PRO панические атаки: личный опыт победы и натренированные удары

Ольга Блиндяева, 2021

Любите читать истории? Не выдуманные, а действительно прожитые? В этой книге история автора про жизнь с паническими атаками. Ольга рассказывает, как она боролась с ними на протяжении 15 лет. Как панические атаки загнали в домик в деревне и вынудили отказаться от социальной жизни в ее 25 лет. И как она из этого выбиралась, когда денег на помощь специалистов не было. Все значимые жизненные ситуации и эпизоды комментирует психолог. С точки зрения науки, но понятным языком. Прочитав книгу, вы узнаете, какие способы наиболее действенные против панических атак (и это не медикаменты), и поймете, по какой траектории вам двигаться, если столкнулись с этой напастью. В книге собран Практикум с упражнениями, которые можно делать самостоятельно сразу после прочтения. Панические атаки проходят полностью. Автор книги подробно рассказывает свой путь к полному освобождению от ПА. Ольга уверена, что это под силу каждому.

Глава 2.Инерция и крутящий момент: баги & бонусы

2.1 Тыква и хрустальные туфли

Вообще, со стороны все выглядело так, будто я живу очень даже неплохой жизнью — козырной, как сказали бы многие. В институте меня считали мажоркой. Сама же я чувствовала себя королевой. «Еще чуть-чуть — и прямо в рай, и жизнь удалась!» — вот это прямо про меня исполняли ребята из «Банд’Эрос». Сейчас я очень и очень далека от подобного рода мыслей, но тогда…

Спортивная фигура, молодость и, казалось, взаимная любовь давали хороший старт. Были и материальные блага, путешествия, учеба в вузе на престижном факультете и даже опыт ведения бизнеса. Все обеспечивалось мне извне. И делал это мой, если можно так сказать, благодетель — человек, к которому я долгое время была сильно привязана.

Назовем его коротко Мистер Y, или даже еще короче — МY. Он существенно украшал мою жизнь. Правда, был не совсем моим, так как состоял в браке, и, как вы наверняка успели догадаться, не со мной. Да, я не была обременена щами-борщами, глажкой-уборкой и другими непременными атрибутами замужней жизни, хотя, что греха таить, мечтала и об этом.

Рефлексия мучила меня часто, а времени для размышлений было предостаточно, так что душевные терзания периодически подкидывали немало дровишек в прожорливую топку самоедства.

Быть любовницей — нестабильно. А любовницей-содержанкой еще и губительно для «как бы думающей головы». Чувство неудовлетворенности в таком случае всегда равно 100 %. Не дает покоя осознание того, что ты не единственная женщина «своего» мужчины и не имеешь никаких прав ни на что. При этом твои биологические часы размахивают неугомонным маятником, и нет никаких шансов хоть как-то их унять.

Ну и, наконец, излюбленный десерт в меню разрушающих самобичеваний. Тебя не выбрали по-настоящему, а просто используют. Но ты этого не видишь. Не хочешь видеть. И не хочешь верить, что тыква давно сгнила, а ты сидишь в этом зловонном овоще, поправляя растрепавшуюся прическу и разглаживая складки помятого платья, и ждешь, что придет он и все изменит. Ведь обещал же. А если и не обещал — какая разница? Ты ведь давно уже все себе придумала.

Была ли эта нестабильная ситуация со всеми сопутствующими ей условиями (неудовлетворенность жизнью, неуверенность в своих поступках, обесценивание себя, ощущение собственной никчемности и постоянный страх быть отвергнутой) дополнительным поршнем, сжимавшим пружину панических атак? И были ли некоторые события, характерные для того периода моей жизни, триггерами ПА?

Безусловно, да. Но было и что-то еще. То, что позволяло всему этому неконтролируемому хаосу жить в моей голове, разрушать меня и калечить дальнейшую судьбу. Больше того: это что-то каждый раз будто толкало меня на заведомо пагубный путь.

Долгое время я безрезультатно силилась понять, что со мной не так и откуда растут ноги у моих регулярных умираний. Что это: врожденная или приобретенная особенность психики, сбой системы, сглаз, порча, проклятье или другое магическое воздействие, или, быть может, это карма и отработка моих ошибок, совершенных в прошлых жизнях? Последнее почему-то казалось мне наиболее правдоподобным.

Поскольку никто на тот момент не мог толком объяснить механизм поведения моего организма во время ПА, я в конце концов пришла к выводу, что проклята и наказана. И, знаете, это было так себе убеждение. Улучшению моего состояния, как вы понимаете, оно никак не способствовало.

ПСИХОЛОГ

Какие ситуации могут спровоцировать развитие ПА у взрослого человека со сформированной психикой?

Психологическая структура человека не стабильна — она гибка и в зависимости от течения жизни может развиваться или регрессировать. Таким образом, у человека есть возможность формировать и совершенствовать свое психическое тело, то есть личностно расти, бесконечно.

Панические атаки случаются, когда психика человека находится на несколько ступеней ниже вершины своего развития под названием Самость, или Индивидуация (по Юнгу). На этой вершине нет панических атак, а есть одна лишь гармония, созерцание и мудрость. Можно стремиться к этому уровню всю свою жизнь, но так его и не достичь, что обычно и происходит. Однако шанс есть у всех.

К тому же, человек может быть взрослым физически, но это еще не значит, что он психологически зрел. Уже одно то, что взрослый человек, который должен брать ответственность за себя и свою жизнь, психологически не готов к этому, приводит ко внутренним конфликтам. На таком этапе развития психики много шансов встретиться с неврозом и паническими атаками.

Конечно, любое событие в судьбе каждого из нас оставляет тот или иной психологический след. Запечатлеваются факты, образы складываются в сюжеты, и у человека формируется своя, индивидуальная психологическая картина мира. Смерть близких, развод родителей, разрушение собственной семьи, потеря работы и средств к существованию — все это самые сильные стрессы для нашей психики, под влиянием которых актуализируются базовые страхи. Они же, как правило, являются самыми мощными триггерами, способными запустить паническую атаку.

Однако бывает и так, что ничего подобного в жизни человека не происходило. Точнее, кажется, что не происходило, — он или она не помнит такого. Что же в этом случае запускает паническую атаку?

Нужно смотреть глубже — в детство.

Где-то там наверняка был запечатлен страх расставания, потери, смерти. И в какой-то ситуации во взрослой жизни страх, связанный с уже знакомым сильным переживанием и спрятанный глубоко в подсознательном, начинает давать о себе знать. И вот уже психика включает сигнал тревоги в связи с тем, что страх может повториться, и запускает круг паники.

2.2 Остановись, мама!

За полярным кругом нет больших деревьев и много месяцев практически не бывает солнца, зато есть полярный день и полярная ночь. То тут, то там растет морошка и голубика, а северного оленя можно встретить прямо на улице.

Тундра осенью — огромное разноцветное одеяло. А зимой тут наметает такие сугробы, что можно кататься с крыш одноэтажных домов, рыть «норы» в гигантских снежных холмах и оборудовать там себе домики-пещеры, вырезать снежные кирпичи и строить из них настоящие крепости.

Воркута. Сказочный город детства в поясе вечной мерзлоты.

Здесь я родилась.

В садике, а потом и в школе у меня всегда было много друзей. Учеба давалась легко. Становясь старше, я удивляла способностями и была отличницей, мое фото не сходило с доски почета. У родителей не было необходимости просматривать мой дневник и проверять домашнее задание, поскольку в нем никогда не было ошибок. Я не пропустила, по-моему, ни одной олимпиады, всегда делала оба варианта контрольных работ и редко сталкивалась с задачей, в решении которой требовалась помощь. И я никогда не уставала читать. Просто-напросто просиживала часами в библиотеках, причем, кажется, еще в начальной школе перечитала все самые интересные книги в детской и перебралась во взрослую, потому что хотелось чего-то более серьезного и захватывающего. Возможно, сыграло роль то, что в доме моего дедушки, тогда еще директора школы, человека очень образованного, были огромные стеллажи книг. Вообще, книги стояли повсюду в доме — а дом был большой, — даже на полках в коридорах. Здесь, приезжая на лето, я изучала с дедом работы Херлуфа Бидструпа вместо Мурзилки, и «Детскую энциклопедию» вместо «Веселых картинок».

По итогам пятого класса мне предложили перейти в бесплатный класс лицея — первого в Воркуте учебного заведения, куда брали только детей с выдающимися учебными результатами. Первый набор состоял из лучших учеников всех школ города. Предполагалось, что выпускники лицея будут уметь изъясняться на трех языках, знать латынь, программирование и еще какие-то науки, которых не было в стандартной школьной программе в тот период. Это сейчас я понимаю, насколько важна мотивация детей, даже сообразительных, со стороны взрослых, и особенно родителей. Это сейчас я понимаю, насколько значимо для меня, девчонки, было все происходившее в то время. А тогда… Тогда мне было просто интересно, весело и легко жить. Впереди рисовались одни лишь перспективы.

Получив мой табель с пятерками за пятый класс, на начало каникул родители отправили меня в путешествие по Золотому кольцу вместе с одноклассниками. Спустя несколько дней, довольная и с ворохом впечатлений, я возвратилась домой. Однако на месте любимого уютного дома меня ждал унылый склад коробок. Мне тут же подарили японский кассетный магнитофон, и мать сообщила, что мы уезжаем в деревню. Жить.

Это был удар под дых.

Я не понимала, что происходит, а даже если бы и понимала, то в силу молодости лет у меня все равно отсутствовало право голоса. Остановить мать было невозможно. Не могу сказать, что деревня как таковая сильно пугала меня, ведь я отдыхала здесь каждое лето. Но почему-то внутри не покидало ощущение, что именно так выглядит крах.

Вскоре нас приземлило в деревне, и мы вдохнули воздух полей средней полосы России. На тот момент здесь проживало от силы человек пятьсот, преимущественно пенсионеры. Заехали мы в давно заброшенный дом моей бабушки, обустройством которого до состояния, пригодного для жизни, мать и занималась все лето. Она сразу же завела козу, Хавронью, на удивление умную, нескольких кур и поросенка. А еще — мне позволили собаку!

Белый пес с рыжим пятном на холке поселился в будке в нашем дворе, и я назвала его Малышом. Будку обтянули черным толем, я покрасила его белой краской, а голубой нарисовала окошки. Дверь будки, как настоящая, крепилась на петли и тоже была украшена бело-голубым узором. Внутрь я положила много сена, чтобы Малыш рыл себе норку и спал в ней.

Впереди ждала уютная летняя пастораль с ее зелеными лугами, теплой речкой, золотым солнцем, запахом дыма субботних бань, вечерними встречами усталых и послушных стад. Я почти перестала волноваться. Каждое лето мы с двоюродными братьями и сестрами проводили здесь, поэтому все казалось таким, как всегда. До поры до времени…

В конце лета деревня опустела. Родственники и друзья, гостившие у бабушек и дедушек, вернулись в свою привычную городскую жизнь. Обычно уже в середине августа мы начинали считать дни до отъезда друг друга, и грустили, когда кто-то уезжал раньше. Однако это всегда был качественный переход «на новый, высший уровень», ведь встретиться мы теперь могли лишь спустя год, уже существенно повзрослевшими, поумневшими и подросшими.

В этот раз я проводила всех. На душе было тревожно и печально.

В сентябре я стала ходить в школу, в которой когда-то директорствовал мой дед. В классе было 5 учеников, включая меня. Причем я была единственной девочкой. Чуть позже присоединилась еще одна — Наташа. Ее семья приехала сюда из какой-то азиатской республики.

Позволю себе немного отвлечься, чтобы в общих чертах обрисовать атмосферность этого местечка и большинства обитающих тут людей. Скажу только, что из всех мальчишек моего класса до 35 лет дожил лишь один. Возможно, два, если второму удалось выжить после заключения, куда судьба впервые отправила его еще в юном возрасте; что было дальше и вышел ли он на свободу — мне неизвестно. Двое других умерли от алкоголя, еще один погиб при странных обстоятельствах…

Как представитель интеллектуального семейства по линии отца и обладатель достойного бэкапа успеваемости в городской школе, я считалась в классе образцовой ученицей. Примечательно, что как раз в этот период жизни мой интерес к учебе утрачивался не по дням, а по часам, и в конце концов иссяк совсем, и очень надолго. Что касается возможностей, то, забегая вперед, скажу, что после замаячивших и тут же исчезнувших лицейских перспектив получить достойное образование бесплатно мне шансов больше не представилось.

Еще до начала моей учебы в деревенской школе мать озаботилась вопросом своего трудоустройства. У нее было медицинское образование и навыки, давно, правда, не практиковавшиеся. Для того чтобы работать по специальности — а такая возможность здесь была, — ей следовало пройти квалификационные курсы. Она решила учиться, оформила необходимые документы. Ездить на учебу нужно было за 250 километров, в столицу республики, куда автобус из нашей деревни шел около пяти часов.

Я не помню, чтобы мать как-то разговаривала со мной и морально готовила к тому, что ей придется уехать на неделю, а затем снова на неделю, и снова, и снова, — и так будет продолжаться три месяца. Помню только удушающую истерику и абсолютное непонимание, почему мне нельзя уехать вместе с ней. Вечером, после ее отъезда, я обнаружила в кастрюле, укутанной полотенцем, теплую еду: мать всегда так оставляла ее, чтобы та не остывала, и внутри меня было ощущение, что обо мне позаботились…

Утром я проснулась в холодном деревенском доме. До ухода в школу нужно было растопить печь, почистить хлев, накормить козу и прочую живность. Хавронья ела только теплую еду и пила подогретую воду, так что на все манипуляции требовалось не так уж мало времени. Завидев меня, сонный Малыш выползал из будки и закидывал мне на грудь передние лапы, показывая, что за ночь соскучился, что голоден и ждет, пока очередь дойдет и до него.

Закончив дела, я шла на уроки. А, вернувшись, опять всех кормила и убирала. Потом делала домашнее задание, на которое уходило минимум времени, и шла гулять. Вечером мне нужно было возвращаться в пустой и темный дом. Веселый Малыш оставался ночевать в будке у дома. Я снова топила печку и, очевидно, делала что-то не так, потому что тепло было только возле открытой топки. Промучившись и окончательно выбившись из сил, я включала электрический камин, вставляла в магнитофон кассету с песнями Тани Булановой, нажимала «плей», прижималась к обогревателю, чтобы хоть как-то согреться, и выла, то вытирая, то глотая слезы.

Мать приехала в пятницу, поздно вечером, почти ночью, и привезла красное продолговатое яблоко. Я опять плакала и просила больше меня не оставлять. Обещала, что буду спать в общежитии рядом с ее кроватью, на коврике, и не буду мешать. Но мои причитания ее, конечно, не остановили, и она снова уехала.

Правда, чуть позже мать договорилась с мамой одной моей подружки, чтобы я пожила в их доме до ее возвращения. За нашим же домом и хозяйством с тех пор оставалась присматривать какая-то соседская бабулька.

ПСИХОЛОГ

Какие сдвиги в психике провоцирует сильная обида и утрата доверия к родителю, нехватка/потеря родителя? Все ли эти ситуации чреваты развитием неврозов и ПА и способно ли примирение с родителем во взрослой жизни излечить от приступов родом из детства?

Возникновение панических атак и неврозов провоцирует глубинный страх разрушения, исчезновения, смерти. Можно предположить, что потеря родителя буквально или вследствие утраты доверия может стать глубинным конфликтом, который будет звучать как: «Я без мамы/папы не смогу, не проживу! пропаду! умру!». Смерть тут может представляться как отмирание части души (важной родительской части).

К примеру, младенец, проснувшийся ночью в своей кроватке, криком требует внимания и тепла матери, но мать не подходит к нему, выжидает, что ребенок успокоится сам. А ребенку некомфортно, и он искренне не понимает, где мать, почему она не приходит на помощь, когда темно и страшно. Мы не знаем, что в этот момент происходит в душе ребенка, возможно, он познает первый опыт паники, думает, что мать никогда больше не придет… Если так происходит несколько раз, то уже в младенческом возрасте может сформироваться этот паттерн панического страха.

Мы никогда доподлинно не узнаем, что еще в жизни ребенка должно произойти, чтобы в будущем человек начал испытывать повторяющиеся панические атаки, но точно можем предположить, что нарушение здоровой привязанности влечет бессознательный страх потери матери.

Родители часто сами совершают ошибки, бросая детям фразы: «Ты без меня пропадешь!», «Будешь плохо себя вести, я уйду», «Вот умру, будешь знать, как без меня плохо», «Доведешь ты меня до смерти». Возможно, они так говорят, не зная последствий таких высказываний. Но от этого, как говорится, не легче…

В этот момент ребенок, можно сказать, берет вину на себя, часто действительно верит в то, что так и случится. И эта «вина» аукается в будущем неврозами, страхами, паническими атаками.

В дальнейшем, разбираясь со своими паническими атаками и неврозами, важно стать для самого себя осознанным взрослым, проработать все травмы с самим собой, научиться опираться на себя, что бы ни случилось. Тогда, возможно, вопрос с физическим родителем не потребуется как-то решать. Захотите ли вы поговорить об этом со своей мамой или все ваши обиды останутся в стенах кабинета психолога — выбор за вами. Четких инструкций здесь нет.

2.3 Не бабочка: назад в кокон

Все происходило стремительно. Вот я порхаю на высоченных каблуках, красивая и жизнерадостная, курю, смеюсь и танцую, и вдруг раз — какой-то злой фокусник переключает тумблер моего самочувствия из верхнего положения «жизнь прекрасна» в нижнее «умираю».

Мужчина, с которым я долгое время связывала много надежд, не собирался жить со мной в горе и в радости, зато с чудодейственным седативным мы поженились быстро и надолго. Небольшие пластинки с белыми сладковатыми кружочками прописались во всех моих сумочках.

MY увлекался дайвингом, а я — все больше им и его интересами. Я обожала море, но в тот период волны пугали: отсутствие тверди под ногами не дарило спокойствия. Так что о романтике речи не шло.

Однако истинная провинциалка во мне предпочитала по возвращении в свой снежный край в прямом смысле слова затмевать всех цветом загара. Для его приобретения яхты и дайверские катера подходили как нельзя лучше. Так что каждый раз перед тем, как сменить шезлонг у бассейна, где я инстаграмно лежала, на болтающуюся каюту, приходилось убеждать себя, что на носу яхты достигнуть цели, то есть шоколадного загара, получится гораздо быстрее. К тому же, так я весь день смогу провести рядом с MY. Только эти аргументы и помогали решиться на передислокацию.

Мои панические атаки предпочитали именно такие места, как качающийся кораблик — ровно настолько, насколько не любила их я.

Ярко запомнился один заплыв. Я в каюте, в купальнике, с темной от загара кожей, еле дышу. Рядом две миски с теплой водой. В них мои руки, которые я пытаюсь расслабить, чтобы снять судороги. MY принес седативное, чем сильно удивил: я и не думала, что он раскрыл мой маленький секрет в виде узкой полоски фольги, которая всегда была со мной.

Тем временем морская романтика бушевала вовсю. Яхта клевала белоснежным носом среди бирюзовых волн. Загорелые и веселые люди наслаждались обжигающим зноем и пьянящим блеском экваториального солнца. А мое состояние было таким, как будто я нахожусь не в эпизоде, достойном обложки глянцевого журнала, а на одном из кругов «Божественной комедии».

ПСИХОЛОГ

Почему атаки возникают даже там, где, казалось бы, ничто не предвещает стрессов, где все спокойно, умиротворенно, безопасно? Может ли это быть связано с негативным детским опытом и каким именно?

Известно, что во время войн и стихийных бедствий количество неврозов и панических атак заметно снижается. Это, во-первых, объясняется тем, что во время реальной опасности — в условиях угрозы жизни и непроходящего стресса — адреналин регулярно расходуется; а во-вторых, людям в таких ситуациях некогда заниматься своим внутренним миром — им слишком тяжело физически: все силы уходят на борьбу за выживание.

Депрессии, неврозы и панические атаки настигают человека, когда реальной опасности для жизни нет. Тогда психика, грубо говоря, может заняться своим развитием. Паническая атака как психосоматический симптом — это ресурс человека на личностное развитие. Когда не надо воевать и выживать физически, психика желает расти. Поэтому первые симптомы ПА нередко случаются как раз в спокойное мирное время.

Кроме того, негативный детский опыт внезапного сильного стресса, повлекшего страдание, безусловно, накладывает отпечаток на психику и может провоцировать появление в дальнейшем ПА, в том числе в те моменты, когда все спокойно и хорошо — слишком спокойно и хорошо, чтобы продолжаться долго. Именно так воспринимает ситуацию человек, который подсознательно ждет какого-то подвоха и внутренне начинает к нему готовиться, накручивая панику.

2.4 Прощай, друг

Вечером небо в деревне потрясающе красивое, усыпанное звездами. Нет ни одного фонаря и ничто не мешает рассмотреть все созвездия. Только изредка слепят фары проезжающих через деревню машин. Эти машины каждый раз отвлекали нас от любования звездами и девчачьих разговоров с подружками, зато приманивали к себе здешних собак. В тихих деревнях собаки почему-то любят лаять на автомобили, пробегая в опасной близости от их колес. Наверное, так они показывают, что не намерены пускать шумных чужаков в свою деревню.

В тот вечер мы с подругой Таней шли в холодной темноте, куда и зачем — уже не припомню, как вдруг мимо прогремел грузовик, и Малыш, который все это время шел рядом со мной, кинулся к нему с надрывным лаем. Раздался резкий звук тормозов, потом визг собаки. Пес отлетел от машины и упал. Когда я подбежала к нему, он уже умирал.

Оттащив Малыша подальше от обочины и вытирая слезы варежкой, я решила, что на рассвете отвезу его домой. Утром, как только рассеялась темнота, я встала, взяла тележку и вернулась за телом собаки. Погрузила его, уже окоченевшего, и повезла. Голова пса при этом сильно свисала, и спустя некоторое время, видимо от тряски, из носа Малыша потекла струйка крови. «Как странно, — подумала я, — ведь он умер много часов назад, — какая может быть кровь?..» Я довезла Малыша до дома, выбрала место, взяла лопату, вырыла яму. Дно ее устелила сеном — он очень любил на нем спать, — и закопала.

Так у меня не стало собаки. И друга, который любил меня просто потому, что я была, — одного этого для него было достаточно.

Вскоре обучение матери закончилось и она забрала меня обратно в жилище, куда привезла из любимой мной северной столицы мира. Она вернулась к своим новым заботам и продолжила жить сельской жизнью, куда ее так неожиданно и непреодолимо потянуло. Все как будто снова стало по-прежнему. Только в будке теперь не было моего Малыша. И кажется, второй потерей были доверие и привязанность к матери.

ПСИХОЛОГ

Может ли потеря животного травмировать психику человека настолько, чтобы спровоцировать появление ПА? В какие периоды жизни потеря близкого существа особенно остро воспринимается и что необходимо для того, чтобы пережить ее правильно?

Как известно, взрослому человеку необходимо пережить пять стадий горя в связи с утратой: отрицание, агрессия, торг, депрессия и принятие. Непрожитая утрата и неполученный опыт переживания смерти приводит к тому, что человек не принимает смерть рядом, не признает, что он сам уязвим и финал любого человека, как и всего живого на Земле, — это смерть. От того, насколько «качественно» проживет человек все стадии горя, зависит глубина и влияние травмы на дальнейшую жизнь. Пройдя все стадии, не избегая ничего, человек выйдет из горевания с опытом, который поможет жить полноценно.

Маленькому человеку тоже необходимо пройти весь опыт горевания, только ему для этого требуется помощь взрослого — родителя, близкого человека или психолога. Ребенку довольно сложно «качественно» пройти этот путь в одиночку, поскольку его психика незрелая и не может сама, осознанно идти по правильному пути проживания травмы. Заботливый взрослый должен стать опорой и так называемым контейнером в проживании ребенком несчастья. Тем, кто поймет и примет все слова и слезы маленького человека и найдет нужные слова утешения.

Оставляя ребенка наедине с горем и печалью, взрослый оставляет его наедине со своим страхом — страхом смерти. Для ребенка смерть, произошедшая близко от него, и возникший в связи с этим страх, что все живое рано или поздно умирает, «а значит, умру и Я», — это катастрофа. Как раз в такие моменты может сформироваться психологическая травма, искаженное и пугающее отношение к смерти, которое впоследствии способно перерасти в невротизацию психики и панические атаки.

Кроме того, причиной травм в детстве может служить не только сам факт смерти, но и страх ее приближения, например, когда кто-то в семье или сам ребенок часто и тяжело болеет или когда рядом внезапно возникает какая-то угроза жизни.

На отношение ребенка к смерти, помимо прочего, влияет отношение к ней родителей. Поэтому чем осознаннее и мудрее будут вести себя в таких ситуациях взрослые, тем меньше психологических травм получит ребенок и тем более стабильным и психологически здоровым человеком он сможет вырасти.

2.5 Будни психа-одиночки, или В поисках выхода

#метро

Люди слишком громко разговаривают, чьи-то духи рядом чересчур настойчиво и неприятно пахнут. Тревога нарастает, пространство вокруг кажется ненадежным и размытым. Вот и ритм дыхания нарушается, оно становится поверхностным, и сделать глубокий вдох все сложнее. Потянули трапеции: именно эти мышцы первыми напрягаются от стресса.

Как вы думаете, где я в эти минуты? Конечно же, в метро!

В голове пульсирует: «Когда закончится этот темный тоннель?! Станция, станция! Пропустите! Разрешите пройти!..»

Протискиваюсь между людьми, ненавидя их за то, что они все здесь собрались в принципе и мешают мне быстро достичь открытого пространства. Скорее на эскалатор и наверх, туда, где свежий воздух, где нет этих давящих на голову сводов и этих медлительных граждан, и этой еле двигающейся лестницы.

Воздух! Вдох — запах тлеющей урны. Ноги мои, стойте, слушайтесь. Идите по очереди: одна, вторая… Пожалуйста, вы же умеете. Ну вот, хорошо.

#аптека

Там фармацевты и есть лекарства, а значит, мне помогут, если уж совсем накроет и начну умирать. Когда постоянно так плохо, то это должно произойти рано или поздно.

Запах аптеки успокаивает. Топчусь между витринами, пытаюсь изобразить сосредоточенного покупателя. Разминаю пальцы рук, тяжело вдыхаю спертый воздух.

— Вам помощь нужна? — раздается голос откуда-то сзади.

Поворачиваюсь. Эх, была не была!

— Да, нужна! У вас есть туалет?

— Конечно. Пойдемте.

Все внутри меня откликается немой благодарностью. Нечасто, согласитесь, встретишь такую отзывчивость. Фармацевт подождала, пока я выйду. Немного легче, но я бы там провела с радостью еще полчаса — совесть не позволила. Видя мое состояние, фармацевт предложила присесть на стульчик у двери. Как заведенная твержу: «Все нормально, скоро пройдет, так бывает», — и сама пытаюсь в это поверить, с ужасом представляя, как сейчас снова выйду на улицу на негнущихся ногах, почувствую тепло летнего дня и запах тлеющей урны. Бр-р-р!..

Слышу голос: «Да не переживайте, все в порядке! Думаете, только с вами такое бывает?». Сил хватает только на то, чтобы поднять глаза, в которых отражается все мое удивление: «Как? И у вас то же самое?»

Нет, не то же. Но ведь все мы из одного теста. И девушка рассказала, как ее однажды скрутило на улице: что-то было с желудком. В полуобморочном состоянии она заползла в какое-то заведение и попросила вызвать скорую. Ей помогли, и все обошлось без последствий. Так что она с пониманием относится к подобным случаям.

А еще она говорила, что многие, и довольно часто, испытывают потребность в помощи посторонних и уверяла, что обращаться за ней не стыдно. Слышать такое очень важно! От благодарности за понимание и заботу меня, казалось, отпускало быстрее. Еще спустя пять минут стало легче дышать, началось покалывание в кистях и предплечьях, похожее на легкое онемение: оно всегда приходит вместо судорог, и это верный признак того, что скоро станет почти на 100 % хорошо.

Благодарю мою спасительницу и выхожу. Фух! На этот раз обошлось.

Еще минут через двадцать наступает состояние полного расслабления, как после массажа. Кажется, что напряжение уходит из каждой мышцы, и тело требует отдыха. Обычно очень хочется спать.

#стоматолог

Кабинет стоматолога — ПА тут как тут. Здесь они возникали почти всегда, доводя до тряски не только меня, но и всех участников процесса. А этот запах! Казалось, я чувствую его каждой порой кожи, даже проходя мимо клиники. Со временем квест «Вылечи зуб» стал начинаться еще в коридоре. Все как всегда: дрожь и обессиливание в руках, напряжение в предплечьях, затрудненное дыхание, учащенное сердцебиение…

Почему паническая атака использует такие ситуации? Во-первых, потому, что процедура лечения зуба обычно довольно длительная. Во-вторых, она действительно неприятная. И, в-третьих, анестезия — это отдельное приключение, во всяком случае, так было у меня: как только наступало онемение части лица — где-то нажималась красная кнопка старта и включалась ПА.

В качестве лайфхака я бы, конечно, порекомендовала ходить к одному и тому же врачу. Даже не потому, что он будет знать о вашей особенности, а потому, что вам будет знаком его кабинет и все в нем, как и манера общения доктора, который станет восприниматься как добрый знакомый. Он терпеливо подождет, пока вы выпьете настойку пустырника и трижды сбегаете в туалет, после чего будете готовы, наконец, к лечению. И всем все привычно, и никакого дискомфорта.

Но однажды мой стоматолог не смог меня принять. Зуб ныл, и откладывать посещение было невмоготу. Хорошенько подумав, я решила идти в другую, супермодную и дорогую клинику в центре города (на тот момент благодаря MY я могла себе это позволить). У клиники было причудливое название и минималистичный интерьер — блестяще-стерильный хай-тек, строгий и холодный, как и стройная брюнетка, которая вышла встретить меня с дежурной улыбкой. Оказалось, это мой новый врач.

Запах стоматологии нажал на спусковые кнопки. Я забралась на полулежачее кресло, нашпигованное электроникой, решив, что самое время рассказать о своей «припадочности». Собравшись с духом, я изложила, насколько могла лаконично, чего можно от меня ожидать и как это обычно выглядит. Врач держалась уверенно. Она выслушала все, сказала: «Справимся», кинула пару непонятных слов медсестре, и тут в руках у нее появился шприц.

Я хорошо понимала, что будет дальше. Как только лекарство оказалось в десне, мои зрачки расширились, а сердце глухо задолбило. Врач заметила это и спросила, все ли в порядке. Нет, конечно! Я заерзала и сползла с изогнутого кресла к сумке, где были пустырник и фармацевтическое седативное. Медсестра метнулась за теплой водой, в стакан накапали того и другого, и я залпом все махнула. Немного отпустило, и я снова смогла забраться на кресло.

Дальше началось лечение, во время которого я несколько раз выскакивала в туалет и возвращалась на негнущихся ногах, но зуб нужно было подготовить ко второму визиту, так что я продолжала терпеть врача, а врач меня. Наконец доктор откинулась на спинку, отложив инструменты. Я уточнила, готова ли она пройти через это приключение еще раз. Она вздохнула и согласилась.

В следующий раз, как только я зашла в кабинет, медсестра протянула стакан с приличной дозой седативного и пустырника. Я улыбнулась и залпом выпила свое зелье. Все было под контролем. За время процедуры в туалет я вышла всего раза два — сразу после введения анестезии и еще чуть позже.

Дело близилось уже к завершению, оставалось лишь запломбировать канал. Делать это врач готовилась каким-то горячим штырьком (да простят меня стоматологи за терминологию!). Анестезия меня к тому времени начинала отпускать, так что я заметно дернулась, когда инструмент коснулся зубного канала. Доктор тут же решила подколоть дополнительную дозу анестетика. Меня об этом она не предупредила, что стало ключевой ошибкой, поскольку сразу после того, как игла в очередной раз коснулась десны, начался приступ ПА, причем с новыми ощущениями.

Адреналин раскачал сердце, и снова все пошло по кругу. Только теперь у меня изо рта торчал штырь. Челюстные мышцы сжимались, руки сводило, я уже ничего не могла терпеть и попыталась сообщить об этом доктору. Она засуетилась, сказала, что необходимо сделать снимок. Собравшись с силами, я встала и отправилась вслед за медсестрой. Из рентген-кабинета я вернулась, поскуливая от бессилия хоть как-то изменить ситуацию и закрыть рот.

Доктор снова заспешила, схватила одну из машинок, зажужжала какой-то маленькой циркулярной пилой. Я открыла рот и увидела, что у врача трясутся руки. Мне стало совсем не по себе. Тут доктор нажала на педаль, желая, видимо, поправить положение моего кресла, но мы с ним вдруг резко поехали вниз. Врач ругнулась. Видимо, это было не то, чего она ожидала. Со стороны, наверняка, это выглядело комично. Но не для меня в той ситуации. Еще несколько движений — я смогла сомкнуть челюсть и нормально вдохнуть.

Когда я выходила из кабинета, врач улыбалась мне той самой улыбкой, в которой читалось: «Приходите еще — мы вам не рады». И, конечно, я могла ее понять…

Я вообще могла понять многих, если не всех. Всех, кроме себя. Всякий раз после таких встрясок, особенно с сюрпризами, мне хотелось скорее вернуться назад — домой. Спрятаться там, скрыться от мира, расслабиться, почувствовать себя человеком. Только так я смогу держать ситуацию под контролем. Только так буду чувствовать себя в безопасности. Воды — сколько угодно, седативного — когда потребуется, в туалет — всегда пожалуйста! И никаких тебе давящих на голову метро и душных пыльных улиц с запахом тлеющих урн, никаких холодных недружелюбных кабинетов и шумных, суетливых, чересчур гостеприимных магазинов. Все не так, все не то — и мне нигде нет места! Как и где я могу жить со своими приступами?

ПСИХОЛОГ

Поиск безопасного пространства — ловушка или спасение?

Вообще, говоря о безопасности, нельзя не вспомнить пирамиду Маслоу, согласно которой обеспечение защищенности и безопасности — это второй уровень потребностей человека, следующий после базового, физиологического, который предполагает удовлетворение голода, жажды и сна.

Конец ознакомительного фрагмента.