Моя чужая женщина

Ольга Викторовна Дашкова, 2022

Как жить, если тебя используют всю жизнь? Когда ты просто красивая игрушка, любовница, не имеющая ничего своего, даже права выбора? Арина хочет свободы, иметь семью, которой никогда не было у девочки из детского дома. Но за побег последует жестокое наказание.У Тихона Покровского было табу на несвободных женщин, никаких интриг. Но именно из-за неё он нарушил свои правила. Надо было отпустить эту девчонку при первой встрече. Как чувствовал, с ней будут одни проблем. Но зацепила. Дерзкая, красивая, кем-то поломанная.А ещё чужая.Чужая женщина.Не его.Содержит нецензурную брань.

Глава 3

Арина

— Миш, ты пальчики ее снял?

— Да, Тихон Ильич. К утру информация будет.

— Хорошо, скажешь начальнику, пусть все скинет мне.

Значит, Тихон Ильич — как пафосно, но ему идет. В отделении многолюдно, идем по узким коридорам, время — ночь, а в таких местах всегда кипит жизнь. Сука, аж воротит, из-за одного гондона ненавижу всех ментов, вместе взятых.

— Пошли, чего застыла?

В холле у дежурки смотрю на двух бомжей, им хорошо, они спят, главное, чтоб было тепло, а где — неважно.

— Митрофанов, твою мать, уведи их в камеру, воняет, дышать нечем.

Какой-то мужчина с усталым лицом кричит в открытую дверь, ему отвечают, что там не место и трогать бомжей никто до утра не собирается. Господи, как же весело, так бы и осталась здесь. Шутка.

— Мы едем писать? Я могу и тут, мне нетрудно, если уже тебе так приспичило.

— Слушай, рыжая, ты чего мне все время тыкаешь? Незаметно, что я старше тебя?

— О, пардон. Господин, как вас? Тихон Ильич? Или можно просто барин?

— И зачем я с тобой связываюсь?

— И правда — зачем? Ах да, я же проститутка и барыга наркотой. Сама совсем свое призвание забыла.

Стоим в дверях отделения, этот Тихон Ильич еще выше и крупнее, чем когда сидел, точно викинг, а еще громкий. Его вообще слишком много, начинаю уставать от величия и значимости.

Мужчина поджимает губы, снова рассматривает меня. Не понимаю, что он все пытается разглядеть. Никифоров говорит, я сука чокнутая, а я не спорю.

— Где твоя одежда?

— А на мне сейчас что?

Оглядываю себя, для октября, конечно, прикид у меня не очень, но я не собиралась сегодня совершать дальние пешие прогулки. Кожаная куртка, такие же брюки и ботинки на каблуках. Есть еще джинсы, кроссовки, куртка теплее и белье, купленное в секонд-хенде, но я ведь сегодня на работе была, должна была выглядеть не как те бомжи.

— Ладно, пойдем, в машине тепло.

Меня галантно пропускают вперед, у самого крыльца шикарный черный, блестящий в свете ментовских мигалок «Порш Кайен Турбо» — почти одиннадцать миллионов цена, на минуточку, я Никифорову тыкала в журнал, показывала его, думала, купит, когда я свою разбила. Не купил.

Нет, меня не удивить дорогими тачками, часами и тряпками. Я абсолютно к этому равнодушна, потому что понимаю — не в этом счастье. Сама не знаю в чем, потому что не было его у меня.

— Слава, давай в клинику нашу, позвони, предупреди, что будем.

— Хорошо, Тихон Ильич.

Пахнет дорого, играет тихая музыка. И зачем я только сбежала из бара? Ну, полежала бы немного мордой в пол, дала бы себя обыскать. А так дернулась от испуга.

Нет, плохо, все плохо, и то, что попалась на глаза этому Тихону, очень плохо. С меня сняли отпечатки пальцев, интересно, они есть в общей базе или мой подполковник постарался, чтоб их там не было?

А еще у меня нет документов, нет ничего, что может удостоверить мою личность. Я вроде как в бегах, они мне ни к чему, но все-таки необходимы. Виссарион, владелец бара, обещал помочь с этим, нужно было только время. Я не светилась три недели, а тут здравствуйте, появляется некто Тихон Ильич, качает права и вызывает отвращение.

— Откуда ты?

Мне задают вопрос, не хочу отвечать. Смотрю в окно: неплохой город, много огней, но погода скверная. Хорошо, пописаю я в баночку, дальше что?

— Я ведь все равно узнаю.

— Узнай. — Поворачиваюсь, смотрю на мужчину: — Есть резинка? Нет, не презерватив, любая, волосы убрать.

Тихон запускает руку в карман пальто, достает пачку денег, подает мне резинку, которой они были скручены. Зеленая, обыкновенная банковская.

— Спасибо.

Собираю волосы в кучу, наконец убирая их. Все время хочу обрезать, но Никифоров сказал, что руки мне переломает, если сделаю это. Все из-за них в моей жизни, наверное, слишком привлекаю внимание к себе, или это мой скверный характер?

Больше мне не задавали вопросов, но я чувствовала пристальный взгляд, он прожигал и напрягал, становилось неуютно. Хочу просто выйти и пойти в то место, которое сейчас мой дом, у меня и такого никогда не было. Нет, был детский дом номер два, где мы с братом провели свое «прекрасное» детство.

— Приехали, пойдем. И без фокусов.

— Да куда мне, это вы, Тихон Ильич, тут волшебник, перед которым открываются все двери в любое время суток.

— Твой уровень юмора я уже оценил, хреновый он у тебя.

— Мне и до этого далеко.

В холле клиники нас встретила милая девушка в белом халате, на моего сопровождающего она смотрела как на бога, не меньше. Два часа ночи, а она при полном параде, если бы меня здесь не было, выпрыгнула бы из трусов, как дрессированная болонка.

— Тихон Ильич, рада вас видеть, чем могу помочь?

— Слушай, а давай ты пописаешь? Девушка поможет.

На меня уничтожающие посмотрели сразу две пары глаз, а я лишь приуныла.

— Возьмите у девушки все анализы, что берут на наркотики и запрещенные вещества, я подожду тут.

— Хорошо. Пройдемте.

— Вы забыли сказать: «Хорошо, Тихон Ильич».

— Я… я не понимаю?

— Не слушайте ее и не поддавайтесь на провокации, она проститутка и торгует наркотиками. Жду пять минут.

Нарочно долго писала в баночку, а потом умывалась и смотрела на себя в зеркало. Мне двадцать пять, я вполне симпатичная, здоровая, ну, как здоровая, относительно. Впереди целая жизнь, как говорится, но она все никак не может начаться.

Может, это я такая несчастливая, поэтому все у меня наперекосяк все двадцать пять лет? Сначала родилась не у тех людей, потом оказалась им не нужна, а потом нужна, но не тому человеку.

— С вами все в порядке? Девушка!

— Нет, со мной не все в порядке.

Вода стекает по лицу, облизываю губы, сейчас еще немного постою здесь, и викинг выломает двери. Даже хочется на это посмотреть, но не стану, устала от всех сегодня.

— Держите, это все?

Вручаю девушке пластиковый стакан, жду ответа.

— Нет, нужно взять кровь из вены.

— Давайте возьмем, и если можно, то быстрее, я тороплюсь.

В процедурной светло и чисто, у нас в детдоме был такой бардак и от всех болячек и болезней зеленка и аспирин. Снимаю куртку, бросаю ее на кушетку, кладу правую руку на стол. Медсестра немного тушуется, а когда, перетянув жгутом руку, пытается найти вены, морщит носик, разглядывая мои татуировки, которые покрывают всю руку.

— Слушай, а кто он?

— Кто?

— Ваш Тихон Ильич, которого все боятся и слушаются?

— Он уважаемый человек, бизнесмен.

— И все?

— Нет, я точно не знаю, но он что-то типа хозяина города.

— Ай, больно же.

Она находит вену, больно вонзая иглу, а мне становится совсем нехорошо уже который раз за этот день.

Черт!

Черт! Черт!

— А тут есть черный ход?

— Нет, и не думай, что я тебе буду помогать. Мне это место и моя жизнь дороже. Можешь идти.

Вот же сучка!