Пёс из породы хранителей и мамонт в цветочках. Книга третья

Ольга Назарова, 2020

Приключения Урса и его семьи продолжаются! Хозяйка Урса ждёт ребенка, но всякие неприятные личности пытаются испортить ей настроение. Допустить такое пёс, конечно же, не может! Ему на помощь приходят Алёнины родственницы, даже её старшая сестра, поэтому у агрессоров не остаётся ни малейших шансов. А в жизни самого Урса намечаются важные и приятные перемены благодаря знакомству с одним рыжим и весьма говорливым котом.

Глава 8. Активная фаза операции"соседка"

Ульяна помогла спустить вниз и загрузить в багажник несколько мешков собачьего корма, да тючок со старыми одеялами, не снимая с лица приветливой и абсолютно ненатуральной улыбки. Опасалась, что дамы опять продолжат неудобный разговор, но ничего подобного не произошло. В конце поездки она расслабилась и разулыбалась. Матильда и Марина так забавно рассказывали о приключения Мышки, Али и собак!

Приют встретил их многоголосым собачьим лаем. Матильда Романовна позвонила, предупреждая о приезде, и им открыли ворота. Корм приняли с благодарностью и предложили экскурсию.

Ульяна шла, и только успевала голову поворачивать. Клетки, клетки и собачьи глаза…

— Светочка, мы можем помочь? — Марина тут явно была не первый раз, и разговаривала с приятной круглолицей девушкой, как со старой знакомой.

— Да, если у вас есть немножко времени, погуляйте, пожалуйста, с Иржиком и Ведой, — Света кивнула на вольер, где с тихим достоинством сидели двое псов, явно пожилых. — А вы? Вы у нас первый раз? — спросила она у Ульяны. Та даже не сразу осознала, что обращаются к ней.

— Ддда, первый.

— Может быть, погуляете с кем-то из небольших собак? — Cвета показала на вольер, с десятком собак, одна из которых так и плясала у решетки. Огромные уши, длинная шерсть на хвосте, завитом в кокетливый бублик, тонкие темные лапки, и…

— Она что, скалится? — удивилась Уля.

— Улыбается. Мэгги улыбается. Вы ей понравились, — рассмеялась Света. Собачонка, сообразив, что говорят о ней, начала извиваться, подпрыгивать, кокетничать.

— Ой, а можно я эту на прогулку поведу? — Уля ни разу не видела собак, которые так себя ведут. Матильда и Марина вышагивали на большом пустыре, предназначенном для выгула приютских собак, а Мэгги кружила возле Ульяны, заглядывая ей в глаза.

— Ааа, Мушку взяла? — кряжистый, абсолютно седой мужик в рабочем комбинезоне и замызганной куртке доброжелательно покивал Ульяне. — Хорошая такая псинка. Только невезучая. Так уж старается понравиться, да, хоть тресни, не берут её!

— Почему? — Ульяна терпеть не могла, когда ей тыкают, но напомнила себе о том, что надо сохранять бесстрастие, и сумела скрыть раздражение.

— Да, видишь же, дворня-дворней. Жила у какой-то тётки, только та её не кормила. Мушка по дворам бегала еду выпрашивала, а потом её поезд сбил.

— Как поезд? — Ульяна с ужасом покосилась на собаку.

— Да вот так. Две передние лапы были переломаны в хлам. Она бедная, сколько ещё там лежала… Хорошо, что люди попались рядом. Не просто подобие людское на двух ногах, а настоящие! Привезли в клинику, лечение оплатили, только вот себе взять не смогли, работают заграницей, в этой, как её… В Великобритании. Вот и живёт у нас Мушка.

— А почему Мушка? — Ульяна поняла, что сейчас расплачется и поспешно задала вопрос, стараясь успокоиться.

— Да это я её так зову. Вьется вокруг. Ласковая, славная. Мог бы сам взял!

Мэгги грустно покосилась на мужчину и вздохнула. Наверное, тоже жалела, что он не может её взять.

— Эх, хоть бы приют не закрыли! Тяжко стало, захлёбываемся просто. Собак и везут, и везут, и у забора оставляют, и кошек коробками, — мужчина, безнадёжно махнул рукой. — И породистых, и беспородных, и больных, и здоровых, всяких, — он поманил Ульяну. — Вот, смотри. Это Грей, он породистый, отдали, потому как ест много. Это Макс, его уже было забрали, да он на диван залез и его случайно порвал. Вернули. Тут Этна…

Он вел Ульяну вдоль вольеров, Мэгги вертелась рядом, а через решетки смотрели глаза собак…

— А почему не пристраиваете? — Уля потёрла щёки, стараясь не разреветься в голос.

— Да пристраиваем как раз, только плохо дело идёт, — вздохнул мужчина, — А, ладно, заболтался я с тобой, пора мне убираться, а я прохлаждаюсь. Ты, иди, погуляй с ней, для неё это такое счастье! Её волонтеры последний раз выводили месяца полтора назад — много собак, а людей мало.

Мэгги потянула поводок к пустырю и радостно запрыгала вокруг Ульяны.

— А, с Дмитрием Васильевичем общались? — Марина Сергеевна подошла поближе. — Да, он интересный человек. Подполковник, прошел Афган, а тут помогает бесплатно. Собак любит очень, а у внучки и дочки аллергия, вот и не может себе завести. Зато кошек берет домой. Кто слабенький, или больной, всей семьёй выхаживают. Хотя, это вам, милая, конечно, и знать-то не надо…

— Почему? — опешила Ульяна.

— Ну, как же… — дамы недоуменно переглянулись. — Вам же нехорошо испытывать привязанность, это не позволяет двигаться по пути просветления…

Ульяна вернулась домой как во сне. Перед глазами стояла съёжившаяся Мэгги, у которой разом повисли и уши, и хвост, и спинка сгорбилась, когда за ней закрылась дверь вольера и заскрежетал засов.

— Спасибо вам Уленька огромное! Вы нам так помогли! — Матильда и Марина Сергеевна поулыбались соседке на прощание, и она осталась на лестничной площадке.

— Чего я стою? Мне же на занятия пора! — вдруг припомнила она, торопливо переодеваясь. — Ничего-ничего, сейчас поговорю с Манджушарачаной и сразу успокоюсь!

Блеклые глаза наставницы хмуро взирали на Ульяну, а загадочная полуулыбка, чем-то напоминающая улыбку Джоконды, взгляду никак не соответствовала:

— Желание творить благо живым существам одобряется только на низших этапах Мистического пути. Но в дальнейшем, оно полностью отвергается, поскольку хранит в себе отпечаток привязанности к личному существованию с присущей ему верой в самость… — наставница возвела глаза к потолку и забубнила дальше, — Как говорит “Алмазная Сутра”, когда Бодхисаттва привёл в Нирвану столь неисчислимое число существ, как число песчинок в реке Ганг, он должен осознать, что не спас никого. Почему же? Если он верит, что спас некое число живых существ, то он сохраняет привязанность к представлению о “самости”, “Я”, а в этом случае он не является бодхисатвой…

Слова двигались вокруг как привязчивые противные ползучки, их смысл утекал от Ульяны, никак не позволяя ей вникнуть в то, что говорит наставница.

— Манджушарачана, прости. Я не понимаю… Но разве это плохо… помочь?

— Ты никак не можешь понять, что любая привязанность — это пустое! — наставница, прерванная на середине вдохновенного монолога, заученного наизусть, смотрела с досадой.

— Но… Но как же любовь? Разве можно жить и не любить?

— Мы, как и все люди, считаем, что лучше любить, чем ненавидеть. Но есть все же такое состояние души, которое в буддизме мыслится как возвышающееся над любовью. Это — бесстрастие. Буддистский идеал недеяния предполагает, что человек должен остановить все свои действия, чтобы они не порождали следствий и не продолжали кармической цепи бесконечных чередований следствий и причин. Остановить все действия означает — в том числе и те действия, которые происходят не в физическом мире, а в “ментальном”, то есть — остановить все движения ума и все движения сердца и чувств.

Опять закрутились вокруг слова, но в этот раз Ульяна поняла. — Нет привязанности, нет любви, одна пустота и ты в ней? Выкинь себя из мира, абы только ничего никому не сделать?

Её бросило в жар. Внезапно её ошарашил возникший сквозь месиво странных слов, музыки, запахов и ярких цветов, смысл того, к чему её пытались привлечь. — Круто! То есть ребенок, семья, родители, друзья, люди вокруг, всё живое… это всё тоже пустое? Помочь другому, по большому счёту, бессмысленно, потому как каждый должен бултыхаться в своей пустоте сам? Что-то это как-то не то…

С занятия она приехала уставшая так, словно кирпичи разгружала, а пока парковала машину, увидела соседку с собаками. Мохнатый Урс с достоинством контролировал крошечную чёрную собачонку, которая так отважно кинулась защищать Алёну от Манджушарачаны.

— Плевать им на ваши рассуждения! Они просто любят! Наверное, и те, в приюте, тоже, — она постоянно возвращалась мыслями к Мэгги. — Это так страшно, когда от тебя отказываются и уходят, уходят. А ты одна. В своей пустоте, как Манджушарачана. Только вот не по своей воле.

Ульяна старалась понять, насколько ей нужны занятия с наставницей, решила помедитировать, зажгла ароматическую палочку, закурился тонкой струйкой дымок, но она ощутила только тошнотворную вонь. — Нет, что-то тут не так… Видимо, я тоже где-то на низших ступенях развития нахожусь, — раздумывала она. — Как там наставница говорила… Уровень ползающего по земле! Ндааа, а ведь рожденный ползать может летать только в качестве обеда для какой-нибудь ушлой птички! — Ульяне представилась Манджушарачана с её блеклыми глазами и с вороньими крыльями, пикирующая на её скромную особу. Она рассмеялась, и, по привычке попыталась было заняться чтением мантр, но все усилия сбивались воспоминанием о приюте…

Через день раздумья стали вовсе невыносимы, и она позвонила соседкам.

— В приют? Ну, конечно же, можно! Я вам дам телефон и вы договоритесь.

Ульяна заметалась. Визит в зоомагазин напоминал налёт, мешками с кормом был забит весь багажник. Припомнив, что говорила Марина Сергеевна о том, что в приюте не хватает подстилок, Ульяна только пальцами прищелкнула! — Подстилки? Будут им подстилки!

Словно открутились назад несколько лет, сами собой вспомнились телефоны, и люди, с которыми она когда-то работала, отозвались, словно по чьей-то команде. Когда она подъехала к приюту, салон автомобиля до крыши был заполнен свёрнутыми обрезками ковролина.

— Ой, богатство-то какое!!! — всплеснула руками Света. — Зимой у нас собаки в вольерах вечно мёрзнут!

— А завтра ещё будет машина с браком от мебельной фабрики, там партия больших диванных подушек, которые пошиты криво и несколько бракованных матрасов. — Ульяна ощутила, что сейчас могла бы, пожалуй, от души плюнуть на все понятия бесстрастия вместе взятые. — И мясокомбинат готов поставлять обрезь. Только за ней приезжать надо.

— Это же… Это же чудо какое-то! — Света чуть обнимать её не кинулась.

— А можно… Можно мне ещё с Мэгги погулять? — спросила Ульяна.

— Вам можно всё, всё что хотите! — Света широко раскинула руки, показывая, как много можно Ульяне.

Мэгги прыгала за решеткой и верещала что-то такое радостное, что у Ульяны на глаза навернулись слёзы.

— Понимаешь, я, чего-то запуталась, наверное… Я, видно, слишком примитивная для всех этих штук. Как это никого не любить? Вот как? Совсем никого?

— Так жить нельзя! От этого только умереть можно… — убежденно покивала Мэгги. — Вот я почти уже умерла. А ты пришла… Хотя, ты, наверное, всё равно уйдёшь, и я опять буду умирать… — она очень старалась быть веселой, а тут не выдержала, села, так чтобы касаться ноги человека, и глаза прикрыла. Как-то сразу подкралась усталость и безнадёжное одиночество. Обычно они приходили ночью, и Мэгги тряслась от холода даже в летнюю жару, а тут вот наведались в неурочное время…

— Ты что, замёрзла? Ах ты, бедная ты моя! — Уля нагнулась, и сама себе удивляясь, подхватила лёгонькую собаку на руки. — Знаешь, по-моему, тебе тут не очень хорошо жить! Нет, они тут молодцы и умницы, но мне как-то кажется, нет, я даже уверена, что у меня тебе будет лучше. То есть у нас. У меня есть сын и муж.

— Мне у тебя? Ты меня возьмёшь? Нет, правда-правда? — Мэгги наблюдала за людьми и поняла, как они поднимают и растягивают губы, когда им приятно с кем-то общаться. Она долго старалась, пока не смогла научиться улыбаться. И сейчас она улыбалась так, что это уже невозможно было принять за оскал! — Ты не пожалеешь! Я… Я так тебя буду любить! Я ведь так тебя ждала!

Ульяна парковалась у дома и косилась на Мэгги, подпрыгивающую на сидении рядом.

— Андрей давно просил собаку. Не знаю, понравится ли ему… — она вдруг сообразила, что так давно не видела сына! Нет, видела-то она его каждый день, только так, словно за матовым полупрозрачным стеклом. Про мужа подумала с привычным раздражением, припомнив его непонимание её поисков, метаний, попыток поймать что-то очень-очень нужное.

— Тупое животное! Работать, есть и спать! Больше ничего его не интересует! Если он хоть слово скажет про Мэгги, не знаю, что я с ним сделаю…

Андрей поначалу ничего не мог понять. Вернулся он от Лёхи как всегда неохотно, открыл дверь, и ему показалось, что он ошибся квартирой, хоть никакой другой на площадке больше и не было. В квартире не пахло отвратительными вонючими курящимися палочками, зато…

— Это чего? Едой пахнет? Папа пришел? — он открыл дверь пошире и уставился на небольшую каштановую псинку с огромными ушами, неистово виляющую ему хвостом и показывающую передние зубы в чудной гримаске, очень похожей на…

— Ты кто? Ты что, улыбаешься? — Андрей потрясенно перевёл взгляд на маму, которая вышла из кухни. Нет, вы только подумайте, из кухни!

— Андрюш, привет! Это Мэгги. Она теперь у нас будет жить! И она тебе рада, видишь, улыбается… И да… Я тут немного ограбила папин холодильник и сделала жаркое. Будешь?