970

Ольга Волкова, 2023

С первых минут жизни, с первым вдохом просыпается маленькое счастье, зародившееся в утробе матери девять месяцев назад. А если всего лишь шесть месяцев назад? А если малыш не смог сделать свой первый вдох? А если с первых минут его жизни началось не счастье, а ужас, боль и страдание? А если? Тогда начинается борьба, война со смертью и с самим собой. И маленькое счастье все же проснется, если мама будет рядом, не отпустит, сохранит и сбережет.

Глава 5

С третьими родами, как — то все сразу пошло не так, начиная с постановки на учет по беременности. Первые две беременности я наблюдалась у гинеколога-эндокринолога Тамары Даниловны. Приятная женщина и опытный врач, на момент моей третьей беременности она уже не работала в женской консультации, поэтому мне пришлось идти на прием к другому врачу.

Заглянув в мою карту и осмотрев меня на кресле, доктор с красноречивой фамилией Гнильская, потерая руки, воскликнула:

— Отлично, пять недель. Еще успеешь на чистку.

Я испуганно захлопала глазами.

— Почему на чистку? Что — то не так?

— В карте написано, что у тебя двое детей. Зачем тебе третий?

— В каком смысле? — совершенно обалдев, проговорила я, — Я не на аборт пришла. Я хочу этого ребенка.

— Ну и дура! — она присела за стол, — Ладно, так уж и быть, поставлю тебя на учет, — с пренебрежением сказала она, — Только после родов стерилизуйся.

Надо ли говорить, что больше в ее кабинет я не зашла ни разу. А рассказав о ней другому гинекологу, привела ее в полное недоумение. Трудно поверить в такое. Я бы не поверила, если бы сама не столкнулась с этой странной женщиной.

Подобные экземпляры в медицинской среде в дальнейшем встречались мне частенько. Наверное, нельзя судить по отдельным людям, обо всей профессии врача. К сожалению, подобных специалистов хватает в полиции, образовании, администрации и других заведениях, которые непосредственно связаны с решением важных интересов людей. Но именно по таким людям мы делаем свои выводы о системе в целом. Как преодолеть равнодушие, халатность, принебрежение к судьбе другого человека?

К великому моему сожалению, Ольга Ивановна тоже уже не практиковала, занявшись административной деятельностью, и я заключила договор на платные роды с другим врачом. Ирина Владимировна казалась серьезной и ответственной. К тому же врач с большим опытом работы. Она назвала сумму за свои услуги и обозначила дату родов, двадцать пятое декабря.

***

В июле мы благополучно съездили в отпуск. А через два месяца, ровно в двадцать шесть недель беременности, ночью у меня начались схватки. Я в панике позвонила Ирине Владимировне.

— Что вы мне звоните? Я в отпуске, — проговорила она недовольным голосом, — поезжайте в больницу.

В пять утра мы уже были в приемном покое отделения патологии перинатального центра. Схватки уже были частыми, но воды еще не отходили. На кресле меня посмотрел сонный доктор и заключил, что раскрытие уже семь сантиметров. Кто не знает — при раскрытии в девять сантиметров уже можно смело рожать.

— Оформляй на выкидыш, — сказал доктор медсестре и, зевнув, удалился.

Я страшно перепугалась и начала плакать. Напомню, что на тот момент было всего шесть месяцев беременности.

— Чего ты рыдаешь со своим выкидоном? — огрызнулась на мои слезы медсестра и начала заполнять карту.

Упоминание об Ирине Владимировне, которая, кстати, была заведующей этим отделением, не произвели на нее никакого впечатления.

— Где работаешь?

— Нигде.

— Понятно, — фыркнула медсестра.

— Аборты были?

— Нет.

— Беремености были?

— Да, две.

— А говоришь, абортов не было, — гаркнула на меня тетка.

— Где работает муж?

— В Краевом суде.

— Должность, — голос тетки вдруг потеплел.

— Судья.

— Ну, что вы так плачете, — уже ласково, перейдя на «вы», пропела злая женщина. — Сейчас мы вас положим в палату, и все будет хорошо.

Метаморфоза, случившаяся с медсестрой, меня крайне возмутила. А если бы я была обычной женщиной, а не женой чиновника, мне отказали бы в помощи? Но я была в таком состоянии, что выяснять отношения мне в голову не пришло.

Заплаканая, я вышла в коридор, где ждал меня перепуганный муж, забрала у него сумку с вещами и отправила домой к детям.

***

Меня поместили в палату, где спали две женщины, и положили под капельницу. Так я пролежала неделю. Мне постоянно капали генепрал, препарат, который останавливает схватки.

Женщины в палате оказались очень приветливые. Одну звали Ника, она ждала второго ребенка и вот-вот должна была родить.

— Красивое у вас имя. Это сокращенное от «Вероника»?

— Нет, — смеялась Ника, — мама хотела назвать «Нина», отправила отца за свидетельством о рождении, а он, видимо, перепутал и вместо «Нина», вписали «Ника».

Через пару дней Ника отпросилась у врача домой отпраздновать свой день рождения. На следующий день ее привезли с сильным кровотечением, и в этот же день она родила маловесную, но вполне здоровую девочку.

Я помню, как ее везли по коридору на каталке в родзал. Она лежала совершенно бледная и истекала кровью.

— Ника, держись! — кричали мы ей вслед.

Тогда мне вдруг подумалось, что я так же буду лежать на каталке и истекать кровью по дороге в родзал.

Вторую соседку по палате звали Мадина, она ждала четвертого ребенка. Ингушка по национальности, Мадина рассказывала, что у нее уже есть сын и две дочки. Но муж настоял на четвертом ребенке, так как сыну обязательно нужен брат. Так требует их обычаи.

Надо сказать, за всю неделю, пока я лежала в этом отделении, Ирина Владимировна ни разу не побеспокоилась о моем самочувствии.

Капельницы с генипралом не помогали. Схватки возобновлялись, как только капельницу снимали. Тем не менее, каждый день мне делали УЗИ, которое показывало, что с ребенком, как впрочем, и с водами, все в порядке.

–Ребеночек тянет ручки к выходу, — улыбалась врач, — торопится выйти.

Это приводило меня в ужас. До родов еще целых три месяца. При этом у меня не взяли ни одного анализа, чтобы узнать, что со мной происходит.

***

В один прекрасный день, а точнее ночью снова начались схватки. По моей просьбе Мадина позвала медсестру.

— Сходи в туалет, — потрогав мой живот, предложила та.

— У меня схватки. Поставьте мне генепрал, — взмолилась я.

— Жди до утра, врач придет и поставит, — махнула она рукой и удалилась досматривать десятый сон.

Схватки становились все чаще. От боли я уже не могла говорить. Мадина снова позвала медсестру, которая опять предложила мне сходить в туалет.

— Она сейчас родит, черт тебя возьми, позови врача, — кричала на нее Мадина.

— Вот еще, буду я среди ночи врача беспокоить. Ждите до утра.

Через какое — то время я почувствовала, что отходят воды. Мадина бегала по палате, не зная, чем мне помочь и материла нерадивую медсестру.

От шума проснулись женщины в соседних палатах и начали возмущаться, но, поняв в чем дело, накричали на медсестру, и все же заставили ее позвать врача. Уже светало, когда пришел дежурный врач и, засунув в меня руку, как мне показалось, по локоть, заявил, что, к сожалению, мою беременность спасти не удалось.

Меня везли на каталке в родзал, и я чувствовала горячую жидкость, стекающую по моим ногам. Приоткрыв глаза, я увидела, что это кровь. Боль перекрывала дыхание. В ушах звучали голоса женщин, провожающих меня взглядами, как несколько дней назад Нику.

— Держись, держись!

В руках я сжимала телефон, который мне успела всучить Мадина, перед тем как меня водрузили на каталку. Я судорожно набрала номер.

— Помогите, — попыталась закричать я, — спасите моего ребенка!

— Успокойся, — услышала я голос Ирины Владимировны в трубке, — зачем тебе слепоглухонемой инвалид?

— Помогите, — цеплялась я за рукава акушерок, которые перекладывали меня на родильный стол, — спасите ребенка!

— Какого ребенка? — услышала я пренебрежительный голос, — Это выкидыш.

Слезы застилали глаза. От боли я снова потеряла голос. Сознание мое помутилось. Лица акушерок вдруг превратились в свиные рыла, которые наперебой кричали:

— Дай мне! Дай мне! — пытаясь вырвать из меня моего ребенка и разорвать его пополам.

Боль была ужасная, будто я рожаю морского ежика, который колючками впивается в мою плоть, потроша меня изнутри. В следующее мгновение я увидела занесенный над моим животом локоть акушерки. Поняв, что она хочет меня убить, я собрала всю волю, которая еще оставалась в моем измученном теле. И вдруг я услышала нечеловеческий вопль.

— Чего ты орешь? Рожай, давай!

Боже мой, неужели это кричала я?

— Стоп! Голова живая! — остановила процесс одна из акушерок.

Я поняла, что головка уже родилась и ребенок, по всей видимости, живой.

— Не трогайте, пусть родит сама.

— Мы теперь каждого недоноска спасать будем? — произнесла молодая симпатичная блондинка.

Но акушерка, дай Бог ей здоровья, не позволила прикоснуться ко мне никому из пяти человек медперсонала, находившихся в родзале.

— Тужься, — приказала она мне, — спасай своего ребенка!

Еще одна потуга и он выпал ей в руки. Я даже услышала, как он попытался крикнуть, но легкие не раскрылись. Акушерка передала его неонатологу, которая немедленно начала производить над ним какие — то манипуляции, стоя ко мне спиной.

Пока из меня вынимали плаценту, я пыталась разглядеть, что делают с моим ребенком.

— Живой? Живой? — полушепотом повторяла я.

В родзал зашел реаниматолог, взял мой драгоценный сверток и повернулся, было к выходу.

— Покажите мамочке мордашку, — попросила его все та же акушерка.

Он повернулся и приподнял маленького, закутанного в пеленку, похожего на игрушечного пупса, моего сына. Огромная маска с трубкой во рту закрывала его личико.

— Пожалуйста, спасите… — только и смогла вымолвить я дрожащим голосом.

Реаниматолог ушел, забрав с собой мою жизнь. Я закрыла глаза.

***

«Вязкая, липкая чернота окружила меня. Панический страх взял за горло, не давая возможности вздохнуть. Зрение и слух будто отключились. Тишина такая, что можно услышать стук своего сердца. Слепая тишина вокруг и медленный, но четкий стук сердца, словно метроном, отсчитывает последние мгновения.»

— Она сейчас умрет здесь.

— Не умрет.

Эхо чьих — то голосов вырвало меня из черного тоннеля. Рядом с собой я увидела двух акушерок.

Конец ознакомительного фрагмента.