротив и уронила голову на руки: «Это более чем неправдоподобно. Его отравили. Травили медленно, не сразу, даже не подозревая, что человек и без того был уже на грани. У него останавливались почки и какой-то месяц, и он умер бы естественной смертью, но кто-то стал ускорять этот процесс приблизительно за неделю. То есть его готовили заранее к этой миссии, чтобы он передал тебе послание и сразу же умер. Как он дотянул с такими дозами до города — я просто поражена. Я знакома с этим ядом, но у нас этот порошок скорее редкость, чем обыденность. В последний раз его мне показывала Тина, когда я была подростком. Погодите, кажется, я о нём даже читала где-то, но где? Теперь ваши версии, я как целитель уже вынесла свой вердикт. — Она пытливо посмотрела на мужчин.

— Император таки боялся огласки? — Потёр устало виски губернатор.

— Что-то тут не так. Император лично распорядился доставить письмо тебе. Где была гарантия, что он успеет? Что-то не вяжется, — Пожал плечами Антоний.

— Тут я готов согласиться с тобой немедленно. Император тут не участвовал.

— Тогда его сын или его команда?

— А им какой смысл? — Удивилась девушка.

— Пока ничего не знаю, — Растерянно покачал головой Клавдий. — Чушь какая-то. Ладно, я прикажу сейчас же слугам забрать тело и похоронить, — Он бросил на низкий столик свиток от императора, и девушка тут же взяла его в руки, чтобы почувствовать запах.

— У этого яда какой-то особенный запах, он истощает человека, и он начинает есть больше и больше, а сил не прибавляется, а тем временем организм не способен бороться с быстро наступающим истощением. У меня будет время осмотреть как нашего императора, так и тех, кто прибудет с Октавианом-Флавием.

Юстиниана находилась во дворике, где они с Антонием проводили соревнования. Девушка стреляла из лука точно в мишень стрелу за стрелой и чувствовала, что она не может совладать с собой. Её охватила депрессия.

— Ты очень предсказуемая, моя девочка, — Послышался ласковый голос Клавдия. — Если тобой овладевает отчаяние — ты можешь часами стоять и пускать стрелы.

— Слава богам, стрел у нас хватает, — Буркнула Юстиниана. — Он умер внезапно, и я не могла ни чем ему помочь. Ненавижу это состояние, когда умирают люди, а я бессильна.

— Ну чем ты могла бы помочь, скажи мне на милость. Чем? Если судьба его была предрешена.

— Если в этом все тонкости политики, то я только и буду, что коллекционировать трупы, успевая гадать, где и когда, и при каких обстоятельствах ему приготовили вход на небеса. Это не дар, а наказание с полу взгляда понимать, что в душе того или иного. А души, собственно говоря, у всех одинаковы.

Дядя подошёл к племяннице и взял нежно её за плечи.

— Просто не надо задумываться о том, что невозможно изменить в жизни.

— Жизнь всего лишь миг и прожить её надо ярко, — Голос Октавиана-Флавия неожиданно застал их врасплох, и юноша ловко выстрелил из своего лука в мишень, присоединив свою стрелу к стрелам Юстинианы.

— Ты? — Девушка замерла на месте от восторга, а потом бросилась на шею к возлюбленному.

— Как видишь, я, готов пасть к твоим ногам и возложить к твоим ногам все мои победы! — Воскликнул он радостно, и подхватив на руки Юстиниану стал кружить её с небывалой силой.

Девушка припала к груди возмужавшего юноши. Он действительно изменился, в римском одеянии с пурпурным плащом поверху он был уже немножко другим.

— Sen sahra cöllerinde bir gül olsan, seni kurutmamak icin gözyaslarimla sulardım seni (Если бы ты была розой в пустыне, я бы поливал тебя слезами, чтобы ты не засохла. — Страстно пролепетал юноша.

— Eger bu dünyada seni kimse sevmiyorsa bilki ben ölmüsüm (Если в этом мире тебя никто не любит, знай, что я умерла, — Ответила она ему с пылкостью, нежно обнимая.

— Seni sevdigim kadar yasasaydim, ölümsüzlügün adini ask koyardim (Если бы я жил столько, сколько люблю тебя, я бы бессмертием назвала любовью)

— Vur kalbime hanceri, yüregim parcalansin. fazla derine inme, cünkü orda sen varsin (Вонзи в мое сердце кинжал, пусть мое сердце разорвется, но глубоко не надо, потому что в моем сердце есть ты)

— Seni seviyorum diyen dillere degil, senin icin aglayan gözlere inan (Поверь не языку, который говорит «я тебя люблю», а глазам, которые плачут о тебе)

— Kalbimde 3 cicek yetistirdim. sevmek, sevilmek ve beklemek. sen bunlardan ikisini kopardin, bana sadece biri kaldi; beklemek (В моем сердце я вырастил 3 цветка — любить, быть любимым и ждать. Ты сорвала 2 из них, мне остался один — ждать)

— Birgün bana gülen gözlerle soracaksın, ben mi, dünya mı diye, ben dünya diyeceğim ve sen çekip gideceksin ama bilmeyeceksin ki tüm dünyanın sen olduğunu. (Однажды ты посмотришь на меня и спросишь, смеясь, «я или мир», я скажу мир, и ты уйдешь, но не узнаешь, что весь мой мир — это ты)

Это было своеобразное приветствие, вместо слов любви, ибо каждый был без памяти влюблён в поэмы мавров.

Дядя стоял огорошенный этим потоком стихотворений, а потом медленно повернулся и удалился из дворика.