Мой Дантес

Ольга Кириллова, 2007

Начав частное расследование и став невольным адвокатом человека, которого вся Россия обвиняет в гибели поэта, героиня даже не подозревает, что однажды это увлечение поставит на грань смерти ее собственную жизнь.

Март 2010 года

Мой рассказ дед слушал молча, лишь изредка задавая вопросы там, где, по его мнению, были какие-то неточности.

История с незваным дачным визитером и исчезновением портрета Дантеса привела его в некоторое смятение. Он призадумался, мерно почесывая затылок, и тяжко вздохнул.

— Документиков, значит, в мужнином кошельке не было?

— Не было, — в тон ему, не менее тяжко вздохнула я.

— Странно, — дед еще раз поскреб макушку. — Если уж человек теряет что-либо, так теряет оптом, не раздумывая, что вынуть, а что посеять. Уж больно все смахивает на подлог.

— А кровь? — напомнила я. — Ведь сразу позвонила Никите — телефон не отвечал. Весь вечер не отвечал. Утром же секретарша сказала, что он будет только к полудню, мол, поранил руку и поехал ко врачу.

— Сходится, — согласился старик и тут же задал следующий вопрос. — А припомни-ка, Лизавета, кому ты говорила о том, что портретик не имеет никакой ценности?

Послушно покопавшись в памяти, я пришла к выводу, что никому и вновь методично пересказала Палычу историю появления портрета.

К шестнадцатилетию Вдова решила преподнести мне необычный подарок. Взяв книгу с репродукцией моего любимого изображения Дантеса, она отнесла ее знакомому художнику с просьбой написать акварельный портрет. Работа получилась великолепной. К тому же, с помощью хитрых уловок, ее намеренно состарили и поместили под стекло в потрескавшуюся рамку девятнадцатого века. Так что сам портрет значимости не имел, бесценной была только рамка.

— Выходит, промахнулись, оглоеды, — ухмыльнулся дед и уточнил. — Значит, никому не говорила?

— Да никому, — вяло отмахнулась я. — Хотелось думать, что обладаю настоящей редкостью. Повесили его в библиотеке Лебедевых, ведь именно там я проводила большую часть времени. А незадолго до ограбления квартиры Вдовы я перевезла портрет на дачу, где собиралась прожить все лето.

— Ну, дела-а-а, — рука старика вновь потянулась к затылку.

За беседой время незаметно подобралось к полуночи, и я совсем раскисла. Чувствовалась усталость, да и напряжение последних дней не прошло бесследно. Когда я в очередной раз запуталась в словах, старик решительно стукнул ладонью по столу:

— Все, девонька, разговоры и до завтра обождут. Утро вечера мудренее. Постелю тебе в горнице, а сам тут, на кухоньке, на раскладухе улягусь.

Он направился было в комнату, но на полпути остановился и хлопнул себя по лбу:

— Ох, елки, про друга-то совсем забыл! — И прытко засеменил к выходу.

«Только друга сейчас и не хватало», — тоскливо подумала я, глядя, как дед отворяет дверь и зовет кого-то в темноту.

Послышалось сопение, затем недовольное ворчание, после чего на пороге появилась огромная псина, отдаленно напоминавшая мастью кавказскую овчарку.

— Это — Друг, — представил гостя старик, с трудом удерживая собаку за ошейник. — Он злющий, но тех, кого я сам в дом привожу, никогда не тронет. Ты посиди тихонько, руками не размахивай. Пес тебя обнюхает и отойдет.

С этими словами дед разжал руку. В следующий момент произошло то, что неизменно вызывало шок у окружающих, а для меня стало вполне привычным. Пес повертел мордой, заскулил, улегся на брюхо и пополз ко мне. Добравшись до стула, на котором я сидела, он судорожно вздохнул и положил голову на мои ступни.

Я нагнулась и почесала собаку за ухом, отчего псина перевернулась на спину, подставив мне палевый живот. Старик все это время окаменело стоял на месте, не в силах сказать ни слова. Прошло не менее минуты, пока он пришел в себя и изумленно произнес:

— Это ж какая сила в тебе сидит!

Я неопределенно пожала плечами:

— Меня все собаки почему-то так воспринимают. С детства.

Сказанное было правдой. Я обладала совершенно необъяснимым воздействием на собак. Впервые на данную особенность обратила внимание Софья Матвеевна, привезя меня, пятилетнюю, на дачу к своей подруге — добрейшей адвокатессе бальзаковского возраста.

Показывая весьма обширные владения, дама водила нас по саду, знакомя с достоинствами плодовых деревьев, когда со стороны заброшенного сарая раздался протяжный вой.

— Лизонька, ради Бога! Туда, — наманикюренный палец адвокатессы указал в направлении едва видневшейся среди буйной зелени собачьей будки, — ни шагу! Ни шагу, девочка! Ты меня поняла? Кайзер невообразимо злобен!

Я послушно кивнула. Но стоило адвокатессе с Софьей Матвеевной скрыться из виду, как ноги сами собой понесли меня к жилищу неведомого Кайзера. Им оказался здоровенный лохматый пес, прикованный внушительной цепью к не менее внушительной будке.

Дальнейшее я помню смутно по причине малолетства. Говорят, когда дамы, разобравшись с ужином, не обнаружили меня на полянке и забили тревогу, вышедшая вместе со всеми на поиски ребенка домработница нашла меня именно у собачьего логова.

Глазам же сбежавшихся на крик членам почтенного семейства и их гостей открылась весьма впечатляющая картина: малышка (то бишь я) сидела возле будки, утопив ручонки в густой шерсти пса, и нашептывала ему что-то, в то время как злобный Кайзер самозабвенно слюнявил ухо ребенка (то бишь мое).

Именно с того момента и пошла молва о моем якобы магическом воздействии на собак, постоянно подкреплявшаяся все новыми и новыми фактами из жизни.

Правда, родители не соглашались держать животных в доме после одного весьма печального случая.