Хочешь быть счастливым – будь!

Ольга Калачева, 2021

Однажды перьевую ручку спросили, почему она пишет. – А разве можно не писать? – удивилась она. – А вы можете не дышать? – Ольга Валерьевна! Зачем Вы так откровенно все о себе пишите? Зачем всю подноготную наизнанку, не боитесь? – Боюсь, но не могу иначе. Если я напишу по- другому, никто не поверит. Моя жизнь, это моя. Разве её можно подменить чем-то другим. – Но, ведь Вы пишете такие откровения о себе. И о своих грехах и о своих ошибках? – Что ж, я такая, какая есть. Другой не буду. – Олька, когда будет продолжение? – Не знаю, я ещё не придумала. – Пиши уже, не томи, мы же ждём, чем все закончится… – Да, подруга… Знаю тебя столько лет, а, оказывается, совсем не знаю… Пиши, очень интересно. Поэтому я пишу. И больше не могу по-другому! Спасибо вам, мои друзья, что читаете меня! Спасибо, что ждёте моих рассказов! Спасибо, что вы есть, мои читатели, иначе вся моя писанина не имела бы ни какого смысла. Всем вам света, добра и любви! Продолжение следует.

Мама меня убьет!

Оленька сидела на асфальте, рядом валялся Колькин велосипед, а из коленки хлестала кровища. Рана была глубокая и длинная. Края ее разверзлись, обнажив слои мышц и еще чего-то, на что было страшно посмотреть.

А главное…порванные колготки. Мама их доставала по великому блату, и девочка Оля десяти лет умела их штопать очень аккуратно. Они были как новенькие.

Но тут…Огромная рваная дыра. Как теперь быть? От мамы достанется сильно, может даже скакалкой по попе, а может в угол часа на два.

И перед Колькой неловко. Новый велосипед…

Кольке соседу купили новый велосипед. Все дети во дворе собрались на него поглазеть. Он был просто чудесен. Хромированные детали его отражали как в зеркале восторженные лица ребят. Новое кожаное сиденье так вкусно пахло, прямо как седло у ковбоя. На руле висел звонок. Ах, какой звонок. Мечта, а не звонок. Сзади оранжевый отражатель, спицы сияют. Короче — атас какой то.

— Дай прокатиться!

–Дай прокатиться!

–Дай прокатиться! — дети на перебой клянчили чудо поездки у дворового товарища.

— Накатаюсь, дам!

Так вот, когда Колька немного подустал ездить на своем «Урале», тем более один, т.к. его никто не мог догнать на стареньких «Школьниках», он благородно дал прокатиться всем по очереди.

Когда очередь дошла до Оленьки, радости не было предела. Но надо было выдержать марку и не показать, что ты жутко хочешь покататься на этом произведении искусства.

Только одна проблемка была. Он был для нее немного высоковат, т.к. рама на нем была мужская. Но про женскую раму советские дети узнали немного позже. Поэтому все воспринимали все так, как и должно быть.

Пристроившись к поребрику, чтобы было выше, Оля запрыгнула на велосипед.

Да, это не ее «Школьник». Сидишь высоко, колеса большие и скорость совсем другая. Сделав круг вокруг дома, девочка пошла на второй.

А надо отметить, что дом стоял на пригорке. То есть, если в начале дома это был первый этаж, то в конце — это был уже второй. А вокруг был расположен частный сектор. Дома были огорожены высокими заборами, чтобы такие как она и ее друзья не лазили за яблоками.

И вот, уже заканчивая второй круг, юная вело леди, как сейчас принято говорить, не справилась с управлением. Велосипед занесло передним колесом на паребрик, девочку швырнуло на забор. А в заборе торчал гвоздь, двадцатка — не побоюсь этого слова.

До прихода мамы оставалось совсем немного. Утирая сопли, слез она никогда при мальчишках не показывала, девочка похромала домой. С трудом забравшись на пятый этаж и обильно поливая лестницу кровью, Оленька забежала, сняла колготки, залила рану йодом, туго перемотала ногу, и бросилась стирать окровавленные штаны. Отстирав кровь, выжав как следует и промокнув тряпками, схватила иголку с ниткой и стала штопать. Надо отдать ей должное. Не смотря на свой юный возраст, швея она была умелая. И скоро колготки были почти как новые. Ну практически совсем, если не придираться.

Чтобы мама не увидела ногу, пришлось сесть за уроки. Что маму, конечно, очень удивило, когда она зашла домой. Но, видимо мама была уставшая и думала о чем то о своем, раз не заподозрила ничего дурного.

Когда с математикой все было покончено, Олечка, вместо того чтобы читать своего любимого Крапивина, открыла историю. Не успела она прочесть первый абзац параграфа, как случился абзац другой….

Тут полагается услышать похоронный марш. Но в дверь позвонили.

Ничего не подозревающая мама, открывает дверь, а на пороге Колькина бабушка.

— Лена, как там Оля?

— Оля? Сидит уроки учит. А что?

— Как ее нога?

–Какая нога?

— Так она с велосипеда сильно упала, кровь вон повсему подъезду, ты разве не видела?

— Видела, но не придала значения, мало ли что?

— Да не мало…

— Оля, иди сюда!

— Мам, я историю учу.

— Иди сюда сейчас же, покажи ногу.

Мама сама подбежала к Олечке, за ней Колькина бабушка, за бабушкой сам Колька.

Шрам у Олечки виден до сих пор, он правда стал чуть поменьше чем раньше. Но каждый раз, моясь в душе или загорая на пляже, Олечка вспоминает историю о порванных колготках.

А за мужество и отвагу, проявленную в борьбе с раной, Колька ни разу не упрекнул ее за восьмерку на новом велосипеде.