Картинки с выставки. Наука и технологии в раннем СССР

Ольга Елина (2024)

Книга посвящена истории Первой Всероссийской (Всесоюзной) сельскохозяйственной и кустарно-промышленной выставки с иностранным отделом 1923 г. В фокусе внимания автора научно-просветительская и технико-технологическая составляющие выставки. С опорой на широкий комплекс архивных источников исследованы разнообразные сюжеты смотра: задачи, намеченные его организаторами; роль ученых как экспертов и экспонентов выставки; взаимодействие научной и художественной групп при формировании экспозиций; назначение, содержание и облик самих экспозиций; «трудовые будни» и праздники выставки. Вместе с тем выставка представлена как репрезентация образа власти, инструмент «научной дипломатии», агитационно-пропагандистская кампания, рассчитанная на крестьянство. Через документальное описание локального исторического события охарактеризована общая научно-техническая и социокультурная панорама раннесоветской модернизации с доминантой техники, созданием «науки для крестьянства», поиском новых форм организации исследовательской деятельности. Книга адресована широкому кругу читателей, интересующихся историей отечественной науки и техники, историей искусства, социально-политической историей России.

Введение

Выставочное движение и российская наука: исторические размышления

Советское руководство в первые же годы своей деятельности наметило громадный выставочный проект — всероссийский смотр с иностранным участием, по сути — международную выставку, которая должна была предъявить миру СССР как державу, ориентированную на всестороннее развитие науки и техники. Большевикам удалось ярко представить инновационный образ страны, чему в немалой степени способствовало оформление выставки. Действительно, она известна прежде всего «обложкой», в том числе конструктивистскими павильонами и другими визуальными воплощениями модерности, восторженно принятыми советской публикой и зарубежными участниками.

Однако какие бы революционные цели ни ставили организаторы, в какие бы яркие одежды ни наряжали выставочный городок, советская выставка не могла воплотиться без теоретических знаний и наработанных практик экспонирования, без понимания баланса новаторства и традиции в презентации произведений научно-технической мысли. Первая выставка СССР опиралась на багаж идей, удач и ошибок, накопленных более чем полувековым опытом участия Российской империи во всемирных смотрах.

Всемирные выставки и Россия: подходы к изучению

Участие России во всемирных смотрах шло параллельно с проведением крупных внутренних выставок. Их начало связывают с государственной поддержкой выставочного движения — подписанием в 1842 г. указа о проведении сельскохозяйственных выставок в России, по итогам которого в 1843 г. в Одессе состоялся первый подобный смотр^[10]. Одновременно выставки продвигала научная общественность: в 1850 г. в Санкт-Петербурге прошла Всероссийская выставка сельских произведений, организованная Вольным экономическим обществом^[11]. Во второй половине XIX в. наиболее представительными оказались смотры в Петербурге (1860 г.), Москве (1864 и 1895 гг.), Харькове (1887 г.), широко известная Всероссийская фабрично-заводская, торгово-промышленная, сельскохозяйственная и научно-художественная выставка 1913 г. в Киеве. Среди выставок, организацию которых взяли на себя местные общества, отметим Туркестанскую сельскохозяйственную и кустарно-промышленную выставку 1886 г. в Ташкенте, Кавказскую выставку предметов сельского хозяйства и промышленности 1889 г. в Тифлисе. В 1860–1890 гг. состоялось множество специализированных выставок, в том числе знаменитая животноводческая выставка 1857 г. в Холмогорах Архангельской губернии, смотры в Москве (по молочному хозяйству, коневодству и др.), Петербурге (по сельскохозяйственным машинам и орудиям, пчеловодству, птицеводству и др.), Воронеже и других крупных городах. Целевой аудиторией всероссийских выставок являлись прежде всего землевладельцы, арендаторы земли, агропромышленные объединения, крупные производители сельскохозяйственной продукции. Иная картина наблюдалась на губернском и уездном уровнях, где еще в первой половине XIX в. была заложена традиция ярмарок, ориентированных на крестьян; достаточно напомнить про известные выставки-ярмарки в Лебедяни. К 1913 г. в России ежегодно устраивалось около 17 тыс. ярмарок и 50–60 выставок. В годы Первой мировой войны выставочно-ярмарочная деятельность ожидаемо прекратилась; ее возрождение связано уже с Советской Россией^[12].

Как уже говорилось, Россия с самого начала подключилась и ко всемирным выставкам. История их проведения восходит, с одной стороны, к салонным демонстрациям произведений искусства, с другой — к народным выставкам-ярмаркам потребительских товаров, которые в странах Старого Света начали проводить еще в мануфактурную эру. С наступлением эпохи промышленных революций к числу предметов экспонирования добавились механизмы и машины; к середине XIX в. в тематику выставок вошла наука. Этот этап ознаменовали всемирные выставки — одновременная демонстрация достижений отдельных стран и пропаганда научно-технического прогресса в целом^[13].

Всемирные выставки являлись не только отражением расширяющихся международных научно-экономических и культурных связей, но и важнейшим движителем этих связей, катализатором конкуренции, проводником процессов глобализации в целом. Выставки открывали возможность для широких слоев общественности ознакомиться в доступной для восприятия предметно-визуальной форме с итогами творческой деятельности ученых и инженеров из разных стран. Представители научно-инженерного сообщества, будучи авторами и экспертами инноваций, становились также акторами — позаимствуем термин у социологов — экспозиционного процесса.

Не менее значимая сторона всемирных выставок — архитектурно-художественная. Зодчие и скульпторы, живописцы и графики, дизайнеры-оформители и мастера плаката — еще одна группа акторов выставок. Выступая интерпретаторами идей и продуктов интеллектуального творчества, они были связующим звеном между научно-техническим сообществом и публикой. Язык искусства, доступный для широкого понимания, выстраивал «витринный» образ страны-экспонента, который оказывался не менее важным для восприятия различными аудиториями, включая экспертную, чем сущностная составляющая экспозиций. Именно в выставочной сфере широко заработала визуальная пропаганда и реклама, зародился агитационно-плакатный жанр. Разрекламированные новшества привлекали и праздную публику, и людей бизнеса. Выставочные площадки становились «рекламными стендами», пространством для переговоров между учеными и предпринимателями, где приобретались патенты, заключались коммерческие сделки, что способствовало широкому практическому внедрению научно-технических инноваций.

Российская империя участвовала во всех важнейших экспо, но лишь к концу XIX в., то есть гораздо позже других стран, включилась в самую значимую выставочную гонку: научно-техническое соревнование. Соответственно, нас особенно интересовал именно этот временной диапазон, без которого сложно понимать картину раннего советского времени. События последней четверти XIX в. наметили и закрепили превращение России из страны, поражавшей «варварским великолепием драгоценностей», в державу — экспонента инновационных достижений, по ряду параметров превосходящих зарубежные.

Россия на площадках научно-технических экспозиций

Всемирные выставки начались лондонской «Великой выставкой промышленных произведений всех наций (стран)» 1851 г., которая проходила в знаменитом Хрустальном дворце (архитектор Дж. Пакстон), ставшем символом новаторской выставочной архитектуры^[14]. В смотре участвовали 17 тысяч экспонентов из 40 государств, в том числе из Российской империи. Многие организационные принципы Лондона применялись и далее: направление приглашений для участия дипломатическим путем; деление выставочных площадей на национальные секции (павильоны); присуждение наград по решению специального жюри и т. д. Была выработана и примерная классификация экспонатов, которая в дальнейшем расширялась и дополнялась: сырье и исходные материалы; приборы, инструменты и машины; промышленные изделия; произведения искусства, куда отнесли и науку.

РИС. В-1 Всемирная выставка, Лондон, 1851 г. Панорамная перспектива с видом на Хрустальный дворец, арх. Дж. Пакстон. Иллюстрация из книги Colquhoun K. The Busiest Man in England: The Life of Joseph Paxton, Gardener, Architect, & Victorian Visionary. Boston: David R. Godine, 2006

Рис. В-2 Братья Дикинсон. Вид на Хрустальный дворец с северо-востока в идеальном пейзаже. Цветная гравюра из книги: Dickinson’s Comprehensive Pictures of the Great Exhibition of 1851. London: Dickinson broth., 1854. Vol. I

Главными событиями лондонской выставки стали машины, в том числе аграрные, основой действия которых являлась паровая тяга. Россия, сделавшая акцент на предметах роскоши (например, малахитовых изделиях фабрики Демидовых) и вековых продуктах экспорта — зерне (пшенице, ржи, гречихе и др.), льне, щетине, шерсти, воске и прочем, осталась за рамками этого парада мировых достижений. Об этом с горечью писали отечественные публицисты. Так, по замечанию славянофила и сельского новатора А. И. Кошелева, в странах — лидерах промышленного прогресса «науки прямо и обширно применены к ремеслам и вещественному быту людей, здесь убеждены, что теперь без науки шагу нельзя сделать ни в каком производстве»^[15].

«Всемирная выставка трудов промышленности, сельского хозяйства и изящных искусств» 1855 г. в Париже проходила в таком же ключе; традиционная российская экспозиция не вызвала интереса. Однако Гран-при получила частная коллекция пальм князя П. П. Трубецкого из оранжерей его имения Никольское под Москвой^[16].

Россию научную впервые заметили на Всемирной выставке 1862 г., опять в Лондоне: там широко экспонировались синтетические красители Н. Н. Зинина, созданные на основе реакции восстановления из нитробензола. Однако все 13 наград, присуждаемых в этом классе, достались экспонатам из Англии и Франции.

РиС. В-3 Общий вид интерьера Хрустального дворца, Всемирная выставка, Лондон, 1851 г. A general view of the interior of the Crystal Palace, London, during the Great Exhibition of 1851 // The Great Exhibition of 1851 which displayed Wonders and Inventions from around the World, 1851

Последовавшая череда мировых смотров в целом не поменяла картину: Российская империя последовательно выставляла главным образом аграрное сырье, предметы декоративно-прикладного искусства (неизменно вызывавшие огромный интерес публики), продукцию горнозаводских предприятий, а также единичные машины, приборы и технические изделия. Каждая выставка, однако, становилась ступенькой медленного продвижения к иной, научной известности.

Так, на Всемирной выставке в Париже 1867 г., в целом ознаменованной повышенным вниманием к научно-техническим новшествам, где общий восторг вызвали европейские и американские механизмы с применением электричества, телеграфный аппарат, фары, подводный кабель, высокие награды были присуждены отечественным наукоемким продуктам. Гран-при за экспонаты в области электротехники (изделия, созданные с использованием метода гальванопластики) получил академик Петербургской Академии наук Б. С. Якоби; серебряными медалями отметили труды Г. П. Гельмерсона (геологическая карта России) и П. А. Чихачева (карта Малой Азии); Д. А. Тимирязев был удостоен бронзовой медали за Атлас карт распространения отраслей промышленности в России. На этой выставке впервые в состав жюри вошли русские ученые (Н. Н. Зинин); помощником генерального комиссара российской экспозиции стал Д. И. Менделеев^[17].

Рис. В-4 Братья Дикинсон. Отдел России на Всемирной выставке в Лондоне, 1851 г. Цветная гравюра из книги: Dickinson’s Comprehensive Pictures of the Great Exhibition of 1851. London: Dickinson broth., 1854. Vol. I

В Вене в 1873 г. Большую золотую медаль получил «русский метод обучения ремеслам», разработанный преподавателем Московского Императорского технического училища (сейчас — Московский государственный технический университет имени Н. Э. Баумана) Д. К. Советкиным; была представлена знаменитая машина академика П. Л. Чебышева, преобразующая круговое движение в прямолинейное. Большим научным успехом стала демонстрация коллекций Императорского Ботанического сада в С.-Петербурге; в качестве эксперта на выставку был приглашен директор сада Э. Л. Регель^[18].

В Филадельфии в 1876 г. снова было отмечено анилиновое производство на основе «реакции Зинина». Во время выставки 1878 г. Париж освещали «русские свечи» — дуговые электрические лампочки П. И. Яблочкова.

На выставке 1889 г., с которой связано обретение Парижем нового символа — башни Г. Эйфеля, Российская империя, как и другие европейские монархии, официально не участвовала: смотр посвящался 100-летию Французской революции. Расходы несли сами экспоненты и помогавшие им патроны и меценаты. Наград было в целом меньше; золотыми медалями отметили коллекции почвенных карт, диаграмм, данных аграрно-почвенных исследований и образцов российских почв В. В. Докучаева (в том числе знаменитый черноземный куб), крымские вина Л. С. Голицына, входившего в состав международного жюри.

Рис. В-5 Главный фасад Русского павильона, арх. И. П. Ропет. Всемирная выставка, Париж, 1878. Цветная гравюра. Из альбома: «Мотивы русской архитектуры». № 28. СПб., 1878

Напомним, что к тому времени в Москве с успехом прошли две крупные всероссийские политехнические выставки (1872 и 1882 гг.), отмеченные заметным присутствием достижений научно-инженерной мысли; некоторые их экспонаты демонстрировались на последовавших международных смотрах; значительная часть экспозиции выставки 1872 г. составила коллекцию Музея прикладных знаний, будущего Политехнического^[19].

Однако критик В. В. Стасов, посещавший все экспо, оставался верен данной еще в Лондоне 1860-х гг. жесткой оценке научно-технического лица России: по его мнению, страна «словно совсем и не присутствовала на всемирных выставках». Более того, это отражало, по мнению критика, неспособность России осознать важность подобных «всемирных экзаменов для участников» и «великих поучений для будущего»^[20].

Важной для Российской империи должна была стать выставка в Чикаго 1893 г., посвященная 400-летию открытия Колумба^[21]. Организационный комитет по подготовке «русской секции» впервые возглавил чиновник «из ученых» — выпускник Петербургского земледельческого (лесного) института, специалист в области аграрной экономики и статистики В. И. Ковалевский. Россия собиралась «удивить Америку» прежде всего в сфере аграрной: «Русскому сельскому хозяйству на Колумбовой выставке предстояла самая тяжелая задача: выдержать сравнение с сильнейшим из наших конкурентов. Представители всех стран света съехались на Колумбову выставку быть судьями на этом мировом состязании»^[22].

Действительно, Россия впечатлила многообразием и аранжировкой экспонатов. Один из участников устроил постоянно бьющий фонтан зерна, приводимый в движение электрическим мотором; другой экспонент выстроил крепость из мешочков муки; третий красочно оформил колосьями и полевыми цветами тысячи лотков с зерном (сорта так называемой народной селекции — «ульки», «бонатки» и др.)^[23]. Превосходные образцы показали сахаропромышленники; награды получили многочисленные сорта водки, ликеров и крымских вин. Специально к выставке под редакцией В. И. Ковалевского были подготовлены роскошные увражи аграрных и статистических атласов. Но в результате — всего одна фраза о российских успехах: «В юго-западном крыле здания мы находим Россию, которая сделала пшеницу основой своей обширной экспозиции»^[24]. Страна предлагала оценить на выставке, по сути, прошлое своего сельского хозяйства.

Рис. В-6 Всемирная Колумбова выставка, Чикаго, 1893. Общий вид со стороны Колоннады. Из издания: Official Views of the World’s Columbian Exposition / C. D. Arnold, H. D. Higinbotham (eds.). Chicago: Press Chicago Photo-Gravure Co, 1893

Рис. В-7 Русский отдел в Павильоне промышленности, Всемирная Колумбова выставка, Чикаго, 1893. Из издания: Official Views of the World’s Columbian Exposition / C. D. Arnold, H. D. Higinbotham (eds.). Chicago: Press Chicago Photo-Gravure Co, 1893

Америка пошла по иному пути, демонстрируя инновационные достижения, которые уже нашли отражение в практике фермерских хозяйств: сорта научной селекции с заданными свойствами; новые технологии, основанные на искусственных удобрениях, механизированные орудия труда. Коллекцию зерна американцы тоже выставили. Та же пшеница, но — десятки современных селекционных сортов, выведенных на многочисленных опытных станциях. Сорта новой для мира кукурузы, которая полюбилась публике благодаря знаменитому попкорну, широко опробованному именно в Чикаго. Главную часть американской экспозиции составили машины и орудия: «…если выставку в Чикаго можно назвать… выставкой машин, то здесь можно прибавить — по преимуществу выставкой машин земледельческих»^[25]. Россия же только начинала осознавать важность развития сети агрономических научных учреждений и аграрной механизации. Отсюда — неутешительная самооценка, данная организаторами: «Сельское хозяйство и лесоводство, наша главная сила, на выставке представлялись слабо»^[26]. Правда, комиссар выставки в отчете отметил и позитивный итог смотра:

Несомненная же выгода, приобретенная нашими делегатами, экспертами и экспонентами от ознакомления их с более усовершенствованными [выделено нами. — О. Е.] произведениями Америки, начала обнаруживаться и на практике^[27].

Успехи и провалы в Чикаго оказались веским аргументом в пользу скорейших преобразований аграрной сферы России. Началась разработка программы развития опытных учреждений, за основу которой была взята американская модель. Смотр, от которого Россия ждала признания своих успехов в сельском хозяйстве, направил страну на путь модернизации^[28]. Если судить по состоявшейся через три года всероссийской выставке в Нижнем Новгороде^[29], некоторые выводы после Чикаго были сделаны: главой оргкомитета по подготовке выставки стал министр финансов С. Ю. Витте, его заместителем — сторонник научной модернизации В. И. Ковалевский; в состав комиссии вошли В. В. Докучаев, П. П. Семенов-Тян-Шанский. Присутствие инновационных экспонатов возросло: техническим символом выставки стала первая в мире гиперболоидная башня по проекту В. Г. Шухова; большой интерес вызвал вегетационный домик — гордость научно-агрономической части выставки, выстроенный по проекту профессора К. А. Тимирязева^[30]. К оформлению впервые привлекли популярных и узнаваемых архитекторов и художников: Л. Н. Кекушева, К. А. Коровина и др.

Мы разобрали выставочный опыт, который имперская Россия накопила к началу XX в. Чтобы лучше понимать, с какими вводными параметрами начались реформы аграрной сферы, что предстояло сделать, каких результатов достигли, предложим короткий экскурс в историю развития российской сельскохозяйственной науки конца XIX — начала XX в.

Наука для сельского хозяйства в Российской империи: «медленное начало», вынужденные реформы

В Российской империи, стране земледельческой, где более двух третей населения жило сельским трудом^[31], доминировало традиционалистское представление о сельском хозяйстве как исконном занятии крестьян, не требующем ни участия науки, ни поддержки государства. Эта картина нашла отражение в широко распространенных сельскохозяйственных ярмарках и провинциальных выставках: они были ориентированы на крестьянскую торговлю, главным посетителем и экспонентом был крестьянин.

Научной агрономией в России занимались энтузиасты-одиночки и редкие общественные организации. В 1891 г. выдающийся почвовед В. В. Докучаев писал своему коллеге А. А. Измаильскому:

Несчастное наше сельское хозяйство, — ни людей науки, ни знатоков учебного дела, ни людей практики. Исключения все наперечет и торчат, как оазисы в Сахаре! И… все попытки сдвинуть этот допотопный сельскохозяйственный строй с места разбиваются о рутину, чиновничий формализм и какое-то заматерелое недоверие к науке…^[32]

Объединенные негосударственные силы долгие десятилетия определяли вектор агрономического развития; правительство с его земледельческим ведомством подключилось к этому процессу с заметным отставанием. Мощным толчком стал «Великий голод» 1891–1892 гг., который заставил центральные власти пересмотреть отношение к агрономии, заняться созданием сельскохозяйственных опытных станций. Обновленное в 1894 г. Министерство земледелия и государственных имуществ впервые возглавили ученые (раньше это были преимущественно военные) — А. С. Ермолов, П. А. Костычев^[33], И. А. Стебут, В. И. Ковалевский, знакомые с западными моделями модернизации сельского хозяйства. Важный шаг был сделан уже на рубеже веков, когда под эгидой ведомства были открыты первые государственные опытные станции^[34]. Со временем агрономическую сеть пополнили частными и общественными, прежде всего земскими, учреждениями, обеспечив им равные юридические права и государственное субсидирование.

Последовавшее десятилетие стало эпохой масштабных преобразований: совершенствования аграрных отношений, интенсификации сельского хозяйства, расширения внутренней выставочной активности, общего институционального подъема агрономической науки и практики. На период революции 1905–1907 гг. пришлась крупная реорганизация Министерства земледелия: в рамках программы аграрной модернизации, известной как Столыпинская реформа, было создано Главное управление землеустройства и земледелия (ГУЗиЗ). Обеспечение агрономической части землеустройства — разработка агротехнических приемов для хуторских хозяйств с большими обрабатываемыми площадями — стало ответственностью опытных учреждений. Право создавать их при юридической и финансовой поддержке государства получили земства и сельскохозяйственные общества. Результаты появились очень быстро: только за 1912–1914 гг. было открыто более 60 опытных учреждений^[35].

Что касается внутренних всероссийских сельскохозяйственных выставок, их развитие пошло в двух направлениях. Первое, наиболее массовое, касалось губернских и уездных выставок, которые остались в своем регионе. Второе направление было представлено крупными всероссийскими выставками, больше тяготевшими к международным смотрам: их целевая аудитория была из одних и тех же слоев общества, дворянства и буржуазии. В программы таких выставок к концу XIX в. также добавилась сельскохозяйственная наука^[36].

Столыпинские реформы дали мощный импульс выставочной активности, способствуя формированию рынка потребителей научных знаний и техники. Среди них можно найти землеустроителей, земских агрономов, преподавателей сельскохозяйственных учебных заведений, государственных служащих, связанных с реформами, и главное — первых «просвещенных крестьян». Быстро росло количество местных выставок: в 1909–1913 гг. их было проведено более трех тысяч, в структуре наметилась схема совмещения торговой и научно-образовательной составляющих.

За предвоенные годы произошел сдвиг не только в институционализации, выставочной деятельности и практической работе, но и в области фундаментальных и прикладных агрономических исследований. Традиционно на высочайшем мировом уровне развивалось почвоведение (работы В. В. Докучаева, К. Д. Глинки, П. С. Коссовича, В. Р. Вильямса, А. А. Измаильского и др.); в ногу с ним шла отечественная агрохимия, расширившая исследовательские горизонты от практического применения удобрений до теоретических обобщений (исследования Д. Н. Прянишникова, А. Н. Лебедянцева и др.). Набирала обороты молодая и перспективная область агрономии, граничащая с прикладной ботаникой, — селекция. В России одна за другой открывались селекционные станции и отделы; плеяда замечательных ученых-агрономов, таких как Д. Л. Рудзинский (селекционная станция Московского сельскохозяйственного института), П. И. Лисицын (отдел селекции Шатиловской опытной станции), Н. И. Вавилов (Бюро по прикладной ботанике Ученого комитета ГУЗиЗ), В. В. Таланов (Екатеринославская опытная станция) и других, занялась различными селекционными проектами, которые дали свои плоды — выведенные научными методами новые сорта, генетические теории, государственную организацию сортоиспытания и сортового семеноводства — уже в первое десятилетие советской власти.

Важным направлением работ ученых-опытников стала просветительская и популяризаторская деятельность: организация бесед, чтений, сезонных лекционных курсов, проведение экскурсий, «коллективных опытов» на крестьянских землях. Большую активность в этой сфере развернули земства и сельскохозяйственные общества, оставив далеко позади государство.

Успехи агрономии в России были связаны и с общими социально-экономическими процессами, своего рода катализаторами научного поиска. Так, исследования по селекции стимулировались конъюнктурой мировых хлебных рынков, где российскую продукцию теснили в обилии представленные американские и канадские селекционные сорта зерновых с улучшенными качествами^[37]. Это подвигало российских ученых к инновационным селекционным разработкам, финансово поддержанным аграрно-промышленными обществами и земствами «хлеборобных» губерний империи.

Годы Первой мировой войны, помимо прочего, ознаменовались прекращением импорта, лишившим аграрную Россию минеральных удобрений. Но ученые-агрохимики предложили использовать отходы военных производств как источник сырья для производства туков, а после окончания военных действий инициировали гигантские конверсионные проекты «химификации» сельского хозяйства^[38].

В целом благоприятная внутренняя рыночная политика в аграрной сфере, в том числе введение импортных тарифов для защиты отечественного производителя, отразилась на объективных экономических показателях. В Российской империи наметились процессы интенсификации сельского хозяйства: рост производства рыночных культур (пшеницы, ячменя, сахарной свеклы, кукурузы и др.), расширение травосеяния, введение специальных культур (корнеплодов), развитие мясного и молочного скотоводства, использование усовершенствованной техники, создание перерабатывающих отраслей. Началось использование селекционных сортов^[39]; отмечалось улучшение пород домашнего скота и птицы, внедрение современных приемов агротехники, минеральных удобрений, методов защиты растений^[40]. В результате темпы роста сельскохозяйственной продукции составляли в среднем 2,7 % в год, по ряду культур (пшеница, ячмень) были сопоставимы с американскими^[41]. В 1913 г. валовой доход от продуктов сельского хозяйства достиг 8,9 млрд руб. — половины национального дохода страны^[42].

Сложнее обстояло дело с техническим перевооружением землепашцев, снабжением их сельскохозяйственными машинами. На первых порах рассчитывали на закупку американских, английских и немецких машин и орудий, семян селекционных сортов и т. д. При этом планировалось, обретало контуры и отечественное производство аграрной техники^[43].

Первая мировая война и военная мобилизация экономики, негативно отразившиеся на состоянии агрономической науки и ослабившие позиции интенсификации сельскохозяйственного производства, не изменили общий модернизационный вектор. С большими издержками в некоторых областях агрономии (прежде всего семенном и племенном деле, где сказывались военные «разверстки» и «мобилизация» скота), с рядом институциональных проблем, но при сохранившемся тренде на продолжение реформ, аграрная Россия погрузилась в эпоху революций 1917 г. Революционный хаос и Гражданская война выбили страну из обоймы государств, способных претендовать на звание лидеров в научно-технической сфере. Тем не менее уже на раннем этапе своей истории большевистская Россия с ее технократическим руководством по-своему подхватила эстафету реформ, превращая дореволюционные заделы в «советские достижения», изучая и перенимая иностранный опыт, открывая площадки международных смотров.

Старые картинки с выставок нового века: «русский стиль» отечественной науки и техники

Символическая встреча с XX в. произошла на Всемирной выставке 1900 г. в Париже. В историографии широко обсуждались ее художественные, технические и культурно-просветительские достоинства: главенство стиля art nouveau в архитектуре и оформительском искусстве, демонстрация метрополитена, приуроченные к выставке многочисленные концерты, выставки, конгрессы и пр. В каталогах российских экспозиций на первых местах — достижения, «удивившие» Париж и отмеченные Гран-при: проект уникального Красноярского арочного железнодорожного моста (инженер Л. Д. Проскуряков)^[44]; выкованная из рельса пальма А. И. Мерцалова^[45].

Российская часть выставки разместилась в нескольких международных (тематических) павильонах и в специальном комплексе зданий «в русском стиле», объединенных мотивами теремного зодчества (архитектор Р. Ф. Мельцер). Таким образом, в архитектурном отношении страна осталась в рамках уходящей эклектики с ее апеллированием к готическим, классическим и прочим темам. Главой Комиссии по подготовке выставки снова стал В. И. Ковалевский; в состав международного жюри вошли Д. И. Менделеев, П. П. Семенов-Тян-Шанский; на выставке присутствовали профессора В. Р. Вильямс, К. А. Тимирязев, В. И. Вернадский и др.^[46] Среди получивших высшие награды — экспозиция и отдельные экспонаты Транссибирской железной дороги (в том числе Красноярский мост через Енисей по проекту Л. Д. Проскурякова). Но по разделу сельского хозяйства в историю вошли только победа отечественного шампанского над французским (Гран-при завода «Новый Свет» князя Л. С. Голицына) и отмеченная наградами высококачественная продукция сахарозаводчика П. И. Харитоненко (витрины — архитектор Ф. О. Шехтель); оба призера были известны как последовательные сторонники научных инноваций в сельском хозяйстве. Премированы были экспериментальные работы Богородицкого опытного поля (создано в 1881 г. И. А. Пульманом в собственном имении, с 1899 г. перешло к Курскому земству) по изучению зависимости урожайности от метеофакторов, сортоиспытанию и селекции сельскохозяйственных культур^[47]. Но собственно агрономических экспонатов Россия представила немного.

Рис. В-8 Комплекс зданий Павильона России, арх. Р. Ф. Мельцер. Всемирная выставка, Париж, 1900. Коллекция портала Europeana: EU Digital Cultural Heritage

Русские терема, но уже в исполнении поклонника и проводника модерна Ф. О. Шехтеля, царили и на выставке в Глазго 1901 г.^[48] Выставка отличалась тем, что аграрные экспонаты были представлены как в отдельных национальных павильонах, так и на «образцовой ферме», где демонстрировались новые технологии. Российский сельскохозяйственный павильон был выстроен Ф. О. Шехтелем в виде сооружения, в облике которого угадывались черты будущего Ярославского вокзала в Москве. Однако среди сельскохозяйственных продуктов, привлекших внимание публики и экспертов, оказались традиционное коммерческое зерно (пшеница, рожь, гречиха, овес, ячмень, просо и др.) и исторические экспонаты: фотографии недавно раскопанных руин дворцов средневековых властителей Мургаба (Средняя Азия), рельефная карта ирригационной системы того времени и пр. На «образцовой ферме» российской продукции не было.

Вместе с тем выставка 1901 г. принесла России славу завоевывающей мир промышленной державы, чему послужила продукция Горного департамента, а также представленные во множестве машины и двигатели, модели железнодорожных мостов и пр. Парижская Liberté писала, что знакомство с русскими павильонами дает посетителю

точное понятие о новой промышленной державе, об империи, которая еще несколько лет назад ничего другого не могла выставить, кроме сырых продуктов; теперь же она стоит на одном уровне с самыми цивилизованными странами^[49].

Рис. В-9 Вагон пассажирского скорого поезда у здания «Транссибирская железная дорога Москва — Пекин», комплекс павильона России. Всемирная выставка, Париж, 1900. Коллекция «Русский павильон на Всемирной выставке в Париже 1900 г.: уникальные фото». https://www.liveinternet.ru/users/myparis/post246525574/ [дата обращения: 23.09.2023]

В Сент-Луисе (США) в 1904 г. по американской традиции акцент делался на сельское хозяйство: сельскохозяйственный павильон занимал площадь в 324 тыс. м². Российская империя на государственном уровне в выставке не участвовала из-за начавшейся Русско-японской войны; общественными силами удалось организовать только незначительное присутствие российских экспонентов, главным образом — традиционных декоративно-прикладных изделий и сырьевых продуктов.

Отметим 1906 год, ознаменованный первой всемирной выставкой в Италии — в Милане, приуроченной к открытию самого протяженного на тот момент Симпьонского тоннеля через Альпы, связавшего Северную Европу с Италией. Официально Россия также не являлась участником этого смотра, в том числе из-за революционных событий. Однако на выставку, к открытию которой была проложена железная дорога из Парижа, приехали представители отдельных опытных учреждений, чтобы продемонстрировать свои достижения. Например, Плотянская станция князя П. П. Трубецкого (С.-Петербургская губ.), участвовавшая во многих российских выставках, впервые представила свои экспонаты на международный суд: данные лизиметрических, вегетационных и полевых исследований, прежде всего в области изучения состава, обработки и удобрения почв^[50]. Собранная Р. Э. Регелем коллекция ячменей обеспечила Почетным дипломом выставки Бюро по прикладной ботанике Ученого комитета ГУЗиЗ^[51].

Выставка 1911 г., также состоявшаяся в Италии, была организована в честь 50-летия объединения страны и проходила в двух городах — Турине и Риме. При этом Турин стал средоточием промышленной и сельскохозяйственной части, Рим — художественной экспозиции. На этот раз Российская империя являлась официальным участником. Государственный заказ на проектирование павильонов получил молодой архитектор В. А. Щуко, который по-своему интерпретировал тему классицизма, предложив в качестве национального стиля России ампир^[52]. Портик русского павильона в Турине, возведенный по мотивам самого узнаваемого образа московских усадеб того времени — музыкального салона «Конный двор» Д. И. Жилярди в голицынских Кузьминках, вместо конных композиций обрамляли две аллегорические скульптуры: «Труд» и «Плодородие». Запомним это впервые появившееся в выставочной практике символическое представление России как страны союза промышленного и сельского труда, который в дальнейшем трансформируется в союз рабочего и крестьянина.

Рис. В-10 Вид на павильона России, арх. В. А. Щуко. Всемирная выставка, Турин, 1911. Из фотоколлекции History [of] Russia in Torino at the 1911 https://expo2015-milano.blogspot.com/2015/03/history-russia-in-torino-at-1911-expo.html?spref=pi [дата обращения 10.10.2023]

Число наград, увезенных русскими, было достаточно впечатляющим: 89 Гран-при, 27 почетных дипломов, 62 золотые медали, что свидетельствует об уровне экспонатов. Медали удостоился Никитский ботанический сад за коллекции декоративных растений^[53]; подавляющее большинство наград пришлось на произведения кустарных промыслов, скульптуры и живописи. Экспозицию сопровождала богатая и разнообразная культурная программа: художественные выставки, выступление труппы «Русский балет» С. П. Дягилева, концерты Московского синодального хора и пр. Возможно, акцентирование художественной составляющей было связано с тем, что комиссаром русской экспозиции стал секретарь Русско-Итальянской торговой палаты Б. В. Кириченко-Астромов, юрист по образованию, увлеченный искусством, театром, известный оккультист и масон^[54].

Экспо в Турине и Риме 1911 г. оказалось последним в череде регулярных всемирных смотров. В 1912 г. в Берлине собралась дипломатическая конференция, задачей которой стало принятие Конвенции о международных выставках, регламентирующей порядок их проведения и статус: исключались выставки, «маскировавшиеся» под всемирные, понижающие их статус^[55]. Однако Первая мировая война на долгие годы прервала выставочное движение. Эстафету России подхватила уже другая страна — Советский Союз.

Научный продукт и его экспонирование: проблемы агрономии

Мы рассмотрели выставочный опыт, накопленный имперской Россией ко времени, когда ей на смену пришла Россия советская. Суммируя его, отметим очевидное несовпадение между динамичным развитием агрономии и отставанием выставочной демонстрации ее достижений. Попробуем сопоставить эти пласты, прокомментируем результаты.

Первый комментарий относится к временному интервалу получения агрономического продукта. Специфика аграрной науки предполагает длящиеся многие годы экспериментальные проверки инновационных продуктов и технологий. Так, согласно методикам первой половины XX в. (до «зеленой революции»), ученому-агроному для выведения нового сорта требовалось не менее десятка лет; еще некоторое время уходило на массовое размножение сорта. Таким образом, селекционные сорта могли быть выпущены в производство в среднем через 15 лет с момента начала работ. Продолжительными были и эксперименты в области агротехники и агрохимии: по разработке новых севооборотов, введению травосеяния, изучению методов вспашки, применению новых видов удобрений и т. д. Столь серьезные сроки определялись сезонностью полевых опытов, кратким весенне-летним периодом в средней полосе России^[56]. Даже использование вегетационного метода, ускорявшего агрохимические работы, на финальной стадии неизбежно требовало исследований в полевых условиях. Более «скоростным» считалось почвоведение. Но и здесь проходили годы — как, в частности, в случае исследований русского чернозема В. В. Докучаевым — прежде чем черноземный куб, яркий выставочный экспонат России, был представлен в сопровождении строго научных карт, диаграмм, таблиц и других наглядных средств визуализации результатов работы почвоведа. Если добавить к этому еще и годы от формальной организации опытной станции до начала ее работ, уходившие на строительство, материально-техническое оборудование, распашку и окультуривание опытных полей, то понятно, что ждать результатов от опытных учреждений, созданных на рубеже 1900-х гг., приходилось не ранее 1920-х гг. Иными словами, организованные в начале века опытные станции работали на будущее — как оказалось, уже другой, советской, России. Соответственно, демонстрация их научных продуктов также становилась делом будущего, советского будущего. Вместе с тем невозможно было показать публике уникальное агрономическое произведение, существующее в одном экземпляре, — как получилось, например, с машиной Чебышева или проектом моста Проскурякова. В этом смысле агрономия — не то пространство «одиноких идей», в котором преуспела российская наука^[57].

Рис. В-11 Участие России на всемирных выставках. Лист из альбома С. Ю. Витте. Бумага, акварель; 62×45 см. Государственный музей политической истории России. Фонд плакатов

Второй комментарий лежит в области, которой мы только что коснулись, — презентации исследовательского продукта в выставочном пространстве. Речь идет о сложности визуализации именно агрономических объектов. Уже упомянутый куб чернозема и вегетационный домик Тимирязева с сопровождающими их пояснительными материалами — удачные примеры сочетания наглядности, необходимой для публики, и информативности для узких специалистов. Из этой же серии — селекционные сорта зерновых и некоторых овощных культур, которые легко переносят перевозку и длительное хранение (в отличие от скоропортящихся фруктов и ягод). Что касается презентации агротехнических приемов, здесь требуются особые подходы: демонстрационные опытные делянки, возможность заблаговременного посева, своевременного ухода за опытом и пр. Со всем этим успешно справлялись США, несомненные лидеры выставочной агрономии. России на международных смотрах не удавалось создать своим ученым-опытникам необходимые условия. Причины лежали главным образом в недостатках организации и финансирования, а также в объективных проблемах географической отдаленности — трудностях с перевозкой экспонатов, арендой площадей и т. п.

Третий комментарий отсылает к оформительской и пропагандистско-просветительской составляющей экспозиций. Необходимо было решить довольно сложную задачу: заинтересовать российскими экспозициями искушенных в визуальных «чудесах», пропаганде и рекламе передовых граждан мира. Прежде всего это требовало наличия способной удивить, привлечь внимание публики «витрины» павильона или секции. Однако мы видели, что долгие десятилетия организаторы настойчиво предлагали публике архаичный вариант «русского образа» как сказочного града Китежа. В том же направлении работала реклама: страницы российских буклетов и международных каталогов пестрели малахитовыми кабинетами и прочими «яйцами Фаберже», символами роскоши и богатства дореволюционной России. Выбор был связан с общими тенденциями выставочной работы, прежде всего — следованием наметившемуся еще в XIX в. курсу на «государственное искусство». Начиная с первых международных выставок в российских отделах господствовал так называемый «русский стиль» — копирование древнерусского искусства, иногда с элементами эклектики^[58]. Казалось бы, оформительская сфера не может определять пространство науки и техники. Однако доминирующий стиль влиял на отбор экспонатов и в конечном счете определял экспозиционную тематику. В павильон-копию Московского Кремля публика приходила отнюдь не в поиске научных достижений; здесь ожидали увидеть «царскую роскошь», традиционные изделия русского декоративно-прикладного искусства, а не современные машины и научные инновации. Инерция выбора в пользу «имперского великолепия» отражала прочно утвердившееся в России обскурантистское мнение, что страна сильна прежде всего своими сырьевыми ресурсами и народными умельцами, а ее интеллектуальное начало вторично. Тем не менее победа модерна, «модернизация», наглядно проявившаяся в сфере искусства, в оформлении выставок, постепенно распространилась и на их содержание: работы русских ученых и инженеров отвоевывали себе все более значительное место в выставочных экспозициях.

Из приведенных сопоставлений следует также, что общественно-политические события по-разному отражались на научном процессе и его выставочной презентации. Так, война с Японией, на которую научная Россия почти никак не отреагировала, вылилась в неучастие страны в выставке 1904 г. в США, занимавших в начале кампании откровенно прояпонскую позицию; события Первой русской революции повлияли на отказ империи присутствовать на миланском экспо в 1906 г. При этом успех российской экспозиции напрямую зависел от государственного участия: требовалась единая организация выставочного пространства, в противном случае страдали как его целостность, так и возможность для частных экспонентов пробиться к публике, быть замеченными экспертами. И наоборот — в самой агрономии негосударственные инициативы являлись если не решающими, то чрезвычайно важными; именно с ними были связаны многие успешные институции, они курировали и финансировали ряд важных научных проектов, например селекцию и агротехнику сахарной свекловицы на Юге России.

* * *

Российские экспозиции на всемирных смотрах имели свою специфику, развивались по особым внутренним канонам. Глобальные тенденции Россия усваивала и адаптировала медленно, но последовательно и неуклонно. Выставочные инновации как государственный приоритет вошли в повестку дня достаточно поздно. Но о значении, которое государство со временем стало придавать науке на всемирных выставках, можно судить по громким именам организаторов и экспертов «русских» экспозиций: Д. И. Менделеева, Н. Н. Зинина, В. В. Докучаева, В. И. Вернадского, В. И. Ковалевского и др.

Выставка в Италии 1911 г. оказалась последним довоенным смотром; выставочное движение восстановилось только в 1920-е гг. Перерыв оказался на руку правительству большевиков, легко включившихся в первое послевоенное экспо в Париже 1925 г. во многом благодаря удачному старту со Всероссийской сельскохозяйственной и кустарно-промышленной выставкой.

Примечания

10

Подробнее см.: Дмитриев С. С. Возникновение сельскохозяйственных выставок в России // Вопросы истории сельского хозяйства, крестьянства и революционного движения в России. М., 1961. С. 172–180.

11

Правила выставки сельских произведений в Санкт-Петербурге, учреждаемой Императорским Вольным Экономическим обществом в 1850-м году. СПб.: Тип. III отд. Собств. Е. И. В. Канцелярии, 1850.

12

Подробнее см. об этом: Беляновский А. С. С чего начинались сельскохозяйственные выставки в России // Экспо Выставки. 2007. № 4. С. 27; Дмитриев С. С. Возникновение сельскохозяйственных выставок в России // Вопросы истории сельского хозяйства, крестьянства и революционного движения в России. М., 1961. С. 172–180; Плаксин В. Н., Юрьева А. А. Сельскохозяйственный выставочный показ в аграрных преобразованиях и модернизационных процессах России (XIX — начало XX в.). Воронеж: Изд. Воронежского ун-та, 2012.

13

См., например: Geppert A. C. T Fleeting Cities. Imperial Expositions in Fin-de-Siècle Europe. New York: Palgrave Macmillan, 2010; Rydell R. W. World of Fairs: The Century-of-Progress Expositions. Chicago: University of Chicago Press, 1993; Шпаков В. Н. История всемирных выставок. М.: АСТ; Зебра Е, 2008; Павлов К. А. Международные ярмарки и выставки. М.: Внешторгиздат, 1962.

14

См.: French Y. The Great Exhibition 1851. London: Harvill Press, 1950; Auerbach J. A. The Great Exhibition of 1851: A Nation on Display. London: Yale University Press, 1999; Hobhouse H. The Crystal Palace and the Great Exhibition: Art, Science, and Productive Industry: a History of the Royal Commission for the Exhibition of 1851. London: Athlone Press, 2002; Britain, the Empire, and the World at the Great Exhibition of 1851 / J. A. Auerbach and P. H. Hoffenberg (eds.). Aldershot: Ashgate, 2008; Hamber A., Hunt T. Photography and the 1851 Great Exhibition. London: V&A Publishing, 2018; Шпаков В. Н. История всемирных выставок… С. 18–33.

15

Кошелев А. И. Поездка русского земледельца в Англию на Всемирную выставку. М.: Унив. тип., 1852. С. 2.

16

Кожин А. Е. Исторический очерк оранжерейного и тепличного разведения растений в России в XVII и XVII вв. // Труды Института истории естествознания и техники АН СССР. 1958. Т. 24.

17

Шпаков В. Н. История всемирных выставок… С. 45–62.

18

Камелин Р. В. Э. Л. Регель // Швейцарцы в Петербурге. СПб.: Петербургский ин-т печати, 2002. С. 309–315.

19

Григорян Г. Г., Кожина Л. М. История и закономерности формирования музейных фондов технических музеев // Музейные собрания научно-технических музеев: история, проблемы, перспективы. М.: Знание, 1996; Кривошеина Г. Г. Хрустальный дворец и московские научные выставки второй половины XIX века // История техники и музейное дело: сб. ст. / Политехн. музей. М.: Двигатель, 2006. Вып. 3. С. 187–195.

20

Стасов В. В. Избранные произведения: В 3 т. М.: Искусство, 1952.

21

Елина О. Ю. Россия в «Белом городе»: особенности экспозиции на Всемирной Колумбовой выставке 1893 г. в Чикаго // История техники и музейное дело. Вып. 5. М.: Нестор-История, 2012. С. 278–290.

22

Глуховской П. И. Отчет генерального комиссара русского отдела Колумбовой выставки в Чикаго. СПб.: В. Киршбаум, 1895. С. 84–85.

23

Мельников Н. П. Чудеса выставки в Чикаго 1893 г. Одесса: Тип. «Одесских новостей», 1894. С. 28–29.

24

White T. The World’s Columbian Exposition. Philadelphia & S. Luis: P. W. Ziegler & Co, 1893. С. 178.

25

Мельников Н. П. Чудеса выставки в Чикаго 1893 г. Одесса: Тип. «Одесских новостей», 1894 С. 30.

26

Там же. С. 29.

27

Глуховской П. И. Отчет генерального комиссара… С. 138.

28

Никифоров В. В. Индустриализация в России в конце XIX — начале XX века: Уроки международного научно-технического сотрудничества // Новая индустриализация России: Теоретические и управленческие аспекты / Науч. ред. Н. Ф. Газизуллин. СПб.: РОСТ, 2014. С. 9—17.

29

Храмцовский Н. И. Краткий очерк истории и описание Нижнего Новгорода. Н. Новгород: Нижегородская ярмарка, 1998.

30

Прянишников Д. Н. Мои воспоминания. М.: Сельхозгиз, 1957. С. 158.

31

По данным Всеобщей переписи 1897 г. почти 75 % населения страны получали средства к существованию от сельского хозяйства. См.: Агрономическая помощь в России / Ред. В. В. Морачевский. Пг.: Изд. Департамента земледелия, 1914. С. 3. Данные сословной статистики предреволюционного периода свидетельствуют, что крестьяне составляли более 77 % населения Российской империи; еще 23 % составляли казаки, также преимущественно ориентированные на сельский труд: Статистический ежегодник России. 1914 г. Пг.: Изд. ЦСК МВД, 1915. Отдел I. С. 87.

32

В. В. Докучаев — А. А. Измаильскому. Письмо № 36 от 30 ноября 1891 г. // Из переписки В. В. Докучаева и А. А. Измаильского. Научное наследство. М.: Изд-во АН СССР, 1951. Т. 2. С. 918.

33

Оба — ученики выдающегося агрохимика А. Н. Энгельгардта.

34

См. об этом: Елина О. Ю. От царских садов до советских полей: История сельскохозяйственных опытных учреждений, XVIII — 20-е годы XX века: В 2 т. М.: Эгмонт-Россия, 2008. Т. 2.

35

Елина О. Ю. От царских садов… Т. 2. С. 118–119.

36

Подробнее см. об этом: Плаксин В. Н., Юрьева А. А. Сельскохозяйственный выставочный показ… С. 121–124.

37

Чаянов С. К. Организация сельскохозяйственного опытного дела // Сельскохозяйственное опытное дело в РСФСР в 1917–1927 гг. Л.: Гос. ин-т опытной агрономии, 1928. С. XVII.

38

См.: Елина О. Ю. Мир, война и «туковый вопрос» (из истории производства минеральных удобрений в России, 1900—1920-е гг.) // Вопросы истории естествознания и техники. 2001. № 3. С. 3—36.

39

См. об этом: Елина О. Ю. От царских садов… Т. 2.

40

Гордеев Г. С. Сельское хозяйство в войне и революции. М.: Госиздат, 1925. С. 120–122; Чаянов А. В. Сельское хозяйство СССР // Энциклопедический словарь. 7-е изд. М.: Библиогр. ин-т «Гранат», 1927. Т. 41, ч. 2. С. 1—40.

41

Кондратьев Н. Д. К вопросу об особенностях развития сельского хозяйства СССР и их значении, 8 октября 1927 г. // Известия ЦК КПСС. 1989. № 7. С. 187–210.

42

Чаянов А. В. Сельское хозяйство СССР… С. 26.

43

См. об этом: Эрк Ф. Н. Из истории становления сельскохозяйственной механизации в России. СПб: СЗНИИМЭСХ, 2004; Титенок А. Т. Развитие механизации сельского хозяйства в России: Дис… докт. технич. наук. М., 2002.

44

Трофимова Н. А. Есть ли место мосту на пьедестале? // Наука и мир. 2016. Т. 12. № 40. С. 65–70.

45

Володин Г. Г. Мерцаловская пальма // По следам истории: Очерки из истории Донецкого ордена Ленина металлургического завода имени В. И. Ленина. Донецк: Донбасс, 1967. С. 38–43.

46

Орлов М. А. Всемирная парижская выставка 1900 года в иллюстрациях и описаниях: Иллюстр. прил. к журн. «Вестник иностр. литературы». СПб.: Тип. бр. Пантелеевых, 1900; Раков Э. Г. Менделеев на Всемирной выставке 1900 г. // Химия: [Еженед. прилож. к газ. «Первое сентября»]. 2000. № 15.

47

Краткий отчет Богородицкого опытного поля за 1900–1905 гг. с выводами урожайности. Курск: Изд. Курского губ. земства, 1906.

48

Российские павильоны отличались многообразием архитектурной пластики и цветовой гаммы. Так, выстроенный в виде терема Лесной павильон, где демонстрировались коллекции древесных пород, вино-водочная продукция и прочее, имел светло-коричневые и желтые стены, синюю крышу; Горный павильон напоминал церковь или мельницу. При этом внутри павильоны были расписаны выпускниками Строгановского училища, где преподавал Ф. О. Шехтель, и имели огромные стеклянные витрины, что было крайне важно для показа образцов. Строительство выставочных зданий в Глазго принесло Ф. О. Шехтелю звание академика архитектуры и почетного члена Британского королевского института архитектуры. См.: Овчинникова И. П. Архитектура всемирных выставок. Л.: Наука, 1972; Шпаков В. Н. Россия на всемирных выставках… С. 276–279.

49

Шпаков В. Н. Россия на всемирных выставках… С. 280.

50

Сборник сведений о сельскохозяйственных опытных учреждениях Российской империи. Вып. 1. М.: Тип. М. П. Фроловой, 1911. С. 127.

51

Лоскутов И. Г. Роберт Эдуардович Регель (1867–1920) — заведующий Бюро по прикладной ботанике // Труды по прикл. ботанике, генетике и селекции. СПб.: ВИР, 2013. Т. 172. C. 3—11.

52

Две стороны нового королевства // Бизнес и выставки. 2012. Т. 1. Вып. 55. С. 54–58.

53

Шпаков В. Н. Россия на всемирных выставках… С. 283.

54

См.: Вяземцева А. Г. Советская архитектура в Италии и итальянская архитектура в СССР в 1920—1930-е годы: выставки, публикации, совместные проекты // Вопросы всеобщей истории архитектуры. 2019. Вып. 12. № 1. С. 248–260; Эзотерическое масонство в советской России: Документы 1923–1941 гг. / Публ., вступ. статья, коммент. А. Л. Никитина. М.: Минувшее, 2005.

55

Полностью Конвенция была согласована и подписана только в 1928 г. в Париже. См.: Шпаков В. Н. История всемирных выставок… С. 187.

56

Следует заметить, что уже на протяжении XX в. и особенно к началу XXI в. инновационные технологии — от использования фитотронов до методов клонирования — позволяют значительно ускорить процесс получения конечного результата исследовательской работы в области агрономии.

57

Graham L. Lonely Ideas: Can Russia Compete? Cambridge, Mass.; L.: MIT Press, 2013; Грэхэм Л. Сможет ли Россия конкурировать? История инноваций в царской, советской и современной России. М.: Манн, Иванов и Фербер, 2014.

58

Овчинникова И. П. Архитектура всемирных выставок. Л.: Наука, 1972.