Маска

Ольга Сергеева, 2023

Талантливому хирургу Григорию Разумовскому всегда везло: он красив, харизматичен и талантлив. Успешная карьера и красавица жена вызывали восхищение и зависть. Но однажды трагические обстоятельства надломили его – он становился дерзким, рискованным и безжалостным…За желание вернуть жизнь на круги своя он совершил рискованный поступок, связавшись с опасным кланом колдунов. О головокружительном развитии сюжета вы можете прочесть в книге.

часть 1

1 глава

Душный липкий туман, вперемежку с дымом от торфяных пожаров, плотной пеленой расстилался по долине. Эта муть необычного горчичного цвета обволакивала ландшафт, скрывая под собой деревья, кустарники, строения и дороги, и наводила ужас на местных обитателей, поговаривавших робко и с опаской о скором конце Света.

Маленькое село Ярышкино, находящееся вдали от оживленной трассы и окруженное кольцом леса и болот, начинающихся с северной стороны и простирающихся очень далеко, упираясь в соседнюю область, совсем утонуло в густой мгле. Село состояло из несколько посадов из деревянных домишек с унылым видом и церковь посередине, возвышавшуюся на высоком холме и загадочно светящуюся даже в такое омерзительно — мутное лето.

Местные старожилы, коих насчитывалось не более десяти человек, знали о дурной славе своего крошечного населенного пункта, уходящей своими корнями в позапрошлый век. Тогда это было большое торговое село с помещичьим именьем — родовым гнездом семьи Ярышкиных (от этого и произошло название); следы от именья сохранились и по сей день в виде останков сложного кирпичного периметра, торчащего из земли гнилыми глиняно-красными зубьями, поросшими густой травой, кустарником и тонюсенькими деревцами. Особенно хорошо сохранились ворота усадьбы: полуразрушенным усеченным овалом они почти смыкались сверху, потеряв лишь часть кирпичей верхушки, и теперь украшались дикорастущими цветами, пучками травы и вызывали невообразимую грусть у тех, кто ничего не знал об истории края.

Энергия внутри периметра вызывала ощущение священного и необъяснимого ужаса, словно являлась отражением глубочайшего человеческого страдания и муки, и боязнь просто сделать хотя бы один шаг за черту, дабы не окунуться в невидимые потоки зла и черноты некогда оторвавшегося человеческого сознания. Тех же, кто рискнул пересечь границы местного"бермудского треугольника", в последствии ожидала бессонная ночь с кошмарными сновидениями, в которых они подвергались нападению изуродованного демона; невроз с неопределенным и необъяснимым страхом всего и вся. Местные знали о случаях, когда особливо чувствительные субъекты после посещения"нечистого"места попадали прямой наводкой в психиатрическую больницу, а иные и вовсе пропали без вести… Периодами, аномалия загадочного места снижалась, ослаблялась, и почти все явления исчезали сами собой, а иногда, наоборот, Зло активизировалось и буйствовало на полную мощность. Нынешнее лето ознаменовалось именно обострением негатива и сгущением разрушительной энергии.

Несмотря на сравнительно незначительное отдаление Ярышкина от крупного областного центра, его тайна не выходила за пределы села, а сконцентрировалась и сгустилась именно там; так что никто ни из простых горожан, ни из исследователей странных явлений, ни из прочих любителей просто пощекотать нервы, не совались в запретную зону. Внешний наблюдатель, если бы таковой объявился, мог бы заподозрить, что все немногочисленные жители села и временные обитатели — дачники и гости, хранили гробовое молчание из соображений собственной безопасности, внушенной теми же самыми дьявольскими силами, но, к сожалению, закрытое поведение их оставалось неосознанным, не обдумывалось специально, — селяне ходили словно заколдованные.

1-я глава

Тяжелую, в прямом смысле, атмосферу развеивал мощный кондиционер и весёлый настрой вечеринки, устроенной в честь Полины. Ее вишневого цвета сарафан на тонких серебристых бретельках сиял от обилия блестящих пайеток и страз, причудливый волнистый принт подчеркивал красивые формы; светлые от природы волосы, чуть мелированные для яркости, завивались вокруг нежной шеи, а блестящие ясные глаза сверкали от магически восторженного состояния. Сегодня она стала воплощением некой сказки, мечты, фантастической феей, очаровывающей окружающих великолепием и совершенством своего образа, залезающего в мозги безо всякого сопротивления. Примерно так любуются посетители какого-нибудь музея величайшим произведением искусств, творением гениального мастера, наслаждаясь гипнотическими потоками.

Необыкновенное состояние девушки происходило не от самолюбования или самодовольства, — оно продуцировалось ее сильным духом, волей и успехами в любимом деле. Поверхностный наблюдатель мог бы заподозрить в ней человека из шоу-бизнеса, топ-модель и тому подобное, не различив за внешним блеском волевого, амбициозного и интеллектуального человека. Она принадлежала ко врачебным кругам, особой прослойке населения в наше время (что-то наподобие бедной интеллигенции), и всеми силами старалась поднять свой статус и благосостояние, опираясь в основном лишь на внутренние ресурсы.

Сегодня в кругу друзей и сослуживцев она праздновала значительную победу в своей жизни: неделей раньше она успешно защитила кандидатскую диссертацию, приобретя научное звание на кафедре общей хирургии, а вместе с ним большее уважение и осознание своих недюжинных способностей. Работа Полины проводилась не ради галочки или привилегий, а явилась вложением собственных сил и наблюдений, и затрагивала область послеоперационных осложнений — самое больное место в хирургии. Результаты многолетних наблюдений и исследований способствовали интересным и неожиданным выводам и помогали до хирургической инвазии спланировать объем вмешательства, определить технику, подходящую для каждого конкретного случая и последующее ведение прооперированного. Во многом исследования базировались на типе личности больного, на психологическом состоянии перед операцией и на возможных реакциях на такой мощный стресс, как полостное вмешательство. До нее мало кто занимался холистическим подходом в хирургии, — всем известен факт, что хирурги стремятся побыстрее"отрезать"что-нибудь от тела, не обращая внимания на самого человека, как субъекта в целом.

Григорий искренне радовался за подругу, но почему-то в миг ее яркого расцвета и славы, он четко для себя уяснил, что никогда не свяжет жизнь с этим человеком, — он ее никогда не любил и полюбить уж не суждено. Все прошлые попытки заставить себя это сделать, настроиться на нее, оказались бесплодными и неизменно заканчивались глубоким разочарованием: нельзя насильно впустить в душу другого человека, — душа-то знает, что он не твой, и в самой ее недоступной глубине уже живет другой человек, другая женщина. С нею они давно переплелись невидимыми связями, эмоциями, интересами, желаниями. Не хватило у него сил, чтобы отторгнуть от себя дорогое, милое и незаменимое; и это точно не от того, что ты обязан по гроб заботиться о ней, как и полагают многие, а только от одного — чувства любви, запрятанного очень глубоко в подсознании…

Мужчина смотрел на лицо Полины, но увидел совсем другое, прежнее лицо своей жены. Это несколько озадачило и даже напугало его, — он осознал, что включилось воображение, используя иллюзию, некую подмену.

"Зачем? Что значит это видение?" — удивлялся он, — "две личности пытаются объединиться в одну что ли?"Ответ тотчас же всплыл из подсознания:"это всё твоя сокровенная мечта…несбыточная, тревожная…"

Некоторое время Григорий чувствовал на себе пристальный гипнотический взгляд, но погруженный в свои раздумья, он не реагировал на эту беспардонность. Теперь же, разобравшись в себе, он резко обернулся, и взгляды двух мужчин перекрестились: несколько секунд длилась своеобразная дуэль взорами. Противником, судя по выражению глаз, оказался Василий Щербаков — молодой цепкий хирург из их отделения. Несмотря на молодые годы (26 лет), он чувствовал свою уверенность как в хирургии, так и в жизни; часто провоцировал бурные дискуссии с опытными докторами, стараясь им ни в чем не уступать, за что больные уважали его и доверяли свои нездоровые тела.

Василий устремил на Григория взор, не скрывая своей неприязни: его плотно сжатые губы, прямой взгляд исподлобья, передавали определенный настрой, мысль, настолько сильно заряженную, что она легко читалась. Это молчаливое, но выразительное поведение выдавало упрёк и напряжение от несостоявшегося разговора. Григорий решил не оттягивать разговор, жестом указал парню на выход и стремительно встал.

От Полины не ускользнул намечающийся конфликт между мужчинами: праздничный настрой не помешал удерживать в поле зрения обоих. Василий был ее явным поклонником с тех пор, когда началась его ординатура. Он пытался заинтересовать девушку своим напористым и энергичным поведением; бывал с нею чуток и гибок или твёрд и нежен, но все оказывалось напрасным, — Полина не желала видеть в нем мужчину, а только лишь друга и коллегу по цеху. Подвыпившего парня особенно разозлило то, что королева праздника, по которой он вздыхал и денно и нощно, дарит свои выразительные и ласковые взгляды исключительно этому"мерзавцу"Разумовскому, вот его подхлестнуло разобраться с ним здесь и сейчас не мешкая.

Весь вечер Полина ощущала вокруг себя переизбыток внимания, вся энергия празднующих сконцентрировалась вокруг нее, и вот-вот случится эффект резонанса… и с кем-то могут треснуть отношения, нарушатся связи.

Она не приветствовала интриг вокруг себя, всегда инстинктивно протестуя против этого и выработав качество миротворца, вникающего в проблемы других и отводящего от себя избыток внимания. Она наблюдала как Василий бросал горячие взгляды то на нее, то на Григория и испугавшись, сделала было движение в очаг обострившегося застойного противостояния двух коллег, но вовремя притормозила: ее присутствие могло лишь разогреть бушевавшие страсти и тем самым нарушить status quvo спокойной и сдержанной личности.

Василий, наверное, так и не решился бы на откровенные обвинения старшего товарища по работе, фактически его куратора и руководителя отделения, если бы сегодня его страдания не усилились от горячительного и восхитительного блеска звезды: в голове произошла сшибка, и обычно подконтрольные эмоции, сбившиеся в запутанный клубок, потребовали немедленной разрядки. Нижняя губа, по-мальчишески пухлая, затряслась, когда шеф, почувствовав его душевный вопль, пригласил жестом выйти для разговора. Василий старался сделать шаг твердым, широким и устойчивым и, опередив соперника, первым вошел в курилку ресторана, резко развернулся к противнику и стараясь унять дрожь в руках, извлек из пачки сигарету, затянулся как можно глубже.

— Много куришь, Вась! — Григорий попытался разрядить грозовую атмосферу, не особенно жаждая"крови"незрелого в его понимании парня. Это замечание мгновенно обезоружило"противника", готового было к гневной тираде, — из головы мигом испарились все аргументы и эпитеты, предназначавшиеся как точечные уколы в самую душу. В итоге, он замолчал, опустив глаза, и носком ботинка довольно увлеченно стал выводить невидимый рисунок на кафельном полу.

— Говори, будь смелее! Я не кусаюсь и не имею привычки мстить. Но постарайся все же не выходить за рамки субординации и деонтологии, — сам же жалеть потом об этом будешь! Из уст Григория прозвучала упредительная команда, императив, своего рода палка, поставленная в колесо раскручивающегося конфликта.

— Да, я что…Я просто хотел сказать, что… — последовала продолжительная пауза, — не любите вы ее, Григорий Иванович! Так зачем ее держать, какой смысл? Она для вас просто красивая игрушка, вроде забавы! Вы не сможете ее понять и почувствовать…вот сегодня ее праздник, ее расцвет, а вы любуетесь на нее, как на каменное изваяние, — ни сердца, ни души не чувствуется.

Василий затаил дыхание и теперь ждал, что получит тяжеловесный удар по"шапке".

— Кто она мне, спрашиваешь? — неожиданно расстроенным голосом проговорил Григорий, — а я и сам задаю себе тот же вопрос и никак не отвечу на него уже несколько лет. Он не просто так разоткровенничался, а с пониманием, что столкнулся с человеком чувствующим, не пустым: он многое улавливает, отражает. Эта мысль стала открытием сегодняшнего дня, — ранее он считал Василия способным, подающим надежды студентом, довольно кичливым и эгоцентричным. И вот, пожалуйста, — он снял маску, а под ней — человек! Григорий порадовался неожиданной метаморфозе: он давно никому не доверял своих чувств, прятал их от людей, ограничиваясь поверхностными"шапочными"отношениями. Прежде открытый и доброжелательный, он становился человеком одиночкой, биороботом, успешно справляющимся со своими обязанностями, но не с отношениями и чувствами; более того, чувства обрели амбивалентность, противоречивость.

Так что вопрос Василия и взбудоражил его, и угодил в самую непонятную болезненную область, хотя из глубины души всегда шел один и тот же ответ:"эта девушка из той плоскости сознания, где живет лишь работа, сотрудничество, где царствует коллективное чувство или коллективное бессознательное, но не более…"

–Ты ведь хотел сказать, что я не справедливо поступаю с ней? ограничиваю ее возможности?

Лицо парня смягчилось, и он смотрел на Григория удивленными, чистыми, еще юношескими глазами. Его голова слегка склонилась вниз в знак согласия с этим вопросом-утверждением. Василий кожей ощутил спокойную силу и выдержку этого человека и вновь спасовал перед ним, трепеща теперь перед разумностью и уверенностью сильной личности. Ему представился уникальный случай лицезреть целостный образ Григория, а не отдельные демонстративные проявления. Теперь он имел возможность"вразумить"открытого диалогу старшего товарища.

— Да, ведь она — человек! — на последнем слоге он сделал особенное ударение, эмоциональный акцент, т.к. хотел сказать, что человек с большой буквы, заслуживающий самого лучшего отношения, но тут же осекся, испугавшись реакции Григория: тот резко переменился в лице, потемнел, заиграл желваками, взгляд сделался отстраненным, словно он занырнул очень глубоко в пучину своего внутреннего мира.

Страшные воспоминания оставались настолько близки к сознанию, что тотчас же вылезали вновь и вновь, больно бередя душу. Слово"человек"было по-настоящему кодовым и вбросило его в прошлое время десятилетней давности, когда Марина, его жена кричала истошным голосом:"я — не человек больше! не обманывай ни себя, ни меня! — у меня нет лица, какой же я человек!?"Она уткнулась лицом в подушку, громко и безутешно рыдая. Григорий сидел возле нее и просто гладил по неприбранным волосам, не понимая,нн как можно ее утешить.

— Марина, я буду много работать, совершенствовать своё мастерство, заработаю чёртову кучу денег и отвезу тебя к лучшему пластическому хирургу. Для этого я стану самым лучшим, по-другому никак! — он страдал ничуть не меньше: черное и страшное будущее прочно внедрилось в мозги и скользкими, высасывающими всю энергию щупальцами, проросло сквозь душу. То, что случилось, — страшная трагедия и безвозвратная утрата не только внешнего облика, но и части личности самой Марины. Теперь она неизбежно будет другой, вне всякого сомнения! Разом рухнули все планы семьи на будущее: в лучшем случае их ожидало затворничество, в худшем, — полное разрушение и самоубийство Марины.

— Отстань, я все равно не буду жить, не хочу! Зачем я выжила? Это же не я теперь! Я больше не человек!

Каждое ее слово резало сердце на куски, причиняло адскую боль. Смотреть ей в лицо было ему не под силу, — страшная вина за случившееся накатывала все больше и ощутимей.

В тот незабываемый роковой день, десять лет назад, они проснулись рано утром самой счастливой парой, — наконец им подфартило вместе отправиться в долгожданный отпуск. Прежде никак не удавалось состыковать отпуска: в больнице работал довольно жесткий график отгулов, выходных и отпусков. В особенности, это касалось молодых специалистов, — им не давали никакого спуска. В основном, все праздничные дежурства с их многочисленными происшествиями и казусами, сваливались на молодые, еще недостаточно опытные и"матерые"головы молодых врачей, а отпуска приходились на весну, самое начало лета или середину осени. Так что, молодые специалисты по полной программе отдуваются за старших товарищей, порой проклиная медицину, в которую они рискнули войти словно в бурную полноводную реку, со всеми ее водоворотами, неожиданно глубинными или порожистыми местами, — способную заставить слабого барахтаться, захлебываться и тонуть, а рисковых и упертых выносить на крутые надежные берега, обеспечивая постоянный интерес и движение вперед, выводить на маячки с привлекательными высотами.

Григорий, в отличии от жены, давно определился со своим нелегким выбором: он не сомневался, что пройдёт все этапы профессионального пути, не прогнувшись, и его душевных сил точно должно хватить! Марина же, напротив, стала заметно колебаться из — за столкновения собственной ответственности перед нелегким трудом и давления извне — со стороны верхушки терапевтического отделения. Она считала, что ее не признают, да и просто «гнобят», откровенно мешая работать. Эти два острых угла кололи с разных сторон, от чего пропадало настроение и интерес ко врачебной деятельности, случались и порывы вообще уйти из этой сферы деятельности.

Самый страшный день, выпавший на первый совместный отпуск, со всеми ужасающими последствиями, расставил все точки над «I» в деятельности Марины, как она думала, навсегда!

— Мариша! давай телепатически влиять на «водил», не уступающих нам дорогу! Начинай"дышать"им в затылок и мысленно втюхивать одну и ту же фразу:"уступи, подайся вправо!" — супруги пребывали в отличном состоянии духа, и преодолев примерно половину пути, мчались на своем маленьком авто по крупной оживленной трассе на Юг России. Марина хохотала своим очаровательным звонким смехом, таким беззаботным и окрыляющим, что Григорию временами казалось, что он не водитель, а пилот, готовый стартовать со взлетной полосы. Он любовался женой, — сегодня она выглядела просто изумительно: ветер разметал светлые волосы волнистыми ручейками, то приглаживая их, то делая девушку похожей на Медузу-горгону, отчего она непрерывно поправляла волосы красивой белой кистью руки, не желая расставаться с освежающими потоками; обычно бледная белая кожа теперь сияла ровным румянцем, а искренняя мягкая улыбка не сходила с лица всю дорогу.

Чувство веселой игры и полета полностью поглотило их, увлекло: они испытывали настоящую эйфорию от окрыляющей и пьянящей свободы. Вырвавшись из тесного мирка больничных коридоров, навевающих настороженность и непрерывную ответственность, граничащую со страхом, они могли летать словно птицы, вырвавшиеся из долгого заточения.

Первой пришла в себя Марина, заметив очередной опасный маневр на дороге."Полегче на виражах!" — встревожилась она, — "уж слишком мы увлеклись гонками!""Да, милая, понимаю! Сейчас я обгоню вот этого зануду, что впереди тащится!"

"Того бегемота, что на фуре?""Да…"

Все случилось в одно мгновенье…Восприятие Григория странно замедлилось, позволив наблюдать за вращением и траекторией полета булыжника, вырвавшегося из-под колеса впереди движущегося «большегруза». В его распоряжении, как мгновенно рассчитало сознание, оставалось не более нескольких долей секунды, чтобы увести автомобиль влево…увы, для этого потребовалось чуть больше времени для изменения линии движения, чем камню, летящему с большим ускорением навстречу. Чуть ослабив ударную силу о лобовое стекло автомобиля, булыжник угодил прямо в лицо Марине.

"Девушка выживет, — сообщил Григорию хирург из нейрохирургического отделения после сложнейшей операции, — но лицевой скелет и мягкие ткани лица очень сильно повреждены, — потребуется не одна пластическая операция для реконструкции костей и пересадка тканей, чтобы хоть немного вернуть ей человеческий облик."

Григорий очнулся от воспоминаний, терзавших его многие годы. За все прошедшее время он сильно изменился внутренне: душа постоянно приспосабливалась к тяжелой обременительной жизни, находилась в поиске пути, ограждающем от переживаний, ухода от них, — в итоге, личность приобрела искореженную, уродливую и несколько циничную форму. Его перестали тяготить любовные связи на стороне, лживость и постоянные обещания жене, что когда-нибудь наступит светлый день, праздник будет и на их улице, и все станет, как и раньше, а то и лучше.

Облик мужчины точно отражал неблагоприятные перемены в сознании: прежде теплые серые глаза с длинными темными ресницами, сделались серо-стальными, с холодным блеском; впалые щеки только подчеркивали жесткий рельеф лица. Многие женщины находили его божественно красивым, загадочным и мужественным, в упор не замечая обреченного и жестокого одновременно, выражения глаз. Один Григорий знал, что на самом деле грязь и апатия овладели его духом, срослись с внутренним"Я". А то, что внешне он ярок и хорош, его совсем не заботило, он не прикладывал никаких усилий, чтобы поддерживать обаяние, потому как считал, что все это фальшивое, напускное и не заслуживает никакого внимания. По отношению к Марине бессознательное также выстроило своеобразную защиту, — он не мог больше жить ее переживаниями. Сработал тяжелый механизм, медленно, но верно прокручивающий шестеренки и приближающий спасительную дверь в душу к полному смыканию. Осталась лишь небольшая щелочка, сквозь которую можно было обозревать и воспринимать чувства людей, но и те тщательно фильтровались, отбраковывались неприемлемые, а просачивалась в итоге лишь небольшая толика благоприятных и подходящих.

Тем не менее, силы еще подпитывались призрачной надеждой, придавленной любовью только к Марине. Остальные, сколь бы великолепны и совершенны ни были, отвергались или допускались без душевной близости.

Все мысли, образы и голоса из прошлого за одно мгновенье пронеслись в сознании Григория и погасли…ненадолго. За то время, пока Григорий пребывал в отрешенном состоянии, Василий не спускал с него пронзительного взора, словно пытаясь проникнуть в глубь его мыслей, считать их, определить, чем завершится внутренняя работа. Наконец, Григорий вспомнил о собеседнике, внезапно бросил на него взгляд, словно поймав его на своеобразном"подглядывании", но на удивление ординатора, глаза выражали подобие благодарности. Василий стал свидетелем мысленной исповеди, излияния его чувств и точно так же, — мысленно, поддержал Григория, не вмешиваясь и не встревая в сам процесс. Григорий по-дружески потрепал парня за плечо и с искренней улыбкой прервал многозначительное молчание.

— Пойдем, Вась, вернемся к столу, а то народец-то забеспокоился, наверное… подумают не весть что!

— Ага, — парень подчинился, и они возвратились вместе как два старых приятеля.

2-я глава

Полина с облегчением выдохнула, когда мужчины, наконец, возвратились к общему столу, громко обсуждая мелкое недоразумение, произошедшее вчера с одним из готовящихся к операции больных и при этом шутили над забавным пациентом. Прошло всего-то 15-20 минут, как они отлучились, а ей это время показалось бесконечным: она предчувствовала, что разговор возымеет для нее какие-то последствия. Словно оглушенная, не смея вторгнуться в разговор, она слышала музыку и голоса окружающих, звучавших в ее голове растянуто, гулко, словно в испорченной магнитоле; фигуры танцующих передвигались неестественно медленно…Полина выпрыгнула из вакуума сознания, когда ожидание закончилось, но тут же, взглянув в глаза Григорию, ощутила щемящую пустоту под ложечкой."Кажется, все кончено", — обреченно констатировала она для себя. Многие заметили, как на белом лице девушки внезапно выступил неравномерный румянец, а взгляд погас.

Их многолетний и монотонный роман, до последнего мгновенья, двигался по накатанной колее, и отношения никогда не выяснялись. В больничном коллективе он был притчей во языцах. Правда, окружение наблюдало лишь внешнюю сторону, — поведение красивой пары: их разговоры, обмен взглядами, прикосновениями, негромкие беседы. Все воспринималось ими изысканным, романтичным и вдохновенным. Многие украдкой вздыхали, завидовали и сетовали, что у них нет и не может быть подобных отношений, ведь пару составили удивительно красивые, почти совершенные люди, а они, к сожалению, не такие, — обиженные жизнью, судьбой, словом, чем и кем угодно, только не самими собой!

Григория удивляло благоговейно-трепетное отношение знакомых к их"идиллическому"роману (как они полагали), — никому и в голову не закралось, насколько все тягостно и натянуто, и что оба страдают: от одиночества — Полина и чувства вины — Григорий.

Разумовский легко опустился на стул рядышком с Полиной, он давно не испытывал подобного облегчения. Маска угрюмости и надменности слетела с его лица, и девушка с удивлением и страхом вперилась в его смягчившиеся черты, в необычно большие глаза (чаще они были сужены наподобие перевернутых полумесяцев); он даже выглядел моложе. Она слегка тронула его за плечо, призывая объяснить внезапную перемену.

— Что с тобой? — в голосе слышалась несдержанность, нетерпение. — Что сказал тебе Васька приятного и значительного, что ты сам не свой?!

— Напротив, я — сам и свой, — как никогда! — он заломил руки за голову, скрестив пальцы на затылке и слегка раскачивался по-мальчишески на стуле; физиономия сияла от удовольствия.

— Я слышу в твоем тоне вызов и жду объяснений, почему ты так со мной заговорил, — Полина начала сильно волноваться. Хорошее настроение сменилось упадком и разочарованием.

Изрядно подзаправившаяся к тому моменту публика, ничего особенного не заподозрила: оба красавчика как всегда мило воркуют,"забив"на свои семейные обязанности, — ошибочное устойчивое впечатление, что"счастливы вместе"не допускало иных сюжетов.

Григорий молчал, витая в своих необычных мыслях и ощущениях, закручивая в Полине пружину нетерпения. Она поделилась с ним тревожной мыслью, что радуется он явно не ее успеху, а какому-то непонятному своему достижению.

— Угадала! Точно! Зато Ваське огромное спасибо! — вот человечный человечек, оказывается! Он-то мне и помог… — ему хотелось сказать Полине гораздо больше, озвучить свои кошмарные чувства в течение целых десяти лет, которые приходилось прятать не только от нее и многих других, но и от самого себя. А сегодня произошло то, что Василий невольно спровоцировал откровения, значительно разгрузившие рассудок и душу.

— Что он сообщил тебе такое сверхъестественное, что ты вдруг изменился?!Как он тебя встряхнул? — голос девушки делался с каждым словом выше и жестче.

— Да, встряхнул — очень подходящее словцо! Хотел вначале обидеть, но вышло все с точностью до наоборот! — вылечил! Но сейчас не время для подобных разговоров. Давай радоваться, веселиться праздник же сегодня!

Григорий будто засветился внутренним светом: обычно бледная кожа на лице Григория стала яркой; внутри приятно разливались волны адреналина. Все происходящее с Полиной теперь напоминало ему игру, в которой он только что поймал девушку на роли собственницы, безраздельно владеющей всеми его потрохами. Неожиданно он физически воспринял, что нечто почти реально осязаемое выскальзывает из области сердца, где традиционно признается"топография"души."Что это меня отпустило?" — отслеживал он свои переживания, и прямо перед собой увидел призрачный силуэт Полины. Фантом девушки располагался в аккурат между ними двумя. Рука мужчины невольно потянулась к полупрозрачному образу, но прошла сквозь него.

— Сумасшедший! Убери свои руки от меня! Совсем сбрендил? — Полина окончательно вышла из равновесия. Огромные голубые глаза наполнились слезами и напоминали сверкающие таинственные озера, очень глубокие, прозрачные и переполненные влагой. Длинные темные реснички склеились, роняя одну слезинку за другой.

Очнувшись от странной иллюзии, Григорий понял, что теперь более отчетливо способен различать свои чувства: он испытывал жалость к девушке, потому как ее надо оставить, точнее сказать, освободить от своего влияния, а он станет думать, что бросил, возненавидит, найдет немало эпитетов, по семантике не на много отличающихся от слова"негодяй".

Василий, насупившись, наблюдал за ходом сцены, не слыша, но понимая, что примерно происходит между ними. В душе он тихо радовался расколу пустых, болезненных отношений, (что подтвердил сам Григорий), вот только что-то гаденькое глодало внутри: при любом раскладе, Полина не его поля ягода, — запросы у нее высокие, а он — молодой хирург, пока еще мелко плавает, чтобы претендовать на изысканную женщину."Впрочем, как знать? Вдруг, она пересмотрит свои приоритеты и сделает ставку на душу? Хотя, многое свидетельствует о том, что душа не обязательно должна присутствовать в ее жизни! — Полина — типичная перфекционистка, стремящаяся к успеху, окружающая себя только лишь талантливыми и успешными людьми, идущая на формальный, наигранно участливый контакт с мне подобными субъектами. Она давно покинула мужа — хронического неудачника, называя его"королем неудачников"и самостоятельно воспитывает дочку; она, в конце концов, еще любит Григория — великолепного хирурга в полном расцвете мужской красоты и сильно смахивающего на любимца женщин, голливудского актера Джонни Деппа; она…зачем я ее по косточкам-то перебираю, ведь люблю же! А, может, не люблю, а восхищаюсь?!Мал я, чтобы в подобных душевных вопросах разбираться! Но, похоже, что наверняка я влюблен в форму с очевидным налетом богатого содержания!" — Василий поймал себя на мысли, что рассуждательства случились во время ссоры любимой (в чем он уже не столь был уверен) и ее любовника."Черт, я словил волну Григория! — ох и сильная же он бестия, мощная! Уважаю таких!"

Заметив, что подбородок у девушки задрожал, и она вот-вот разрыдается при всем честном народе, нанеся тем самым удар по собственному имиджу хорошо владеющей собой и не допускающей никаких эмоциональных ляпов леди, Григорий осторожно взял ее за предплечье и, протискиваясь через толпу танцующих, вывел из зала. Полина не сопротивлялась, и как только она удалилась из поля зрения коллег, дала волю слезам.

Чинно расхаживающие в холле охранники, обалдевшие от пунцово-зареванного вида блистательной красавицы, негромко, но достаточно для того, чтобы расслышать, обменивались между собой мнениями;"мол, перебрала дамочка сильно! — здесь такое бывает!"

— Замолчи, урод! — процедил сквозь зубы Григорий самому упитанному и наглому из охранников и быстро удалился из душного ресторана на улицу.

Ожидаемой свежести снаружи не случилось: едкая гарь от лесных пожаров плотной завесой висела в воздухе, снижая видимость до 2-3-х шагов; нереально высокая температура воздуха сбивала все возможные защиты организма, вызывая липкую испарину по всей коже и тяжелое глухое сердцебиение. Немного впереди себя он видел силуэт Полины, слегка пошатывающийся, неустойчивый, словно под хорошим градусом, он догнал ее и резко развернул к себе лицом. Девушка смотрела на него замутненным взором, а лицо ее оказалось в тени деревьев таким образом, что пятна от листьев падали на нос и подбородок. Григорий в ужасе отпрянул — ему показалось, что это изуродованная Марина в тот момент, когда все только случилось. Он невольно застонал и сделал насколько шагов назад. Так и застыли оба в ужасе на несколько мгновений, пока не услышали чьи-то торопливые шаги…это был Василий. Вмешательство парня оказалось как никогда своевременным: он застал до жути испуганных людей, представляющих собой что-то вроде застывшей скульптуры с характерным выражением страха в позах и лицах, причем, оба стояли спинами друг к другу.

— Картина Репина"приплыли"! — натянуто пошутил он, но эта реплика не сразу дошла до оглушенных сильными чувствами людей.

— А, Василий! — нарочито смешливым голосом отреагировал Григорий, не желая быть объектом насмешек парня и при этом с трудом сбрасывая остатки оцепенения. Полина ничего с собой не могла поделать: плечи вздрагивали от судорожных всхлипов.

–Полинушка, успокойся! Начало перемен плохое, тяжелое, но если это не пережить, — так и останешься просто статуей успешного, но не живого человека! — Василий сам изумился своей пафосной речи и ее метафорическому содержанию."Если так и дальше пойдет, то из меня неплохой «краснобай» выйдет", — подумалось ему.

–Ты все правильно понял, друг! — Григорий пожал ему руку и поблагодарил за поддержку. Девушку он увел к стоящему неподалеку такси.

Григорий не счел нужным долго и пространно объяснять Полине, что все закончилось, — фактически ничего и не развивалось. Он старался ограничиться несколькими фразами, чтобы не провоцировать банальной ссоры со взаимными обвинениями и оскорблениями, и не травмировать ее беззащитную сущность, разом утратившую все многолетние наросты защит, ставших прочным панцирем. Она присела на софу, закутавшись в теплый плед, несмотря на страшную духоту в доме и молча слушала, а точнее, пыталась вникнуть в то, о чем толковал Григорий, ведь в действительности, она не была готова к неожиданной развязке.

— Полина, любое нормальное, адекватное человеческое поведение можно развенчать, осмеять, обхамить, и в итоге, получится совершенно другая история. Согласна?

— К чему ты это? — она хмуро следила за ним глазами из-под растрепавшейся удлиненной челки, напоминая красивого затравленного зверька, которому уже понятна его дальнейшая участь.

— Понимаешь, у нас с тобой все с точностью до наоборот было…

При слове"было"она заметно вздрогнула.

— Мы все время пытались обелить наше поведение! Мало того, мы делали шоу красочным, незабываемым: это как из дерьма конфетку сделать — сплошная показуха и больше ничего.

— Ну, и мерзавец, ты, Гриш, оказывается! Из *овна, говоришь?!Мне хочется тебя побольнее ударить, но нет сил… — голос Полины звучал тускло и неагрессивно. — Значит, не для нас с тобой всё предназначалось, а для наблюдателей?

— Полина, я тебя очень уважаю, но сейчас ты кривишь душой: у тебя всегда имелась возможность выбрать свободного мужчину, но ты остановилась на мне — женатом! Какой критерий выбора ты предпочла?

— А ты вроде тут ни при чем оказался? — невинная овца, выбранная стервой для заклания?!

— Нет, разумеется, не овца, а овец! — попытался он разрядить обстановку. Полина криво улыбнулась, — у нас с тобой никогда не было совместного будущего, и ты в курсе, что я не одинок с самого начала!

— Почему же? — Полина вспыхнула: внутри обдало жаром протеста и возмущения, — Твоя жена — глубокий инвалид, чудом выживший в аварии…которую, говорят, ты спровоцировал!

— Все, Полина, баста! Ты никогда не говорила, что жену в расчет не берешь, — типа, ее не существует больше?!

В общем, провокация пошла бурно и напоминала отрепетированную Григорием сцену.

— Мы не можем больше оставаться вместе: 10 лет тюремной камеры для двоих — слишком долгий и непереносимый срок! А помог нам оттуда освободиться Василий, — он путь побега указал.

Надо отдать должное девушке: она не билась в истерике, не рвала на себе волосы и не хватала любовника за рукав, чтобы не уходил вот так сразу и навсегда. Она парировала как могла, ускоряя нежелательный для себя финал.

— Я теперь буду благодарить Василия всю оставшуюся жизнь и возлагать цветы к его ногам каждую годину нашего разрыва, — зло и обреченно шутила Полина.

— Этот разрыв благоприятный для обоих! — я бы настоял на позитивной версии события.

–Ты — зануда и скучен как городские поминки. Надоело слушать одно и тоже! Убирайся с глаз долой к своей любезной… — она не закончила фразу, — глаза мужчины налились яростью.

В самый разгар драмы у Григория зазвучал мобильник. Звук звонка он установил громкий и чистый, а мелодия из области"скрещивания"рока и классики — торжественно-траурная. Звонивший явно пренебрег всякими приличиями и этикой: часы в это время показывали четверть первого ночи.

— Кто это? Что? — кричал в трубку Григорий, не разбирая, кому принадлежит подвыпивший мужской голос.

— Нам нужна срочная хирургическая помощь, — звучал спотыкающийся и нечеткий голос звонившего.

— Послушай, приятель, — хотя с языка готово было сорваться"козел", — прекрати паясничать и скажи, кто ты и зачем обозначился в ночное время?!

— Гришка, придурок ты заумный! Не узнаёшь что ль Мишуху из неврологии?

— Ну, и денек сегодня! Мишка, ты в самое"удачное"время звонишь! Ты хоть в курсе, который час?

— Мне плевать на час! Мы же — бывалые ребята, — «дежуранты» хронические. Нас хоть в три утра растолкай, и мы как"ваньки-встаньки"пойдем «человеков» спасать!

— Ладно, черт с тобой! — чего нужно-то?

— Вставай сегодня пораньше…

— Сегодня уже наступило, и я не ложился!

— Дай сказать, ё-моё! В шесть утра на н..ской остановке нас"газель"заберет, — сваливаем из смрадного города, и — на природу в Ярышкино! Там — дичь и жесть, можно сказать, — другое измерение, и что ни маловажно, прохладное! Идет?

— Я тебе перезвоню минут через десять, ок?

— Пойдешь, Гриш, или останешься? — Полина неожиданно для себя смягчилась.

— Нет, я пойду, Полечка, прости меня. Наверное, теперь долго не увидимся! — его передернуло от собственной загадочной фразы. — "что я сказать хотел этим"? — он призадумался…

–Как это? — мы же работаем бок о бок? Ты — в порядке? По-моему, сегодня особенно урожайный день на вторжения в твою личную жизнь! — сначала Васька, этот бессовестный обормот, потом придурок по телефону! — кто это был?

— Михаил Николаевич из неврологии…я, наверное, уйду из больницы, но не из-за тебя!

— Куда же ты уйдешь? — ты у нас признанный, лучший и со статусом заведующего отделением. Хочешь карьеру сломать?

–Так я понял, что жизнь сломал и тебе, и себе, и Марине…а ты говоришь — "карьеру"! Черт с ней! — в жизни есть вещи поважней. Все, пока! — он прикоснулся губами к ее холодной щеке и удалился.

Полина еще долго не могла уснуть, ломая красивую и умную головку вопросом"что с ним такое случилось?"и типичными для состояния растерянности, — загадочными и остающимися без ответа"кто виноват"и"что делать?"

3 глава

Газель сильно раскачивало и подбрасывало на ухабистой проселочной дороге, не ремонтированной, видимо, с времен"Очаковских и покоренья Крыма". Вокруг простирались густые некошеные луга, изобилующие цветущими травами, насыщенный аромат которых заполнил салон микроавтобуса, вызывая у путников легкую ностальгию по давно ушедшему детству. Небольшая возвышенность открывала все великолепие своеобразного природного ковра с причудливым мозаичным орнаментом, сочетающим нежные неяркие тона российских трав: от бледно-розового и василькового до охряного и ослепительно белого.

— О! — близко уже: вот за тем перелеском — Ярышкино — богом забытый край. Ребята, еще раз предупреждаю: место не спокойное, в плане нечистой силы, так что, просьба: далеко от дома не разбредаться, к усадьбе Ярышкиных не соваться! — лица у путников вытянулись, раздались удивленные возгласы.

— Зачем же ты нас везешь туда? Мы хотели себя"сталкерами"почувствовать, а ты — "не суйтесь, не выходите"? Как понять тебя? — гудели ребята. Всего их пять человек было, вместе с Григорием и Михаилом. Во время поездки, Григорию удалось отвлечься от неприятных событий, — он позволил увлечь себя общему романтическому тону и даже поддаться легкому «мандражу» перед встречей с"непознанным".

— Местные жители вообще не приветствуют разного рода сталкеров, да, и в принципе, мало кто знает об этой зоне: помалкивает народец!

— Что же ты, Мишуха, треплешься? Тайну из"склепа"выносишь?

— Сам не знаю, что нашло на меня? — наверное, пьяный был, когда зазвал вас сюда!

— Можно подумать, что сейчас ты трезвый! — едко заметил кто-то из присутствовавших.

— Не больше, чем, вы друзья-алкоголики, тунеядцы! — парировал он. — Вот приедем, я вас со своим дедом познакомлю: он местный старожил и ходячая легенда, — носитель закрытой информации. А живет он, кстати, в бывшем домике для челяди Ярышкиных; домику порядка 150 лет, — точно никто не знает дату постройки, он несколько раз горел, затем перестраивался не один раз. Сам дед утверждает, что его прабабушка не просто знала Ярышкиных, а служила у них кем-то вроде экономки.

— А дед, как его кстати, зовут? — он возмущаться не будет появлению нашей бригады? — поинтересовался Григорий.

— Степаном Петровичем его зовут, называть можно просто Степа…шучу! Да, я и сам толком не пойму к чему он все это затеял?!Еще и хирурга просил классного привезти, помнишь, Гриш, мотивацию-то я тебе именно эту обрисовал! В общем, дед древнегреческий! — со своими причудами! Ему давно за девяносто перевалило, а выглядит на все сто! — Михаил расхохотался высоким гортанным смехом, его поддержали молодые.

— Блин, он еще к хирургу решил обратиться, а надо бы к гробовщику! — «прикольнулся» Женька, Мишкин друг и самый молодой изо всех.

Парни дружно и громко загоготали, и тотчас же машину резко подбросило, буквально разметав всех по салону. Шофер выскочил из кабины, чтобы осмотреть масштабы телесных повреждений у пассажиров.

— Ребята, кости у всех целы?

— Угу! — парни растерянно поднимались с пола и осматривали небольшие ушибы и ссадины.

— Вот так ярышкинская земля встречает шутников! — усмехнулся невролог Михаил, пострадавший меньше всех, — а что случилось, Вадик?

— Ну, мужики, не заметил, что впереди ямина глубокая! Интересно, что она замаскирована хитрым образом, — показалось, что, наоборот, бугорок! Чёрт, ведь езжу же здесь постоянно…

— Как это, — замаскирована?

— Еду, смотрю на эту изуверскую дорогу: впереди небольшая кочка, ну, я въезжаю на нее, а потом — бац! — оказывается в канаву и бампером в бугор уперся!

— Приключения начинаются! — Женька угрюмо поглаживал огромную шишку, выросшую посреди лба, — ударился башкой прямо о поручень…

— Ярышкины шутить не любят…Надо бы ледку или медь приложить к рогу! — предложил невролог, — да, ты не бойся: обычная поднадкостничная гематома! — до свадьбы рассосётся! — он осторожно ощупал Женькин лоб, не находя серьезных причин для беспокойства.

— Знаете, господа, в тот момент, когда меня тряхнуло, то до меня вдруг дошло, что и атмосфера здесь другая…, — Григорию захотелось поделиться своим впечатлением, — ему не дал договорить остряк Сашка.

— Нас тут всех, господа, «поперетрахивало», — как говаривал Лукашенко! — он старался подражать интеллигентной интонации Григория, да потом заржал, держась за живот, все его поддержали. Когда шум от веселья стих, повисла идеальная тишина: ни крика птиц, ни шелеста листвы…только не ясный гул и рокот по верхушкам высоких и старых деревьев пронесся.

Разумовский зябко поежился, да и приятели, судя по лицам, находились в состоянии легкого испуга.

— Все, мужики, давайте по коням! — скомандовал Вадим оцепеневшим парням, — осталось пустяки проехать: вон, просвет между лапником впереди замаячил.

— А теперь, дружно забываем о небольшом инциденте! Мы едем (почти приехали) отдыхать в живописное местечко: рыбу половить — отнюдь не в мутной воде! у костра посидеть, послушать местные"байки из склепа"и, в обязательном порядке, накушаться водки при всем этом великолепии! — Мишка быстро вернулся в свое обычное шутливое настроение.

— А девки в программе будут? — Сашка подхватил мажорный Мишкин тон.

— Из девок там только две-три местные старушонки да несколько теток-дачниц неопределенного возраста. Подойдет? А? — Сашка отрицательно покачал головой, остальные усмехнулись.

— Не надоели тебе еще эти бабы в городе? Не достали со своими претензиями? Мы и едем-то чтобы оторваться ото всех, забыть о бренном мире, зарядиться необыкновенными впечатлениями! А ты опять к рутине тянешься! — речь Михаила звучала пафосно и весело — прирождённого актерского мастерства ему было не занимать. Компания легко поддавалась энергичному и нескучному Мишкиному настрою: во врачебных кругах он слыл заводилой, весельчаком, немного пьяницей, а также компетентным и интуитивным доктором.

Григорий немного отвлекся от болтовни, чувствуя, что некая значимая мысль сейчас пытается пробиться в сознание…В какой-то степени в себя его погрузили разглагольствования"поддатого"Михаила, они словно содержали скрытое послание. Но кроме него, этого никто не почувствовал."Как будто слова о"бабах"мне адресованы, а еще непонятная"хирургическая помощь"…я предчувствую некое событие, со мной здесь что-то произойдет! — рассуждал он, практически уверовав в собственные выводы, — «может, я в параноика превращаюсь? — начинаю предполагать, что везде и всюду лишь обо мне и помышляют, и планы только на меня строят!"

Выехав из перелеска, путники наблюдали диковинную картину села Ярышкино: старинная церковь с огромным сияющим куполом, увенчанным крестом, величественно возвышалась на центральном холме и казалась зависшей в воздухе из-за волн смога, окутавших подножие холма. Ни кустарников, ни деревьев не просматривалось, только светящееся сооружение, напоминающее космический корабль, только что оторвавшийся от земли в своем полете.

Вокруг, на более пологих холмах, густо поросших разнообразной растительностью, тусклой и поникшей от осевшего дыма, беспорядочно располагались домишки, видно, давно не крашенные и ветхие. В целом, картина деревни напоминала безжизненный, моментальный черно-белый снимок профессионального фотографа, легко передающего любой эмоциональный заряд.

Дорога по деревне выписывала резкие и неожиданные зигзаги и привела, наконец, путешественников на окраину села. С чувством легкого головокружения и неустойчивости от тряской длительной езды, мужчины ступили на твердую почву. Они вышли возле двухэтажного особнячка, довольно крепкого на вид и состоящего из кирпичного первого этажа, значительно вросшего в землю — примерно до нижней трети небольших окон, задернутых пыльными выцветшими занавесками, и бревенчатого верхнего, заметно накренившегося вперед. Вокруг дома и за ним наблюдались лишь заросли сорняков и бурьяна, и лишь узенькая тропинка, ведущая ко входу, свидетельствовала об обитаемости строения.

Приехали! Десантируемся! — скомандовал Михаил, — ну, Вадим, пока! — завтра в то же время заезжай за нами!

Вадим со всеми раскланялся и не заходя в дом, чтобы хоть чуть-чуть передохнуть с дороги, незамедлительно вскочил в кабину и поехал обратно, что вызвало немалое удивление у всех присутствовавших, кроме Михаила. На вопросы типа"почему проделав неслабый путь, он не остался отдохнуть?", он отшучивался и объяснял его личным дефицитом времени, погоней за временем и прочей разной чепухой.

Только спустя года полтора Григорий узнал об истинных мотивах поспешного побега Вадима из Ярышкина…

— А что это там виднеется? — Григорий острым глазом заприметил остатки старого сооружения, метрах в 150-ти от самого дома.

— Это все, что осталось от имения помещика Ярышкина — кирпичные ворота…в Ад! — шучу, конечно!

— В каждой шутке есть доля шутки, как говорят! Что же стало с самим особняком?

— Время его скушало! — ну, а если по правде сказать, — его развалили местные крестьяне сразу после трагической смерти главы семейства, больше ста лет назад. Точно эту историю не знает никто: все сочиняют, кто во что горазд…А истина…"где-то рядом" — он хохотнул коротко и отрывисто, парни же недоуменно переглянулись, не поняв юмора.

— Пошли в дом,"сталкеры". Дед, выходи, гостей принимай!

Скрипучая дверь с висящими на ней лохмотьями старой краски, медленно отворилась, криво повиснув на ржавых петлях, и на пороге показался дед Степан. Он имел очень низкий рост от сильно скрючившейся спины, бледное лицо, изрезанное вдоль и поперек глубокими морщинами и настолько загрязненную одежду, словно его только что вытащили из выгребной ямы.

— О! Ходячий остеохондроз в запущенной форме собственной персоной! — дед Степан! — Мишка шутил в медицинских традициях черного юмора. Он дружелюбно похлопал старика по спине. В ответ Степан широко заулыбался, обнажая совершенно пустые дистофичные десны.

"Странно! — шутка явно злая, но звучит задорно из Мишкиных уст!" — констатировал Разумовский, — дед даже не обиделся! Престранная семейка!"

— Гриша, все нормально: дед у нас правильный и в доску свой! Современный такой чувак, — врач в некоторой степени!

— Интересно, Степан, вы по какой специальности врачуете, врачевали то есть?

— Он травник, можно сказать, фитотерапевт! Много людей в свое время вылечил! — опередил Мишка Степана с ответом.

"М-да, вылечил так, что все исчезли с лица земли!" — в сознании Григория всплыл запустелый облик деревни и практически полное отсутствие в нем живой энергии.

Женька и Сашка, несколько ошарашенные неожиданно авангардистской сценой встречи внука и деда, стояли в нерешительности в сторонке, видимо, сожалея, что вляпались в бредовую затею погостить у"древнегреческого"деда.

— Твои пацаны немного оробели: вишь ты, неподалеку тусуются, нас, чудаков, видно чураются! Давайте сюда! — позвал их Степан на удивление бодрым голосом."Пацаны"и Григорий несмело побрели в дом, слегка замявшись при входе от резко ударившего в нос влажного воздуха, насыщенного смесью подгнившего сена, табака и еще какой-то кислятины. А перед взорами развернулась не менее"очаровательная"сюрреалистическая картина быта: довольно просторная комната — темная и запыленная, оборудованная деревянными стеллажами под разные склянки с мутным содержимым, делилась на две части при помощи драной занавески. Из отгороженной части доносились хриплые пьяные голоса двух мужчин, явно игнорирующих прибывших гостей.

В самом отдаленном углу располагался грязный прибор, по очертаниям напоминающий то ли телевизор, то ли монитор компьютера. Внимание гостей подверглось серьезному испытанию: предмет ли получше рассмотреть, то ли ждать знакомства с уже присутствующими пьяными. Дед Степан понял поведение растерявшихся людей и пояснил, что к чему, указав на темный, непонятно чем оборудованный угол.

— Это — Вася, мой «комп»! — верный друг и окно в большой мир. Даже «инет» имеется благодаря Мишухе — он мне 3g-модем установил.

Парни впали в настоящий ступор от услышанного: они ожидали увидеть чего угодно — от скелета в шкафу до настоящего привидения, но только не это: старый"замшелый"дед демонстрировал блестящую продвинутость в современном пространстве.

— А вот здесь отдыхает настоящая местная интеллигенция! — дед отогнул сальную занавеску, из-за которой на прибывших уставились две испитые и подбитые физиономии со взлохмаченными шевелюрами. Мишка обоим пожал руки в знак приветствия, — очевидно, они состояли в знакомстве.

–Чем сегодня пробавляетесь? — обратился он к пьяницам.

— Как всегда, Мишух, — гимнастикой для ума!

— Что, новый способ изобрели? — вроде, средства обычные! — он указал на стол с расставленными гранеными стаканами, бутылкой явно паленой водки да открытой жестяной банкой с оранжевыми кильками, — классический набор"бича"! Так как же проводится гимнастика?

— А вот как, — отозвался один из алкашей, — Накатим по стаканчику и…бац-бац друг друга по по мозгам-то! — они глядишь, и скрипеть начинают потихоньку и шевелиться. Такая, брат, не хитрая гимнастика. Присоединяйтесь!

Ребята отшатнулись и брезгливо поморщились: перспектива составить кампанию падшим людям их не устраивала. Григорий ото всего увиденного испытывал легкий озноб и дурноту: в его голове пыталась поместиться диковинная смесь позапрошлого века, элементы хай-тэка и глубокого запустения. Захотелось выскочить наружу, обильно блевануть на заросли сорняков и бежать прочь… но примесь природной гордости, вперемежку с любознательностью и исследовательскими чувствами помогли сдержать рвотный позыв и сохранить любезный внешний вид.

— Познакомьтесь, это местные аборигены и профессиональные пьяницы: Николай Алексеевич и Олег Петрович! — старик нарушил неприятно повисшую тишину, (при этом каждый из них приподнялся со своего места и склонил голову), — В прошлом, — оба учителя — образованные люди, опустившиеся на самое дно, — место, указанное им современным государством!

Комично смотрелись две горделивые растрепанные головушки, видимо, довольные презентацией деда.

— С ними есть о чем потолковать, — продолжил дед, — не то, что с депутатскими физиономиями, которых мы видим по"ящику"и которые шпарят шаблонным набором фраз! — эти друзья и пофилософствовать горазды, и видят глубоко, пока не сильно"датые". Но что касается своей житухи, дел, — настоящие овощи, инвалиды! Я бы даже каждому при жизни памятник своеобразный поставил в виде заумных тыковок или кочанов капусты!

Речь Степана вызвала некоторое оживление и большую расслабленность — все постепенно привыкали к экстравагантной ситуации.

"Здесь принято все мысли выражать вслух, — отметил для себя Григорий, — что бы все это значило? Зачем нам изнанка эта нужна?"Срабатывали стереотипы его сознания: находиться в состоянии захлопнутости, недосягаемости.

— Парни, вы не смущайтесь! Присаживайтесь к столу, присоединяйтесь к честной компании! — пригласил их Мишка. Те неохотно повиновались.

— Степаныч, может, нам свалить? — поинтересовался один из"бичей". — Мы не вписываемся в формат такого аристократического общества! — они собрались было уйти, но дед с Мишкой убедили их остаться (к разочарованию вновь прибывших гостей).

"Ничего не поделаешь, — придется присутствовать при всем местном безобразии и постараться взглянуть другим — философским взглядом!" — заключил для себя Разумовский и отправился с Михаилом разгружать привезенные сумки с закусками и пластиковой посудой.

— А ты, единорог, — обратился Степан к ушибленному Женьке, — погоди немножко! — сейчас рог будем устранять. Он аккуратно оттеснил его из общего круга и отвел в небольшой закуток, скрытый от взоров остальных. Женька, не взирая на всю странность своего положения и жуткую антисанитарию, не стал отбрыкиваться от помощи деда, представленного бывшим травником, ведь"бывших"специалистов, по его мнению, не бывает.

Вскоре на столе появилась свежая бумажная скатерть, (Мишка предусмотрел), к жалкой кильке присоединились вкусные домашние и качественные магазинные продукты. Середину стола — самое почетное его место, заняла пара красивых, квадратной формы бутылок водки, сверкающих своими гранями и серебристыми ярлычками.

"Аборигены", глядя на это фантастическое великолепие, тайно сглатывали слюнки, но хранили горделивые позы и глубокомысленное молчание.

Потихоньку, не дожидаясь появления Женьки и деда, Григорий стал разливать алкоголь в стаканчики. Веселое бульканье жидкости в совокупности с изящными ловкими движениями рук, запросто загипнотизировали присутствующих, — воцарилась необыкновенная торжественная тишина, нарушаемая лишь жужжанием крупной мухи, бьющейся об окно. Молодому парню Сашке подумалось в этот миг:"вот она — настоящая романтика — пребывать в медвежьем углу, который и с навигатором не сыщешь! Ощущения потрясающие, словно оказались в параллельном мире, или в прошлой эпохе, а, может, попали в реальность компьютерной игры? Супер!"

Вскоре вернулись лекарь и больной, вызвав удивленные возгласы у всех, кроме Мишки: Женька, явно пораженный внезапным исцелением, потирал лоб, с которого бесследно исчезла"выдающаяся"поднадкостничная гематома, (не секрет, что обычно рассасывается она постепенно, день за днём радуя окружающих чередованием всех цветов радуги!)

Женька подсел к Григорию и шепнул ему на ухо, не справившись с высокой степенью удивления.

— Он мне ко лбу какую-то хрень слизистую приложил с небольшими цветными кусочками органического происхождения. Меня замутило жутко — так это рвотные массы напоминало, и по запаху в том числе!

— Это настоящее чудо! — шепотом же прокомментировал собеседник, — надо бы поинтересоваться у старика что он использовал!

— Я спросил, но он отказался от всяческих объяснений, ссылаясь на семейную тайну.

–Ну, довольно, друзья, обсуждать дедкино целительское искусство! — воскликнул Михаил, угадав ход мыслей перешептывающихся, — пора переключаться на"гвоздь программы"! Он постучал ножиком по бутылке со спиртным, привлекая внимание собравшихся.

Притихшие на время"аборигены"с затаенным любопытством наблюдали за приехавшими, ожидая, когда они хлебнув горячительного, адаптируются к местным условиям, и можно будет от души «налакаться» божественного напитка и расслабиться наконец.

4-я глава

Отдельные реплики и высказывания, неловкие и по началу бессмысленные, плавно перетекли в разговоры"за жизнь", тревожившую каждого сидящего за столом, да и не только…Владимир и Олег отлично держали марку бывших интеллигентов, осторожно вмешиваясь в беседу городских и очень кстати уточняя то или иное суждение. Они показали себя людьми рассудительными, знающими, уверенно подтвердив тем самым презентацию, сделанную Степаном.

— Я думаю, мужики, — вы уж меня простите, коли что не так, что трезвые люди соображают несколько иначе: у них словно тормоза в мозгах срабатывают, — они многое"не догоняют", — предположил Николай, — а тут, как"жахнешь", так и начинаешь испытывать единение со всем окружающим миром, лучше чувствуешь и проникаешься во все! Кажется порою, что каждая пылинка, травинка там, тоже со своей особенной душой что ли. Вот сейчас, к примеру, явились вы, ребята, — гордые и надменные, прям чистоплюи, господи прости, настоящие. А как опрокинули по рюмочке, так и в людей преобразились!

Сашка с Женькой разразились хохотом, Григорий улыбнулся — в некотором смысле высказывание справедливое — и впрямь он ощущал себя естественным, более настоящим, чем обычно. Мишка же вступил в дискуссию, хотя и сам уже был"готов"к тому времени.

— Знаешь, Коль, и мы, и вы — люди, безусловно! Только уровни сознания рознятся: пьяный погружается на более архаичную ступень сознания, где ему открываются забытые в древности еще человеческие чувства, способности и восприятие! — выдал он не слишком разборчивым языком, спотыкаясь и делая смешные ударения на отдельных словах, что еще пуще развеселило окружающих, даже дед захихикал беззубым ртом очень презабавно. Все понимали, что сейчас вообще никакого различия быть не может: все в разной степени опьянения, а стало быть, равны!

–Точно, Михаил! — поддержал его второй"бич" — Олег, видимо не замечая реакцию остальных, — Ты очень правильно понимаешь этот процесс эээ становления человека и его уровни, как там…бытия и сознания! — последняя фраза завершилась громким смехом и аплодисментами молодых парней.

— И все же, господа! — быстро успокоившийся от смеха Григорий громким голосом осадил ржавших парней, — и все же, ежели кушать этот наркотик постоянно и беспробудно, то настолько впадешь в открытое для мира состояние, что потом станешь перед ним же и бессильным, беспомощным. Он окинул красноречивым взором Олега и Николая, и по Михаилу прошелся заодно, правда, никто не обиделся: то ли уже ничего не соображали, то ли все согласились с его утверждением. — В общем, защита души настолько ослабеет, что не сможет устоять перед всякой чуждой энергией, сущностями пакостными! Душа пьющего — дырявая как решето! — берегите душу! — последняя фраза прозвучала особенно эффектно. Позже Григорий припомнит свою риторическую речь и поймет, что уязвимым и готовым к атаке"разными сущностями"оказался именно он, — "воистину гениальная ошибка!"

— Вот, за это мы и опрокинем по следующему стаканчику! — широко и глупо улыбаясь, Мишка разливал водку. Лицо его расслабилось: мимические мышцы провисли, обнажая значительную асимметрию лица: правя, более ломаная бровь, уползла значительно выше левой; примерно такая же оказия случилась с глазами и носогубной складкой."Ну, и демон же он, пьяный: ничего подобного раньше не замечал!" — Григорий заметил Мишкину метаморфозу.

— Скажите, мужики, — Сашка осмелел и обрел дар оратора наряду с более взрослыми собеседниками. — Что вас держит на этой земле?

–Ты имеешь ввиду, для чего мы еще топчем эту землю и не пора ли нам к господу Богу? — Колька указал взором на верх.

— Нет, конечно, — вы — достойные ребята! — тут он несколько слукавил, пользуясь случаем, что все физиономии выглядели более или менее глуповато, — я имел ввиду эту заброшенную Ярышкинскую землю!

— Хи-хи! — коротко и отрывисто хохотнул дед, — вопрос твой, в первой интерпретации, нужно ко мне адресовать! — ведь мне уже 97-ой годок пошел!

— 96 лет, а ума — нет, и не будет! — Мишка резко дернул деда за локоть. Тот отдернул руку, но не обиделся.

— Не обращайте внимание на хамские реплики внучка! — он из знатного, но не хорошего рода… — дед замялся в нерешительности: оглашать или не нужно оглашать его происхождение.

— Вы не ответили на существенный вопрос: что же удерживает вас на забытом богом клочке земли? — Григорий постарался переключить родственников с их мутных намеков на более нейтральный разговор. — — Мы-то, городские, востребованные обществом, устаем от этой жизни, порою все осточертеет, хоть вой!

— Так я, Гриша, давно бы там должен отдыхать, да не отпускают оне — Ярышкины треклятые!

— Деда, деда, не кипятись! Пошли! — Мишка сгреб его в охапку и осторожно вывел из символически отгороженной нижней части дома.

— Первая часть программы благополучно завершилась! — объявил быстро возвратившийся и так же неожиданно протрезвевший Мишка, — кто за то, чтобы отправиться на рыбалку? Вон за тем бугром, — он сильно нагнулся, чтобы ткнуть пальцем в закопчённое, сто лет не мытое окошко, — есть небольшая чистая речушка, про которую я в дороге обмолвился. «Закусь» и выпивку берем с собой.

"Бичи"раскланялись, поблагодарив за оказанную им честь, — у Кольки даже слеза на глаза навернулась, и сославшись на уйму (несуществующих на самом деле) дел, чинно, но заметно пошатываясь, удалились.

Во время рыбалки, каждый погрузился в себя, благо, медленная, черного цвета (от торфяников) вода, способствовала трансовому состоянию.

Григорий находился в спокойном расположении духа и на темной зеркальной глади воды, он представлял картинки счастливых событий будущего: приятный момент увольнения с работы — он пока не знал куда уйдет, но то, что это вскоре произойдет, знал наверняка. Он уже давно стал относить себя к разряду обычных профессиональных портных или слесарей, в общем, ремесленников, которые отлично чинят и латают одну и ту же модель, или механизм, собранный из одних и тех же частей. А хотелось творчества, искусства и движения вперед.

"Как же я благодарен Мишке, что вывез меня в такой диковинный край. Здесь особенно остро воспринимается вся отсталость и замшелость сознания, привычный жизненный ступор. Именно древний дед Степан оказался наиболее совершенным человеком — он живет и чувствует подлинность бытия, и это — настоящее открытие! Ярышкино — зона инсайтов!"Дальше он вообразил, что операции проводит на лице: накладывает тончайшие косметические швы и в последствии любуется своими превосходными результатами — красивыми лицами, точеными фигурками. В далеком детстве он мечтал стать художником или скульптором и много времени посвящал созданию образов, изучению закономерностей красоты, симметрии и совершенства. Невероятным казалось образом, рука сама выводила тонкую ровную линию, мельчайший штрих, цветовой тон. Он всегда отрицал существующее расхожее мнение, что творчество — это дар свыше, что талантливый человек схватывает потоки единого бессознательного. Для него это был кропотливый тонкий труд, рожденный особым способом мышления, создающего не речевые элементы, а изображение, образ. Такое мышление не рассчитывает, не размышляет, а синтезирует и комбинирует схему образов, передавая его через руку.

Однажды он поделился с отцом своими задумками стать человеком искусства, посвятить этому жизнь, на что получил довольно жестко аргументированное предостережение о том, что подобные субъекты в последующем могут легко деградировать от непризнания их таланта, от нищеты и все в таком духе. Он согласился, что искусством трудно содержать семью в будущем, а потому необходима конкретная, реальная и востребованная обществом на все сто процентов профессия, а"бумагу-то помарать"можно и в свободное от полезных занятий время. В последующем никогда не посещало раскаяние об утерянной возможности, а сейчас его дар может пригодиться: есть возможность сложить два навыка, две способности…и творить, и оперировать. Он отвлекся на размышления, насыщенные позитивом и даже вдохновением. Мысли чередовались с красочными видениями. Подсознание подбросило картинку чудесного исцеления Марины: какая-то непонятная пелена накладывается на изуродованный облик и, отделившись, открывает лицо невероятной красоты, даже краше, чем было до аварии.

Григорий настолько увлекся фантазиями, что на время потерял связь с реальностью, — безмолвие и неяркая красота местности способствовали улету в другой пласт сознания. Он даже забыл о существовании приятелей, а очнулся внезапно от громкого, душераздирающего вопля где-то неподалеку.

Истошный крик доносился со стороны усадьбы Ярышкиных и принадлежал мужчине. Григорий вопросительно глянул на остальных, обнаружив отсутствие Сашки, и изумился их безразличной реакции на крик.

— Эй, господа, поспешим на помощь! — Что-то там серьезное стряслось! — он указал рукой в сторону воплей. Женька рефлекторно повернул голову и посмотрел пустым взором на Григория. За ничтожные доли секунды, в голове пронеслись мысли-догадки:"нас всех одурманили, погрузив в странное гипнотически-парализованное состояние рассудка…мухоморов вроде бы никто не употреблял…"

Крики послышались с новой силой,"надо поспешить на помощь"! — в несколько прыжков Григорий преодолел расстояние между рекой и усадьбой, оказавшись на месте происшествия. Из высокой пыльной травы торчали, судорожно подергиваясь, Сашкины руки и ноги, точно он подвергся жесточайшей конвульсии; лицо было одутловатое и начало уже синеть, глаза выкатились из орбит и, казалось, держались за счет зрительных нервов. Он лишь хрипел, слабо отбиваясь от неведомой силы, затаскивающей его через ворота усадьбы. И хотя солнце уже клонилось к закату и в воздухе все еще стоял дым, было достаточно светло, чтобы разглядеть нападавшего…но его не обнаруживалось. Григорий лишь по расположению Сашкиного тела, мог предположить наличие некой мощной силы, затягивающей парня. Находясь в состоянии стресса и концентрации физической энергии, он не долго раздумывая, нанес по предполагаемому противнику сокрушительный удар ногой, обнаружив к своему великому удивлению, что удар пришелся по невидимому человеческому телу. Одновременно, глаз уловил удаляющийся фосфоресцирующий объект, имеющий очертания мужской фигуры.

Бездыханный Сашка распростерся на поляне, находясь, в аккурат, прямо посреди входа в усадьбу; на его шее отчетливо проступили кровоподтеки от сдавления чьими-то пальцами. Четкими профессиональными действиями, Разумовскому удалось запустить его дыхание: парень глубоко неровно вздохнул, тотчас же порозовев, и открыл глаза с ужасом озираясь по сторонам.

–Ты видел, Гриша, Это? — он обхватил Григория за рукав и заплакал как маленький ребенок, захлебываясь в рыданиях от сильных смешанных чувств радости освобождения и примерно такого же ужаса.

— Пойдем подальше, Саня, я видел что-то необъяснимое! — только сейчас мужчина начал осознавать, что столкнулся с чем-то запредельным. Поднимаясь с земли, они невольно отшатнулись от возвышавшихся над ними двух безмолвных фигур, словно сияющих в оранжевых лучах заката. Они напоминали оживших зомби или инопланетян, — поступки их невозможно было предугадать…

— Сволочи! Вы чего, блин, пугаете?! — Григорий в страхе не сразу распознал в"зомби"своих оставшихся возле реки друзей. — Лучше бы помогли чем-нибудь: видите, парню совсем плохо, — была клиническая смерть.

Женька мало-помалу начал выходить из безрассудного состояния: окаменелое лицо расслабилось, глаза засверкали, движения тела стали привычными, характерными для него. Мишка тоже ожил, но по-своему: заистерил, засуетился и обвинил Сашку в нарушении ранее озвученных правил. Григория покоробило от совершенно неуместных обвинений, — он едва сдерживался, чтобы и ему заодно с"нечистой силой"хорошенько не"вломить".

— Миш, его пытались убить! — он задыхался от гнева, руки сжались в кулаки, — и это был не человек, а Нечто!

— Пить надо меньше! — сами вы Нечто! Я ведь предупреждал: он сам напросился! А ты, Гриш, не кипятись, возьми себя в руки, ведь не я же на него напал в конце концов! Ладно, все хорошо, что хорошо кончается! Айда, в дом, Сашку реанимировать будем!

Разумовский с трудом привел себя в порядок, выдохнув остатки гнева.

— Ах, треклятый! Мальчонку чуть не угробил! — запричитал дед Степан, увидав потрепанного Сашку с багровыми кровоподтеками на шее. Сашку все еще колотило мелкой дрожью.

Все пятеро водрузились за стол, молчаливые и насупленные.

— Вы хотели романтики, — вы ее получили сполна! — Мишка находился в дурном расположении духа, разливая остатки водки в стаканы, Сашке он плеснул вдвое больше, чем остальным. — Ты, пацан, пострадал сегодня…правда, от своего любопытства! Помнишь пословицу:"любопытной Варваре на базаре нос оторвали"? — а тебе могли бы башку снести!

Алкоголь, распространяясь по венам, разогревал и без того уже разгоряченные жарой и стрессом тела. Неожиданно, Мишка стянул с себя майку, швырнув ее в пыльный угол так, что поднялось небольшое серое облачко, и Григорий обратил внимание на странную татуировку у него на груди, примерно в области проекции сердца, — что-то наподобие буквы"Я"с вычурными вензелями вокруг и мелкими каббалистическими символами.

— Что это значит? — поинтересовался он, — непонятная символика. Ты — сектант? — рассерженный Григорий не пожелал сдерживать чувства и задал вопрос прямо в лоб. Мишка тут же, спохватившись, прикрыл знак рукой, а другой наощупь нашел майку и натянул ее на себя наизнанку.

— А, — это армейское баловство! Бравада, знаете ли, пубертатная! Посмотрите на себя — тоже найдете нечто подобное.

— Да, ладно, ты, Миш! Ты же в Армии не служил,"откосил"по какой-то неведомой болезни! — опьяневший и очухавшийся Сашка выдал"на гора"правду-матку. Он давно знал Мишку, периодически пересекаясь с ним по компьютерным делам. Парень был значительно моложе Мишки, но некоторый инфантилизм последнего, сделал их закадычными друзьями. — Ты же сам учил меня, как"закосить"от службы! — немного заикаясь добавил он с явной обидой на друга, заманившего его в смертельно-опасное логово.

Мишка, разоблаченный внезапно и предательски, гневно поджал губы, тонкие его ноздри заметно раздувались, в руке хрустнул смятый пластиковый стаканчик…еще бы немного, и завязалась драка между приятелями, но своевременно вмешавшийся Степан, приостановил на корню все это дело. Он подошел к внуку, возложив старческую сухую руку ему на плечо бережно и тепло, передав тем самым поддержку и силу, отчего Мишка обмяк, опустил напряженные для рывка плечи и немного молча посидел, тупо глядя в одну точку на столе, а потом безмолвно ушел в глубину помещения. В тот вечер его больше никто не лицезрел.

— Ребятки, все хорошо. На Мишку не обращайте внимания: трудный он человек, — уживаются в нем гены противоположных по характеру родов, линий! Это все равно, что как два человека в одном тесном мирке живут: то ссориться и конфликтовать начинают, то мирятся и очень дружны, — тогда он весел и оптимистичен! Противоречивая он личность, неуживчивая. Но он не злодей, в целом, даже добрый. Не обижайтесь на него ежели что и отнеситесь с пониманием, прошу вас!

Ребята внимательно слушали"заключительное"слово деда, впитывали его рассудительность, тонкое понимание душ и доброе ко всем отношение. Сашка даже выразил сожаление, что в состоянии аффекта обидел Михаила. Разговор затянулся за полночь. На вопросы к деду, что за"фигня"напала на Сашку, тот витиевато сваливал все на опасно-аномальную зону, в которой возможно"десантирование"инопланетян или посещение сущностей из других миров. Это, мол"не изучено и очень опасно" — завершил он, когда уже сделалось значительно прохладнее, чем днем, за окном послышалось задувание ветра, беспокойное, усиливающееся движение ветвей древних деревьев. Воображение испуганных людей видело в колыхании сучьев и шорохе листвы, движение скрюченных монстров, подкрадывающихся к жилищу и окружающих его…Григорий распахнул дверь, чтобы убедиться, что все это не больше, чем игра воображения. На улице накрапывал дождь и опустилась такая темень, что едва можно рассмотреть темные силуэты гигантских лип, берез и дубов, окружавших старый особняк. И только на холме виднелся мерцающий купол собора, улавливающий невидимый источник света. Мужчину передернуло то ли от озноба, то ли от страха, и он поспешил вернуться в помещение.

5-я глава

Ребятки, ты и ты, — обратился дед к Женьке и Сашке, — будете спать здесь, — он указал на две старинные металлические кровати, стоящие вдоль стен с проржавевшими хромированными спинками, оснащенные дырявыми, видавшими виды матрасами и подушками, примерно в таком же состоянии. Женька глянул на Сашку, чтобы убедиться в его протестной реакции, но тот сделал жест рукой, отвергающий бунт против кроватей в любой форме.

— Нет ничего страшнее в этой жизни, чем то, что я пережил сегодня возле Ворот! — его слова прозвучали твердо и убедительно. И это было реально самое жуткое, с чем он столкнулся в своей жизни в тот день…

Парни неохотно заняли свои скрипучие спальные места.

— Григорий, а Вы будете почивать на верху, на втором этаже. — глаза Григория округлились от странного заявления, — он сразу же представил"съезжающий"второй этаж. — Я еще с Вами посоветоваться должен, как с хорошим хирургом, — Мишка ведь не просто так Вас пригласил! — дед указал на узкую деревянную лестницу, ведущую на верх.

Разумовского несколько успокоило объяснение деда о консультации, ведь желание отделить его ото всех на жутком втором этаже, поначалу повергло его в легкий испуг."Ладно, Мишка предупреждал же, что нельзя заходить только за"периметр"!" — продолжал успокаивать он себя, поднимаясь по ветхим ступеням с огромной осторожность: доски ступеней настолько обветшали, что могли треснуть под его мощной фигурой в любой момент. Дед поднимался впереди, очень ловко перескакивая опасные участки лестницы.

Верхний этаж заканчивался островерхой крышей, она поддерживалась перекосившимися балками, образующими пирамидальную конструкцию. Тарабанивший по крыше звук дождя, усиливался металлическим покрытием крыши и конструктивными элементами, создавая завораживающий и воздействующий на психику эффект лёгкой дереализации. Через деревянную балку, проходившую поперек помещения, имелся перекинутый провод с тускло светящейся электрической лампочкой. Скупой свет лампы освещал практически черные от старости бревенчатые стены, небольшой шкафчик, забитый запыленными бесцветными книгами и множество пучков трав, развешанных повсюду.

Григорий еще днем обратил внимание, что в доме отсутствуют иконы, — не обнаруживались они и здесь."Безобразие — это признак безбожия или другой веры!" — подумалось ему, — "одинокий пожилой человек, по возрасту близкий к Вечности, очевидно, не молится, не просит легкого ухода туда…однако же вера, дающая старику силы, у него есть. Ага! вот и доказательство!" — он заметил на квадратном столике старинный фолиант в кожаном переплете с полустертым названием и с изображением магических символов. Книга содержала множество закладок из цветных ленточек, — очевидно, что ею активно пользовались.

— Это Ваша, Степан Иванович? — кивнул он на книгу.

— По наследству передаётся! — древний трактат по колдовским деяниям.

Григорию только сейчас удалось внимательно посмотреть в глаза деда: они были достаточно черными — радужку очерчивал черный ободок, а не беловатый-склеротический, какой бывает у старцев. Глаза сверкали не обычным огнем — в них словно отражалось несколько источников света, хотя помещение освещала только одна электрическая лампочка. Дед смотрел на него прямо в упор, не отводя взгляда, словно желал загипнотизировать. Григорий с трудом перевел взгляд, ему стало не по себе от влияния мощной его энергетики. В этот момент он догадался, что все, что он видит вокруг, в том числе и физический облик старца, не соответствует его внутреннему мироустройству: он воспринимается вечным, незыблемым и молодым.

— Гриша, не подумай, что я вечный жилец! — мне на отдых пора! — Степан фактически считывал его мысли. — Цель у меня есть одна…

Он постоял, задумавшись, а потом расстегнул одну засаленную рубаху, под ней — вторую, третьей была серая майка, фактически прилипшая от пота к старческому телу; он осторожно отклеил пластырь с верхней части груди, обнажив глубокую гноящуюся язву (она располагалась примерно там же, где и у Мишки странная татуировка).

Конец ознакомительного фрагмента.