Египетский роман

Орли Кастель-Блюм, 2015

«Египетский роман» – полуавтобиографическая сага о нескольких поколениях семьи репатриантов из Египта, чьи предки жили там еще во времена Моисея, но не последовали за ним в Землю обетованную. Реальность и вымысел, факты и семейные легенды сотканы автором в многоцветное полотно истории целого народа. Это маленький роман о большой семье, похожей на раскидистое дерево, каждый листок на котором – судьба человека. За «Египетский роман» Кастель-Блюм получила премию Сапира – главную литературную награду Израиля.

(1958–2011)

Перевод с иврита Вениамина Ванникова

Фотография на обложке ©Reli Avrahami

Перевод с иврита Вениамина Ванникова

אורלי קסטל-בלום I הרומאן המצרי

Copyright © Orly Castel-Bloom, 2015. Published by arrangement with The Institute for the Translation of Hebrew Literature

© ИД «Книжники», 2019

© В. Ванников, перевод, 2019

© И. Бурштейн, оформление, 2019

Глава 1

Свадьба в Каркуре

Он приедет на тракторе прямо по полям, так и сказал, мысленно повторяла Вивиан, причесываясь перед зеркалом в туалете банка. Обидно, что волосы никак не желают укладываться, да еще в день свадьбы! Правда, платья у невесты нет, и церемонию проведут на максимальной скорости в доме каркурского раввина, но все же это свадьба! Будет разбит стакан, будут произнесены обеты. И она сравняется со всеми, с подругами из «египетского ядра»^[1]. Некоторые уже беременны, а кое у кого и ребенок бегает, и не за материной юбкой, а сам по себе! И сестрам она больше не будет завидовать, хоть обе выходили замуж в «Небесных вратах» — роскошной каирской синагоге. Какая жалость: не могла она тогда приехать, жила в Стране Израиля, в кибуце.

В свои двадцать шесть Вивиан ужасно отставала от других, хоть плачь.

Чарли был младшим из пяти братьев, которые родились у Флор и Давида Кастиль еще в Египте, в первой половине прошлого века. Первыми родились три дочери, но они умерли одна за другой: не было тогда хороших лекарств. Одна в семь лет от тифа, другая в десять от черной оспы, третья в одиннадцать от аппендицита. Сама Флор умерла от горя в пятьдесят, ее похоронили в Каире, а не в Газе, как сначала думала Вивиан.

Мать Вивиан тоже звали Флор, но их семья жила в Египте много сотен лет, может, слишком много сотен лет, а то и тысячелетия, ведь, по словам матери, они происходили от того единственного семейства, что не упомянуто в истории народа Израиля: во время великого Исхода это семейство отказалось следовать за Моисеем и осталось в рабстве. Только спустя столетия они освободились и стали вольными охотниками, а когда изгнанные из Испании евреи добрались до Египта, этот род поспешил соединиться с ними, ибо мистическим образом ощутил древние узы крови.

Чарли был худой и очень молчаливый, погруженный в себя. Он так и не оправился от потери трех сестер и особенно от того, как мать вела себя после их смерти. Она до последнего дня не отпускала от себя Чарли — младшего, восьмого ребенка, отраду своей старости.

Вивиан догадывалась, что Чарли все еще в плену прошлого — он молчал, часто моргал и очень много курил, но она верила, что как раз из-за таких утрат ее избранник станет образцовым семьянином. Уж конечно Чарли постарается найти постоянную работу и будет приносить деньги в свою единственную семью и не станет орать во все горло, как ее парочка братьев: их вопли разносились по всему каирскому кварталу Гелиополис, маленькая Вивиан и ее сестры Сесиль и Соланж не смели нос на улицу высунуть от стыда.

А еще Вивиан надеялась, что муж не склонен к побоям и изменам. Бить — ну это она еще, может быть, стерпит, хотя, наверное, постарается побольнее отомстить, а если муж обманет? Если у нее соперницы появятся, и ведь все будут знать, что она обманута? Такого позора ей не вынести.

Вовек не забыть, какую сцену закатила мать, когда отец был разоблачен и вдобавок выяснилось, что он делил свои доходы на две части, притом не совсем равные. Чуть ли не двадцать лет отец вытворял свои фокусы у всех под носом, об этом никто не упоминал, но почти все знали. Нет, с Вивиан ничего подобного не случится. Она с Чарли глаз не спустит ни днем ни ночью. Ну максимум одна измена, ну максимум две, но чтобы такое тянулось пятнадцать-двадцать лет, чтоб он завел детей на стороне? Уж Вивиан будет всегда начеку, уж она-то не проглядит ни малейшего признака измены; все эти тревожные сигналы они с сестрами в свое время обсудили в кафе «Рич». Девушки недоумевали, как это мама могла ничего не замечать, и, тщательно разобрав всю историю, пришли к выводу, что мать была слишком поглощена заботами о первенце.

Не только сестры Вивиан обзавелись уже семьями. Вита, брат Чарли, тоже был женат. Его Адель не любила яичный желток и рассказывала всему «египетскому ядру» кибуца, что наполовину она ашкеназка. Все знали, что Адель ест только белок, поэтому в столовой ей давали два яйца. Желток она отдавала мужу, который теперь станет деверем Вивиан. Что общего между ашкеназским происхождением и нелюбовью к желтку, не поймешь, однако Адель всегда упоминала об этих двух своих свойствах одновременно.

В шесть надо быть у раввина. Хоть он из Ирана, в обряде ничего иранского не будет, а Вивиан все равно, какие выберут напевы для молитв, лишь бы это поскорее завершить и оказаться замужем, как все. Чарли тоже сказал, что ему без разницы, как будут петь молитвы. Он захватит несколько фунтов и сунет тайком раввину, пускай тот без лишней мороки сделает свое дело и поскорее их отпустит. По правде говоря, Чарли слишком настроен против веры. И слишком коммунист. Голова у него совершенно этим забита. Все твердит «Га-шомер га-цаир» да «Га-шомер га-цаир»^[2].

Вивиан рассчитала, что выехать из Тель-Авива надо не позже трех. Накраситься прямо в Каркуре, у раввина в ванной есть зеркало. Все причиндалы можно сложить в косметичку, да их и немного. Кто станет ее фотографировать? Уж она сама точно этого делать не собирается.

Она вернулась на свое рабочее место в банке и сказала начальнику:

— Господин Конфорти, сегодня мне нужно раньше уйти с работы.

— Почему? — спросил господин Конфорти («Болгарская фамилия», — отметила она про себя).

— Свадьба.

— У всех то и дело свадьбы. Что будет, если каждый раз все станут отпрашиваться пораньше? Вроде как «день кончился, и все»?^[3]

— Нет-нет, это я выхожу замуж.

Вивиан всегда была застенчивой, но сломить себя никому не позволяла.

— Ты? — поразился Конфорти? — Сегодня?

— Да. В Каркуре. Чтобы успеть, надо уйти раньше. Поеду на «Эгеде»^[4].

— Что это за свадьба?

— Свадьба у раввина. Раз-два, и все. Завтра буду здесь.

— А где жених?

— В кибуце, он там служит.

— А ты, значит, в Тель-Авиве?

— До свадьбы. — Она усмехнулась и отогнала тревожные мысли, не стала бередить больное место. Вивиан не имела ни малейшего представления о том, что предстояло после свадьбы. У них с Чарли об этом речь не заходила. Свои заветные мечты у Вивиан были, но к согласию с женихом она не пришла. Она оставила кибуц Эйн-Шемер вместе со всем «египетским ядром», а ему еще предстояло завершить четыре года в кибуце, которые приравнивались к обязательной армейской службе. Жизнь в кибуце его околдовала, особенно по душе Чарли пришлась работа в поле и в кухне.

«Вот ведь странно, — думала Вивиан, — каких-то два-три года назад Чарли в феске, с видом гордым и независимым, выходил на каирские улицы, участвовал в демонстрациях египетских левых и выкрикивал проклятия королю Фаруку». Сама Вивиан не видела в короле ничего плохого и восхищалась монаршим великолепием, хотя именно его люди выселили ее семью буквально за сутки из приличного квартала в простонародный. И вот теперь Чарли, словно у него нет внутреннего стержня, заделался вдруг сионистом и страстно полюбил кибуцные порядки, совершенно нелепые, как считала Вивиан. Она всю жизнь мечтала о том, как у нее появится наконец что-то свое, чем не надо делиться с сестрами или «товарищами».

Члены «египетского ядра» происходили из разных каирских кварталов. «Га-шомер га-цаир» всех объединил и вывел из Египта в кибуц, а потом вышвырнул из кибуца в Хадеру, запихав в автобус, но об этом после. Вита, брат Чарли, и другие ребята уже устроились в большом городе Тель-Авиве или в новом городе Холоне, где дома растут прямо на глазах. Казалось бы, дело ясное: после свадьбы Чарли должен последовать за ними.

— Иди сейчас, — сказал ей в час дня начальник-болгарин, из кожи вон лез, чтобы помочь. — Будет в запасе время приготовиться. Платье свадебное надеть.

— А у меня нет свадебного платья, — засмеялась Вивиан. — Вот что я надену.

Она потянулась за пакетом и показала содержимое: шикарный костюм-двойка серо-белых тонов и кокетливые туфельки на высоких каблуках, последний крик моды.

— Что ж, поздравляю, — протянул господин Конфорти, а потом, словно пытаясь ее разбудить, словно пытаясь разбудить весь мир, воскликнул: — Нет, я не понимаю, почему ты не взяла отгул?!

— Незачем, — сказала Вивиан и смущенно опустила голову.

— Уходи в четверть второго. Когда у тебя автобус в Каркур? Откуда он отходит?

— Раз в два часа, каждый четный час, с центральной станции.

— Поезжай на двухчасовом. — Начальник с тревогой посмотрел на часы. — Во сколько свадьба?

— В шесть, у раввина…

Он явно расстроился:

— Так что же ты будешь делать все это время?

— Не беспокойтесь за меня.

Она вышла в полвторого, чтобы забежать к парикмахеру, который сделал ей прическу в рассрочку, половину взял сразу, половину подождет до следующего месяца. Очень красивая укладка, до Каркура продержится. Вот и хорошо, а то волосы очень непослушные. У Чарли волосы не такие. Вивиан видела почти всех братьев, и у всех волосы были хорошие. Она очень надеялась, что дети пойдут в отца, особенно девочки, тогда им не придется, когда вырастут, тратиться на парикмахера. Вивиан толком не знала Чарли и все же мечтала, чтоб дети больше унаследовали от него, а не от нее. Вот до какой степени старшему брату удалось подорвать ее самоуважение.

Что касается внешности, то, если родятся дочки, пусть будут похожи на ее среднюю сестру, а если сыновья — на старшего брата, высоченного красавца. Одно время он требовал, чтобы сестры ему все в кровать приносили на подносе. Если Вивиан отказывалась его обслуживать, он колотил ее по ночам и отговаривался тем, что якобы делает это во сне. Чуть ли не каждую ночь, не просыпаясь, приходил из комнаты, где спал с младшим братом, в комнату девочек, набрасывался на Вивиан и лупил до полусмерти. От ее криков просыпался весь дом, а поскольку брат пребывал в лунатическом сне, отцепить его от жертвы было нелегко. И вот так, не просыпаясь, искалечил ей не тело, а душу.

Вивиан накинула плащ поверх костюма: день выдался совсем холодный. Сразу же после свадьбы отдаст плащ сестре, что живет с мужем в Иерусалиме. Вивиан даже в голову не пришло пригласить сестру на свадьбу в Каркур. Она ведь такая красавица, а муж-усач — любитель рассуждать, он всегда прав, и в подтверждение своих слов смотрит пристально и грозно и ссылается на разные словари, что у него всегда под рукой.

Без четверти шесть дом раввина оказался пуст, и некому было открыть дверь. Вивиан осторожно присела на каменную ограду у входа, достала из сумки зеркальце, поправила макияж, сделанный в парикмахерской за счет заведения. Успела выкурить сигарету. Раввин пришел без пяти шесть и провел ее в гостиную. Чарли немного опоздал: приехал на тракторе, незнакомые Вивиан девушки тряслись на подножках по обе стороны от кабины. Чарли надел белую рубашку с рабочими брюками, был чисто выбрит и надушен дорогим одеколоном, изрядный запас которого раздобыл во Франции, по пути в Израиль, и хранил в тайнике где-то на кибуцных складах. Тяжелой связки ключей от всех складов, которую он берег как зеницу ока, сейчас при нем не было; разумеется, эту огромную связку он скрепя сердце оставил в надежных руках. «На свадьбу он приедет на тракторе прямо по полям…» — твердила про себя Вивиан. Стали появляться гости, они приехали обычным путем, по шоссе. Не исключено, что кто-то из тех пятерых, что жили в центре страны, как раз и прокладывал дорогу, по которой добирался сейчас на свадьбу. Всего собралось двенадцать мужчин и женщин. Чтобы прочесть «Семь благословений», нужен был миньян — десять мужчин, и добровольцев пришлось искать на улице среди прохожих.

Во время церемонии много шутили. Кто-то что-то скажет — и все засмеются. Сама Вивиан все время улыбалась, не выставляя напоказ зубов: в свое время родители не позаботились их выровнять. Чарли рассеянно вертел головой по сторонам, как невнимательный ученик на уроке, раввин даже сделал ему замечание, чтобы он успокоился и не нарушал ход собственной свадьбы. Поцеловались наскоро. Когда гости стали расходиться, Чарли сказал:

— Тебе в Тель-Авив, с Витой и Аделью, мне — в кибуц с Мирьям и Полой. — Он говорил по-французски: — Мне на все дела еще две недели в кибуце. Глупо ездить каждый день туда-сюда, туда-сюда. Через две недели приеду.

— Конечно, — согласилась Вивиан. — Очень глупо ездить каждый день туда-сюда, туда-сюда.

А она-то надеялась, что он хотя бы приедет с ней в Тель-Авив в этот вечер, и они пойдут в кафе, и он останется ночевать и уедет в кибуц первым или вторым автобусом. На второй она его проводить не могла, потому что на работе не предупредила, но уж на первый проводила бы.

Примечания

1

Поселенческое ядро — сплоченная группа, члены которой собираются вместе переехать в сельскохозяйственное поселение или создать новое поселение. В описываемый период многие такие группы создавались за границей среди будущих репатриантов под эгидой различных политических и молодежных движений. — Здесь и далее примеч. пер., если не указано иное.

2

«Юный страж» — еврейская молодежная организация скаутского типа и левой ориентации.

3

Господин Конфорти цитирует популярную армейскую песню. — Примеч. ред.

4

Автобусный кооператив.