Мой Дантес

Ольга Кириллова, 2007

Начав частное расследование и став невольным адвокатом человека, которого вся Россия обвиняет в гибели поэта, героиня даже не подозревает, что однажды это увлечение поставит на грань смерти ее собственную жизнь.

Март 2010 года

После, казалось, бесконечных пререканий, сторублевка из моего бумажника, наконец-то, перекочевала в карман толстогубой продавщицы, а дед воззрился на меня взглядом благодарной собаки, получившей отменный шмат мяса.

— Ну, доча, угодила. Теперь проси чего хочешь, — решительно заявил он, прижимая к груди пакет с вожделенными войлочными башмаками.

— На ночлег пристроите? — не долго думая, спросила я.

Дед тройку секунд пристально смотрел на меня, потом крякнул, неверяще мотнул головой, но вопросов задавать не стал. Лихо, как-то по военному развернулся на месте и бросил через плечо:

— Давай за мной!

Спустя полчаса мы уже сидели на небольшой, но аккуратно обклеенной простенькими блеклыми обоями кухоньке крохотного домика, точнее сторожки, притулившейся сбоку от въездных ворот главной достопримечательности городка — старинного кремля. В окно были видны центральный собор и часть хозяйственных построек. Суетясь возле плиты, старик пояснил, что служит тут сторожем.

Чай пили молча, хрустя душистыми маковыми сухарями. Первым нарушил тишину дед.

— Как тебя звать будем, девонька?

— Елизаветой, — почему-то оробев, тихо представилась я.

— Доброе имя, — дед аккуратно отхлебнул из чашки. — Ну, а меня Михаилом Павловичем кличут. Можно просто Палыч.

— Угу, — скромно пролепетала я.

— Отчего бежишь, Лизавета? — прямо спросил старик. Видимо, прямота была отличительной чертой его характера, судя по нашему первому разговору возле универмага.

— От трусости, — честно призналась я.

— А чего боишься-то?

— Смерти…

— Фью-ю-ю, милая, — присвистнул дед. — Да кто ж ее, косорылую, не боится? Только думать о том постоянно нельзя. Будешь думать — забудешь жить.

— А мне жить осталось чуть больше двух дней, — неожиданно для себя разоткровенничалась я, пуская слезу.

Вдруг отчего-то показалось, что именно этот дед, сидящий напротив в старом грубо вязаном свитере, высоких серых носках из козьего пуха и с хрустом жующий сухари, способен развести в стороны все мои злосчастья.

Я с надеждой взглянула на старика. Он тут же подобрался, отставил чашку, как-то посерьезнел — проказливо-хитрющее выражение ушло с лица.

— Рассказывай, — произнес спокойно и просто.

«С чего бы начать?» — задумалась я. — «Может, с предсмертного подарка Софьи Матвеевны? Или с того, как в моей жизни появился Егорушка? Или с Никиты? Нет. Все случилось задолго до этих событий. И виной тому — Пушкин и Дантес»…