Мой пленник, моя жизнь

Ольга Валентеева, 2021

Сегодня ты – прославленный полководец, которого любит сама принцесса. Завтра – бесправный раб, мечтающий о том, чтобы выжить и отомстить. Сегодня ты – супруга боевого мага, друга короля. Завтра – женщина, отдавшая сердце врагу. В прошлом – война, смерть и боль. Ошибка, которая обернулась проклятием. А что же в будущем, если не любить невозможно, а простить – нельзя?

Пролог

Королевский дворец Изельгарда бурлил, как большой улей. Тех, кто собрался под старинными сводами, мало заботил шум внешнего мира. Здесь было царство музыки, танцев и пиров, прекрасных дам и отважных рыцарей, поэм и баллад. Война подобралась к границам Изельгарда быстро и неожиданно, но во дворце ничто не выдавало беспокойства. Кривлялись паяцы, высокие гости чинно обедали за королевским столом, чтобы затем восхищаться мастерством маэстро Вильена и его новой музыкой. Впрочем, его величеству Осмонду было не до веселья. Он хмуро взирал на ряды танцующих, и развеять его грусть не могла даже юная королева Милдрит. На все вопросы супруги и младшей сестры Бранды он произнес только одно:

— Аттеус задерживается. Он прибыл в столицу час назад и до сих пор не пришел.

— Наверняка его задержали дела семейные, — попыталась вступиться Бранда за своего любимца. — Старая дейра Аттеус глубоко больна, и сыновний долг…

— Долг Эрвинга — немедленно прибыть сюда! — рявкнул король. — Он не мальчишка, чтобы держаться у матушкиной юбки?

Но в эту самую минуту в дверях наконец появился тот, кого так ждал его величество. Эрвинга Аттеуса не зря называли любимцем судьбы. В свои тридцать он блистательно провел три военные кампании, во главе армии завоевал обширные территории, присоединив к Изельгарду еще две провинции, и, наконец, дослужился до полковника и личного советника короля.

— Дэй Эрвинг Аттеус, — раздался зычный голос герольда.

Казалось, его величество Осмонд едва сдержался, чтобы не подскочить с трона. А к королю с положенными поклонами уже приближался молодой мужчина в черной форме с золотыми пуговицами. Его волосы, такие же черные, как и форма, были стянуты на затылке, открывая смуглое лицо с резковатыми чертами. Черные глаза выдавали в дэе Аттеусе кровь восточных соседей Изельгарда, синтурцев, в то время как коренные изельгардцы всегда отличались светлыми глазами — серыми или голубыми, как у самого короля. Плотно сжатые губы, четко очерченный подбородок — все это считалось в Изельгарде признаком упрямого нрава. И Эрвинг оправдывал народные приметы, решаясь спорить даже с самим королем.

— А, вот и вы, дэй! — Осмонд даже привстал от нетерпения. — Долго же вы ехали к нам.

— Прошу прощения, ваше величество. — Дэй Аттеус склонил голову. — Я спешил, как мог.

— Ладно, бесы с ним, с опозданием. Вы уже слышали последние новости, дэй? Литония пошла на нас войной.

— Этого и следовало ожидать, ваше величество, — со всем почтением ответил Аттеус. — Литонцы забыли нашу мощь, пора бы напомнить.

— А вы и радуетесь? — загрохотал смех короля. — Да, дэй Аттеус, как говорят на севере, кому война, а кому мать родна. Признайтесь, вам скучно, когда никто нигде не воюет.

— Признаю, ваше величество. — Эрвинг обменялся взглядами с принцессой Брандой. — Мне в мирное время не хватает простора.

— Так отправляйтесь на войну. Я сегодняшним указом назначил вас главнокомандующим нашей армией. Покажите литонцам, чего стоят королевские воины, Аттеус. И награда не заставит себя ждать. Утром поезжайте, вас уже ждут. А пока что удовлетворите нетерпение тех, кто ждал вас здесь, во дворце.

Бранда покраснела, а Эрвинг протянул ей руку, приглашая в круг танцующих, раз уж король дал позволение.

— Одержишь победу — отдам тебе сестру, — успел шепнуть король, пока полковник еще не исчез с глаз долой. Теперь можно было надеяться, что Эрвинг из кожи вон вылезет, но прижмет литонцев к ногтю Изельгарда.

Тени метались по стенам спальни в неясном свете ночника. За окнами давно царила ночь, в будуаре принцессы задремала верная служанка, и только здесь никто не собирался спать. Бранда сидела на краю кровати. Ее молочно-белая кожа казалась продолжением лунного света, а белые плечи и вовсе дурманили не слабее вина.

— Завтра ты снова уедешь, — выговаривала она Эрвингу.

— Это не мое желание, Брани, — отвечал тот, не удержавшись и касаясь воздушного светлого локона. — Но его величество прав, литонцы слишком многое себе позволяют.

— Почему ты? Почему всегда ты? — Бранда склонилась ниже и коснулась мягкими губами мужских, жестких, но таких приятных на вкус.

— Это мой долг. — Эрвинг чуть заметно улыбнулся. — Да и что там? Поверь, Литония быстро падет. Я вернусь, и ты станешь моей женой.

— Скорее бы, — тихонько рассмеявшись, прошептала принцесса. — Если бы Осмонд знал, с кем ты проводишь эту ночь, он бы тебя казнил.

— А тебя немедленно выдал замуж, — не остался в долгу Эрвинг.

— Да, за какого-нибудь старого тирана, который не будет выпускать меня за пределы замка. А ты приедешь и похитишь меня.

Эрвинг осторожно стащил плечико сорочки еще ниже и коснулся губами манящей кожи.

— Если так случится… — Он привлек Бранду к себе. — Клянусь, я вернусь, убью твоего мужа и увезу тебя на край света!

— Согласна, — ответила принцесса, не желая ждать дольше. Эрвинг целовал жадно, будто в первый и последний раз. Будто не мог насытиться близостью.

— Тише, тише, — шептала Бранда. — Останутся следы, появятся вопросы.

— К демонам вопросы! — ответил ее возлюбленный, отбрасывая сорочку в сторону и любуясь своей принцессой. — Я говорил тебе, как ты прекрасна?

— Кажется, нет, — капризно отозвалась та и снова засмеялась.

— Тогда говорю. Ты прекрасна, Бранда!

— А что во мне лучше всего?

— Может быть, это? — И горячие губы коснулись шеи. — Или это?

Переместились ниже, к тонкой ключице.

— Или…

Язык коснулся темного соска, и принцесса пожалела, что спросила, подалась вперед, желая более жаркой ласки.

— Не тяните время, полковник, — прошептала она, глядя в черные глаза. — Или я вас не прощу!

Вряд ли Эрвинга испугала угроза, но жаркие поцелуи коснулись впалого живота, и Бранда выгнулась дугой, запустила пальцы в жесткие волосы Эрвинга, чтобы не смел останавливаться и отстраняться. Она кусала губы, стараясь сдержать стоны. Слухи по дворцу и так ползли с завидным упрямством, но одно дело — сплетничать, другое — знать.

— Ну же! Давай уже, — требовала, сгорая от нетерпения, и все-таки вскрикнула, когда они стали едины. — Эрвинг. Эри… О, свет!

— Люблю тебя. — И жадный, смеющийся взгляд, проникавший под кожу, от которого Бранда сходила с ума. — Люблю.